Геродот о скифской и сарматской культура
При оценке труда Геродота как исторического источника, способного предоставить исчерпывающие данные об интересующем нас народе, необходимо учитывать ряд таких особенностей, как исторический период, во время которого Геродот работал над своим трудом, а также политические взгляды и убеждения самого Геродота, не мало повлиявшие на текст источника. Поэтому одной из главных проблем, встающих перед исследователем, изучающим наследие греческого автора, становится вопрос достоверности и объективности сведений, изложенных в «Истории».Картина расселения скифских племен, их обычаи и общественный строй, одежда и способы передвижения - все, рассказанное Геродотом, в основном подтверждается археологическими исследованиями указанного района, содержимым скифских курганов, памятниками изобразительного искусства
Главным источником информации о Скифии для автора были его личные наблюдения, сделанные им при посещении Ольвии, а также рассказы местных жителей - как скифов, так и греков.
Геродот не мог видеть резкой разницы между сказочным материалом, относящимся к незапамятным временам, и историческими фактами ближайшего времени - в обоих случаях он, руководствуясь рассудком, пытается выбрать наиболее правдоподобную версию. То же самое касается и попыток Геродота выстроить стройную хронологию описываемых событий: опираясь в основном на устную традицию, он зачастую просто не располагал достоверными данными - особенно когда речь шла о событиях глубокой древности. В связи этим описание Геродота в значительной мере расходится с данными памятников, что дало повод к суровой критике автора.
Непонятные явления автор зачастую пытается объяснить, опираясь на так знакомые ему античные традиции, что опять же приводит к неправильной трактовке фактов.
«История» Геродота выдержана в нескольких стилях. Автор может как и увлекательно передавать предания и легенды народов, так и убедительно повествовать в сдержанном научном стиле о фактах и событиях, свидетелем которых он стал лично.
Однако присущая Геродоту ясность мысли не покидает его, даже когда он передаёт услышанные им легенды и мифы. Он решительно опровергает слухи о фантастических существах с козлиными ногами и о людях, спящих по шесть месяцев в году. Как ни велик был сказочный элемент в этих рассказах, учёные всегда пытались обнаружить их реальную основу, ведь она, безусловно, существует.
Также проблематичным является вопрос о тех задачах, которые ставились при написании этого труда в целом и того или иного логоса в частности. Исследователи пытаются выяснить, работал ли Геродот по строго продуманному плану, или же его труд изначально представлял собой лишь географический и этнографический очерк, описание земель, в которых он побывал и о которых слышал. К сожалению, ответ на эти вопросы получить не так-то просто.
«История» Геродота была и остаётся одним из величайших произведений Древнего мира. Причиной этому могли служить не только научные заслуги автора, но и блестящий талант рассказчика, мастера художественной прозы, сумевшего из самых разнообразных материалов - собственных наблюдений и изысканий, легенд, мифов, устных рассказов, документальных данных, трудов своих предшественников создать яркое и цельное по своему характеру произведение. Оно было делом всей его жизни, и в нем он рассказал о величайших событиях мирового значения.
Первоначальная информация о скифах ограничена выводами, которые можно сделать при раскопках их могил, а за основными историческими фактами нам приходится обращаться к немногочисленным случайным упоминаниям о них в письменных документах их более цивилизованных соседей, будь то китайцы, ассирийцы или греки, а также к более подробным, пусть и не совсем точным и объективным сообщениям, оставленным греческими историками античности, например, Геродотом.
Много необычных преданий и почти сказочных легенд смешалось с вполне правдоподобными сведениями, собранными греческими путешественниками и торговцами, рассказы которых использовал в своём труде Геродот. В результате получилась такая запутанная картина, что многие учёные вплоть до 20 века отказывались воспринимать всерьёз весь скифский логос, изложенный Геродотом. Позднее ценность скифских предметов искусства заставила археологов и исследователей вновь обратиться к проблеме и, к их удивлению, многое из того, что ранее считалось нелепицей или выдумкой древнего автора, оказалось бесценным для восстановления целостной картины жизни скифов. Современные раскопки продолжают приносить всё новые сведения в копилку знаний о скифской цивилизации. А новое прочтение древних текстов в сочетании с результатами многочисленных исследований и раскопок даёт возможность воссоздать образ жизни скифов даже в подробностях.
