Формирование общекультурной компетенции учителя

ФОРМИРОВАНИЕ ОБЩЕКУЛЬТУРНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ УЧИТЕЛЯ

Учебное пособие

ББК

Рецензенты:

В. А. Доманский, доктор педагогических наук, заведующий кафедрой филологического образования и межпредметной интеграции Ленинградского областного института развития образования

В. И. Горбенко, кандидат философских наук, заведующий кафедрой гуманитарных и социально-экономических наук СЗФ (г. Санкт-Петербург) РПА Минюста России

Печатается по решению...

Иванова Г. А. Язык, речь и коммуникация: формирование общекультурной компетенции учителя. – СПб: ЛОИРО. – 2013 г. – с.

Учебное пособие посвящено формированию общекультурной компетенции учителя, описанию этико-культурных доминант языка, речи и коммуникации личности как субъекта культуры.

Пособие предназначено преподавателям гуманитарных дисциплин, русского и иностранных языков, литературы. Рекомендовано для курсов повышения квалификации учителей и самообразования.

@ АОУ ДПО ЛОИРО

ISBN @ Г.А. Иванова, 2013

Оглавление

Введение. 4

1. Сущностные черты современной российской культуры.. 6

2. Язык, речь и коммуникация как способы трансляции культуры.. 21

3. Полидискурсивность современной социальной коммуникации. 35

4. Диалогизм автокоммуникации – основа этической рефлексии. 50

5. Национально-культурные концепты в этосфере коллективного субъекта культуры.. 66

6. Формирование личности как субъекта культуры.. 84

7. Этическое содержание ценностной картины мира субъектов культуры.. 98

8. Кризис идентичности в культуре и его преодоление. 115

9. Культурные герои эпохи. 137

10. Угрозы девальвации культурных сценариев современности: событие – миф – мифологема – симулякр 164

11. Этическая рефлексия в современном российском дискурсе. 178

Заключение. 196

Список литературы.. 197

Самая насущная потребность нашего времени – это человек, способный

контролировать себя и свои желания, с сочувствием относящийся к своим ближним, понимающий и ищущий вечные ценности культуры и общества,

глубоко осознающий свою личную ответственность в мире

П.Сорокин.

Введение

Цель пособия – совершенствовать общекультурную компетенцию учителей, преподающих дисциплины гуманитарного и филологического циклов.

Актуальность учебного пособия обусловливается противоречиями:

– между возрастающими культурологическими образовательными запросами учащихся и подготовленностью учителя к раскрытию культурного контекста преподаваемого предмета;

– между интегрирующим характером основополагающих научных понятий и представлением одних и тех же понятий в различных учебных предметах.

Под общекультурной компетентностью (ОКК) личности следует понимать совокупность знаний, навыков, элементов культурного опыта, позволяющих индивиду свободно ориентироваться в социальном и культурном окружении и оперировать его элементами.

Оценка общекультурной компетенции учителя может осуществляться по трем критериям: философские знания, предметно-педагогическая подготовленность к раскрытию гуманитарного содержания основ преподаваемой науки, общекультурная эрудиция, – которые раскрываются через соответствующие показатели.

Общекультурная компетентность включает следующие аспекты:

– смысловой – адекватное осмысление ситуации на основе имеющихся культурных образцов понимания, оценки такого рода ситуаций;

– проблемно-практический – адекватность распознавания ситуации, постановки и эффективного выполнения целей, задач, норм в данной ситуации;

– коммуникативный – адекватное общение с учетом соответствующих культурных образцов общения и взаимодействия.

Общекультурная компетенциявключает в себя понимание пресуппозицй, фоновых знаний, ценностных установок, психологической и социальной идентичности, характерных для культурной среды общения.

Высшая цель бытия в культуре – осознанное нравственное поведение, поэтому высшей целью образования становится формирование гуманистической личности с развитым гуманитарным мировоззрением. В свою очередь, сутью гуманитарного образования становится основанное на изучении человека в его отношении к миру дальнейшее познание обучаемым самого себя, самоидентификация личности в контексте общечеловеческих духовно-нравственных ценностей, формирование личности как субъекта – сознательно действующего и осознающего самого себя лица.

Другим аспектом гуманитарного образования утверждается соразмерное развитие различных коммуникативных каналов связи души и сознания человека с окружающим миром.

