Каждый вид искусства и каждый творец «говорит» на своем языке, а все вместе представляют все многообразие мира и духовное богатство его творцов.

Отмечая сложность искусства, необходимо учитывать еще одну его особенность – наше восприятие. Искусство создается для людей, и от того, как они будут воспринимать искусство, относиться к нему, зависит многое в его судьбе, в его месте и роли в жизни общества.

Уважение к искусству и его творцам, постижение сложности и неоднозначности каждого художественного произведения, самобытности каждого творца создают условия, благоприятные для расцвета искусства.

Понимание языка искусства, его особенностей, присущей ему условности даст возможность не просто любоваться искусством, что не требует подготовки и работы души, а открыть для себя то огромное богатство, которое в нем заключено. Это понимание сопровождается особым творческим состоянием, когда становится ясен сам художник, когда чувствуешь, как он смотрел, чего добивался, почему сделал именно так, а не иначе. И от такого открытия человек становится умнее, тоньше, духовно богаче.

Часто богатство художественного произведения не открывается нам по собственной нашей вине. Иногда мы просто бываем не подготовлены к встрече с искусством: приходим к нему со своей установкой, хотим увидеть или услышать что-то, чего в нем нет, судим по аналогии с ранними произведениями этого автора или сопоставляем с другими и хотим обнаружить то же, что было там. Часто новое отталкивает своей непривычностью, непохожестью на то, что стало привычным. Искусство нуждается в умном, тонком, внимательном зрителе, читателе, слушателе. И тогда оно одарит его всем заложенным в нем богатством, поможет глубже понять жизнь, подымет над бытом, очистит душу.

Но искусство участвует в жизни даже тех людей, которые не читают художественную литературу, не ходят на выставки и которым не знакомы не только произведения, но и имена Шекспира, Гёте, Толстого, Достоевского (а наши молодые современники не слышали, кто такие Ю. Трифонов, В. Тендряков, Г. Владимов, что такое «суровый реализм» и кто его представлял). Художественное творчество, так же как философия (ибо сказанное можно отнести и к сочинениям философов), вместе с философией создают духовную ситуацию общества, умонастроение, которое складывается под их воздействием. Люди живут в атмосфере, созданной искусством.

Но не только духовную атмосферу создает искусство. Оно создает образ того мира, в котором живет человек, мира современного и мира прошлого. Образ своего времени, своей эпохи создает архитектура, и по ней можно судить об общественном устройстве, уровне техники, господствующей идеологии и многом другом. Благодаря искусству складывается представление об исторических личностях. Мы знаем и видим героя гражданской войны Чапаева таким, каким создал его артист Борис Бабочкин. Петр I для нас такой, как в романе А. Толстого и в фильме, где его сыграл Николай Симонов, как в памятнике Фальконе – Медном всаднике. И когда художник Михаил Шемякин в соответствии со своим пониманием исторической правды создаст иной образ Петра I, большинство людей его не примет, ибо образ этого персонажа уже сложился в нашем сознании.

Итак, искусство – особая форма художественно-творческой деятельности людей, обладающая способностью целостного отражения действительности, постижения ее сути, глубинным обобщением, выраженным в эмоционально-чувственной форме художественных образов, воздействующих одновременно на ум и сердце человека.

Функции искусства

Роль и значение искусства в жизни общества и человека многообразны и не исчерпываются утилитарными задачами: искусство самоценно, но выполняет множество функций.

В научной литературе нет единого мнения в определении количества функций искусства и их иерархии. Назовем наиболее значимые: познавательная, ценностно-ориентационная (аксиологическая), коммуникативная, творческая (эвристическая), воспитательная, знаковая (семиотическая), идеологическая, эстетическая.Искусство также обладает способностью предвидения – прогностическая,или футуристическая,функция. Его восприятие доставляет людям удовольствие, приносит радость – гедонистическаяфункция. Есть и другие: воздействие искусства на людей и восприятие его людьми многообразно.

Трудно выделить ту функцию, которая может быть определена как наиболее значимая. Как правило, в художественном произведении наличествуют почти все. Превалирование какой-либо одной за счет других влияет на качество произведения, делая его то дидактически поучающим, то поверхностно развлекательным, и не больше.

