Цветовая модель времени и пространства

Среди восточнославянских существуют приметы, касающиеся асимметричности пространства и времени. Так, согласно В. Далю, “Была пора, а теперь время. То было время, а ныне пора”, “Незнаемая прямизна наводит на кривизну”, “Правая рука всегда правее. Правша левшу вперед не пустит“, “В праздник – Груша, а в будень – Клуша”, “Праздники помнит, а будни забывает”. Любопытно, что обращаясь к этимологии ‘будней‘ и ‘будущего‘, Даль приводит глаголы ”быть”, “бывать”, в числе значений которых приводятся такие, как ‘бытие‘, ‘опытность‘, ‘будущее‘, ‘прошлое‘ и т.п. Это, с одной стороны.

С другой стороны, у Андрэ Боннара встречается любопытная метафора: боги "меняют свое настроение, как женщина меняет платье. После платья цвета крови и пожара - платье цвета времени". Для ответа на возникающий вопрос о том, каким собственно цветом могут характеризоваться времена, обратимся к соотношению между традиционными устоями культуры античной и современной.

Согласно Платону (Гос. 617 е), времена поделены богами на прошлое, настоящее и будущее. При этом, к настоящему приложима правая, а к будущему – левая рука одной из богинь человеческой судьбы. Следует отметить, что практически во всех традиционных культурах «правое» - это правильное, праведное, справедливое. «Левое» же - неизвестное, непонятное, пугающее, поскольку неизвестное будущее человеку кажется таким же пугающим непонятным, как и левое или черное. Действительно, чернота ночи пугает человека, часто не меньше, чем чернота будущего, в то время как в прошлом (как и в правой руке богини или в белом цвете) все ясно, все определено, все реально. Как пишет по аналогичному поводу Эрих Фромм, ясность существует только относительного прошлого, а относительно будущего ясно только, что когда-нибудь да наступит смерть.

Следует признать, что при всем своем желании у человека не существует возможности осознать будущее, поскольку оно как черное - само ничего не излучает и не отражает, а, как заметил бы античный эмпирик, огненный взгляд его души поглощает без остатка. Относительно же осознания прошлого с его фроммовской ясностью имеет смысл говорить потому, что властными методами на белом фоне прошлого можно изобразить практически любую концепцию, требуемую правителями для ее исторического осознания массой.

Согласно полученным принципам, представим хроматическое соотношение между временами как правое = праведное = белое – справа; левое = неправедное = черное – слева; серое = сумме черного и белого – посередине. Общим объектом для этих соотношений оказывается ахроматическая ось: черный-серый-белый, что (в соответствии с рассмотренным выше платоновским расширением зрительного луча при взгляде на белое и сужением при взгляде на черное) позволяет конкретизировать ее свойства, представив расширение значком «меньше»:черный < серый < белый. Сравнение рассмотренного соотношения "взглядов" с периодами времен (как более или менее ясного в прошлом и совсем черного в будущем) дает окончательный результат: будущее < настоящее < прошлое. Для понимания дальнейшего изложения приведем и другие модели Платона в табл.1.2.1.

Таблица 1.2.1. Соотношения между сущностью цветов, по Платону

Цвет	черный	серый	белый
Время	будущее	настоящее	прошлое
Пространство	низ и/или левое	середина	верх и/или правое
Возраст	молодость	(зрелость)	старость
Эмоции	страдание	(нейтральные)	удовольствие
Душа (Интеллект)	“конь черный” (бессознание)	“возничий” (подсознание)	“конь белый” (сознание)

Вместе с тем, античные мыслители утверждали, что «начала – белое и черное, а прочие цвета возникают от их смешения» (Феофраст, Об ощущ., 59). Обращаясь к сопоставлению цветовых сублиматов[6] и времен, можно получить, что серый цвет настоящего образуется из смешения черного и белого, будущего и прошлого. Итак, отсюда, казалось бы, вытекает похожее на закономерность следствие, что не существует настоящего без прошлого и будущего.

В связи с этим можно привести размышления теоретика цветоведения и яркого живописца Яна Зрзавы о соотношении ахромных цветов: “Картина, которая стала бы правдивым выражением совершенной гармонии всей вселенной, должна была бы содержать равное количество черного и белого или равное количество промежуточных цветов, так чтобы в смеси они дали черное и белое (серый цвет, который при разложении дал бы равное количество черноты и белизны). Возникновение такой картины мало правдоподобно, ибо мы не постигаем жизни всей вселенной, мы чувствуем и понимаем лишь отдельные более или менее широкие ее отрезки, определенные мгновения, определенные состояния жизни.”

Действительно, если предположить, к примеру, что будущее – первоначало и ни из чего не возникает, то что тогда можно сказать о настоящем. Маловероятно, к примеру, изменить что-либо в будущем, так как будущее еще будет подлежать осознанию. С другой стороны, в истории культур хорошо известны подмены биографий культурных героев (правителей), что, казалось бы, говорит о возможности изменения прошлого, несмотря на то, что оно уже прошло. И, тем не менее, объективный ход истории и развития культуры свидетельствует о субъективном характере этих подмен, уничтожаемых временем. Следовательно, остается предполагать возможным вариантом первоначала серый цвет неприметного настоящего, определяемого реалиями всех цветов спектра – разноцветными реалиями человеческого существования или кругом цветов, оппозиционным к ахромной временной оси в хроматической модели времен. Тот факт, что ни прошлое (белое – цвет, но не свет), ни будущее (черное) полихромией не обладают подтверждает, в частности, и семантический анализ эпических произведений древности.