В качестве методологической основы исследования этической концептосферы личности взяты теоретические положения философии, этики, психологии, педагогики, культурологи, лингвокультурологии, аксиологической лингвистики. Средства, знаки, формы, символы, тексты, которые позволяют людям вступать в коммуникативные связи друг с другом, ориентироваться в пространстве культурыпринято называтьязыком культуры. Это универсальная форма осмысления реальности. Поэтому основная проблема языка культуры – проблема понимания, эффективности культурного диалога как во времени (диалога между культурами разных эпох), так и в пространстве (диалога разных культур, существующих одновременно). Поскольку сознание человека есть сознание языковое, то вербальный язык как основное и исторически первичное средство познания и коммуникации занимает первое место в ряду других языков культуры.

Культурные герои эпохи

Чтобы создать портрет персонального субъекта культуры, отметив конструктивные и деструктивные тенденции его развития, опишем современные культурные роли, характерные для социокультурной среды переходного периода.

В каждый период истории в социуме существует не одна субкультурная картина мира на поколенческой основе, а несколько (сверстники, современники, представители других поколений). Поэтому между синхронно существующими поколениями возникают многочисленные, в том числе и конфликтные, взаимодействия. «Хотя каждое поколение и стремится превратить соответствующую ему картину мира в универсальную и общекультурную, все же входить в социум оно начинает с формированием субкультурной картины мира, которая в перспективе утверждается или как универсальная, т.е. культура, или (...) остается на положении маргинальной»[215].

Смена традиционных моделей норм и ценностей в обществе затрудняет поколениям принятие решений в ситуации социального выбора, а в современном российском обществе сложилась исключительно острая поколенческая ситуация, произошел более глубокий разрыв между разными поколениями.

Три поколения (деды, сыновья, внуки) конституируют исторический цикл, где фиксируется власть традиции, оберегаемой старшими, бунт против традиции, совершаемый молодыми, и реабилитация традиции, завершающая цикл и означающая примирение между новаторами и консерваторами: «В какой-то степени эта циклическая драматургия присуща всем эпохам, но XX век, как эпоха перманентного перехода, столкновение поколений демонстрирует в гипертрофированной форме. Это болезненное состояние, ибо оно проявляется не только в культурных, но социальных и политических формах. Представляется важным выявить и проанализировать последствия этого обстоятельства и прежде всего последствия для истории культуры»[216].

Известны два различных подхода к жизни, выбираемых каждым новым поколением в зависимости от личных убеждений, возраста, энергии и проч. Один подход – принятие устоев и традиций с санкционированными нормами, догматами и чувством долга, с отношением к человеку как звену в цепи поколений. Другой подход – разрыв цепи, решительное самоопределение, нередко полярно противоположное уготованному традицией, поэтому важен способ трансляции культуры через поколения: институциализированная и повседневная межличностная коммуникация, СМИ, социальные сети и проч. «Каждая из указанных коммуникативных подсистем по-своему оказывает давление на поколения. Одна – путем прямого влияния на молодое поколение, вторая – путем влияния на тех, кто его воспитывает, третья – на тех, кто воспитывает воспитателей»[217].

Субкультурой, «воспитывающей воспитателей», можно назвать интеллигенцию. Анализируя «эстафету поколений интеллигенции» в России, К. Б. Сколов предлагает обзор картин мира и их смену: «Появившиеся на свет из среды допетровских “книжников”, первые интеллигенты в эпоху Петра стали рьяными государственниками, в эпоху Николая-1 – вооруженными инсургентами, во второй половине Х1Хв. – народниками, в начале ХХ в. – социалистами и террористами. После 1917 г. интеллигенция раскололась: часть ее не приняла большевизм и была вынуждена эмигрировать или была уничтожена, другая – не за страх, а за совесть сотрудничала с новой властью. Новая советская интеллигенция в отдельные периоды фрондировала, но по большей части приспособилась к новым условиям и создавала идеологию социализма, которую сама же мгновенно разрушила в ходе «перестройки», отказавшись от всех ценностей советского периода. Сегодня на авансцену российской истории вступает новое поколение интеллигенции, которое плохо помнит советский период, но зато почувствовало на себе все выгоды и беды неолиберального реформирования. Какую картину мира будет формировать это поколение, покажет будущее»[218].

