Принудительная стерилизация в целях сохранения силы и чистоты расы

Существует полное единодушие по вопросу о том, что рекомендация о стерилизации не может быть отложена в связи с беременностью рассматриваемого субъекта. Окончательное решение выносится судом по наследственному здоровью *.

* Такие суды обычно состояли из двух докторов и одного судьи. (Примеч. авт.)

В соответствии с решением такого суда у женщины яичники либо удаляются, либо перевязываются. При этом должны быть приняты строжайшие меры, чтобы подобная операция была проведена самым тщательным образом, дабы исключить возможность восстановления их функционирования впоследствии... Лицам, подвергшимся стерилизации, должен быть запрещен выезд за границу для недопущения вмешательства тамошних хирургов.

Если суд принимает решение о стерилизации беременной женщины, то беременность прерывается с согласия самой женщины, за исключением случаев, когда плод уже жизнеспособен, а также когда прерывание беременности может привести к смерти женщины или серьезнейшим образом скажется на ее здоровье.

(Листов Эрих. Уложение о наследственном здоровье. Штутгарт, 1935.)

Раздел четвертый

СОТВОРЕНИЕ МИФОВ И ГЕРОЕВ

Мифы и герои занимали важнейшее место в том, что Гитлер называл «магическим воздействием на массы». Миф — это образ, способный вдохновить человека. В нем должен быть элемент правды, но он преподносится в таком виде, чтобы соответствовать необходимому идеалу. Ницше действительно жил, и его имя знакомо большинству немцев, но Альфред Баумлер превратил его мысли в миф, который известные философы поставили на службу нацистскому мировоззрению. Баумлер подчеркивал героизм, провозглашенный Ницше, его высказывания о силе воли и его идеал аристократического сообщества. Такие идеи действительно можно найти у Ницше, философия которого не была систематичной и, который выступал против христианства и демократии. Однако Баумлер не упоминает ненависть Ницше к национализму и его концепцию германцев. Таким образом, его философия «героизма» стала частью нацистской идеологии. Сам Баумлер был одним из академиков-философов Третьего рейха. Будучи профессором Берлинского университета, он стал связующим звеном между высшими учебными заведениями Германии и ведомством Альфреда Розенберга, который отвечал за идеологическую подготовку членов нацистской партии.

Баумлер увязал взгляды Ницше с нордическими и солдатскими достоинствами и добродетелями. Военный опыт, естественно, преподносился в героическом ореоле. Характеристика Эрнста Рёма, например, отражает это сполна: разговор в открытую, пренебрежительность, страстность, солдатская грубость и прямота. Эти черты идентичны тем «подлинным» народным качествам, которые восхвалялись нацизмом и как нечто естественное противопоставлялись всему искусственному. Что касается Рёма, то он воевал в Первую мировую войну, а потом и против представителей левого крыла в Северной и Южной Германии. Солдатчина пронизывала всю его жизнь и проявилась особенно отчетливо, когда он стал лидером СА. Биография Рёма называет его предателем («История одного предательства»), и как таковой он был ликвидирован Гитлером в 1934 году. В действительности же он стал жертвой своей независимости, стремления к власти и революционного брожения в рядах штурмовиков, отряды которых фюрер намеревался взять под личный контроль.

Идеализация войны служила нацистской идеологии так же, как и превращение Баумлером Ницше в пророка Третьего рейха. Герой Йозефа Геббельса Михель жертвует жизнью за народ. У Геббельса были большие литературные амбиции, однако новелла «Михель» была его единственным произведением, хотя и выдержавшим до 1942 года семнадцать изданий. Михель оставил учебу и пошел в народ, чтобы «вести войну без пушек». Окопный опыт показывал, что единение всех немцев в борьбе за отечество возможно, несмотря на различную классовую принадлежность. Теперь же требовалось восстановить это единство. Антибуржуазное предубеждение проходит через всю новеллу Геббельса. Солдаты, студенты и рабочие намерены создать новый рейх. Но для Геббельса, как и для Гитлера, понятие «буржуазия» было, по сути дела, ярлыком, обозначающим старое поколение, находящееся под влиянием золотого тельца.