Очень важна познавательная функция искусства. Исторические события стираются в памяти людей. О них вспоминают, изучая историю или тогда, когда современность напоминает о них.

Человечество пережило тысячи войн. Были и Семилетняя война, и Столетняя. Каждая война – трагедия народа, в каждой гибнут люди, ломаются человеческие судьбы. Переживаем ли мы это по прошествии веков? Но Отечественная война 1812 года живет в памяти миллионов людей на планете благодаря роману Л. Н. Толстого «Война и мир».

История знает множество сражений не только на суше, но и на море. Во многих из них гибли корабли, гибли люди. Иногда побежденным в сражении морякам предлагали сдаться, гарантируя жизнь. И нередко команда корабля отказывалась от этого, предпочитая смерть плену. Только военные историки помнят имена погибших кораблей. Но о гибели крейсера «Варяг» благодаря песне знает вся Россия. Забыто имя автора, а песня живет, воскрешая в памяти людей трагический и прекрасный факт истории русского флота.

Нередко, особенно на уровне обыденного сознания, познавательные возможности искусства отрицаются, поскольку полагают, что эту функцию полностью выполняет наука.

Наука и искусство – разные грани творческой деятельности, они по-разному отражают действительность и дают знания о ней. Наука дает знания об определенных сторонах и свойствах действительности, искусство – знание жизни. Наука открывает новые факты и законы. Искусство отражает закономерные явления.

В знакомом и известном искусство открывает незнакомое и неизвестное: не раскрываемую наукой и эмпирическим знанием красоту природы, внутренний мир человека, неповторимую сложность человеческих отношений. Искусство обладает способностью открывать красоту в самом обычном.

И действительно, что можно увидеть в природе ранней весны? Почерневший снег, клочки открывшейся земли, голые деревья? И все это есть в картине А.К. Саврасова«Грачи прилетели»: кривые стволы деревьев, качающиеся под тяжестью грачиных гнезд, почерневший снег, небольшие домики, часовенка на оттаявшей земле. Бесконечное число раз люди видели все это, не находя ничего привлекательного. Но картина Саврасова открыла красоту обыкновенного уголка земли, стала олицетворением наступления весны.

Серенький пейзаж, малопривлекательные человеческие лица, увиденные художниками и писателями, оказываются прекрасными. Потому что «для художника все прекрасно, так как в каждом существе и в каждой вещи его проницательный взор открывает характер, т. е. внутреннюю правду, которая просвечивает под внешней формой. И правда эта – сама красота», – утверждал великий французский художник Огюст Роден, сам сделавший немало открытий в скульптуре и обогативший представление людей о человеке и о красоте [9, с. 371].

Картины И.И. Левитана«Вечерний звон», «У омута», «Владимирка» не только открыли тонкость, лиричность русской природы, но и родили раздумье над смыслом бытия. «Рожь», «Корабельная роща» И.И. Шишкинастали гимном мощи, эпического величия природы, восхищения ее могуществом. И, характеризуя какие-то уголки природы, мы не описываем их, а говорим: там левитановские или шишкинские места, не задумываясь над тем, что такое видение природы подарили нам художники. А Клод Моне, говорят, открыл цвет лондонских туманов, которые до него англичане считали серым. Подлинное искусство – всегда открытие. «…Произведением искусства… может признано только такое, в котором заключается раскрытие чего-либо нового, доселе неизвестного людям», – считал Л.Н. Толстой [10,с. 35].

Что красивого в согнутых фигурах работающих на току женщин, в мальчишках, одетых не по росту, в босых ногах идущих по берегу людей? Но художники, поэты увидели в этом красоту, равную той, которая была в картинах Леонардо да Винчи.

Эти гордые лбы винчианских мадонн
Я встречал не однажды у русских крестьянок,
У рязанских молодок, согбенных трудом,
На току молотящих снопы спозаранок.
У вихрастых мальчишек, что ловят грачей
И несут в рукаве полушубка отцова,
Я видал эти синие звезды очей,
Что глядят с вдохновенных картин Васнецова.
С большака перешли на отрезок холста
Бурлаков этих репинских ноги босые…
Я теперь понимаю, что вся красота —
Только луч того солнца, чье имя – Россия.