Согласно культурологическим концепциям, в мифологической традиции сложился устойчивый тип – культурный герой, отражающий картину мира эпохи. Важнейшая миссия культурного героя в мифологии – творческое преобразование мира, его упорядочение из состояния первобытного хаоса и дальнейшее благоустройство для жизни людей. Результатом этой деятельности становятся как глобальные события, так и частные изобретения, приписываемые разными народами своим культурным героям.

Главному действующему лицу героического мифа – культурному герою – обычно противопоставляется его антипод – трикстер (trick” – трюк, хитрость, обман; шутка, шалость; сноровка – в буквальном переводе означает “обманщик, хитрец, ловкач”)[219]. «Трикстер – это провокатор и инициатор социо-культурного действия и изменения творения, которое выглядит как порча. Трикстер традиционно выступает посредником между мирами и социальными группами, способствует обмену между ними культурными ценностями и переводу информации из области непознанного в область познаваемого. Он делает неявное явным, вторгаясь в область неизведанного первым»[220]. Как правило, трикстер не подчиняется общим правилам поведения, совершает действо не по «злому умыслу» противления, а ставит задачей суть игрового процесса ситуации и жизни. Не сама игра жизни, но процесс важен для трикстера, это пример юнговского архетипа. Он наделяется одновременно демоническими и комическими чертами плута-озорника, в поведении – антиповедениии которого есть и хитрость, и обман, и нарушение табу, и смех.

Формула интеллигентности, по мнению А. Соколова, читается так: интеллигентность – интегральное качество личности, включающее на уровне, соответствующем определенному поколению интеллигенции, образованность, креативность, этическое самоопределение (этос). Очевидно, что для каждого поколения интеллигенции свойственны свои исторически обусловленные нормы образованности и этического самоопределения. Этическое самоопределение зависит от следующих переменных: направленность личности – альтруизм / эгоизм; отношение к другим людям – толерантность / насилие; отношение к культуре – благоговение / средство комфорта и развлечения.

На наш взгляд, топосом эпохи кризиса культурных ценностей стали персоны кинорежиссера Н. Михалкова и представителя молодого поколения Ксении Собчак, так как их коммуникативное поведение, высказывания об эпохе, современниках, реакция на них со стороны сограждан отражают те конвергенные и дивиргенные процессы, которые происходят в российской культуре в последние годы. На вопрос телеведущей Сати Спиваковой «как вы относитесь к интеллигенции» Никита Михалков ответил: «Никак. Я аристократ». На что признанный во всем мире режиссер-мультипликатор Ю. Норштейн отреагировал: «Он аристократ, а мы быдло что ли?» (Из телепередач). Даже режиссер А. С. Кончаловский (брат Н. С. Михалкова) абсолютно поддержал тех, кто написал письмо «Нам не нравится» и вышел из состава Союза кинематографистов, предъявив претензии к руководству Союза, т.е. Н. С. Михалкову.

Для подтверждения этой «этико-культурной коллизии» приведем без комментариев фрагмент статьи популярного публициста Н. Кофырина, в которой представлена картина мира названного персонажа:

«Наверное, нет более противоречивой публичной фигуры, чем Никита Сергеевич Михалков. Это знаковая фигура нашего времени! (...) Настоящий русак! потомственный аристократ! барин! С ним можно не соглашаться, но не уважать его нельзя. За что любят Никиту Михалкова, и почему его многие не любят?(...)

“Всем лучшим, что человечество имеет, оно обязано представителям белой кости… А сейчас что?.. Цивилизация в опасности! Ни идеи, ни идеалов... Ну, скажите вы мне, где они, представители нашей первоклассной аристократии?.. Катастрофа надвигается! И перед лицом этой катастрофы, пока не поздно, мы должны объединиться и ударить дружно против нашего общего врага… Скажем им прямо в харю: руки прочь, знай сверчок свой шесток...” Многие до сих пор не могут забыть видеозапись, когда аристократ бьёт ногой в лицо молодого парня, которого держат за руки охранники. После опубликования моего ролика и отзыва на фильм Никиты Михалкова “Утомлённые Солнцем-2. Предстояние”, я получил весьма противоречивые отклики.

