У евреев нет никакой культуры

Еврейский народ с его несомненными интеллектуальными качествами не имеет настоящей культуры, и, прежде всего, своей собственной. Показная еврейская культура ныне является, по сути дела, достоянием других народов и к тому же в значительной степени в еврейских руках искажена.

Если оценивать отношение евреев к культуре, следует прежде всего иметь в виду в качестве одной из основных характеристик тот факт, что никогда не было, а следовательно, нет и сегодня еврейского искусства. Если взять, например, двух королев искусства — архитектуру и музыку, то можно констатировать отсутствие там чего бы то ни было оригинально еврейского. Все, чего они достигли в области искусства, либо носит одиозный характер, либо является интеллектуальным воровством. Таким образом, у евреев нет тех качеств, которые характеризуют расы, обладающие созидательной, а вместе с тем и культурной одаренностью.

Необходимость пропаганды

Наибольшего успеха идейная революция может добиться, если новое мировоззрение будет, по возможности, доведено до большинства людей, а позднее, коли в этом возникнет необходимость, и навязано силой, так как носитель самой идеи — имеется в виду движение — в состоянии привлечь для работы на важнейших государственных постах лишь самое необходимое число своих сторонников.

Другими словами, это означает:

в любом поистине великом революционном движении пропаганда должна предварительно распространить его идею. А это предполагает, что она должна попытаться сделать новое направление мыслей понятным для всех, спустить их с небес на землю или по меньшей мере заставить сомневаться в прежних убеждениях. Как только пропаганда какой-то доктрины, то есть именно пропаганда, обретет опору, доктрина сама обеспечит себя необходимой организацией. В эту организацию в качестве ее членов войдут последователи, обретенные благодаря, пропаганде. И она будет увеличиваться тем скорее, чем изощреннее станет пропаганда, которая, в свою очередь, сможет работать более успешно, если за ней будет стоять мощная организация.

Как Гитлер оценивал массы

Воспитание больших масс людей возможно только при наличии духовного подъема населения, когда проведены все основные экономические преобразования, которые позволяют индивидууму приобщиться к культурным ценностям нации.

Нацификация большинства не может проводиться полумерами, со слабым акцентом на так называемую объективную точку зрения, но только жесткой и фанатичной односторонней ориентацией на поставленную цель. А это означает, что представителей нынешней «буржуазии» нельзя сделать «нацистами» при многочисленных ограничениях. Для этого необходима страстность, граничащая с крайностью. Воздействие яда снимается противоядием, а бесцветность и вялость буржуазии могут привести к выбору средней линии на пути к благоденствию.

Большая масса людей не состоит из профессоров или дипломатов. Небольшие абстрактные знания, которыми она располагает, направляют ее настроения и мысли в мир чувств. И от этого зависит ее негативное или позитивное поведение, признающее только силу одного из этих направлений. Сентиментальность массы вызвана в первую очередь ее исключительной стабильностью. Поэтому гораздо труднее подорвать веру, чем знания, труднее изменить чувство любви, чем уважение. Ненависть прочнее, чем антипатия, а движущая сила наиболее важных перемен в мире во все времена слабо отражалась в научных исследованиях, не воодушевляя массы. Напротив, в массах доминирует фанатизм, а истерия ведет их вперед.

Тот, кто овладеет массами, должен знать ключ, который откроет дверь к людским душам. Он называется, однако, не объективностью, а слабостью, требующей власти и силы.

Борьбу за души людей выиграет только тот, кто наряду с усилиями по достижению собственных целей станет уничтожать силы, поддерживающие противную сторону.

В яростных атаках на своих противников люди всегда видели доказательство собственной правоты, воспринимая отказ от их ликвидации как неуверенность и сомнения в справедливости своих требований, а то и вовсе как признак своей неправоты.

Большие массы людей являются лишь частью природы, и осознание этого не допускает сплошных рукопожатий, ибо к аждый хочет чего-то другого. Всеобщим желанием становится победа сильнейших и достижение безоговорочной капитуляции слабых.

Нацификация народных масс будет успешной только тогда, когда вместе с позитивной борьбой за их души будут уничтожаться международные отравители.