Но всё же многочисленные исследователи так и не могут дать исчерпывающий ответ на вопрос о происхождении скифов и их культуры, общем уровне их развития, а также о внезапной гибели Скифии в начале 3 века до н.э.
«Численности скифов, - пишет Геродот, - я не мог узнать с точностью, но слышал два разных суждения: по одному, их очень много, по другому, скифов собственно мало, а кроме них живут и другие народы». Сообразно с этим Геродот называет скифами то все племена, живущие в Скифии, то один только народ, который господствовал над всеми другими. И характеристика образа жизни скифов выходит у Геродота разная. С одной стороны, он говорит о бедности скифов, о том, что у них нет ни городов, ни укреплений, что они со своими семействами передвигаются на телегах, что все они - конные стрелки из лука, и пропитание получают от скотоводства, а не от землепашества. Но, с другой стороны, он же говорит о скифах-пахарях, которые живут плодами своего земледелия и торгуют хлебом. В частности, Геродот сообщает о населении Скифии следующее.
Все эти племена говорили на разных языках, вследствие чего для сношения с крайним восточным народом - агриппаями - скифы и эллины пользовались семью переводчиками и столькими же языками.
Таковы данные Геродота о населении Скифии. Из этих данных выносится впечатление, что имя Скифии уже во времена Геродота было чисто географическим термином, и что Скифия была населена в сущности разными народами, различной культуры, которые все назывались скифами, как обитатели Скифии. Это впечатление подтверждается разноречивыми данными о наружности скифов и их быте. Современник Геродота Гиппократ в своей книге «О воздухе, водах и местностях», говорит о скифах так, что в скифах можно видеть народ монгольской расы: «Скифы походят только на самих себя: цвет кожи их желтый; тело тучное и мясистое, они безбороды, что уподобляет их мужчин женщинам». Те же разноречия приходится встречать и в описании быта скифов. Геродот называет скифов единоженцами; Гиппократ говорит о полигамии скифов; по одним известиям, скифы употребляли такую пищу, какая свойственна кочевникам: мясо, кобылье молоко, масло, творог и особый напиток вроде кумыса; по другим известиям, скифы питались растительной пищей и т. д. Очевидно, что все эти разноречия происходят оттого, что писатели получали сведения о различных народах, разного происхождения, стоявших на разных степенях культур, но объединенных одним именем «скифов».
К скифским племенам относились савроматы, исседоны, дахи, массагеты и, конечно же, европейские скифы.
Европейские скифы обитали на северокавказской равнине и в Причерноморье.
Савроматы заняли степи Прикаспия, Поволжья и Приуралья. Река Танаис служила границей между Скифией и владениями савроматов. В древности существовала легенда о том, что савроматы произошли от брака скифских юношей и воительниц -амазонок, которую в подробностях передал Геродот. Так они объясняли высокое положение савроматских женщин, владевших оружием, ездивших верхом наравне с мужчинами и участвовавших в войнах.
Равноправием мужчин и женщин также отличались исседоны, жившие к востоку от савроматов, на территории современного Казахстана. Исседонам приписывают особую справедливость, относя их к числу народов, не знающих вражды и обиды.
На восточном побережье Каспийского моря обитали дахи, а далее на восток - в степях и полупустынях Средней Азии располагались земли саков и массагетов.
Саки Средней Азии на два крупных объедения: саки-тиграхауды и саки-хаумаварга. Так называли саков персы.[Блиев, 28-29]
Образ жизни скифов соответствовал их хозяйственным занятиям. Большинство скифских племен вели кочевое или полукочевое хозяйство. Наиболее последовательными кочевниками были господствовавшие в степях племена, например - царские скифы Причерноморья. Лишь самое холодное время года они проводили на своих постоянных зимниках, а земледелие считали занятием своих подвластных. Многие племена вели полукочевое хозяйство, которое включало обработку земли. Часть населения Скифии жила оседло, занимаясь земледелием и скотоводством. Европейские скифы сеяли хлеб на продажу, они возделывали пшеницу, ячмень, просо, лук и чеснок, лен и коноплю. Орудия труда скифов-земледельцев - деревянный плуг, железный серп, каменная зернотерка. Собранный урожай ссыпали в ямы-зернохранилища. Подсобными промыслами были для скифов охота и рыбная ловля.