“Михалков родился одарённым природой ГЕНИЕМ, но спасти гениальность до старости в условиях страха чинопочитания и безумия власти НЕВОЗМОЖНО ... ибо слава и страх чинопочитания дают прогрессирующий маразм величия – цареугодничества уже до смерти”.

“Думаю, творчество отражает те внутренние изменения, которые происходят в режиссёре. Сегодня он бизнесмен, конъюнктурщик, политик от культуры, нахрапом захватывающий сладкие куски. Не погнушался даже процентным налогом от нищего населения. Повторил свой аттракцион, – ногой в лицо народу”.

Но я не понимаю, кого и почему Никита Михалков называет “полуинтеллигентами”, а про себя говорит: “я не интеллигент, я аристократ”. Сам я по образованию юрист, мать моя из деревни, отец – советский служащий.

– Вы молодой человек юрист, и никаких других наук не вкусили, кроме гуманитарных. Вы можете обольщать себя иллюзиями свободы, равенства, братства… Я же неисправимый дарвинист. Для меня благородная кровь, порода – не пустые звуки. Ведь не чумазый же, не кухаркин сын дал нам науку, литературу, искусство… Если кухаркиному сыну или чумазому не подаю руки, не сажаю с собой за стол, то тем самым я охраняю лучшее, что есть на Земле. Я, так сказать, участвую в естественно-историческом отборе (…)

“Ужасно стыдно жить и пить вот так вот зря… И самое главное, знать, что ничего другого-то больше не будет… Это только кажется, что всё ещё впереди, что жизнь длинна и счастлива, что сейчас можно прожить так, иначе, а потом всё поправишь. Никогда это потом не наступает, никогда... Мне тридцать пять лет! Всё погибло! Всё погибло!! Тридцать пять лет!… Я ноль, я ничтожество! Мне тридцать пять лет! Лермонтов восемь лет как лежал в могиле! Наполеон был генералом! А я ничего в вашей проклятой жизни не сделал, ничего!.. Я ничтожество!.. Пропала жизнь!..”

В юности меня потрясли эти слова из фильма “Неоконченная пьеса для механического пианино”. И в тридцать пять лет я написал свой первый роман “Чужой странный непонятный необыкновенный чужак” (…)

Никита Сергеевич никогда не был “голодным художником”, его семья во все времена была обласкана властью, так уж получилось, однако, режиссёром он был хорошим, да и актёром неплохим... Для тонкого ощущения ткани жизни страдание необходимо как воздух, для того чтобы разбудить в зрителе сопереживание, необходимо сопереживать самому (…)

Я задал вопрос Никите Сергеевичу:

– Как вы расцениваете раскол среди кинематографистов, и не испытываете ли вину за это? (...)

–Это пытаются показать как раскол…; Идёт подмена, идёт глобальная подмена… Ксюша Собчак – писатель…;

– Что я могу сделать один среди засилья зла, когда каждый за себя, когда власть продажна и за деньги можно подкупить кого угодно...;

– Лучше уж гнуться, чем переломиться; согнёшься да выпрямишься, прямее будешь;<…>

P.S. Можно как угодно относиться к Михалкову, но нельзя не благодарить время за то, что он есть»[221].

Где-то мы уже сышали о «естественном отборе». Да у Чехова, в позиции героя рассказа «В усадьбе» Рашевича: «Тем, что у человечества есть хорошего, мы обязаны именно природе, правильному естественно-историческому, целесообразному ходу вещей, старательно, в продолжение веков обособлявшему белую кость от чёрной. Да, батенька мой! Не чумазый же, не кухаркин сын, дал нам литературу, науку, искусства, право, понятия о чести, долге... Всем этим человечество обязано исключительно белой кости (...) И если я чумазому или кухаркину сыну не подаю руки и не сажаю его с собой за стол, то этим самым я охраняю лучшее, что есть на земле, и исполняю одно из высших предначертаний матери-природы, ведущей нас к совершенству...

Рашевич остановился, расчёсывая бороду обеими руками; остановилась на стене и его тень, похожая на ножницы.

– Возьмите вы нашу матушку-Расею, – продолжал он, заложив руки в карманы и становясь то на каблуки, то на носки. – Кто её лучшие люди? Возьмите наших первоклассных художников, литераторов, композиторов... Кто они? Всё это, дорогой мой, были представители белой кости. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Гончаров, Толстой – не дьячковские дети-с!