(Дм. Кедрин)

Эти открытия каждый вид искусства и каждый творец делают по-своему. Ф.И. Достоевский обладал способностью заглядывать в чужую душу, улавливать самые тонкие нюансы движения человеческой индивидуальности, следить за незаметными переливами и переходами внутренней жизни человека. «И постановка темы о человеке, и способы разрешения ее у него совершенно исключительны и единственны, – считает Н.А. Бердяев, – он интересовался вечной сущностью человеческой природы, ее скрытой глубиной, до которой никто еще не добирался. И не статика этой глубины интересовала его, а ее динамика, как бы в самой вечности совершающееся движение» [11, с. 223].

«…Я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой», – утверждал сам Ф.И. Достоевский [12, с. 102].

Проникать в суть явлений, давать людям новые знания может не только художественная литература. Особые знания дает и музыка.

«Музыка Шумана открывает нам целый мир новых музыкальных форм, затрагивает струны, которых еще не коснулись его великие предшественники. В ней мы находим отголосок тех таинственных глубоких процессов нашей духовной жизни, тех сомнений, отчаяний и порывов к идеалу, которые обуревают сердце современного человека», – так оценивал творчество Шумана П.И. Чайковский [13, с. 76–77].

Музыка не призвана воспроизводить какие-то факты или события. Ее назначение в другом: выражать мысли, чувства, настроения, которые вызывают в человеке явления жизни. «Это область чувств и настроений. Это в звуках выраженная жизнь души», – определял музыку композитор А.Н Серов. «…В музыке выражается то, чего никто не знает, никто не может разъяснить, но что в большей или меньшей степени есть в каждом…Словами никто не выскажет бушующей страсти так, как это сделал Бетховен в своей сонате «Аппассионата», и никогда не увидеть нам души женщин, о которых рассказал Шопен в своих ноктюрнах», – писал о музыке испанский поэт Гарсия Лорка [14, с. 140–141].

«Часто, благодаря своей глубине и непосредственности, музыка является первым симптомом тех стремлений и склонностей, которые впоследствии переходят в слова, а затем и в действие.

Бывают случаи, когда музыка является единственным свидетелем большой внутренней жизни, которая ничем не проявляет себя вовне» (Ромен Роллан) [15, с. 10–11].

В начале Великой Отечественной войны, когда наши войска терпели поражение, а враг шел по нашей земле, в осажденном Ленинграде Д. Шостакович пишет свою Седьмую, Ленинградскую, симфонию, поведавшую всему миру о непобедимости нашего народа. «Нельзя победить народ, который в такое время создает такую музыку», – сказал, прослушав эту симфонию, корреспондент французской газеты. Это было признанием не только гениальности создателя симфонии, но и пронизывающей ее веры в торжество человека, торжество правды и неотвратимость победы.

Открытия в науке становятся научным фактом, законом и обретают характер истины. Они объективируются и обезличиваются. Личность ученого обнаруживается в процессе научного поиска, но исчезает в его результате. Кто бы ни открыл научный факт, кто бы ни открыл закон, на сам факт и закон это не влияет. Данные науки не зависят также и от того, кто их воспринимает. Они от этого не меняются.

В искусстве все личностно. Личность художника проявляется в процессе художественного творчества и в его результате. Одни и те же явления действительности разные художники видят, воспринимают и воспроизводят различно. Так же, как и читатели, зрители, слушатели, открьшают в художественном произведении каждый свое. «Мой Пушкин», – скажет Марина Цветаева и напишет, какой он – ее Пушкин.

Более того, восприятие художественного произведения и его оценка у одного и того же человека могут меняться. Подлинно художественное произведение так многогранно, что не увиденное раньше может открыться позднее.

«Через каждые пять лет перечитывай «Фауста» Гёте. Если ты каждый раз не будешь поражен, сколько тебе открывается нового, не будешь недоумевать, как же раньше ты этого не замечал, – ты остановился в своем развитии», – считает писатель В.В. Вересаев [16, с. 111].