Из всех вопросов, возникающих в данное время, наиболее существенными представляются злободневные, поскольку они вызваны определенными причинами. Один из них, однако, имеет постоянную значимость, а именно вопрос о расовой сохранности и чистоте народа. Только в крови заключены как сила, так и слабость человека. Пока люди не осознают и не будут придавать должного внимания своей расовой основе, они подобны чудакам, которые стараются сделать из пуделя борзую собаку, упуская из виду, что быстрота борзой и послушание пуделя заложены в их родословной и не поддаются обучению. Люди, отказывающиеся от сохранения своей расовой чистоты, отказываются и от единения своих душ во всех их проявлениях. Нормальное состояние людей зависит от естественного состояния их крови, а изменения в их духовном и созидательном началах являются следствием изменения их расовой основы.

Тот, кто хочет избавить германский народ от качеств и пороков, присущих его природной натуре, должен сначала избавить его от чужестранцев, авторов различных измышлений.

Без четкого понимания расовой проблемы, а вместе с тем и еврейского вопроса, подъем и расцвет германской нации невозможен.

Расовый вопрос является ключевым не только для всемирной истории, но и для человеческой культуры в не меньшей степени.

Образование должно основываться на идеалах

Отличительной чертой нынешнего материалистического времени является то, что наше научное восприятие все более и более склоняется в сторону естественных наук — математики, физики, химии и так далее. Не столь важно, есть ли в этом необходимость, когда техника и химия становятся доминирующими в повседневной жизни. Появляются все более очевидные симптомы опасности того, что нынешнее образование нации будет повернуто только в эту сторону. Как раз наоборот, образование и воспитание должны быть идеалистичными. Они должны в большей степени корреспондироваться с классическими дисциплинами и получать направленную специализацию только после закладки необходимого фундамента. В противном случае окажутся в забвении силы, которые имеют даже более важное значение для сохранения нации, чем технические или иные способности. В особенности, изучая историю, нельзя уклоняться от античности. Римская история, богатая разнообразными событиями, была и остается лучшим учителем не только для нынешнего времени, но и, скорее всего, на все времена. Эллинский идеал культуры должен быть также сохранен как образец красоты. Вместе с тем нельзя допускать, чтобы различия отдельных рас разрушали нашу большую расовую общность. Яростная борьба, которую мы ныне ведем, преследует великие цели. В частности, борется за свое существование культура, объединяющая золотой век, эллинизм и

германизм.

Необходимо проводить строгое различие между общим образованием и специальными знаниями. Поскольку ныне в большей степени, чем когда-либо, они угрожают податься в услужение чистому маммоне, общее образование с его более идеальной ориентацией должно быть сохранено в качестве противовеса. Более того, следует всегда исходить из принципа, что индустрия и техника, торговля и профессии будут процветать до тех пор, пока идеалистически настроенное национальное сообщество будет обеспечивать необходимые условия и предпосылки. Но оно основывается не на материальном эгоизме, а на радостной готовности к самоотречению и жертвоприношению.

(Гитлер Адольф. Майн кампф.)

Образование, инстинкт и воля

Необходимость изменения характера образования вызывается тем, что мы ныне страдаем от избытка образования. Ценны только знания, но всезнание является врагом действий. Что сейчас необходимо, так это инстинкт и воля.

(Из выступления Адольфа Гитлера в Мюнхене 27 апреля 1923 года.)

ГИТЛЕРОВСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА

Культурный ренессанс

18 июля 1937 года Гитлер выступил с речью на открытии Дома германской культуры в Мюнхене, который должен был заменить прежний Стеклянный дворец. В результате краха Германии после войны, отметил он, возник общий экономический упадок, многие люди перестали интересоваться политикой и не обращали никакого внимания на упадок культуры. Наступила эра пустой фразеологии и лозунгов. В сфере экономики нищета, страдания людей и безработица лишали эти фразы их силы. В политической же сфере фразы о «международной солидарности» имели больший успех, маскируя наличие политического коллапса. Однако с течением времени несостоятельность парламентско-демократической формы правления, скопированной на Западе, который, невзирая на эту демократическую форму, продолжал вымогать у Германии все, что у нее еще оставалось, провалила распространителей этих фраз. Наиболее долго подобная фразеология оставалась эффективной в области культуры, но и там все окончилось полным крахом, исходя из характера самой культуры, хотя влияние евреев в ней было преобладающим, а контроль над прессой давал им возможность запугивать тех, кто осмеливался выступать за «нормальную и здоровую интеллигентность и человеческие инстинкты». Искусство было объявлено «международным опытом», в связи с чем понимание его тесной связи с народом не допускалось. Заявлялось, что таких понятий, как народное искусство, а точнее говоря, расовое, вообще не существует: было, мол, только искусство определенного периода. Оказывалось, что не греки создали искусство Греции, не римляне — искусство Рима и так далее, а были лишь некие периоды, которые и определяли характер искусства. Следовательно, искусство было «феноменом, определявшимся временем». Так что ныне нет ни немецкого, ни французского