– Гончаров был купец, – сказал Мейер.

– Что же! Исключения только подтверждают правило (...) Что вы, например, скажете, сударь мой, насчёт такого красноречивого факта: как только чумазый полез туда, куда его прежде не пускали – в высший свет, в науку, в литературу, в земство, в суд, то, заметьте, за высшие человеческие права вступилась прежде всего сама природа и первая объявила войну этой орде. В самом деле, как только чумазый полез не в свои сани, то стал киснуть, чахнуть, сходить с ума и вырождаться, и нигде вы не встретите столько неврастеников, психических калек, чахоточных и всяких заморышей, как среди этих голубчиков (...)Вы скажите мне, сделайте милость: что до сих пор дало нам это нашествие? Что принёс с собой чумазый? – Рашевич сделал таинственное, испуганное лицо и продолжал: – Никогда ещё наша наука и литература не находились на таком низком уровне, как теперь! У нынешних, сударь мой, ни идей, ни идеалов, и вся их деятельность проникнута одним духом: как бы побольше содрать и с кого бы снять последнюю рубашку. Всех этих нынешних, которые выдают себя за передовых и честных людей, вы можете купить за рубль-целковый, и современный интеллигент отличается именно тою особенностью, что когда вы говорите с ним, то должны покрепче держаться за карман, а то вытащит бумажник. – А нравственность? Нравственность какова?»[222]

Этно-социо-культурный образ личности нового времени формируется в русской персоносфере в течение ста пятидесяти лет и претерпевает очередной всплеск идентификации и интерпретации. Именно личность, воплощенная в образе культуры становится знаком эпохи. В Википедии представлено описание некоторых современных культурных ролей: «знаковая личность», «культовая личность», «модный персонаж», «медийное лицо», «ньюсмейкер». В частности, культовая фигура – человек, ставший объектом поклонения благодаря своим достижениям (это могут быть реальные достижения, но может быть и экстравагантность личности, и пятнадцатиминутная слава). Культовыми фигурами могут быть политики, актеры, литераторы, о них часто говорят, что они выражают дух времени или поколения. Количество поклонников той или иной культовой фигуры может быть разным: это может быть узкая субкультура, но может быть и население целой страны или группы стран. Иногда культовая фигура хорошо известна лишь представителям субкультуры, но может быть совершенно неизвестна вне этой субкультуры. Культовую фигуру могут также называть знаковой фигурой или лицом, она часто становится ньюсмейкером (англ. news maker – «создающий новости») – человеком, деятельность которого предполагает публичность и вызывает устойчивый интерес средств массовой информации. Успешность, харизма и популярность – вот качества медийной личности, выделяемые специалистами.

В качестве субъекта молодежной культуры представляет исследовательский интерес медийный персонаж – Ксения Собчак как иллюстрация трикстерского типа поведения так называемой либеральной интеллигенции. Ксения Собчак, едкие и язвительные замечания и оценки которой бывают очень точными и беспощадными, являлась активным ньюсмейкером молодежной культуры, в интервью часто давала информацию об оценке и самоидентификации «успешной» молодежи: «Наглая, бесстыжая, высокомерная, алчная, самоуверенная или умная, тонкая, адекватная, сильная? Выбирайте, что больше нравится... И кто скажет, что она – дура?

Ксения – новый вид папиной дочки. От родителей она взяла, что могла – фамилию и связи, миллиардов к этому счастью не прилагалось. Именно поэтому она и стремится заполучить их самостоятельно. Как? Пошла по пути наименьшего сопротивления для любого патриархального общества – стала эксплуатировать низменные человеческие страстишки <…> Самое ценное мужское качество для Ксении – способность тем или иным способом обеспечить себя и свою семью. Деньги – не фетиш, а универсальное мерило и индикатор. Жить по-другому она не умеет и не собирается учиться.

Ее называют светской львицей. Хотя, если присмотреться, она больше похожа на другого зверя – на сильного, выносливого, умного, коварного, способного долго и не отвлекаясь идти по следу, загонять дичь и уничтожать врагов. “На простом хотении в жизни ничего не получается. Я буду работать над собой и сделаю себя лучше! Когда я пришла в английскую школу, я была самой слабой. Прошло два года – и я стала самой сильной. Но не за счет того, что оттолкнула всех остальных. Просто они тратили на уроки час, а я – два с половиной. Конечно, надо расталкивать конкурентов, но не подсиживать их и не плести интриги. Я умею учиться у тех, кто лучше меня! Нужно быть рядом с сильными, а не со слабыми. У сильных можно больше взять!” – Ксения Собчак, светская волчица»[223].