То же можно сказать о «Войне и мире», «Братьях Карамазовых» и других великих произведениях. Но в этой способности открыть для себя новое в уже известном произведении не только обнаруживается многозначность самого художественного творения, но и проявляется еще одна особенность искусства: его восприятие носит творческий характер. Воспринимая художественные произведения, мы сами становимся творцами. Созданное художником для каждого человека таково, каким он его для себя откроет. Открытое нами в искусстве начинает жить новой жизнью уже в нашем сознании, войдя в наш духовный мир. Так проявляет себя творческая – эвристическая – функция искусства.

Значение ее не только в том, что восприятие искусства требует сотворчества, но и в том, что постоянное общение с искусством развивает эту способность и делает ее неотъемлемой частью любой деятельности.

Узнанное и открытое благодаря искусству дает человеку возможность лучше понять самого себя, других людей и тем самым помогает в установлении контактов между людьми, облегчает взаимопонимание и общение между ними.

Готовясь к поездке в Англию, СВ. Образцов, известный артист-кукольник, перечитал знакомый с детства роман Ф. Бэрнет «Маленький лорд Фаунтлерой», романы Ч. Диккенса, «Сагу о Форсайтах» Д. Голсуорси. И это помогло артисту лучше понять англичан, облегчило общение с ними.

Когда началась Великая Отечественная война, посол СССР в Англии И. Майский дал в руки английских читателей роман Л.Н. Толстого «Война и мир». «Читали его везде: во дворцах и лачугах, среди парламентариев и рабочих, в домах фермеров и клерков, на пароходах и в вагонах лондонской подземки. Я сам его видел в руках машинисток Форин оффис. Знаменитое произведение точно буря пронеслось по стране и вызвало глубокую и сильную реакцию. Конечно, не все после чтения его уверовали в непобедимость СССР, но многие, очень многие поняли и почувствовали, что русские – это великий народ, который не может так просто погибнуть», – вспоминает посол [17, с. 187–188].

Так проявляется коммуникативная функция искусства.

По тому, что показано в художественном произведении и как это показано, люди не просто узнают что-то новое, но и обретают определенный взгляд на мир. Воспроизводя какие-то явления действительности, автор неизбежно дает им свою оценку: утверждает или отрицает, говорит изображенному или описанному «да» или «нет».

«Художник, как гражданин и человек, кроме того, что он художник, принадлежа известному времени, непременно что-нибудь любит и что-нибудь ненавидит. Предполагается, что любит он то, что достойно любви, и ненавидит то, что того заслуживает. Любовь и ненависть для него не логические категории, а чувства. Ему остается только быть искренним, чтобы быть тенденциозным», – писал художник-передвижник И.Н. Крамской, полемизируя с теми, кто отрицал наличие в искусстве идей [18, с. 350]. Но сила искусства такова, что вслед за автором его оценку действительности воспринимаем и мы.

Об этой удивительной способности искусства властно взять человеческое сердце и заставить его биться в ритме, заданном художественным произведением, рассказывает Л. Фейхтвангер в романе «Успех». Один из персонажей романа баварский министр Отто Кленк смотрит фильм «Броненосец "Потемкин"» (в романе он назван «Броненосец "Орлов"»). Отто Кленк ненавидит Россию, презирает народ, поддерживает Гитлера. Но, смотря фильм, он проникается симпатией к восставшим матросам. «Идут последние кадры фильма. Приговоренный к уничтожению корабль шлет непрерывные сигналы: "Братцы, не стреляйте". "Не стреляйте". Слышно тяжелое дыхание людей перед экраном, ожидание становится нестерпимым. "Не стреляйте!" – надеются, молят, заклинают всеми силами души восемьсот человек в берлинском кинотеатре. И министр Кленк тоже. И когда разомкнулось кольцо преследователей и корабль уходит в нейтральный порт, сердца зрителей заполняет радость.

…Министр Кленк вышел из душной темноты кинотеатра на залитую солнцем широкую улицу. Он был в непонятно угнетенном настроении. Как же так? Разве он сам не отдал бы приказа стрелять в мятежников? Почему же в таком случае он заклинал: "Не стреляйте!"? Да, выходит, это, действительно, существует, и, запрещай не запрещай, будет существовать, и незачем закрывать на это глаза» [19, с. 463].