Михель в жизни не преуспел и погиб в шахте в результате несчастного случая. Героическая смерть была существенным моментом в создании образа героя. Альберт Лео Шлагетер стал одним из наиболее признанных героев Третьего рейха. Он боролся против французов, оккупировавших Рейнскую область, и против выплаты им репараций. Видимо, он пытался осуществить акт саботажа и был схвачен французами. Их военным трибуналом Шлагетер был приговорен к смертной казни и расстрелян. Подобно Михелю, он искал нужных людей и умер за них. Он был солдатом, а после войны состоял в добровольческом корпусе. Небольшой томик его опубликованных писем свидетельствует о простоте и активности, что весьма смахивает на биографию Рёма и высказывания Баумлера о Ницше.

Премьера спектакля Ханса Йоста «Шлагетер» состоялась в день рождения Гитлера 20 апреля 1933 года в его присутствии. Затем он ставился во всем рейхе разъездными театральными группами. Йост был единственным известным драматургом, предоставившим свои услуги нацистам и ставшим впоследствии президентом имперского союза писателей. Мы приводим выдержку из этого спектакля, которая подчеркивает противоречия между поколениями. Если сын хочет встать на сторону своего героя Шлагетера, то отец выступает против этого. «Молодое поколение» — «новые люди» конфронтировали со старым буржуазным поколением, с которым, как надеялись нацисты, все было «покончено».

Фриц Тодт скончался в ореоле славы, закончив строительство автострад. Он сгорел живьем при падении самолета, возвращаясь со встречи с Гитлером, будучи уже в ранге министра по вооружениям и боеприпасам. Это был современный герой, символически быстро поднявшийся в высший эшелон власти, активно и верно служа своему лидеру. В то же время труд его заслужил высокую историческую оценку. А что же герои прошлого? Культ Фридриха Великого был поднят на щит в годы борьбы нацистской партии за власть и поддерживался во время войны. Главным проповедником этого культа был Геббельс, выдвинувший в образе Вильгельма нацистский идеал прусского короля. На первое место ставилась его сила воли, тогда как его философские воззрения и интерес к искусству в расчет совсем не принимались. А ведь он был сторонником ненавистного нацистам просвещения. Его праправнук был журналистом и стал директором писательской палаты, получив довольно высокое эсэсовское звание (оберштурмфюрер).

Фабрикация героев и мифов тесно переплеталась. Вне сомнения, для молодых штурмовиков Герман Геринг был живым героем, и такое его восприятие усиливалось мифами. Маршировка, факельные шествия, огонь — вот «магия», которая воодушевляла молодежь. Об этом писали еще за четыре года до прихода нацистов к власти, когда те не обладали достаточной силой для привлечения на свою сторону родителей мальчишек и девчонок.

Мифология стала системной, превратившись в составную часть государственного образа жизни Третьего рейха и сопровождая все торжественные мероприятия в школах и обществе — на культурно-политическом фронте. Она имела большое значение, проникая, прежде всего в души молодежи, превратившись в своего рода религию. Мифология присутствовала на всех нацистских торжествах в форме декламаций, хорового пения и тому подобного (даже христианская литургия была включена в нацистское миропонимание).

Создание мифов и героев было неотъемлемой частью нацистской культурной политики. Эта мысль проходит красной нитью во всех приведенных в данной книге материалах. Расистское мышление требовало подкрепления мифами, герои же брались в основном из крестьянской среды. Так что и мифы, и герои штамповались нацизмом в достаточном количестве.