Данное интервью можно рассматривать как иллюстрацию концепции Э. Гофмана о театрализации жизненной практики человека[224]. В социальной драматургии Гофмана основной ситуационный термин для анализа человеческой деятельности – исполнение (performance) – обозначает все проявления активности индивидов за время их коммуникации. Входя в незнакомую ситуацию, человек обычно стремится как можно полнее раскрыть ее действительный характер, чтобы со знанием дела соответствовать ожиданиям присутствующих. Но информации об их подлинных чувствах обычно не хватает, поэтому происходит взаимный процесс производства впечатлений (и тем самым «самовыражения» участников). Гофман выделяет два различных вида коммуникации: произвольное самовыражение, которым люди дают информацию о себе в общезначимых символах, и непроизвольное самовыражение, которым они выдают себя (Гофмана в первую очередь интересует второй вид коммуникации – обычно непреднамеренный и более театральный). Но при использовании обоих каналов коммуникации действуют объективные ограничения непосредственного взаимодействия между людьми: необходимость выпячивания одних фактов и сокрытия других, идеализация и т.д. Эти ограничения влияют на его участников и преобразуют обыкновенные проявления их деятельности в театрализованные представления. При этом вместо простого исполнения рабочей задачи и свободного проявления чувств люди начинают театрально изображать процесс своей деятельности и передавать свои чувства окружающим в нарочитой, но приемлемой для других форме: «Зная, что индивид скорее всего подает себя в благоприятном для себя свете, другие могут разделять все, чему они были свидетелями, на две части: часть, которой индивиду относительно легко произвольно управлять, главным образом это его словесные заявления, и часть, на которой он сосредоточен меньше и которую в меньшей степени контролирует. Она состоит преимущественно из выдающей его экспрессии. Тогда другие люди могут использовать то, что рассматривается как неконтролируемые аспекты экспрессивного поведения для проверки достоверности того, что сообщается тем аспектом поведения, который контролируется индивидом. В этом проявляется фундаментальная ассиметрия процесса коммуникации. Индивид предположительно осведомлен только об одном потоке своей коммуникации, а окружающие – еще об одном»[225]. Впечатления, производимые участниками коммуникации, истолковываются как скрытые обещания или претензии. В частности, фрагмент публикации О. Уткиной «Интервью гламурной прошмандовки»содержит самохарактеристику представленной ранее героини – «хищник»:

«– А в социальном плане вы как-то ощущаете изменения? Люди в России за последние десять лет изменились?

– Конечно, сейчас все в головах у людей совершенно иначе стало, и весь ужас заключается в том, что с этими «новыми людьми» у меня очень мало общего, хотя они мне и нравятся. Герой 2010 года – это молодой хипстер. Его интересует модная одежда, прикольные гаджеты и возможность пожить в свое удовольствие. Человек нового поколения не суперамбициозен, ему не нужно много зарабатывать (…)

–И к чему мы в итоге с такими героями приходим?

– Думаю, что к спокойной европейской жизни. Мы же все равно потихоньку, но двигаемся в сторону того, чтоб становиться Европой. Будем позитивными, не парящимися, не грызущими друг другу глотки и не сажающими друг друга в тюрьму. Среда станет более дружелюбной, гедонистической, время агрессии уходит, нас, хищников, осталось очень мало. И теперь эти хищники учатся грамотно носить на себе эту овечью шкуру, чтоб не было видно больших страшных клыков (…) Мы привыкли воевать, завоевывать, выгрызать зубами. А это все уходит. Грызть некого – кругом одни кролики и травоядные…»[226]

Ужель таков портрет либеральной молодежи? Вслед за К. Б. Соколовым зададим вопрос: какую картину мира будет формировать это поколение? В связи с тем, что в последние годы смещаются ценностные ориентации общества, а молодежи активно внушается потребительская модель поведения, выразителем эпохи стал не «культурный герой», а «трикстер» – амбивалентный тип, характерный для периода перемен и переоценки ценностей.