Проведенная корреляция между, казалось бы, субъективными значениями цвета и их объективным воплощением на временной оси нашла свое подтверждение и в ранней греческой поэзии, где, согласно Мюллеру-Боре, выбор конкретных цветов определялся преимущественно выбором стиля художественного произведения. Так, эпический стиль поэм Гомера весьма достоверно соотнесен с историческим величием и почти философским обобщением предмета описания путем преобладающего использования ахромных тонов в сочетании с выражениями их яркости, светлоты и/или белизны, коррелируемой с прошлым.

Цветообозначения же полихромных цветов предполагали бы факт снижения роли происходящего или, согласно хроматической модели, сопоставление с плоскостью ид-плана в цветовом теле, которая во временном аспекте коррелирует лишь с сегодняшним днем, с буднично-цветастым настоящим, но никак не с героическим прошлым, гениально описанным Гомером через абстрагирующие эти цвета ахромные тональности, совпадающие с вертикальной осью цветового тела.

Аналогичное заключение вытекает из хроматического анализа русского народного эпоса, где также наблюдается преимущественное использование ахромных тонов. Полагаясь на настоящее (“Сивка-бурка”вывезет) и амбивалентно не веря ему (“Врет как сивый мерин” и т.п.), в России нередко уповают на будущее, возможно, полагаясь на его вербальную близость с красным (черный Þ чермный). Представим, с другой стороны, известное понятие антиципации (предвосхищения будущего), согласно этой модели. Моделируемое белым цветом сознание как своеобразный коннотат власти оперирует понятиями прошлого (уже достигнутого) и не способно предвидеть будущее, как показал опыт формально-логических приемов в творчестве и крушение тоталитарных режимов.

Бессознание, передаваемое в хроматической модели интеллекта черным цветом, который непосредственно связан с непознаваемостью будущего ("необузданного черного коня", по Платону, или "пугающего неизвестного", по Фромму, или "черной нитью магии", по Фрезеру и др.), по-видимому, и является основным источником антиципации. Обычно к бессознанию принято причислять интуицию, которая, как известно, проявляется большей частью у женщин, в интеллекте которых, как правило, доминирует бессознание при измененных состояниях интеллекта (пифии, сивиллы, жрицы, предсказательницы, гадалки и др.). В нормальном состоянии у женщин доминирует сознательный компонент интеллекта в силу их оптимальной социализации.

Роль же творческого подсознания (доминирующего обычно в интеллекте мужчин-творцов), моделируется серым цветом, соответствующим незаметности настоящего, и сводится к умению опредметить, выразить вовне, в произведениях искусства те архетипические[7] характеристики бессознания, которые активизируются в процессе творческой сублимации у мужчин.

Об этом, в частности, писал А.Н. Скрябин, размышляя о сверхсознании в аспекте его интуитивных прозрений: "Его активность во мне не может быть осознана мною, является бессознательной функцией". Следует отметить, по-видимому, что такие феминистические черты как интуиция, эмоциональность и, вообще говоря, доминанта неосознания, отмечались и отмечаются в теории творчества практически у всех гениальных творцов. С этих позиций обратим внимание на высказывания известных писателей и поэтов.

К примеру, рассмотрим контекстуально насыщенные сублиматы ахромных цветов. "Как одиноко все и как бело. / ...забыв о времени оно ушло" (Р.М. Рильке); "И все терялось в снежной мгле / Седой и белой." (Б.Л. Пастернак); "нетающие «снега былых времен» Франсуа Вийона" (Жан Кокто); "Белую краску возьми потому, что это начало" (Окуджава); "Ведь удалось Ахиллу в Ферах,/ Как, верно, ведомо тебе,/ С ней жить вне наших рамок серых,/ Вне времени, назло судьбе!" (Гете) и т.д. Комментируя эти данные, несложно выявить общую закономерность: мышление творцов преимущественно организовано сублимацией, поскольку всего лишь одним цветовым образом они реально задают ретроспективную динамику видения времени вне его осознания и/или опредмечивания. Обобщим все приведенные данные в табл.1.2.2.

Таблица 1.2.2. Цветовые сублиматы времени и пространства в интеллекте

Ахромные цвета	Времена	Пространство	Интеллект
Белый	Прошлое	Верх	Правое	Сознание
Серый	Настоящее	Центр	Центр	Подсознание
Черный	Будущее	Низ	Левое	Бессознание

По-видимому, эта относительность цветовых сублиматов и предоставляет возможность российскому индивиду начала ХХI века приобщиться к мировой культуре так, что, например, с позиций будущего (Ч) настоящее должно казаться ему прошлым (Б), тогда как реальное настоящее окажется будущим исключительно с позиций прошлого. Аналогичный вывод можно сделать и по гендерным проблемам: с позиций женского правосознания (Б) мужское подсознание кажется инфантильным, тогда как с позиций ее интуитивно-аффективного бессознания (Ч) оно же представляется “слишком логичным” и т.д.

Поэтому в хроматизме учет гендерных предпочтений осуществляется заданием граничных условий, обуславливающих однозначность семантических оценок. Иначе могут возникать непредсказуемые выводы, противоречащие канонизации этих цветов в традиционных культурах.