Глава 11. культурный силач рекс

Дома у Максов оказалось совсем-совсем непонятно. Такого Рекс не видал нигде. С потолка у них вместо лампочек свисали большие красные мешки. Вместо пуфиков, шкафчиков и столиков, повсюду стояли всякие стальные штуки с рычажками и дёргалками. Скамейки были тоже стальные, обитые чёрным дерматином. На полу валялись здоровенные железные палки, железные круги и железные предметы, немножко смахивающие на косточки и авоськи.

На двух полочках, прибитых к стене, Рекс заметил огромное количество золотых и серебряных медалей. На одной полочке их было много, а на другой — в пять раз меньше.

— Это мои награды, — с гордостью показал Макс-бульдог на заполненную полочку. Потом ткнул пальцем на полупустую полку, — А это награды хозяина. Ему, конечно, далеко до меня.

— А за что дают награды? — поинтересовался щенок.

— За красоту и правильные лапы. Чтобы получить такую штучку, — Макс встал на задние лапы и любовно лизнул самую большую медаль, — надо прийти на выставку. Там тебе измерят линейкой ноги и посчитают зубы, и если твои лапы с зубами самые красивые, дадут медаль.

— А у хозяина лапы красивые?

— Так себе. Ему поэтому и не очень много наград выдали. Но хозяин старается — каждый день исправляет ноги и руки при помощи гантелей, гирь, штанги и тренажёров.

И Макс показал лапой на железки.

— А это что? — Рекс разбежался и попытался в прыжке достать до красного мешка. Ничего у него не получилось, но он не расстроился, а принялся скакать ещё и ещё.

— Это груша. Её колотят руками. Она тоже для исправления лап.

— Первый раз слышу, чтобы от колотения лапы красивыми становились. Мне Пуся сказала, что лапы красивые от всяких баночек и пузырьков.

— Так то у девчонок! А у парней все по-другому… Прячься! Хозяин идёт!

Макс-бульдог тихонечко подтолкнул щенка к кровати, но от его легкого толчка Рекс плюхнулся на пузо, покатился по полу и впечатался в стенку под койкой.

— Вот это я понимаю — сила, — с уважением прошептал щенок, сдувая с глаз и ушей пыль.

Он удобно расположился в дальнем конце подкроватья и принялся наблюдать за семейными отношениями двух Максов.

— Макс, тапки! — приказал Макс-человек. Макс-бульдог с готовностью притащил ему в прихожую шлёпанцы.

Хозяин переоделся в штаны с лампасами, лёг на железную скамью и начал поднимать и опускать туловище. Пока хозяин совершал эти странные действия, пёс сидел рядом, готовый стремительно исполнить любую его команду.

— Макс, полотенце!

Бульдог пулей слетал в ванную, чтобы сунуть в хозяйскую вытянутую руку мужское тёмно-синее полотенце. У Пуси все полотенчики были розовые, и не такие приятные глазу, как у Макса.

— Переходим к приседаниям, — объявил Макс-человек, утёрши полотенцем пот. — Макс, четыре блина по двадцать пять кило!

Он занялся вытягиванием ввысь двух железных палок, а пёс без малейшего раздумья направился в угол комнаты, стянул со стойки тяжеленный кругляш и в зубах притащил его хозяину. От напряжения глаза у него выпучились, и Рекс даже испугался, что Макс-бульдог сейчас выронит кругляш, отчего в полу пробьётся дырка к нижним соседям. Но пёс благополучно доставил хозяину стальной блин, а потом точно так же ещё три кругляша.

— Молодец, парень, — похвалил его Макс-человек. Голос у него при этом был такой ласковый, что щенку ужасно захотелось тоже что-нибудь поднести, да поувесистее. Чтобы и его нежно потрепали по холке и назвали парнем. Поэтому, когда Макс-человек, снова укладываясь на скамью — на этот раз лицом вниз, — потребовал подать гантели, и бульдог склонился над смешными железными штуковинами в виде надутых косточек, Рекс не утерпел, выполз, оттолкнул Макса-собаку, сам схватил гантель и поволок к хозяину дома.

Макс-человек на ощупь, не видя пёсика, принял груз, ширкнув ладонью по курчавой шкурке Рекса.

— Молодец…, — снова похвалил человек и замолчал. Затем добавил, — Вымыть бы тебя. Шкура уже клочками топорщится. Давай вторую.

Вёрткий щенок опрометью бросился за следующей гантелью, но Макс-бульдог решительно остановил его, прижав лапой к полу. Он тихо зарычал:

— Стоять! Это моя работа!

Бульдог принес железяку, а потом, пользуясь тем, что хозяин ничего не видит, выставил Рекса на лестницу.