искусства, а только — «современное искусство». Искусство тем самым сводилось до уровня моды на одежду под лозунгом: «Каждый год — что-нибудь новое» — импрессионизм, футуризм, кубизм, может быть, даже и дадаизм. Такие утверждения можно было бы принять за комичные, если бы это не было столь трагично.

В результате в оценке искусства возникла неопределенность и замалчивание тех, кто протестовал против культурного большевизма, так как пресса продолжала отравлять наше здоровое восприятие искусства. И так же как по требованиям моды человек должен надевать «модернистское» платье, несмотря на то, красиво это или нет, великие мастера прошлого были подвергнуты порицаниям. Однако истинное искусство было и остается вечным, оно не следует законам сезонной моды: его эффективность исходит из откровений, заложенных в глубине человеческой натуры, что и наследуется следующими поколениями. Те, кто не в состоянии создать что-либо вечное, не могут говорить о вечности. А ведь они стремятся приглушить блеск гигантов, которые из прошлого дотягиваются до будущего, чтобы высечь из наших современников искры пламени. И на сегодняшний день имеются плохие художники-мазилки, представляющие собой продукцию-однодневку: вчера их еще не было, сегодня они модны, а завтра — устареют. Еврейское утверждение, что искусство связано с каким-то определенным периодом, для таких художников просто находка: их творения могут считаться искусством сегодняшнего дня, искусством так называемой малой формы и содержания. К тому же они нетерпимы к мастерам прошлого и соперникам настоящего. Это, по сути дела, настоящий заговор бездарности и посредственности против прекрасных работ любого времени. Новые богачи, не разбирающиеся в прекрасном, прислушиваются к мнению этих дельцов от искусства. Современные творения сложны для понимания, а следовательно, и ценны: ведь никто не хочет прослыть человеком, не имеющим никакого понятия и не разбирающимся в искусстве. А коль скоро находятся люди, ничего не понимающие в искусстве, и к ним добавляются еще и другие такие же, то они станут восхищаться непонятным.

Это «модернистское искусство» национал-социализм намерен заменить «германским» вечным искусством. Дом германского искусства предназначен для искусства немецкого народа, а не какого-то международного искусства.

«Народ представляет собой константу в непрерывном потоке явлений. Будучи постоянным и неизменным, он определяет характер искусства, которое, в свою очередь, становится перманентным. Поэтому не может быть никакого стандарта вчерашнего или сегодняшнего дня, модернистского или немодернистского характера. Определяющим должен быть стандарт «ценные» или «ничего не стоящие», «вечные» или «скоропреходящие» творения. Поэтому, говоря о германском искусстве, я считаю, что единственный стандарт для него — немецкий народ с его характером и жизнью, чувствами, эмоциями и эволюцией».

Из истории развития нашего народа мы знаем, что он формировался из целого ряда более или менее отдельных и самостоятельных рас, оказывавших друг на друга созидательное влияние в ходе тысячелетий. Так что ныне мы видим результат этого смешения в нашем народе. Сила, формировавшая людей в прошлом и продолжающая этот процесс в настоящем, заключена в арийстве, обеспечившем появление ранних цивилизаций в глубокой древности и поддерживающем цивилизацию в наши дни.

