Психосексуальное развитие и гендерная социализация

Как же формируется гендерная идентичность, то есть сознание своей принадлежности к мужскому или женскому полу? В зависимос­ти от того, будем ли мы акцентировать внимание преимущественно на внутренних процессах развития и половой дифференциации или же на том, как общество воспитывает, обучает ребенка, помогая ему усвоить определенную систему гендерных ролей, этот процесс называется пси­хосексуальным развитием или гендерной социализацией. Биологичес­кие предпосылки и стадии половой дифференциации были рассмотре­ны в предыдущей главе.

Психосексуальное развитие — сложный биосоциальный процесс, в котором «природные» и «социальные» факторы переплетаются, их нельзя понять друг без друга. Любое нарушение последовательности или сроков критических периодов половой дифференциации может роковым образом отразиться на будущем сексуальном поведении и самосознании человека. При этом особенно ранимым, потенциально слабым партнером является не женщина, а мужчина.

Согласно сформулированному Д. Мани «принципу Адама», или «мужской дополнительности», природа заботится, прежде всего, о создании самки, поэтому половая дифференциация организма первоначально автоматически идет по женскому типу, для создания самца всегда нужно что-то «добавить». На одной стадии развития это андрогены, под влиянием которых начинается половая дифференциация мозга зародыша, на другом — давление сверстников, побуждающее мальчиков «дефеминизироваться», освобождаться от первоначального материнского влияния и женственных черт характера. Поскольку эти дополнительные усилия нередко запаздывают или оказываются недостаточными, в развитии мужского начала, включая и сексуальность, чаще происходят нарушения.

Общая логика современной психологии развития, частным случаем которого является психосексуальное развитие, основывается на следующих принципах:

1. Индивидуальное развитие потенциально множественно и содержит в себе возможность разных вариантов; ни процесс, ни его результаты не являются однонаправленными, ведущими к одному и тому же конечному состоянию.

2. Индивидуальное развитие не ограничивается каким-то одним периодом жизни, например детством. Хотя пластичность, способность к изменению уменьшается с возрастом, человек развивается и изменяется в течение всей жизни.

3. Разные процессы развития могут начинаться, протекать и завершаться в разные периоды жизни и не обязательно протекают по одним и тем же законам.

4. Разные люди развиваются не только крайне неравномерно, но и неодинаково. Существуют разные типы развития, с которыми связано и которыми детерминируется множество биосоциальных, групповых и индивидуальных различий.

5. Развитие индивида в разных сферах его жизнедеятельности обусловлено множественными факторами, которые невозможно свести какой-то одной системе причин или влияний, будь то природные задатки или воспитание и научение.

6. Человеческая индивидуальность — не только продукт и результат, но и творец собственного развития. Развитие человека как личности есть всегда саморазвитие. Чтобы понять его, нужно учитывать не только биологически или социально заданные, структурированные события, но и множество неструктурированных, биологически и социально случайных жизненных событий, ситуаций и кризисов, а также те способы, которыми индивид разрешает возникающие перед ним за дачи и противоречия.

Необходимый аспект психосексуального развития — гендерная coциализация.

В любом человеческом обществе мальчики и девочки ведут себя по-разному, и в любом человеческом обществе от разнополых детей

ожидают разного поведения и по-разному обращаются сними. Но насколько велики и универсальны указанные различия и каково соотно­шение половой дифференциации (половых особенностей) и характер­ного для данной культуры или для человечества в целом стиля тендер­ной социализации?

Чем отличается социализация мальчиков и девочек содержательно, но своим задачам? Это должно зависеть, с одной стороны, от полоролевой дифференциации, от того, к какой деятельности готовят детей, а с другой — от гендерного символизма, от того, какие морально-психологические качества стараются им привить. Кто является главным агентом гендерной социализации — родители или другие дети, лица своего или противоположного пола? Как осуществляется гендерная социализация, каковы методы обучения ребенка половой/тендерной роли и психологические механизмы ее усвоения ребенком на разных стадиях индивидуального развития? Наконец, каковы возрастные гра­ницы и стадии этого процесса?

Современная психология не имеет единой теории гендерной социализации.

Теория идентификации, восходящая к взглядам Фрейда, полагает, что ребенок бессознательно идентифицируется с образом взрослого человека своего пола, чаще всего отца или матери, и затем попирует его поведение.

Теория половой/гендерной типизации Уолтера Мишела придает решающее значение процессам обучения и поло­жительного и отрицательного подкрепления: поскольку взрослые по­ощряют мальчиков за маскулинное и осуждают за фемининное пове­дение, а с девочками поступают наоборот, ребенок сначала учится раз­личать полодиморфические образцы поведения, затем — выполнять соответствующие правила и, наконец, интегрирует этот опыт в своем образе Я.