Альфред Баумлер

Ницше и национал-социализм

Ницше и национал-социализм стоят по ту сторону традиций германской буржуазии. Что это означает? Духовными силами, которые формировали ее в течение последних нескольких столетий, были благочестие, просвещение и романтизм. Благочестие, или ханжество, было последним революционным движением в лютеранской душе. Оно уводило людей из безнадежной политической реальности назад, к самим себе, объединяя в небольшие частные группки и кружки. Это был, по сути дела, религиозный индивидуализм, укреплявший уклон в сторону собственной личности, психологического анализа и биографического копания. Любая аполитичная тенденция искала поддержку в германском благочестии. Индивидуализированное просвещение действовало в этом же направлении. Но этот индивидуализм не был религиозно-сентиментальным. Провозгласив себя рационалистическим, он в действительности был «политизирован» только в отрицании феодализма и оказался способным лишь к слому экономической основы капитализма, но не к созданию собственной политической системы. Люди принимали это за индивидуалистическую сущность, но она оказалась оторванной от реальных условий, где личность была предоставлена себе самой. Романтизм же рассматривал человека в свете его естественных и исторических связей. Романтизм открыл наши глаза на тьму, на наше прошлое, на предков, на мифы и народ. Направление, идущее от Гердера до Гёрре, до братьев Гримм, Айхендорфа, Арнима и Савиньи *, представляло собой духовное движение, сохранившее свою живучесть и до сего дня. Но это было движение, с которым боролся Ницше...

* Все перечисленные писатели — романтики конца XVIII и середины XIX столетий. (Примеч. авт.)

Говоря о национал-социализме как о мировоззрении, мы имеем в виду, что не только буржуазные партии, но и их идеология ликвидированы. Однако только болезненная личность может считать, что все созданное в прошлом должно быть отвергнуто. Напротив, мы полагаем, что вступили в новые отношения с прошлым, четко отличая все прогрессивное от того, что окутано буржуазной идеологией. Короче говоря, мы открыли новые пути и возможности осознания своего бытия. В этом вопросе Ницше упредил нас. Однако его понимание романтизма отличается от нашего. Но его личные взгляды и отрицание буржуазной идеологии в целом стали ныне достоянием нынешнего поколения...

Обоснование христианской морали — религиозный индивидуализм, постоянное чувство вины, кротость, идея спасения души — все это чуждо Ницше. Он восставал против идеи покаяния, говоря: «Мне не нравится такое малодушие в отношении собственных поступков: человек не должен ставить сам себя в тяжелое положение перед лицом неожиданных позора и неприятностей. Вместо этого он должен чувствовать гордость за свои деяния. Да и какой, в конце концов, толк от этого! Ничего нельзя делать с сожалением».

При этом он имеет в виду не снятие с себя ответственности, но ее усиление. И это говорит человек, который точно знает, какие мужество и гордость необходимы, чтобы спокойно смотреть в лицо судьбы. 0 христианстве Ницше отзывался презрительно, в особенности в отношении «перспективы спасения души». Будучи нордическим человеком, он никогда не понимал стремления «получить отпущение грехов». Средиземноморское религиозное учение о спасении души далеко от нордического восприятия. В представлении нордических людей человек — борец с судьбой. Рассматривать борьбу и работу как епитимью для них непривычно. Религия же утверждает: «Наша реальная жизнь обманчива и несет печать отступничества, а само существование греховно и наказуемо».

Горе, сражения, работа, сама смерть рассматриваются ею как вызов жизни. Ницше в связи с таким толкованием говорил: «Человек как безгрешное существо, живущее бесполезной жизнью вечно и счастливо, — такую концепцию «высшего стремления» необходимо подвергать критике».

Он страстно выступал против монашеской созерцательной жизни, против «Воскресения воскресений блаженного Августина», но восхвалял Лютера, положившего этому конец. Нордическая оценка борьбы и труда дана им ясно и четко. То значение, которое мы ныне придаем этим словам, впервые прозвучало из уст Ницше.

Мы называем Ницше философом героизма. Но это было бы наполовину правильно, если бы мы не считали его одновременно и философом действия. В историческом плане он выступает против Платона, заявлявшего, что «труд» является результатом не намерения и не признания его «исключительной» важности, а практики и постоянно повторяющейся деятельности. Ницше использует известный антитезис, делая эту мысль более понятной:

«Прежде всего и превыше всего остального — труд. А это означает: тренировка, тренировка и еще раз тренировка! Сопутствующая ему вера придет сама по себе — в этом вы можете быть уверены».