Процесс формирования нашего народа вызвал много побочных явлений в культурном развитии, однако, если мы рассмотрим конечный результат этого процесса, то невольно возникает желание иметь такое искусство, которое отвечало бы возрастающей однородности расовой структуры нашего народа и несло бы в себе характеристики этого единства и однородности. В прошедшие века было предпринято много попыток определить, что же в действительности означает «быть германцем». Я не буду пытаться дать некое разъяснение в первой инстанции. Вместо этого я издам закон, суть которого излагалась уже великими немцами: «Быть германцем означает полную ясность», то есть быть логичным и правдивым. Этот дух всегда жил в нашем народе, давшем миру великих художников, скульпторов, архитекторов, мыслителей, поэтов и прежде всего музыкантов. Когда 6 июня 1931 года был сожжен дотла Стеклянный дворец, то в огне пропали неувядаемые ценности германского искусства. Многие мастера искусства получили ярлык романтиков, на самом деле ярко демонстрируя поиски реального, истинного характера нашего народа для отражения в своих творениях установленного закона жизни. Решающую роль при этом играл не их выбор субъектов, а стремление к простому и четкому изображению чувств.

Многие оригинальные работы утеряны, и у нас остались лишь их копии или репродукции, а вместо работ этих мастеров выставляется в больших количествах продукция современных так называемых «художников-созидателей». Те из них, кто чувствует себя германцем, созидают творения, которые будут высоко цениться, пока будут живы немцы, способные ими любоваться. Но и современные произведения мы также сохраним в качестве документов, иллюстрирующих глубину человеческого падения. Выставка «дегенеративного искусства» должна послужить в этом смысле хорошим уроком.

В течение долгих лет, когда я планировал создание нового рейха, меня часто занимали мысли о тех задачах, которые будут ожидать нас в ходе чистки культурной жизни нашего народа: наряду с политической и экономической реформами должен был начаться культурный ренессанс. Я был убежден, что первостепенная задача народа, попранного всем миром, — сохранить, несмотря на при теснения, свои ценности. К их числу в первую очередь относились достижения в области культуры. Поэтому я был твердо намерен в день, когда судьба, наконец, даст нам власть, не обсуждая ни с кем эти вопросы, принять собственное решение, поскольку не всем дано понимание столь великих задач. Среди планов, появлявшихся в моем мозгу еще во время войны и после краха государства, была идея построить новый большой выставочный дворец в Мюнхене. А вскоре я выбрал место, где он и был возведен. В 1931 году я опасался, что меня могут упредить и «участники ноябрьских событий» сами построят выставочное здание. В то время вынашивались планы строительства такого сооружения, которое могло бы быть использовано в качестве железнодорожной станции или плавательного бассейна. Однако когда мы пришли к власти в 1933 году, план этот осуществлен не был, и возведение здания стало задачей Третьего рейха. Сооружение получилось уникальным, единственным в своем роде, не идущим в сравнение с чем-либо подобным. Это — самый настоящий монумент для города и, более того, для германского искусства. Его появление знаменует собой поворотный пункт в нашей истории, поскольку оно является первым из серии новых сооружений, которые займут свои места наряду с другими достижениями германского искусства.

Дома этого, однако, недостаточно — необходимо отдельное здание для выставок. Если я сейчас говорю об искусстве, то считаю, что имею на это право, поскольку лично мною сделан вклад в реставрацию германского искусства. Нынешнее немецкое государство, созданное мною вместе с соратниками, обеспечило необходимые условия для расцвета искусства. Мы не коллекционируем произведения искусства, подобно большевикам и их приспешникам, ибо вложили значительные суммы для поддержки и поощрения искусства, поставив перед ним новые великие задачи. В искусстве, как и в политике, мы не намерены заниматься пустой болтовней, а будем говорить четко и ясно. Необходимым условием для художников, желающих выставить здесь свои творения, является их дарование. Оценивая произведения модернизма, люди говорят, что это, мол, выражение нового времени, но ведь искусство не создает новые эпохи. В жизни людей с течением времени происходят определенные изменения, и у художников часто появляется потребность в новых выразительных средствах. Новая эпоха создается не литераторами, а бойцами, формирующими сознание, народными лидерами, делающими историю. Надо обладать бесстыдной наглостью или большой глупостью, чтобы выставлять на всеобщее обозрение работы, подобные тем, что могли быть сделаны десять или двадцать тысяч лет тому назад людьми каменного века. В таких случаях говорится о примитивном искусстве, забывая о том, что искусство не имеет права отступать от достигнутого

уровня развития. Единственной его функцией является отражение этого развития.