Нет, Отто Кленк не изменит свои взгляды. Но действенная сила искусства такова, что нередко именно под воздействием искусства люди начинают по-другому смотреть на жизнь, иначе оценивать происходящее и даже менять свои убеждения. Это не всегда переосмысление к лучшему, более глубокому и тонкому мировосприятию. Все зависит от того, какое это искусство. Вот почему так важно идейное содержание художественного произведения, чтобы оно заставляло восхищаться тем, что достойно этого, и вызывало неприятие всего гнусного, подлого, античеловеческого.

Действенная сила искусства безгранична, и оно должно служить гуманистическим целям.

Искусство не только дает ценностные ориентации в жизни, но в определенных условиях оно дает силы жить.

Писателю И.Г. Эренбургу ленинградка-блокадница принесла свой дневник. Среди записей о смерти близких, о морозе, о все уменьшающемся хлебном пайке он прочел поразившие его слова: «Вчера всю ночь – "Анну Каренину", ночь напролет – "Госпожу Бовари"». Когда девушка пришла за своим дневником, И. Эренбург спросил ее: «Как вы ухитрялись читать ночью? Ведь света не было?» – «Я по ночам вспоминала книги, которые прочитала до войны. Это мне помогало бороться со смертью». «Я знаю мало слов, которые на меня сильнее подействовали, много раз я их приводил за границей, стараясь объяснить, что помогало нам выстоять», – заключает писатель.

В.Т. Шаламов,находясь в ГУЛАГе, на Колыме, пишет Б.Л. Пастернаку:

…И каждый вечер в удивленье,
Что до сих пор еще живой,
Я повторял стихотворенья
И снова слышал голос твой.
И я шептал их как молитвы,
Их почитал живой водой,
И образком, хранящим в битве,
И путеводною звездой.
Они единственною связью
С иною жизнью были там,
Где мир душил житейской грязью
И смерть ходила по пятам…

Можно ли сильнее сказать о том, чем было для человека поэтическое слово?!

Искусство обладает способностью не только давать людям силы для жизни и выживания, что само по себе неоценимо. Оно умеет заглядывать в будущее: ему открывается то, что не видят другие. «Художник ощущает будущее почти как пророк, как собака, которая начинает выть первой при приближении землетрясения… Именно художник ощущает катаклизмы раньше других и поэтому впадает в немилость: ведь он говорит о вещах, скрытых для огромного большинства. И тем самым объективно служит катализатором развития общества, первым подмечает опасности того направления, по которому это общество устремляется» (Андрей Тарковский) [20].

Давно возникла идея создания идеального общества, в котором все люди будут равны. Философы создавали научные модели этого общества, писатели изображали его в романах. Одним из первых дал описание такого общества Томас Мор, назвав и свое сочинение, и описываемый идеальный остров «Утопия». Отсюда и пошло название литературного направления – утопия, а позднее появилась и антиутопия.

Но странное дело, в утопических и особенно в антиутопических романах люди, действительно, все равны, хотя, как не без иронии пишет английский писатель Дж. Оруэлл, некоторые – «равнее других». Но это равенство оборачивается обезличиванием, потерей людьми своей индивидуальности, своего неповторимого «Я», а значит, они перестают быть людьми, превращаются в толпу, в роботов, в скот.

Так происходит в романах Е.И. Замятина «Мы», О. Хаксли «О дивный новый мир», Дж. Оруэлла «1984» и др. У людей нет даже имен, они обозначаются буквами, цифрами, условными знаками.

В романе Е. Замятина «Мы» все живут под постоянным надзором Хранителей. Для удобства наблюдения за людьми – жилые помещения прозрачны и только изредка по особому разрешению можно пользоваться «правом штор».

«Это право у нас только для сексуальных дней. А так среди своих прозрачных, как бы сотканных из сверкающего воздуха, стен мы живем всегда на виду, вечно омьшаемые светом. Нам нечего скрывать друг от друга. К тому же это облегчает тяжкий и высокий труд Хранителей. Иначе мало бы что могло быть», – рассуждает главный герой [21, с. 248]. Но рассуждает он так до тех пор, пока в его жизнь не войдет любовь, и окажется, что этот «идеальный» мир не пригоден для нормального человеческого бытия.

То же происходит и в романе Дж. Оруэлла, где под контролем не только поступки и поведение людей, но мысли и чувства. А во имя любви ко всемогущему Старшему Брату, которого никто никогда не видел, преследуется любовь к любому другому, в том числе и любовь между мужчиной и женщиной.

