Новый смысл супружеской измены

Разрабатывая модель брака в романе «Что делать?», Чернышев­ский отталкивался от многих литературных источников и от попы­ток их жизненной реализации, которые приобрели в России широ­кую известность. Соединение этих источников, имевших разные се­мантические потенциалы, породило уникальную комбинацию. Так, Чернышевский соединил сюжет «Жака» Жорж Санд с эмоциональ­ной схемой «Исповеди» Руссо и переосмыслил отправную точку супружеской измены как ситуации эмоциональной амбивалентно­сти, предложив в качестве решения гармонический тройственный союз. Имеется и еще один литературный источник, который пред­лагает дополнительное оправдание такого решения, — это француз­ские сексуальные утопии XVIII и XIX века. Утилитаристские расче­ты гигиенической основы супружеской измены, которые прозвуча­ли в разговоре Чернышевского и Стахевича, вторили дискуссиям Фурье на тему «эгоистической любви, называемой верностью». Женщины, утверждал Фурье, обладают темпераментом, пригодным к удовлетворению сексуальных потребностей более чем одного муж­чины. По его оценке, одна женщина может обслужить 3—4 мужчин одновременно или 10 000 мужчин за тридцать лет «филантропиче­ского служения». Это «служение» он считал «благородной» ролью.⁹⁵ Идеям Фурье предшествовали утопические романы восемнадцатого века, вошедшие в моду после открытия так называемых Островов Блаженства в Южных морях. Разворачивавшиеся в климате, кото­рый, с одной стороны, освобождал от тяжелого труда и предоставлял досуг, а с другой стороны — возбуждал страстные чувства, эти уто­пии сосредоточивали свое внимание на организации половых отно­шений. Экзотические, теплые страны изображались как места, где полигамные и полиандрические отношения, базировавшиеся на способности женщины к «множественным» связям, трактовались как естественная и рациональная форма семейных отношений.⁹⁶ Вероятно, именно благодаря этой традиции ассоциация между теп­лым климатом, экзотическими странами и половым удовлетворе­нием и запечатлелась в сознании Чернышевского. Эта ассоциация стоит за темой женского здоровья в его сибирских письмах, в кото­рых он побуждает Ольгу Сократовну укреплять свое здоровье и про­водить зимы в экзотических, теплых странах (в практическом смысле это было нелепо, а в символическом — вполне уместно). Эти романы и навели Чернышевского на мысль поместить действие си­бирской повести, в которой дается решение любовного треугольни­ка, на остров в далеких морях. Утопические идеи с гигиеническим уклоном задели струну в душах шестидесятников, воспитанных на позитивистском культе естественных наук, и эти идеи соединились

с сюжетными схемами о супружеской измене. Так, модель семей­ной жизни, предлагаемая Чернышевским, — это тройственный со­юз (либо комбинация двух любовных треугольников), но без права женщины на «служение» троим, четверым или десяти тысячам мужчин.

Чернышевский приспособил разнородный культурный матери­ал к собственным потребностям — потребностям конкретного ин­дивида, выходца из определенной общественной среды, жившего в конкретную историческую эпоху. Он переосмыслил значение ряда элементов существующих моделей и переставил в них акценты. Так, в отличие от Фурье, Чернышевский (как и его современник Шелгу-нов) главное значение придавал потребностям женщины, а не муж­чины. Кроме того, его огорчала неспособность мужчины создать гармонический союз с женщиной и удовлетворить ее потребно­сти — что одновременно было следствием и его личного темпера­мента, и культурного комплекса «лишнего человека». В отличие от Руссо, его внимание было сосредоточено не на плюралистичное™ любви, а на неадекватности и слабости чувства (с чем Герцену не приходилось сталкиваться в личной жизни). Для Чернышевского третий участник союза — это ни в коей мере не помеха счастью дво­их, и роль его не факультативна. Для него присутствие третьего ли­ца— это абсолютная необходимость, позволяющая свести двоих вместе и стабилизировать их брак. Третий — волшебный помощник мужа, посредник между мужчиной и женщиной и, в качестве тако­вого, зеркальный образ мужа.

Этот аспект очевиден в истории, происходящей на необитаемом острове. Ни один из двоих мужчин по отдельности не способен удовлетворить эмоциональные и сексуальные потребности женщи­ны, которые, в случае если они останутся неудовлетворенными, мо­гут привести к ее смерти. Вместе, объединенные женщиной, двой­ники дополняют друг друга и составляют единое целое. Тройствен­ный союз удовлетворяет не только сексуальные потребности жен­щины, но и потребность мужчины получать поддержку от другого мужчины. Более пристальный взгляд на «Что делать?» обнаружива­ет там ту же расстановку сил. Лопухов — не такой муж, как нужно. Разница темпераментов делает его неподходящим партнером для Веры Павловны. В понятие темперамента входит способность к эмоциональной близости, энергия, живость, вкус к развлечениям (со всеми символическими коннотациями, вытекающими из этой темы) и, наконец, отнюдь не последнее по важности — сексуальная энергия. Кирсанов — двойник Лопухова: «Между ними было много сходства, так что если бы их встречать только порознь, то оба они казались бы людьми одного характера. А когда вы видели их вместе,

то замечали, что хоть оба они люди очень солидные и очень откры­тые, но Лопухов несколько сдержаннее, его товарищ несколько экс­пансивнее».⁹⁷ Более общительный и живой Кирсанов дополняет Ло-пухова до желанного целого. В начале своих отношений с Верой Павловной Кирсанов служит медиатором между ней и Лопуховым. Их брак получает сексуальную реализацию вследствие вмешатель­ства Кирсанова: страсть Кирсанова к Вере Павловне пробуждает ее чувственность и подталкивает ее к тому, чтобы вступить в половые отношения с мужем. Кирсанов гордится сыгранной им ролью: «Он сблизил их. Да, в самом деле, сблизил».⁹⁸ Лопухов рад посреднику, третье лицо во многих отношениях катализирует брак, делает его полноценным. Но Кирсанов также освобождает мужа и от бремени непосильной роли. В письме к Вере Павловне и Кирсанову, напи­санном после исчезновения, Лопухов объясняет, с полной откровен­ностью, какое облегчение испытал, когда понял, что его жена любит другого и любима им. «Соперник» освобождает его от обязанности одарять Веру Павловну таким вниманием и заботой, к которым он по своему темпераменту не способен: «Я видел, что становлюсь со­вершенно свободным от принуждения».⁹⁹ Удалившись со сцены, Лопухов, в свою очередь, служит посредником между Верой Пав­ловной и Кирсановым, которые соединяются благодаря его исчез­новению. Но, как и всегда в произведениях Чернышевского, «тре­тий» чудесным образом появляется снова. После нескольких лет жизни в Америке Лопухов «воскресает» — возвращается в Россию под чужим именем и вскоре женится вторично. Герои поселяются вчетвером и живут одной семьей, на этот раз не a trois, но a quatre, как и участники истории Герцены-Гервеги.

Присутствие третьего участника в menage a trois ведет не к гибе­ли, а, напротив, к стабильности семьи. Осуществляя роль медиатора между мужем и женой, любовник выполняет важную и позитивную функцию в браке. Для Чернышевского брак— это именно тройст­венный (или шире — плюралистический) союз: любовные отноше­ния связывают не двоих, а, по меньшей мере, троих. Таков смысл темы супружеской измены и в жизни Чернышевского, и в романе «Что делать?».