Когнитивно-генетическая теория Лоуренса Колберга под­черкивает познавательную сторону этого процесса и особенно роль самосознания: ребенок сначала усваивает представление о том, что значит быть мужчиной или женщиной, затем определяет себя в качестве мальчика или девочки, после чего старается сообразовать свое по­ведение со своими представлениями о своей гендерной идентичности. Гендерная социализация ребенка начинается буквально с момента рождения, когда, определив анатомический пол младенца, родители и другие взрослые начинают обучать его тому, что значит быть мальчи­ком или девочкой.

Первичное сознание своей половой принадлежности формируется у ребенка уже к полутора годам, составляя наиболее устойчивый, стержневой элемент его самосознания. С возрастом объем и содержа­ние гендерной идентичности меняются, включая широкий набор маскулинных и фемининных черт.

Двухлетний ребенок знает свой пол, но еще не умеет обосновать эту атрибуцию. В три-четыре года он уже осознанно различает пол ок­ружающих людей (интуитивно это делается гораздо раньше), но часто ассоциирует его со случайными внешними признаками, например с

одеждой, и допускает принципиальную обратимость, возможность из­менения пола. В шесть-семь лет ребенок окончательно осознает необ­ратимость гендерной принадлежности, причем это совпадает с резким усилением половой дифференциации поведения и установок; мальчи­ки и девочки по собственной инициативе выбирают разные игры и партнеров в них, проявляют разные интересы.

По каким признакам дети определяют свою и чужую гендерную принадлежность — до конца неясно. Уже в три-четыре года половая принадлежность ассоциируется с определенными соматическими (образ тела, включая гениталии) и поведенческими свойствами, но приписываемая им значимость и соотношение таких признаков могут быть различными. Осознание ребенком своей гендерной роли/иден­тичности включает в себя, с одной стороны, представление ребенка о том, насколько его качества соответствуют ожиданиям и требованиям мужской или женской роли, а с другой — гендерные предпочтения, какую роль/идентичность ребенок предпочитает. Это выясняется во­просом типа: «Кем бы ты хотел быть — мальчиком или девочкой?» — и экспериментами, в которых ребенок вынужден выбирать между мужскими и женскими образцами. Особенно остро стоит эта проблема у детей с нарушениями в каких-то звеньях биологического пола, на­пример при эндокринной патологии.

Как осуществляется гендерная социализация? Американские пси­хологи Элинор Маккоби и Кэрол Джеклин перечисляют несколько возможных вариантов ее объяснения.

1. Родители обращаются с разнополыми детьми так, чтобы приспо­собить их поведение к принятым в обществе нормативным ожидани­ям. Мальчиков поощряют за энергию и соревновательность, а дево­чек — за послушание и заботливость, поведение же, не соответствую­щее полоролевым ожиданиям, в обоих случаях влечет отрицательные меры воздействия.

2. Вследствие врожденных половых различий, проявляющихся уже в раннем детстве, мальчики и девочки по-разному «стимулируют» своих родителей и тем самым добиваются разного к себе отношения. Кроме того, в результате тех же врожденных различий одно и то же родительское поведение может вызвать у мальчиков и девочек разную реакцию. Иначе говоря, ребенок «формирует» родителей еще больше, чем они воспитывают его, а реальный стиль воспитания складывается в ходе их конкретного взаимодействия, причем и требования ребенка, и эффективность родительского воздействия изначально неодинаковы для обоих полов.

3. Родители обращаются с ребенком, исходя из своих представле­ний о том, каким должен быть ребенок данного пола. Адаптация ре­бенка к нормативным представлениям родителей может происходить по-разному:

а) родители стремятся научить детей преодолевать то, что они, ро­дители, считают его естественными слабостями. Например, если роди-

тели считают, что мальчики по природе агрессивнее девочек, они могут тратить больше усилий на то, чтобы контролировать или противодействовать агрессивному поведению сыновей, а дочерям, наоборот, помогают преодолевать предполагаемую естественную робость;

б) родители считают поведение, «естественное» для данного пола, неизбежным и не пытаются изменить его; поэтому мальчикам сходят с рук шалости, за которые девочек наказывают;

в) родители по-разному воспринимают поведение мальчиков и девочек, замечая и реагируя преимущественно на такие поступки ребенка, которые кажутся им необычными для его пола (например, если мальчик робок, а девочка агрессивна).