Это романы-предупреждения. Главное для них – показать, что может произойти, если нивелируется человеческая индивидуальность, и не допустить этого.

«Мы не предсказываем будущее, мы предотвращаем его», – говорит американский писатель-фантаст Рэй Брэдбери.

Его повесть «451° по Фаренгейту» – предупреждение об опасности, нависшей над человечеством сегодня: люди перестают читать. В повести показано общество, где чтение – государственное преступление. Ведь, читая книгу, каждый воспринимает и оценивает прочитанное по-своему, а в разных книгах представлены разные точки зрения, и люди становятся неодинаковыми. А это опасно для общества, где хотят всех уравнять, сделать одинаковыми и неспособными к самостоятельным решениям и поступкам.

«Пусть люди станут похожими друг на друга как две капли воды; тогда все будут счастливы, ибо не будет великанов, рядом с которыми другие почувствуют свое ничтожество», – убеждает брандмейстер Битти. В этом обществе пожарные – самая важная государственная должность. Их задача – находить и сжигать книги и книгохранилища, преследовать книгочеев. «Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть он видит только одну, а еще лучше ни одной» [22, с. 235]. И действительно, стоило пожарному Монтэгу начать читать книги, как обнаружилась его непохожесть на других людей: он начал мыслить, рассуждать, думать и стал врагом для всех, кто разучился это делать и живет бездумно. Предупредить бездумное, бездуховное существование, в которое люди могут себя загнать, – главная задача повести. К сожалению, человечество не часто прислушивается к пророчествам художников. Нет, совсем не напрасно один из эстетиков назвал прогностическую функцию искусства даром Кассандры: ее прогнозам не придавали значения, а они сбывались.

Но о чем бы ни было художественное произведение, к какому виду или жанру оно ни принадлежало, оно всегда доставляет нам удовольствие, наслаждение. Читать книгу, смотреть картину, спектакль или кинофильм, слушать музыку – всегда удовольствие. И в этом еще одно назначение искусства, его гедонистическая функция. С ней связана возможность переключиться, отвлечься, отойти от повседневных дел и забот, отдохнуть.

Однако ограничивать искусство только гедонистической функцией нельзя. «Ни музыка, ни литература, ни какое бы то ни было искусство в настоящем смысле этого слова не существуют просто для забавы, – утверждал создатель величайших произведений музыкальной культуры П.И. Чайковский. – Оно отвечает гораздо более глубоким потребностям человеческого общества, нежели обыкновенной жажде развлечений и легких удовольствий». Это особенно важно напомнить сейчас, когда средства массовой информации, телевидение, кинопрокат наводнены произведениями, рассчитанными на самый низкий вкус, развлекающими и опустошающими человека. А отравленный и приученный к современной массовой культуре человек не может и не хочет воспринимать ничто иное. Опасность этого очевидна! Превращение искусства в безделушку, а тем более изображение и прославление низменных человеческих чувств, секса, насилия, безнравственности опустошают человека, ведут к угасанию его самосознания и искажают, извращают подлинную суть и назначение искусства.

Есть у искусства еще много разнообразных функций. Но все названные и неназванные собираются в единое целое, аккумулируются способностью искусства не просто увлечь, отвлечь, порадовать, но и дать особое эстетическое чувство: непосредственное эмоциональное переживание, возникающее при восприятии совершенных явлений. Это чувство могут вызывать не только прекрасные произведения искусства, но и явления самой действительности: благородный поступок, самоотверженность, красота природы, человека или результат его труда. Но искусство по самой своей природе вызывает эстетическое чувство – удивление и восхищение его, искусства, способностью глубинного постижения жизни, дающей возможность понять и увидеть окружающее по-новому, а также тем, как это сделано в художественном произведении, т. е. совершенством художественной формы, возможностью прожить и пережить то, что показано, и тем самым испытать нравственное очищение. Искусство дает возможность испытать разные по характеру и направленности душевные состояния. Эстетическое наслаждение – это сложный духовный процесс, проявляющийся в различного рода эстетических состояниях: радости от общения с прекрасным, восхищения совершенством созданного художником, потрясения открывшимся миром и т. д.