Современная социокультурная дифференциация вносит в общество необходимое разнообразие, требуемую сложность. Не случайно субкультуры возникают на основе близости у их членов тех «антиэнтропийных» признаков, которые не могут распределяться равномерно по всему обществу. «С одной стороны, социум должен располагать консервативными субкультурами (например, старообрядческой), сохраняющими старые верования и культы, вышедший из употребления этикет, устаревшие идеи, жанры и направления в искусстве, от которых ядро культуры ушло далеко вперед. С другой стороны, ему нужны и инновационные субкультуры (к примеру, молодежные – хиппи или панки), напротив, порождающие и культивирующие неосвоенное, выступающие в качестве своеобразных лабораторий будущего, осуществляющие "натурные эксперименты" над возможными путями развития общества»[227].

На наш взгляд, главное качество, объединяющее современных трикстеров – артистизм. «Этическая высота артистизма – в самом по себе усилии художника осуществить творческий жест. Усилии тем более затратном, чем более релятивны свойства окружающего человека мира. Дарованный человеку талант распахнуть эвристические дебри чего-то такого, что и предположить было невозможно, открыть манящую бесконечность и яркую остроту непредвиденного – это всегда шок. Но шок – победоносный, ликующе-позитивный. Триумф артистизма, с его неодолимым стремлением превращать любой объект в совершенный, побеждать неуютность и прозу обыденности, продемонстрировал столь нужную человеку новейшего времени способность бороться с пустотой, гипнотизировать пространство»[228]. В искусстве артистизм – явление само собой разумеющееся, но к артистизму в обыденной жизни отношение неоднозначное. В повседневной жизни он, несомненно, является защитным оружием от психических и энергетических атак, поэтому в зависимости от коммуникативных намерений приходится надевать различные ролевые маски, оставаясь честным с самим с собой во внутриличностной комуникации.

Современный молодежный Интернет-дискурс представляет огромный исследовательский интерес для выявления нарождающихся и вырождающихся молодежных субкультур, формирующихся субъектов культуры. Представим дискурсивное конструирование «культурного героя эпохи», основанное на концептах «идентичность» – свойство человека, связанное с его ощущением собственной принадлежности к определенной группе и «персоносфера» – невидимая сеть актуальных и потенциальных предметных соединений и соучаствований, объединяющих всех людей в единое человечество и преодолевающих государственные, религиозные, этнические и иные границы[229].

Как правило, идиоматические языковые выражения-номинативы отражают стереотипы «культурной памяти» народа и обрастают коннотациями в процессе всплеска употреблений, связанных с изменением социально-культурной и идеологической парадигмы по диалектической модели утверждение – отрицание – отрицание отрицания: «Массовая культура структурирована идеалами индивидуализма (таковы модели самостоятельного индивида США – селфмейдмен, минитмен, но не французский «комильфо»), эта культура пронизана идеями насилия как универсального средства разрешения социальных конфликтов. Сами поп-идолы и актеры массовой культуры сегодня раздвоены на поверхностные идеалы массовой культуры и личной заинтересованности в развитии культуры. Массовая культура, существуя в виде мидкультуры (культура среднего уровня) реализуется и отливается в форму китч-культуры, культуры подделки и отброса. Выставки «габитус китч» сегодня представляют повседневную реальность»[230].

Вопрос для размышления: «селфмейдмен» – наследник яппи или новый габитус, субъект культуры? Я́ппи (англ. Yuppie, сокр. от Young Urban Professional Person + суфф. -ie – молодой городской профессиональный человек) – молодые состоятельные люди, ведущие активный светский образ жизни, построенный на материальном успехе и увлечении профессиональной карьерой. Яппи имеют высокооплачиваемую работу, в одежде предпочитают деловой стиль, следят за модой, посещают фитнес-центры. Основной критерий принадлежности к «яппи» – успешность в бизнесе[231].