4. Родительское отношение к ребенку в известной степени зависит от того, совпадает ли пол ребенка с полом родителя. Здесь возможны триварианта:

а) каждый родитель хочет быть образцом для ребенка своего пола. Онособенно заинтересован в том, чтобы обучить ребенка секретам собственного пола. Поэтому отцы уделяют больше внимания сыновьям, а матери — дочерям;

б) каждый родитель проявляет в общении с ребенком некоторые черты, которые он привык проявлять по отношению к взрослым того же пола, что и ребенок. Например, отношения с ребенком противопо­ложного пола могут содержать элементы кокетства и флирта, а с ре­бенком собственного пола — элементы соперничества. Привычные стереотипы господства — подчинения также нередко переносятся на детей. Женщина, привыкшая чувствовать себя зависимой от мужа и вообще от взрослых мужчин, проявит такую установку скорее к сыну, чем к дочери. Особенно сказывается это в отношениях со старшими детьми;

в) родители сильнее идентифицируются с детьми своего, нежели противоположного пола. В этом случае родитель замечает больше Сходства между собой и ребенком и более чувствителен к его эмоцио­нальным состояниям. Это во многом зависит от самосознания родителя.

Но ребенок — не пассивный объект тендерной социализации. Опираясь на рассогласованность действий своих воспитателей, взрослых и сверстников, и собственный жизненный опыт, он выбирает из предлагаемых ему образцов что-то свое.

Слишком жесткие полоролевые стереотипы часто оказывают людям плохую услугу. Да, конечно, мужчины — сильный пол. Но большая мускульная сила, энергетический потенциал и способность при желании хорошо выполнять любую работу компенсируются столь же очевидными слабостями, прежде всего — меньшей, чем у женщин, продолжительностью жизни. И дело тут не в одной биологии, а в однобоком понимании маскулинности.

Проанализировав важнейшие причины смертности, по которым мужчины неблагоприятно отличаются от женщин (злокачественные

опухоли дыхательных путей, другие легочные заболевания, транспорт­ные происшествия, цирроз печени, артериосклероз), ученые нашли, что все они связаны с некоторыми особенностями поведения, которые в мужской среде считаются нормальными и даже положительными: курением, пьянством, склонностью к риску и насилию.

Истребление мальчишескими компаниями «нежностей телячьих» делает мужчину бесчувственным, подрывает его способность быть внимательным мужем и отцом. Гипертрофированная соревнователь­ность часто оборачивается тревожностью, разрывом между уровнем притязаний и достижениями. «Крутизна» не только порождает избы­точные внешние конфликты и разборки, но и блокирует столь важный для каждого человека самоанализ, мужчина боится осознать собствен­ные слабости.

Как пишет автор американского бестселлера «Парадокс мужчины» Джон Мандер Росс, главную свою борьбу мужчина ведет не вовне, а с самим собой, подавляя, с одной стороны, собственную агрессивность, а с другой — свою потребность быть с женщинами и разделять их чув­ства.

Для нашей страны эти проблемы особенно актуальны. Сейчас все хвалят инициативу, жестокость, решительность.

Дикое первоначальное накопление капитала, жизнь по закону джунглей или уголовного мира рисуют идеального мужчину в виде аг­рессивного самца. Но это не так.

У врачей-сексологов уже появились клиенты из «новых русских». Они молоды, сильны, богаты, хотя постоянное напряжение и отсутст­вие гарантий порождают у них эмоциональное равнодушие, психосек­суальные трудности в семье. Эти мужчины — продукт современной го­родской культуры. И женщины, которых они хотят любить, а не про­сто покупать, — это современные женщины, которым нравятся муж­ские мускулы, сила, смелость и социальный успех, но они вовсе не хотят, чтобы с ними самими обращались с позиции силы.

Так же разнообразны и женские типы. Наша «массовая культура» знает только три главных женских образа. Во-первых, это святая жен­щина-мать, целиком отдающая себя семье и детям. Этот образ стопро­центно положителен, но такую женщину невозможно представить в супружеской постели. Во-вторых, это женщина-вамп, с которой хоро­шо совокупляться, но которая не способна быть хорошей женой и ма­терью. В-третьих, это энергичная деловая женщина, у которой любовь и семья существуют лишь на втором плане.

Хотя все эти типы вполне реальны, они далеко не всегда четко раз­граничены. И главное — женщины сами должны иметь право выбора. Женское освободительное движение — феминизм — имеет в России дурную репутацию, ассоциируясь с принижением семейных ценнос­тей, мужеподобием и т. п. На самом деле он просто защищает право женщины на собственный выбор.

«Феминизм, — пишет в санкт-петербургском феминистском жур-

нале «Все люди — сестры» Ольга Липовская, — позволяет мне, а не государству, мужу или церкви за меня решать, когда я хочу быть мате­рью, когда не хочу и хочу ли вообще. Когда я сама выбираю, как мне выглядеть и какую одежду носить. Я хочу, чтобы женщины чувствова­ли себя удобно в своем теле и в своей одежде и чтобы им не мешал навязываемый образ стандартных раздетых красавиц, публикуемых на календарях, плакатах и в порнографических журналах. Феминизм как общественное движение существует для того, чтобы в обществе глав­ными были ценности добра, ненасилия, сотрудничества, а не то, что мы имеем сейчас: конфронтация, войны, соперничество и неприятие других точек зрения».