Типичные продукты из рациона кочевников - мясо (в том числе конское), молоко и сыр. Мясо варили в бронзовых котлах, подкладывая в огонь кости животного. В походных условиях легко обходились без котла - заменой ему служил желудок животного, который наполняли мясом и подвешивали над огнем.
Одежда мужчин была приспособлена для верховой езды. Скифы носили длинные штаны и короткие куртки-кафтаны, сшитые из кожи, ткани или меха. Под куртку надевали рубахи, на ноги - кожаные сапоги на мягкой подошве. Зимой костюм дополнялся тулупом. Головным убором служила остроконечная шапка-башлык, закрывавшая уши, затылок и шею. Рубаху и куртку стягивал кожаный пояс с крючками для подвешивания оружия.
Женщины были одеты в длинные подпоясанные сорочки, поверх которых носили длиннополый халат, а на ногах - низкие кожаные башмаки. Шили одежду железными иглами. Скифы сами производили шерстяные, конопляные и льняные ткани.
Кочевникам служили жилищем кибитки и юрты. Знаменитый греческий врач Гиппократ, живший в V в. до н.э., писал о скифах: «Называются они кочевниками потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие - шестиколесные; они кругом закрыты войлоками и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя отделениями; они непроницаемы ни для воды, ни для света, ни для ветров. В эти повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях; за ними следуют их стада овец и коров и табуны лошадей. На одном месте они остаются столько времени, пока хватает травы для стад, а когда ее не хватит, переходят в другую местность». На долговременных стоянках использовали более удобное жилье - разборные войлочные юрты.
Земледельческие племена жили в небольших неукрепленных поселках. В V в. до н.э. на Днепре (недалеко от современного Никополя) возникло крупное укрепленное поселение, остатки которого археологи называют Каменским городищем. Этот город занимал огромную по тем временам площадь в двенадцать квадратных километров. Он был главным ремесленным центром Европейской Скифии. Как полагают ученые, здесь же находилась царская резиденция. Город был обнесен двойным кольцом рвов и земляных валов. Люди жили в глинобитных домах с деревянным каркасом или в землянках. Значительная часть населения занималась ремеслом, главным образом выплавкой и обработкой металлов. Цитадель с каменными домами царя и знати была укреплена дополнительным валом и стеной из сырцового кирпича. В других областях скифского мира тоже существовали подобные города.
37. История археологических исследований скифской и сарматской культур. Хронология и периодизация.
Изучение скифов началось в России в XVIII в. в связи с возникновением научного интереса к истории славян и Русского государства. Первые раскопки кургана, давшего интересный комплекс скифских вещей, были произведены в 1763 г. генералом А.П. Мельгуновым недалеко от нынешнего Кировограда. В 1830 г. был случайно открыт и впоследствии раскопан каменный склеп в кургане Куль-Оба близ Керчи с чрезвычайно богатым скифским и греческим инвентарём. Раскопки этого кургана, описанные их участником П. Дюбрюксом, привлекли внимание к скифским и античным древностям юга России. Но вплоть до второй половины XIX в. большинство открытий скифских памятников носило случайный характер. Работы проводились главным образом любителями-археологами на низком методическом уровне с целью найти вещи из драгоценных металлов. Кроме того, в этот период изучение скифских памятников и истории скифов было лишь побочной ветвью проблем, связанных с изучением античных городов Северного Причерноморья.
Общее развитие исторической науки во второй половине XIX в. способствовало привлечению внимания исследователей, историков-археологов и языковедов к скифской проблеме. Именно тогда производились раскопки ряда крупнейших скифских курганов на нижнем Днепре, таких, как всемирно известные памятники Чертомлык, Александропольский, Краснокутский и др. Огромная заслуга в их осуществлении принадлежит И.Е. Забелину (1820-1908 гг.).