Нынешняя новая эпоха находится в стадии выработки нового типа людей. Как мужчины, так и женщины должны быть более здоровыми и крепкими, обладать новым чувством жизни и ощущать новые радости. Никогда человечество по своему внешнему виду и состоянию духа не было столь близко к античному миру, как ныне...

Далее Гитлер говорил об олимпийских играх, о спорте, излучающей физическую энергию молодежи, затем возвратился к искусству:

«...Вот, дорогие мои доисторические заики от искусства, каков тип новой эры. А что вы изображаете? Бесформенных кретинов и калек; женщин, внушающих лишь отвращение; мужчин, похожих на диких зверей; детей, будто бы проклятых Богом. И пусть никто не говорит мне, что художники именно так воспринимают мир, их окружающий. Вполне понятно, что из числа картин, присланных на выставку, найдутся и такие, которые показывают предметы и вещи не совсем так, как они выглядят в действительности, поскольку есть люди, воспринимающие луга голубыми, небеса — зелеными, облака — серовато-желтыми. Вместе с тем находятся и «экспериментаторы». Мне нет необходимости спрашивать их, действительно ли они видят и чувствуют окружающий мир именно так. От имени немецкого народа я обязан не допускать на всеобщее обозрение эти жалкие и неудачные творения людей, страдающих дефектами зрения, далеких от реального искусства. Как мне представляется, в данном случае могут иметь место две возможности: либо эти «художники» действительно видят все, как им представляется, и изображают это — тогда возникает вопрос, в результате чего возник такой дефект. Если он наследственный, то министр внутренних дел обязан будет проследить за тем, чтобы такой дефект зрения не был сохранен навечно. Либо они не верят в реальность и ищут способ воздействия на людей подобным вздором, тогда это становится предметом судебного разбирательства. Таким работам не место в этом здании. Архитекторы и строители, соорудившие его, не думали, что здесь будут выставлены картины, намалеванные за какие-то несколько часов, а художники, изображавшие бесстыдство, станут даже рассчитывать на успех, полагая, что их холсты могут быть восприняты как творение новых гениев. Ну уж нет, пусть они кудахчут в другом курятнике!

Художник творит не для себя, он работает для людей, и именно люди, как мы видим, оценивают его труд. И никто не может сказать, что люди не понимают новых ценностей в своей культурной жизни. Прежде чем критики оценили гений Рихарда Вагнера, народ был на его стороне, так как он не имел ничего общего с так называемым «современным искусством».

Люди воспринимают это искусство как результат бесстыдного и наглого высокомерия или же просто как отсутствие мастерства. Они видят насквозь таких заик от искусства и понимают, что их «достижения» нисколько не лучше картин, намалеванных бесталанными детьми в возрасте от восьми до десяти лет, и не могут рассматриваться как отражение нашего времени или, тем более, будущего германского народа.

Ныне мы знаем, что развитие человечества за миллионы лет повторяется в каждом индивидууме, спрессованное в несколько десятилетий, поэтому-то такое искусство не только не «современно», но в высшей степени «архаично» и намного старше того же каменного века. Народ, проходя по галерее, распознает во мне своего представителя и адвоката, что вызовет у него вздох облегчения и выражение согласия с таким подходом к искусству. И вот что важно: нельзя терпеть искусство, которое не может рассчитывать на понимание и поддержку широких масс, вынужденное опираться на небольшие группки. А то, что такое искусство не поддерживается народом, вызывая лишь замешательство, свидетельствует о здоровом народном инстинкте. Художник не может быть в стороне от своего народа. Эта выставка — только начало. Экспонированию искусства Германии в смешном виде будет положен конец. Для молодежи предоставляется хорошая возможность вступить в пору ученичества, а когда к ней придет священное вдохновение, я не сомневаюсь, что всемогущий Бог выделит из массы скромных мастеров искусства индивидуумов, которые смогут встать в ряд с великими творцами прошлого. Мы верим, что именно сегодня,

когда во многих сферах жизни отмечаются высочайшие достижения, и в искусстве появляются ценнейшие творения отдельных личностей, которые заявят о себе».