При формировании сложной и многоуровневой системы гендерной идентичности неизбежно появление множества вариаций и отклоне­ний от подразумеваемой нормы. Одни люди однозначно принимают свою гендерную идентичность, другие чувствуют себя в ней неуютно, дискомфортно, добиваясь перекодирования своей гендерной идентич­ности (в просторечии это называется переменой пола).

Состояние, когда индивид не может принять свой гендерный статус и испытывает острую неудовлетворенность им, называется гендерной дисфорией. Это состояние может иметь разные причины, внеш­ние проявления и длительность. Самая глубокая, всеобъемлющая форма гендерной дисфории — трансгендеризм, или транссексуализм, означает, что индивид полностью отвергает свой гендерный статус и добивается его перемены, включая соответствующую хирургическую операцию, смену паспортного пола и т. д. Иногда необходимость этого осознается лишь во взрослом состоянии, в 30 или даже в 50 лет. В более мягком варианте индивид не меняет своего анатомического пола, но чувствует себя отчасти мужчиной, а отчасти женщиной и по­тому в определенных ситуациях нарушает гендерные границы, например, путем переодевания (трансвестизм). Наконец, существует множество случаев, когда человек не сомневается в своей гендерной идентичности, но не может «определиться» относительно каких-то ее конкретных аспектов, например сексуальных, и это порождает конфликты в его образе Я.

Хотя трансгендеризм — сравнительно редкое явление, по мере того как люди узнают о возможности изменения пола, количество случаев (гендерной дисфории растет. В Нидерландах один транссексуал прихо­дится на 11 900 мужчин и на 30 400 женщин. Вопреки прежним пред­ставлениям, гендерные дисфорики психически нормальны. При тщательной диагностике и правильном лечении смена пола приносит этим людям облегчение (из 1275 голландских транссексуалов, сменив­ших пол с 1975 по 1992 год, сожалеют об этом только пятеро мужчин).

Гендерная идентичность не является делом свободного выбора или воспитания, но имеет определенные биологические предпосылки. Об этом убедительно свидетельствует следующая история.

Тридцать с лишним лет назад в одной американской семье роди-

лись мальчики-близнецы. С одним все было в порядке, а у другого об­наружился фимоз (слишком узкая крайняя плоть, не позволяющая об­нажить головку члена). Чтобы избавить его от будущих неприятностей, 8-месячному мальчику сделали обрезание, но операция оказалась не­удачной, мальчик лишился большей части члена. Стать после этого полноценным мужчиной Джон не мог, и родители по совету врачей, среди которых был крупнейший сексолог и педиатр Джон Мани, ре­шили превратить его в девочку. У него удалили остатки изуродованно­го члена и яички, сделали искусственное влагалище и стали воспиты­вать как девочку.

Но хотя маленькую Джоан (так назвали после операции ребенка) одевали в женское платье, дарили кукол и обучали исключительно де­вичьим манерам, она срывала украшения, отказывалась от кукол, пред­почитала играть с мальчиками, а вместо косметики, к которой ее при­учала мать, подражала тому, как бреется отец. За ее манеры и внеш­ность одноклассницы дразнили Джоан «гориллой» и «мужичкой». В 12 лет девочке стали делать инъекции эстрогенов, в результате чего у нее начали расти груди, молочные железы, но Джоан отказалась продол­жать эти процедуры, у нее появились мысли о самоубийстве. В 14 лет Джоан заявила, что так больше жить не может и хочет стать мальчиком. Потрясенный отец расплакался и рассказал ей правду. К его удивле­нию, ребенок был счастлив, в его сознании все стало на свои места.

Джоан снова стала Джоном, ему стали делать инъекции мужских гормонов и с помощью сложной хирургической операции соорудили новый половой член. В 25 лет Джон женился и усыновил детей от пер­вого брака своей жены. Хотя фаллопластика удалась только частично (Джон может иметь сношения и испытывать оргазм, но его сексуаль­ная чувствительность и активность ограничены), он счастлив быть мужчиной.

В газетах писали, что биология «посрамила» воспитание: что бы вы ни делали с ребенком, мальчик всегда останется мальчиком, программа, запечатленная в его мозге, пересилит все социальные воздействия! Но отдельный случай, сколь угодно экзотический, сам по себе не может ни доказать, ни опровергнуть научную теорию. Данный случай и подавно не был «клинически чистым». Помимо того, что в мозге восьмимесячно­го ребенка уже функционировали «мужские» центры, подсказывавшие ему, что навязываемый ему стиль поведения «неправилен», Джон чувст­вовал себя больше похожим на мальчиков, и сверстники, отвергавшие навязанный взрослыми маскарад, укрепляли это убеждение.