Постоянное общение с искусством развивает в человеке эстетическое начало – эстетическое чувство, эстетический вкус, формирует эстетический идеал. Именно поэтому искусство является важнейшим средством эстетического воспитания – целенаправленной деятельности по формированию у человека способности воспринимать и оценивать прекрасное в жизни и в искусстве, жить, творить и взаимодействовать с миром по законам красоты.

Но, как уже говорилось, ни одна из функций искусства не может быть самоценной. Не существует независимо от других и эстетическая функция. В искусстве имеет значение не просто высокое художественное мастерство, благодаря которому идея художественного произведения находит свое эстетическое, высокохудожественное воплощение, но и то, какая это идея. Совсем не безразлично, что именно показывает, выражает и утверждает искусство.

Однако в последнее время среди части интеллигенции стало вновь распространяться мнение, что значимость художественного произведения определяется только его художественным уровнем, что эстетическая функция искусства является единственным критерием его оценки.

Как показала история искусства, эстетическая функция связана с идеологической. И если высокопрофессионально, художественно выражена ложная идея, то воздействие этого произведения оказывается много сильнее, чем та же человеконенавистническая идея, выраженная художественно неубедительно. И никакие художественные находки сами по себе не будут вызывать отторжение ложной идеи. Напротив, они усилят ее воздействие. Действенная сила искусства всегда использовалась для утверждения и распространения определенной идеологии.

Эстетическая функция искусства очень важна. Именно она формирует эстетические воззрения человека, его представления о красоте и прекрасном, уродливом и безобразном. Эти представления определяют не только то, какие внешние проявления красоты привлекают человека, его избирательность в предметах быта, в одежде. И даже не только то, какие у него предпочтения в искусстве, хотя это тоже одно из проявлений художественного вкуса, базирующегося на эстетических воззрениях. То, что человек считает прекрасным или безобразным, красивым или уродливым, в значительной степени определяет его представления о красоте жизни, его образ жизни, его эстетический идеал.

Эстетические воззрения помогают людям (или затрудняют, если они ошибочные, искаженные) ориентироваться в жизни, определяя во многом характер их действий и поступков, ибо эстетический идеал имеет не столько нормативный, сколько побудительный характер: присущие эстетическому идеалу черты образца, нормы воспринимаются как цель, к которой надо стремиться. В этом и состоит социально-формирующий смысл эстетического идеала. Таким образом, эстетические взгляды оказываются связанными с общественно-политическими, с мировоззрением человека, и роль искусства в формировании эстетических взглядов, эстетического идеала особенно.

Итак, искусство обладает способностью дать человеку знание действительности, открывает мир, не замеченный им, помогает общению людей и, следовательно, способствует формированию толерантности, прогнозирует будущее. Восприятие искусства доставляет людям радость, дает отдых и эстетическое наслаждение. Наши представления о красоте и прекрасном и эстетический идеал развиваются под воздействием искусства. Мы живем в мире, созданном искусством и утверждаемых им идеалов.

Искусство в жизни человека

Переоценить значение искусства невозможно. Дать единственное точное определение – трудно, так многообразны его проявления, так сложно и доступно оно одновременно. Но очевидно одно: без искусства не существует никакое общество, а жизнь человека без искусства – бедна и неинтересна.

Роль и место искусства в жизни общества не остаются неизменными. В одни эпохи общество живет искусством, например Античность, Ренессанс. В другие жизнь общества определяет религия – Средневековье. В нашей стране в силу своеобразия ее исторического развития искусство всегда играло огромную роль и было выразителем идей и взглядов, отличающихся от официально признанных и навязываемых. Через искусство люди осмысливали свое бытие, в нем искали и находили ответы на самые насущные вопросы жизни. С ним спорили, его героям подражали, им жили.

Однако в последние годы, когда появилась возможность открыто выражать свои взгляды, а политический диктат уходит в историю, общественное звучание искусства уменьшилось. Искусство перестало быть единственной трибуной для выражения общественного мнения. Не было оно такой трибуной и в странах с развитой демократией. Учитывая это, некоторые теоретики и общественные деятели стали утверждать, что искусство сыграло свою историческую роль и что за ним остается только гедонистическая функция и узко понимаемая эстетическая: давать людям отдых, развлечение и любование красивым. Поток развлекательной литературы и телевизионных сериалов о «красивой жизни» как бы подтверждает это. Но если бы природа искусства сводилась только к этим его функциям, вряд ли бы человечество смогло достичь тех духовных, нравственных, эстетических высот, обрести тонкость чувств, душевность и отзывчивость, которые присущи подлинной человечности.