(Из выступлений Адольфа Гитлера в период с апреля 1922-го по август 1939 года. Нью-Иорк, 1942.)

Раздел второй

ХАРАКТЕР РЕВОЛЮЦИИ

Национал-социалистская революция отражает как динамику движения, так и ее «ручной характер», обращенные к традициям и чувствам. Предлагаемые документы иллюстрируют двойной характер движения. Силу и боевой дух нацистов еще до их прихода к власти символизировала СА. Сформированные в 1921 году с целью защиты нацистских митингов и собраний штурмовые отряды вскоре втянулись в драки с представителями левого крыла и лицами, лояльными республике. По прошествии некоторого времени они стали даже сами провоцировать «противников», вызывая их на драку, и маршировать по улицам с песнями триумфа и ненависти. Членами СА были в основном молодые люди, набранные из числа безработных и мало заинтересованные в длительных разбирательствах, им были необходимы немедленные и решительные перемены. К 1933 году в рядах СА насчитывалось около 300 тысяч человек. Большинство их лидеров были выходцами из солдат и офицеров, не желавших демобилизоваться. Надев коричневую униформу, они пропагандировали свой «военный опыт», который никак не хотели забывать.

Эрнст Рём, ставший начальником штаба СА в 1930 году, был одним из них. Он похвалялся своим боевым опытом, не задумываясь о долгосрочных целях и задачах, которые вынашивал Гитлер. Неудивительно, что СА постоянно нарушала партийную дисциплину. Захват нацистами власти высветил противника, с которым надо было драться на митингах и на улицах. Однако, поскольку борьба за власть ушла в прошлое, необходимость в СА отпала. 30 июня 1934 года Гитлер решил взять эту организацию под свой жесткий контроль. Эрнст Рём и некоторые другие лидеры СА были расстреляны в «ночь длинных ножей»*. В результате СА утратила свою былую силу, а нацистские лидеры воспользовались оказией и поспешили расправиться с личными врагами. С этого момента СА играла в Третьем рейхе незначительную роль. Однако, если ее время в политическом плане ушло, ее бои с врагами в период, когда нацисты рвались к власти, остались в памяти и были идеализированы. Поскольку нацисты торжествовали свою победу, возникла необходимость создания мифа о возникновении Третьего рейха. Следует вместе с тем иметь в виду, что жестокие схватки происходили на самом деле.

* «Ночь длинных ножей» — карательная операция, проведенная по указанию Гитлера в июне 1934 г. в целях расправы с неугодными элементами, в том числе и бывшими соратниками. Основными ее жертвами оказались лидеры штурмовиков, среди которых зрело недовольство правящим режимом и вынашивалась идея создания новой армии на базе собственных отрядов.

Фридрих Иоахим Клен описывает, как одно из подразделений СА успешно защищало нацистский митинг, несмотря на противодействие со стороны регулярной полиции и рейхсбаннеровцев — членов организации по поддержке республиканского правительства. Инцидент имел место в сентябре 1932 года после неудачной попытки правительства запретить СА (13 апреля и 14 июня). В ответ по всей Германии прокатилась волна террора СА. Ограничительные меры, описанные в приведенном отрывке, отражают усилия местных властей, направленные против запугивания населения гитлеровскими штурмовыми отрядами. Такие меры были просто необходимы в связи с приближением ноябрьских выборов, поскольку СА удвоила свою активность. Гитлер потерял голоса избирателей на недавних выборах в рейхстаг, и теперь штурмовые отряды старались всеми мерами поддержать стремление фюрера ступить на легальную дорогу, ведущую к власти.

Будучи пропагандистом СА и, скорее всего, командиром одного из ее отрядов, Фридрих Клен идеализирует упомянутый инцидент.

Радикальный дух, царивший в СА, проиллюстрирован также и Куртом Масманом, описавшим драку на нацистском сборище. Масман выступал в качестве лидера движения «Сила в радости», организованного Немецким трудовым фронтом в южном Ганновере и Брунсвиле. Командир штурмовиков, «медведь», которого он описывает, представляет собой идеальный тип штурмовика — неотесанного мужика, выходца из простого народа, честного и физически сильного.