Во второй половине XIX в. как в России, так и за рубежом появился ряд серьёзных работ по географии и этнографии Скифии, а также посвящённых вопросам происхождения и этнической принадлежности скифов. Но в них более или менее глубокому анализу подвергались лишь данные античной письменной традиции, тогда как археологические материалы во внимание не принимались. И.Е. Забелин был одним из первых русских историков, использовавших археологический материал для трактовки сведений Геродота о скифах.
В конце XIX — начале XX в. велись интенсивные раскопки курганов в среднем Приднепровье, в бывших Киевской и Полтавской губерниях. Особенно много памятников было исследовано и опубликовано графом А.А. Бобринским (1887-1904) и Д.Я. Самоквасовым (1908). Археологические материалы, полученные благодаря их деятельности, а также в результате раскопок курганов Н.Е. Бранденбургом (Галанина Л.К., 1977), Е. Зноско-Боровским и другими, значительно обогатили фонд скифских древностей.
С 90-х годов XIX столетия вплоть до 1917 г. в степи Северного Причерноморья и на Кубани производил раскопки многочисленных курганов Н.И. Веселовский, старший член Петербургской археологической комиссии. С его именем связало исследование таких замечательных скифских памятников, как курган у станицы Костромской и Ульского аула в Кубанской обл., Деев курган, Огуз и знаменитая Солоха в нижнем Приднепровье. К сожалению, низкий уровень полевой методики, применяемой Н.И. Веселовским, отсутствие тщательной фиксации деталей погребальных сооружений и обряда, очень важные для общей характеристики скифской культуры, значительно снижают ценность его работ. Поданные Н.И. Веселовским «Отчёты» о раскопках содержат слишком краткие сведения об исследованных памятниках и не могут быть полноценным источником для обобщений. Тем не менее именно Н.И. Веселовским было добыто большинство сокровищ, составивших скифский золотой фонд Эрмитажа.
В предреволюционный период продолжались раскопки памятников скифского периода и в лесостепной зоне Северного Причерноморья. Здесь, кроме курганов, производились раскопки городищ (А.А. Спицын, В.А. Городцов), давшие богатый материал для изучения быта и хозяйства осёдлых земледельцев VII-IV вв. до н.э. Успехи дореволюционных исследователей, как русских, так и зарубежных, в изучении истории и культуры скифов получили полное отражение в трудах М.И. Ростовцева, крупнейшего скифолога и антиковеда своего времени, сыгравших огромную роль в развитии науки о скифах. Особенную ценность до настоящего времени имеет его книга «Скифия и Боспор» (1925), в которой содержится обстоятельный разбор письменных и археологических источников о скифах. При этом впервые тщательно разработана их хронология, что позволило учёному выделить определённые хронологические пласты в истории и культуре скифов. Кроме того, М.И. Ростовцевым сделана попытка наметить локальные варианты скифской культуры. Не утратила своего значения и работа учёного, посвящённая анализу скифского звериного стиля (Rostovtzeff М., 1929). Вместо с тем нельзя не отметить, что в исследованиях М.И. Ростовцева содержится ряд спорных и неприемлемых для нас положений, касающихся оценки роли скифов в истории местного населения лесостепи Восточной Европы и социального строя скифов.
С достижениями русской археологии конца XIX начала XX в. ученых Запада познакомила обобщающая работа Э. Минза (Minns E., 1913), в которой не только описаны скифские курганы, но и высказаны соображения относительно ряда основных скифских проблем. Подробный обзор работ дореволюционных русских и зарубежных учёных в книге М.И. Ростовцева избавляет от необходимости сколько-нибудь подробно останавливаться на их рассмотрении. Выше были намечены лишь основные вехи в истории науки о скифах. Но прежде чем перейти к советскому периоду, нужно подчеркнуть, что ещё до Октябрьской революции учёные много сделали и по накоплению археологического материала, и по исследованию его в качестве полноценного исторического источника наряду со свидетельствами древних писателей. В результате уже тогда были поставлены основные проблемы в изучении скифов, такие как происхождение и этническая принадлежность, уровень социального и экономического развития, и ряд других, предложены неоднозначные решения их. Советские исследователи должны были подойти к этим проблемам с позиции исторического материализма, с учётом основных положении классиков марксизма-ленинизма в области развития человеческого общества.