Появившася недавно новая социально-культурная роль – «селфмейдмен», характеризуемая как человек, добившийся успеха, славы, карьеры и т.п. своими собственными силами, многими понимается двояко – с положительной и отрицательной коннотацией, как и номинатив «хипстер» (от англ.to be hip – «быть в курсе, в теме»). «Они не вскрывают себе вены, как эмо, и не гуляют по кладбищам, как готы. Но молодежная субкультура хипстеров опасна другим – потерей личности и заменой ее на вещи, аксессуары и модные тренды. Этим людям ничего не нужно, они не способны создавать, придумывать, изобретать. Они хотят сидеть в кофейнях и обсуждать одежду, журналы и поездки в Лондон. Растет поколение потребления, не имеющее собственного мнения и вкуса. Хипстеры (они же инди-киды) – крайне актуальная молодежная субкультура, основу которой составляют внешний вид и определенные аксессуары, по наличию и отсутствию которых они оценивают достойность окружающих (…) Они искренне считают себя одаренными интеллектуалами и индивидуальностями, хотя являются точными ксерокопиями друг друга и в принципе не способны придумать что-то сами»[232].

Обращаясь к этике как философии нравственности, философ М. Эпштейн рассматривает принцип совмещения разных нравственных перспектив как стереоэтику – «этику, исходящую из раздвоения и несовместимости добродетелей, из невозможности единственно правильного морального выбора».[233] Стереоэтика, по мнению ученого, – нравственная зрячесть, «двуглазие», стереоскопия, обусловленная совмещением двух разных знаковых моральных проекций одного поступка: «Через призму со-добродетелей мы постигаем нравственные ценности смещенными друг относительно друга – и одновременно совмещаем их в одной перспективе, как объем добродетели, который никогда нельзя полностью воплотить в одном поступке, но только в серии поступков, сочетающих в разной степени мужество и благоразумие, прямоту и скромность, смелость и смирение. Без попытки совмещения с другой добродетелью, своей парой, любая добродетель переходит в порок. Расточительность – это щедрость без бережливости, скупость – это бережливость без щедрости, и т.д. Порок – это именно одномерность, отказ от двоенравия и стереоскопического восприятия вещей, нравственная одноглазость»[234].

Механизм стереоэтики основан на амбивалентности – двойственности выбора. Блуждая между полюсами оценки мира с невозможностью и неготовностью выбора, человек задает «вечные вопросы»: что есть Истина, что есть Красота, что есть Добро. Очень часто в обыденном общении можно услышать: «Это каждый понимает по-своему». Такое заявление может означать, что не сформировалась целостная нравственная личность. Обывательское самооправдание малодушия – «у меня не было выбора» – в истории цивилизационного развития общества нашло ответ в категорическом императиве Канта. Иногда именно в бытийном дискурсе отражается этосфера личности, т.к. ослабевает/отсутствует внешний институциональный контроль. Именно в бытийном дискурсе преобладает философская рефлексия, отражаются архетипическое, типичное и кенотипическое (kenotype, от греч. kainos – «новый» и typos – «образ», «отпечаток» – обобщенно-образная схема мыследеятельности, не имеющая прецедентов в коллективном бессознательном). Если в архетипе общее предшествует конкретному, а в типе – сосуществует с ним, то в кенотипе общее – это конечная перспектива конкретного, которое вырастает из истории и перерастает ее. Это «познавательно-творческая структура, отражающая новую кристаллизацию общечеловеческого опыта, сложившаяся в конкретных исторических обстоятельствах, но к ним несводимая, выступающая как прообраз возможного или грядущего»[235].

Вероятно, с появлением концепции «стереоэтики» сделана попытка найти компромисс между крайностями этического абсолютизма и этического релятивизма. В принесшей известность В. А. Лефевру книге «Алгебра совести» изложена теория двух этических систем, основанная на абстрактной модели бинарных отношений, согласно которой возможны две этические системы: представители одной воспринимают компромисс между добром и злом как зло, представители другой – как добро; соответственно, первые склонны к эскалации конфликтов, вторые – к их разрешению, к компромиссу. Кроме того, представители первой системы отличаются коллективизмом, а второй – индивидуализмом [236].

В этом проявляются выделенные Ф. Ницше два основных начала человеческой натуры, давшие жизнь культуре и искусству: аполлоновское (порядок, ясность, гармоническая стройность, структурированность и чистота формы) и дионисийское (безудержный порыв, буйство, темный поток опьянения и безумства)[237]. Дионисийское начало связано с интуитивно-чувственным «блужданием в потемках» и поиском пути к истине. Настоящий философ не анализирует культуру, а творит миф о ней, создает ее парадоксальный образ, а реальный су