Идеализация «дней борьбы» отражена в специальных изданиях для молодежи, призванных показать действия нацистов против республики. Предисловие к ним было написано министром внутренних дел Вильгельмом Фриком. Рассказы Клена и Масмана предназначались для прославления недавней борьбы национал-социалистов за «германский дух». Однако они иллюстрируют и радикализм, процветавший в штурмовых отрядах.

Обуздание радикализма СА было непростым делом, поэтому Ханс Андерлан, написавший несколько книг о СА, отмечает, что его нельзя путать с революционным духом. Отказ от традиционных семейных уз, за который выступали многие лидеры штурмовиков, обострял проблему, представляя собой опасность для нацистского мировоззрения, идеализирующего прошлое и исходившего из буржуазной морали. Поэтому были предприняты попытки «обуржуазивания» СА, сопровождавшиеся подчеркиванием важности создания семьи: жена рассматривалась как «товарищ». От марширования, от устройства побоищ и драк СА должна была перейти к нормальной общественной жизни, от мордобоя — к «совместимости».

Семья представляет собой истинную ячейку государства. Это положение не только должно было умерить пыл СА, оно являлось составной частью расистского мировоззрения. Людвиг Леонхардт, эксперт по расовой теории, утверждал, что семья является частью всего биологического наследия индивидуума, которое решающим образом влияет на формирование расы. Для того чтобы определить расовую основу, необходимо провести генеалогическое исследование. Вместе с тем такое исследование играет решающую роль для выявления правильного партнера для бракосочетания. Книга Леонхардта «Бракосочетание и расовая гигиена» предназначалась как раз для консультаций по этой проблеме.

Другой эксперт по расовым вопросам, врач Герман Пауль, взял на себя труд описать, насколько далеко должна была заходить такая консультация. Если кто-то намеревался стать мужем или женой, имея высокопробную биологическую и расовую наследственность, бракосочетание допускалось при наличии способности к деторождению, присущей высшей расе. Буржуазный склад ума национал-социалистов вряд ли может быть лучше прокомментирован, а то, что сказал Пауль о бракосочетании, только подчеркивает это обстоятельство. Свободная любовь опасна для сохранения расы. Поэтому пуританский элемент нацистского мировоззрения выходит на передний план.

Этот тезис в отношении семьи и бракосочетания лишь подчеркивает то, что неистовства и насилия, характерные для СА, были хороши только тогда, когда были направлены против врага, то есть тех, кто стоял

в оппозиции к нацистской революции. В самом же движении и чистой в расовом отношении Германии необходимо было сохранить «священные связи» традиций, включая семью.

Идеал женщины хорошо иллюстрирует этот традиционализм, а по сути дела — консерватизм, который пропитывал национал-социализм и увеличивал его привлекательность для средних слоев населения. Гитлеровские взгляды на место женщины в обществе были присущи середине XIX века. Национал-социалисты, выступления которых приводятся ниже, целиком и полностью поддерживали его. Мужчина был хозяином в доме, в этом не было никаких сомнений, и именно он определял политический курс, законы и все общественные дела. Сферой женщины была семья: в ее обязанность входило обеспечение безопасности этой ячейки общества, составлявшей основу расы. Нацисты выступали против идеи равноправия женщин и не признавали их движения за эмансипацию. Это движение было связано с ненавистным нацистам социализмом и либерализмом. Призрак идеального прошлого все же сыграл свою роль. Альфред Розенберг в книге «Миф ХХ века», опубликованной в 1930 году, выступал против движения женщин за эмансипацию, якобы бросавшего вызов истинной роли женщины, являющейся органической частью своего исторического народа. Жизнь по этому идеалу означала бы возврат к прялке и ткацкому станку, как это предлагалось в газете «Фёлькишер беобахтер».