Ницше выступал против христианских предписаний в политике, да и в любой деятельности. Характерен его тезис, подчеркивающий контраст между католицизмом и протестантизмом (работа и вера):

«Человек должен постоянно тренировать себя, но не в плане укрепления ценности чувств, а в действии, дабы знать, как делается то или другое».

Тем самым он восстанавливал чистоту сферы действий и политики.

«Ценности» Ницше не имели ничего общего с загробной жизнью и не рассматриваются как догма. В нас самих они вызывают стремление к борьбе, но существуют до тех пор, пока мы о них помним. Когда Ницше предупреждает: «Будьте верны земле», он имеет в виду, что в этом скрыты корни нашей силы, не высказывая надежды на «реализацию» в потустороннем мире. Однако недостаточно подчеркивать «земной» характер ценностей Ницше, не упоминая, что все ценности «реализуются» в действии.

Нордически-солдатские оценки Ницше противостоят изречениям средиземноморского мира и духовенства. Критикуя религию, он критикует и священнослужителей, показывая, что религия берет начало во власти. Этим объясняются противоречия в морали, основанной на христианской религии.

«Для обеспечения верховенства моральных ценностей необходимо учитывать все виды аморальных сил и страстей. Рост моральных ценностей является результатом действия аморальных страстей и соображений».

Следовательно, мораль производна от аморальности.

«Каким образом возвести добродетель в правило, ибо этот трактат — о великой политике добродетели?»

Из этого следует, что «нельзя добиться господства добродетели теми же средствами, которыми пользуются для установления любой власти».

«Человек будет поступать аморально, пытаясь насильственно утвердить мораль».

Ницше заменяет буржуазную философию морали на философию стремления к силе, то есть на философию политики. Тем самым он стал апологетом «подсознательного». Но это не означает инстинктивности и неосознанности действий личности. Даже более того, «подсознательность» означает «совершенство» и «способность». Вместе с тем она подразумевает жизнь как таковую.

Сознание — это только оружие, деталь жизни в целом. В противовес философии сознания Ницше выдвигает природное благородство. В течение тысячелетий мораль утомленности жизнью противопоставлялась аристократизму силы и здоровья. Подобно национал-социализму, Ницше видел в государстве и обществе «великий мандат жизни», ответственный за любые недостатки в самой жизни.

«Человеческий род требует вымирания людей, плохо приспособленных к окружающим условиям, слабаков и дегенератов. Христианство же старается их поддерживать».

В этом как раз содержится основное противоречие: либо человек исходит из природных условий, либо как индивидуум предстает перед Богом. Идея демократического равенства происходит именно из этой предпосылки. Первоначальное же условие является базовым для новой политики, созидающей государство на расовой основе. Новый порядок вещей вполне естественен. Именно такой порядок Ницше противопоставлял существующему.

Что должно происходить с индивидуумом в условиях преобладающей силы расы? Он становится членом сообщества. Стадный инстинкт отличается от инстинкта «аристократического сообщества», состоящего из сильных людей, детей природы, которые не допускают, чтобы дикие инстинкты брали верх и которые знают, каким образом необходимо контролировать свои страсти. Но это не следует понимать как индивидуализм. Эмоции должны постоянно находиться под «тираническим» контролем. А это возможно только при наличии единого сообщества, одной расы и одного народа...

Если и есть истинно германское выражение, то оно звучит так: либо человек стремится к тому, чтобы стать сильным, либо он не должен существовать вообще. Мы, немцы, знаем, как надо вести себя в условиях всеобщей оппозиции. Однако «воля и стремление к силе» понимаются нами не так, как это полагают наши противники. Именно в этой связи Ницше сказал:

«Мы, немцы, требуем от самих себя того, чего никто и не ожидает, — мы хотим большего».

Если ныне мы видим молодежь, марширующую под знаменами, на которых изображена свастика, то вспоминаем выражение Ницше о «неуместном созерцании», как это происходило вначале, и выражаем надежду и уверенность, что нынешнее государство вполне открыто для молодежи. А когда кричим, обращаясь к ней: «Хайль Гитлер!» — мы одновременно славим Ницше.

(Биумлер Альфред. Трактат по истории немецкого духа. Берлин, 1937.)

Эрнст Рём