«О, жалок был бы круг наших представлений, если бы мы были предоставлены только своим пяти чувствам и мозг наш перерабатывал пищу, добытую им. Часто один мощный художественный образ влагает в наши души более, чем добыто многими годами жизни. Мы сознаем, что лучшая и драгоценнейшая часть нашего «Я» принадлежит не нам, а тому духовному молоку, к которому приближает нас мощная рука творчества», – отметил русский писатель В.М. Гаршин[23, с. 56].

Иногда, и нередко, прочитанное или увиденное в художественном произведении оказывает огромное влияние на поведение человека и даже определяет всю его жизнь.

«Многое определил во мне Евгений Онегин. Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку – и руки, не страшась суда, – то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, с растрепанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах сделала.

И если я потом, когда уходили (всегда – уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.

Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества», – скажет Марина Цветаева [24, с. 43].

«Посредством искусства (пения и слов) мы выражаем свои чувства любви, горести и радости, под звуки музыки мы смелее идем к победе, под те же звуки оплакиваем падших героев. Искусство украшает храмы, оно учит нас лучше молиться, сильнее любить Бога и чувствовать чувства других. Искусство… это – выразитель и толкователь человеческой души, посредник между Богом и человеком. Искусство говорит яснее, конкретнее, красивее то, что каждый хотел бы сказать, но не может. Искусство подобно путеводной звезде, освещающей путь тем, кто стремится вперед к свету, хочет быть лучше, совершеннее», – утверждал русский скульптор XIX века Марк Антокольский [25, с. 227].

«Искусство указывает человеку, для чего он живет. Оно раскрывает ему смысл бытия, освещает жизненные цели, помогает ему уяснить свое призвание», – определяет назначение искусства французский скульптор Огюст Роден[26, с. 385–387].

Но это высокое свое назначение, ради которого и было человеком создано, сохранено и развито искусство, оно выполняет только тогда, когда не превращается в простое развлечение.

И так как по логике своего исторического развития человечество не может продлить свое существование без взаимопонимания (а потребность в этом все возрастает), без общения людей, без стремления осмыслить жизнь, понять других и прежде всего – самого себя, без радости сотворчества и творчества, без восхищения и восторга красотой, то потребность в искусстве, а следовательно и само искусство, будет существовать, пока есть люди на Земле. И общение с ним делает каждого человека душевно тоньше, духовно богаче. Надо только понять природу искусства и его высокое назначение, научиться отличать его от подделок и уважать его творцов.

«Кланяйтесь, люди, поэтам и творцам земным – они были, есть и останутся нашим небом, воздухом, твердью нашей под ногами, нашей надеждой и упованием. Без поэтов, без музыки, без художников и созидателей земля наша давно бы оглохла, ослепла, рассыпалась и погибла.

Берегите, жалейте и любите, земляне, тех избранников, которые даны вам природой не только для украшения дней ваших, в усладу слуха, ублажения души, но и во спасение всего живого, светлого на нашей земле» [27].

Пусть эти слова В.П. Астафьева,сказанные им на излете жизни, звучащие как завещание большого русского писателя, станут определяющими в нашем отношении к искусству и его творцам.

Цитируемая литература

1. Каган М.С. Человеческая деятельность // Опыт системного анализа. М., 1974.

2. Бахтин ММ. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

3. Зись А.Я. На подступах к общей теории искусства. М., 1995.

4. Русские писатели о литературе. Т. 1. Л., 1939.

5. История эстетики: Памятники мировой эстетической мысли. Т. 1. М., 1962.

6. Аристотель об искусстве. М., 1956.

7. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1968.

8. Ван Тог В. Письма. М.; Л., 1966.

9. Мастера искусств об искусстве: В 4 т. Т. III. М., 1938.

10. Лев Толстой об искусстве. М., 1958.

11. О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли. 1881–1931. М., 1981.