Йозеф Геббельс в новелле «Михель», написанной им в 1929 году, представляет этот идеал женщины в своеобразной поэтической форме. Рудольф Гесс, заместитель фюрера, говорит о «женщинах, которых мы любим». Стереотип идеальной женщины остается, однако, тем же: хранительница семьи, мать и непрекословящая помощница своего мужа. Идеальной немецкой женщиной в Третьем рейхе считалась Магда Геббельс. Противники самого Геббельса называли его «чернявый тевтонский сморчок». Магда же была высокой блондинкой и многодетной матерью. Светлые волосы и голубые глаза были непременными чертами арийской женщины в соответствии с расистскими канонами. Многие девушки полагали, что белокурые волосы доказывают их арийское происхождение, необходимое, чтобы выйти замуж за эсэсовца. (Внешний вид действительно воспринимался как показатель чистоты расы.)

Простота была составной частью арийской красоты. Приведенная ниже выдержка показывает, что идеалом лидеров СА были простодушие и прямота. Такая примитивность была перенесена и на женщин. Нацисты отвергали губную помаду, пудру и другую косметику как пережитки эпохи, в которой искусственность заменяла естественность, что, по их мнению, было несвойственно «истинно» германской расе. Апологеты расизма утверждали, что стремление жить ближе к природе доказывает, что немцы не потеряли своих расовых корней. Трудовая повинность, к которой привлекалась вся без исключения молодежь, должна была способствовать внедрению этой идеи. Работа с лопатой на земле означала возврат к основам национальной жизни. Однако такое пуританство могло заходить слишком далеко, о чем свидетельствует геббельсовская газета «Ангриф», в которой говорилось, что женщины все же должны были оставаться хорошенькими. (Лоснящийся нос народу был не нужен.) Статья эта показывает вместе с тем, что на практике происходило с девицами во время таких работ.

Проект союза немецких девушек — «Вера и красота» представляется более соответствующим идеалу трудовой повинности, чем у «Ангриф». В союз, находившийся под влиянием нацистской партии, входили все девушки, достигшие восемнадцати лет (членство было обязательным). Это был, по сути дела, двойник союза гитлеровской молодежи. «Вера» внедрялась путем идеологической индоктринации в самых различных сферах — от внешней политики до фольклора. «Красота» подразумевала гимнастику, гигиену и тому подобное, но не «культуру красоты» в нашем понимании, то есть макияж, прическу, коррекцию фигуры. Нацистский идеал женщин проиллюстрирован в приведенном ниже распоряжении о женщинах, в котором отражается тесная связь между фабрикой, магазином и национал-социалистским движением. Представитель национал-социалистов на каждом заводе, в организации и учреждении был неотьемлемой частью организации труда. Должность эту на общественных началах могли занимать и женщины, но не те, что красились, пудрились или курили на публике.

Описывая обязанности арийских женщин по отношению к народу, нацисты часто прибегали к военной терминологии. Почетный крест немецкой матери, учрежденный в 1938 году, был, например, предназначен для того, чтобы подчеркнуть признательность государства за наивысшую заслугу женщин — деторождение. Но и задолго до этого многодетные семьи получали определенные льготы. Довольно типичным было приравнивание матерей к солдатам, находившимся в окопах. Окопы эти могли быть, однако, различными. Студентки высших учебных заведений могли заявлять о своей пользе народу, подчеркивая свою приверженность национал-социализму, но это приносило им мало пользы. Правда, «Фёлькишер беобахтер» и публиковала время от времени статьи с их заявлениями, чтобы восстановить в нацистском мировоззрении баланс в отношении женщин. И все же более типичны официальные нацистские публикации, в которых отклонялась даже возможность появления женщин-политиков в рядах партии и выдвигались требования возврата их в сферу семьи и материнства.

Нацистский идеал женщины в то же время свидетельствует о традиционализме самой революции. Нацистские лидеры полагали, что им надлежало руководствоваться идеалами древней германской расы, на самом деле следуя буржуазным идеалам XIX века: женщина — простая, но верная домашняя хозяйка и мать, которая жила только заботами о семье и была покорной своему мужу. Современная концепция красоты, как мы уже отмечали, отвергалась ими наряду с эмансипацией женщин.

Любая революция носит пуританский характер: революционный настрой мужчин должен быть «выше» мыслей о плоти. Еще Робеспьер во время французской революции доказывал, что «добродетель и целомудрие должны украшать женщин». Таким образом, нацистский идеал женщины хорошо иллюстрирует буржуазный характер нацистского движения и, в частн