Семантика и исключительная природа духовного интеллекта

Вопросам интеллекта посвящается множество исследований, обзоров и книг, особенно в последние двадцать лет. Их авторы зачастую используют для описания одних и тех же понятий различные термины. То, что я называю «духовным интеллектом», другие люди определяют как «эмоциональный интеллект», и наоборот. Я полностью признаю, что подобные семантические проблемы имеют право на существование. Вас же, своих читателей, я призываю не уделять слишком много внимания определениям, а вести непрерывный поиск лежащего в их основе смысла.

Концепция отдельных, но пересекающихся видов интеллекта блестяще изложена в книге Ховарда Гарднера «Структуры разума» (Frames of Mind), посвященной теории множественности интеллекта. Большую пользу мне также принесла работа Роберта Купера и Дэниэла Гоулмана об эмоциональном интеллекте. Мне приходилось присутствовать на различных мероприятиях, где выступали эти авторы, и могу сказать, что их подходы строятся на обширных исследованиях и включают некоторые элементы, рассмотренные мною в разделе, посвященном духовному интеллекту.

В некоторых работах авторы особо выделяют визуальный, вербальный, аналитический, художественный, логический, творческий, экономический и другие виды интеллектов. Я высоко ценю вклад этих исследований в развитие данного вопроса, однако убежден, что все предлагаемые виды интеллекта лучше сгруппировать в соответствии с четырьмя составляющими, или измерениями, жизни — телом, разумом, сердцем и духом.

Мне запомнился один случай, происшедший на Гавайях с представителями Организации молодых президентов. Небольшая группа президентов корпораций собралась на завтрак с несколькими ведущими исследователями в области управления и лидерства. Это были авторы бестселлеров из тех, кого все уважают и повсеместно цитируют. В ходе встречи, где никто никого не цитировал и царила атмосфера взаимного уважения, один из президентов робко спросил: «Господа, а вам не кажется, что, по сути, вы все пытаетесь сказать одно и то же?» Все до единого признали, что это так. У каждого были своя семантика, определения и зачастую собственное уникальное понимание тех или иных вещей, однако фундаментальные понятия были одинаковыми. Они подразумевали скорее основополагающие принципы, нежели практические методы.

Мне самому приходилось и приходится проделывать огромную работу, чтобы избежать семантических проблем. Для этого я всегда стараюсь отыскать смыслы, лежащие в основе понятий. Убежден, что есть измерение интеллекта, которое пока еще не изучено. Я имею в виду направляющую и руководящую роль духовного интеллекта в отношении других его видов. В этом смысле он стоит выше остальных видов интеллекта.

В моменты встречи с прекрасным эмоции способны тронуть даже самых нечувствительных и циничных. Вы наполняетесь эндорфинами, освобождаетесь от напряжения. Потоки внутренних и внешних энергий становятся интенсивнее и соединяются. Вы ощущаете тепло и спокойствие, могущество и созидательную силу природы и Вселенной. Творчество и сознательная работа в эти связующие мгновения — это тренировка наших, так сказать, духовных мускулов и нашего духовного интеллекта. Что я называю «духовный»? В моем понимании это просто вся та реальность и измерение, которые намного значительнее по размерам, созидательной силе, любви, могуществу, фантазии, мудрости и таинственности, чем повседневное материалистическое существование человека.

Нет такой теологической системы или веры, которая рассматривала бы понятие духовного в этом ключе[27].

УИЛЬЯМ БЛУМ

Чтобы особо подчеркнуть важность духовного интеллекта как величайшей из наших способностей, позвольте поделиться с вами своими ощущениями по поводу одного исторического эпизода. На меня произвела глубокое впечатление деятельность покойного Анвара Садата, президента Египта, когда он совместно с Джимми Картером и бывшим премьер-министром Израиля Менахемом Бегином работал над заключением Кэмп-Дэвидского мирного соглашения между Израилем и Египтом.