— Так мы не договаривались, — сказал он. — Мы договаривались только на посмотреть.

И захлопнул дверь.

— Что, попало? — услышал щенок чей-то голос сверху.

— Не, все пучком! — тявкнул он Капитолине, не подавая виду, что немножко огорчился. — Все нормуль!

Капитолина закатила глаза и едко проговорила:

— Ну, и воспитание! Нормуль, пучком… Крыс — и тот выражается приличнее. А всё почему?

— Почему?

— Потому что из хорошей семьи. Из приличной. Ступай за мной, покажу, как надо культурно общаться.

— Чего ж не идти? Идём!

Рекс поскакал за Капитолиной, а та забубнила:

— Приличные щенки с самого раннего детства должны впитать в себя навыки культурного обращения с хозяевами и со старшими товарищами, а иначе из них вырастут не собаки, а дремучие питекантропы…

Рекс шел ниже таксы на несколько ступенек и мог видеть только её строгий хвостик. Хвостик мерно в такт шагам мотался из стороны в сторону. От этого махания Рексу вдруг захотелось спать. Он широко зевнул, чуть взвизгнув, застыдился и, чтобы поддержать разговор, спросил:

— А кто такие питекантропы?

— Точно не скажу, — ушла от ответа Капитолина. — Скорее всего, это те дядьки, что по утрам несутся на трамвай и пихают всех локтями.

— А тётьки не бывают питекантропами?

— А тётьки, как ты изволил выразиться, то есть женщины, тоже бывают. Только их зовут питеканропши… Или питекатропицы?… У них в жилконторе логово. — То, что сама она назвала мужчин дядьками, Капитолину нисколько не смутило.

— Откуда ты всё знаешь?

— От Лукреции Петровны, конечно. И от собственного богатого жизненного опыта.

Такса осторожно отворила дверь в свою квариру, повертела по сторонам коротенькой шеей, подала знак входить.

В доме Капитолины, куда ни падал взгляд Рекса, всюду росли фикусы и кактусы. А под каждым фикусом, вернее под его горшком, была подложена кружевная салфеточка. Картины на стене висели строгим рядами, и верхние их края были будто отчерчены одной прямой линией. Рексу сразу стало понятно, что здесь живет очень порядочная хозяйка — ведь порядок в доме был идеальным.

Щенка засунули в плетёную корзину для лука. Оттуда сквозь гнутые ивовые прутья Рекс начал впитывать культурные навыки.

— Капитоша! — позвала Лукреция Петровна собачку.

Такса, шлёпая кривенькими лапками, побежала на зов.

— Представь себе, Капитоша, — произнесла доверительно Лукреция Петровна, поднимая таксу на руки и усаживая напротив себя на аккуратный детский стульчик, — я всё-таки сходила к главному врачу поликлиники.

— Тяв-тяв? — тявкнула Капитолина.

— Долго. Полчаса убила на стояние к нему в очереди. К тому же ты знаешь, какие дикие старушки живут в этих очередях! Все норовят обойти и сунуться первыми!

— Га-а-в?

— Не беспокойся, дорогая, я поставила их на место решительно, но в рамках приличия. Я им всем строго указала о недопустимости дикого поведения!

— У-у-у!

— Именно так. Они все поняли, и меня как самую справедливую, как самую воспитанную и приличную посетительницу пропустили впереди всех. А уж там-то…

— Вав! Вав! Вав!

— Ну, конечно. Я высказала всё, что накипело у меня на душе! Всё, что выхватил в этом поликлиническом бедламе мой цепкий взор!

Резаный лук Рекс терпеть не мог — нюхнуть резаный лук было так же больно, как получить по кумполу от парня, выпрашивавшего денег на пропитание у магазина. Но лук в кожурках благоухал тонко и очень по-домашнему. В корзинке было уютно, тепло, а разговор двух приличных дам тёк плавно и неспешно. Рекс некоторое время прислушивался к обстоятельному описанию похода Лукреции Петровны в неведомую поликлинику, но в конце-концов его сморила ласковая дрёма, сменившаяся глубоким сном. Сквозь сон до лохматых ушек Рекса доносились сочувственные гавки и тявки Капитолины, но речь Лукреции Петровны журчала лесным ручейком и убаюкивала, убаюкивала…

— …и таким образом надлежит проявлять внимание к эмоциональному состоянию хозяина, — услышал над собой щенок, просыпаясь.

Капитолина, сдвинув крышку корзинки, судя по всему, подводила итог урока душевности и чуткого обращения.

— Я надеюсь, ты всё усвоил? — вопросила она, и Рекс со всех сил закивал головой, опасаясь, что Капитолина затеет ещё одно педагогическое начинание.