Несколько лет назад во время поездки на карте для гольфа по территории Кэмп-Дэвида президент США показал мне то место, где было подписано мирное соглашение. Меня это очень взволновало. Я понял, что Садат знал о существовании промежутка между стимулом и реакцией. Еще в молодости, находясь в одиночном заключении в камере № 54 Каирской центральной тюрьмы, он сумел увеличить этот промежуток до огромных размеров. Насколько глубоким было это знание, явствует из его слов:

«Тот, кто не способен изменить структуру своего мышления, никогда не сможет изменить реальность, и поэтому никогда не продвинется вперед»[28].

Прежде чем у Садата изменились взгляды в отношении Израиля, он добился огромной популярности на посту президента, горячо отстаивая интересы арабов. Он ездил по Египту, выступая с политическими речами, заявляя, что он никогда не пожмет руку израильтянину, пока Израиль оккупирует хотя бы пядь арабской земли. «Никогда! Никогда! Никогда!» — кричал он, и огромные толпы людей вторили ему: «Никогда! Никогда! Никогда!»

Мы пригласили жену Садата мадам Джехан Садат выступить в качестве основного докладчика на нашем международном симпозиуме, и я имел честь встретиться с ней за обедом. Я спросил ее, как они жили с Анваром Садатом — особенно в тот период, когда он выдвинул смелую инициативу отправиться в Иерусалим, что в конечном итоге привело к подписанию Кэмп-Дэвидского соглашения.

Она ответила, что не надеялась на перемену в его убеждениях, особенно после всего того, что он говорил и делал раньше. Вот что она мне рассказала.

Стоя прямо напротив Садата в жилой части дворца, она спросила его:

— Если я правильно понимаю, ты собираешься ехать в Израиль. Это так?

— Да.

— И как же ты сможешь это сделать после всего того, что говорил?

— Я был неправ, и сейчас собираюсь исправить свою ошибку.

— Но ты же потеряешь свой авторитет и поддержку арабского мира.

— Полагаю, это может произойти; но, думаю, не произойдет.

— Ты потеряешь пост президента в своей стране.

— Да, это тоже может случиться.

— Ты потеряешь свою жизнь. (И, как мы знаем, он действительно погиб от пули политического экстремиста.)

— Моя жизнь предопределена свыше. Она не станет ни на минуту длиннее или короче, чем предназначено судьбой, — ответил он.

Джехан обняла его и сказала, что он самый замечательный человек из всех, кого она знает.

Затем я спросил мадам Садат, что было, когда ее муж вернулся из Израиля. Она ответила, что обычно путь от аэропорта до дворца занимает полчаса. В тот день на это потребовалось более трех часов. Дороги и улицы города были забиты сотнями тысяч людей, приветствовавших Садата аплодисментами и возгласами одобрения, — теми же людьми, которые еще неделей ранее страстно поддерживали совершенно противоположную позицию. Он поступил правильно, и они это знали. Духовный интеллект представляет собой способность более высокого уровня, нежели интеллект эмоциональный. Они признавали, что во взаимозависимом мире невозможно думать и жить независимо.

Садат подчинил свое эго и EQ (социальную чувствительность, сопереживание и способность общаться с другими людьми) своему SQ (совести), и результат его поступка имел огромный резонанс во всем мире. Руководствуясь своим духовным интеллектом, он поднял на новый уровень другие виды интеллекта и стал человеком, обладающим высочайшим моральным авторитетом.

Не только великие мировые лидеры идут по этому пути завоевания морального авторитета, самореализации и влиятельности. Потенциал для обретения простого, огромного и спокойного морального авторитета заложен в каждом из нас.

Когда будет наконец написана история мира, а также общественных институтов, обществ, общин, семей и личностей, главной темой станет вопрос о том, до какой степени люди жили в соответствии со своей божественной совестью, а не в соответствии с социальным сознанием. Речь идет о врожденной, интуитивной мудрости, содержащейся в принципах или естественных законах, которые проповедуют все важнейшие религии и бессмертные философские учения мира. Ни геополитике, ни экономике, ни правительствам, ни войнам, ни социальной культуре, ни искусству, ни образованию или церкви не будет придаваться такого значения. Моральное или духовное измерение — а именно, насколько люди и учреждения привержены универсальным, вечным принципам, определяющим, что правильно и неправильно, — будет всеобъемлющей и верховной правящей силой.