— Здоровско! То есть, очень хорошо! — сказал он, выпрыгивая из корзинки и пятясь спиной к двери. — Огроменное спасибо!

— Не огроменное, а огромное, — поправила его Капитолина, но Рекс был уже далеко. Со всех ног он нёсся на улицу, подальше от фикусов и салфеточек.

— Эгей, приятель! — окликнул его Дружок из окна на втором этаже. — Загребай ко мне!

Щенок радостно и с облегчением гавкнул. Похоже, Дружок — свой парень! Похоже, с ним будет славно подружиться! Рекс ракетой одолел три лестничных пролёта, чтобы бодро влететь в Машину и Дружкову квартиру.

Маша сидела за письменным столом и старательно выводила строчки в школьной тетрадке. Она старательно их повыводила целых две минуты, а потом ей надоело стараться.

— Дружок! Дружочек! — позвала она. — Поиграем?

Пёс с восторгом залаял, завилял хвостом-колечком. Маша звонко рассмеялась.

— Умри! — скомандовала девочка.

Дружок упал, как подкошенный. И даже свесил на бок язык.

— Швабра! — скомандовала Маша.

Дружок пружинкой вскочил, мгновенно оживая и пряча розовый язычок, чтобы начать прыгать через швабру, выставленную Машей перед носом любимца. После каждого прыжка швабра подымалась всё выше и выше и наконец поднялась до того высоко, что Дружок вместо прыжка ухватил швабру зубами и с весёлым рычанием вгрызся в черенок. На трёх ногах он прыгал так же резво, как и на четырёх. Тем не менее Маша решила, что хватит, и приказала:

— Ищи мячик!

Пока Дружок терзал несчастную швабру, хозяйка спрятала теннисный мяч. Дружок тут же забыл о швабре и принялся носиться по комнате в поисках клада. Он ворошил и сбрасывал на пол подушки с дивана, газеты с журнального столика, книжки с комода, одежду со спинок стульев и прочие попадающиеся ему на глаза вещи, пока вся комната не превратилась в небольшой филиал школы танцев для слепых бегемотов.

Рекс сразу унюхал, где находится мячик. Маша положила игрушку себе в карман, а бедный Дружок не догадывался, что искать можно не только в комнате, но и на самой хозяйке. Впрочем, Дружок и не горел особым желанием быстро откопать мяч, ему просто нравилось бегать по комнатам и устраивать тарарам. Рекс топтался, топтался под Машиным пальто, а потом выскочил, загавкал, запрыгал, присоединяясь ко всеобщему веселью. Случай с Бочей и Максом его ничему не научил — забыв про осторожность, щенок влился в самую гущу дуракаваляния.

— Ой, кто это? — удивилась девочка. — Какой славненький! Ты здесь откуда?

Она побежала к двери, вернулась и со смехом сообщила:

— Вот я балда! Дверь-то опять не закрыла! Ну, тогда ты ищи!

Рекс для виду побегал по комнатам, заглянул на кухню, в коридор, а затем ткнулся носом в Машин оттопыренный карман.

— Умненький какой! — обрадовалась Маша. — Гляди, Дружок, щеночек быстрее тебя нашел!

— Вва-в, вва-в, у-у-у-! — сказал Дружок, что на собачьем языке означало «Да он вообще, классный мальчишка! Надо скорее найти ему хозяина!»

— Дружок, вальс! — скомандовала Маша.

Кружиться на задних лапах Дружок не любил — слишком это было по-девчачьи, но он послушно начал вальсировать, размахивая при этом передними лапами и воображая, что это не танец, а бой карате с невидимым соперником. Рекс не знал о том, что любить плясать должны только девочки, и с радостью стал повторять за Дружком танцевальные движения. Он нечаянно толкнул Дружка, а Дружок в ответ толкнул его, и Рекс толкнул его снова, и Дружок огрел его лапой. Весёлый вальс плавно перерос в весёлую потасовку, в которую тут же включилась и Маша, по очереди огревая подушкой каждого из псов. Рекс цапнул подушку остренькими зубками, и по всей комнате разлетелись белые перья. Пух и перья красиво запорошили пространство, будто в комнате выпал снег.

— Ну, вот, доигрались! — рассмеялась Маша. — Что я маме скажу? Придётся теперь неделю не ходить в кино и не покупать мороженого.

Псы огорченно переглянулись.

— Ну и пусть! — решительно сказала Маша. — Собаки — это интереснее дурацкого кино. С собаками по десять раз на дню новое кино — то фильм ужасов, то кинокомедия.

Прибрав комнату, девочка погладила Дружка и Рекса, а потом произнесла:

— Надо уговорить Мишкиных родителей. Идём уговариваться!