Прежде всего большое внимание било уделено изучению общественного строя скифов. С.А. Семёнов-Зусер и В.И. Равдоникас (1932 г.) сделали первую попытку обосновать с марксистских позиции выдвинутое в своё время А.С. Лаппо-Данилевским (1887 г.), но не разработанное им положение о том, что скифы стояли на стадии разложения родового строя. Почти одновременно А.П. Смирнов (1935 г.) отметил, что скифское общество нельзя рассматривать статично, в пределах одной формации, на всём протяжении его существования. По его мнению, до V в. до н.э. в Скифии еще существовал родовой строй, а позднее — рабовладельческое государство. В дальнейшем мысль о постепенном развитии скифского общества была подкреплена и развита в трудах М.И. Артамонова, Б.Н. Гракова, Э.И. Соломоник. а в последние 20 лет — А.И. Тереножкиным и А.М. Хазановым. Однако до сих пор вопрос о социальной структуре скифского общества нельзя считать окончательно решённым. Более подробно о существующих ныне точках зрения будет сказано в специальной главе.
Изучение этнической принадлежности скифов и их происхождения, вопроса о том, что именно следует понимать под терминами «скифы» и «Скифия» у Геродота, а также под термином «скифская культура», долгое время находилось в тупике из-за тормозящего влияния на их разработку «учения» Н.Я. Марра о стадиальности языка. Исследование этих проблем стало возможным только после 1950 г., когда были вскрыты несостоятельность и антимарксистский характер «учения о языке» Н.Я. Марра. Отказ от «марризма» открыл пути к подлинно научному исследованию основных проблем скифской истории. Стало очевидным, что скифы должны изучаться как племена, имевшие язык или языки, которые могут бить определены в рамках языковых групп, известных сравнительному языкознанию. Конференция ИИМК АН СССР 1952 г. по вопросам скифо-сарматской археологии подвела итог всему ранее сделанному в науке о скифах (Погребова Н.Н., 1954). Важным результатом конференции явился вывод о том, что скифы не могли быть непосредственными предками славян. На участие в славянском этногенезе могут претендовать лишь племена, жившие в скифское время па правобережье среднего Приднепровья. Дальнейшее развитие получила на конференции точка зрения об иранской принадлежности скифского языка, к которой склонялись ещё в XIX в. такие видные ученые, как Мюлленхоф (Мüllenhoff К., 1866, 1867). Окончательное утверждение этой точки зрения — крупное достижение советских лингвистов. Большая заслуга здесь принадлежит В.И. Абаеву (1949, 1965, 1971).
На конференции 1952 г. выяснились два главных направления в решении основной проблемы скифской археологии — этнический состав Скифии. Одно из них (Б.Н. Граков, А.И. Мелюкова. 1954) вкратце сводится к тому, что собственно скифами нужно считать лишь племена степных областей Северного Прнчерноморья с царскими скифами во главе. Племена лесостепных областей среднего Приднепровья и Прикубанья, которые по старой традиции, казалось, прочно входили в состав Скифии, исключались из скифского единства.
Второе направление (А.И. Тереножкин, В.А. Ильинская и П.Д. Либеров) заключается в том, что исследователи, признавая этнические и культурные отличия скифских степных племён от лесостепных, представляют Скифию лишь как крупное политическое образование, которое объединяло разноэтничные племена степи и лесостепи.
Отмеченные первой конференцией два направления в разработке проблемы этнического состава Скифии продолжают сохраняться по сей день. Это показала вторая конференция по вопросам скифо-сарматской археологии в 1967 г. (Петренко В.Г., 1971). Однако на ней А.И. Тереножкин подверг сомнению деление памятников степного и лесостепного Северного Причерноморья на две основные группы и отстаивал положение о существовании единой скифской культуры для разных по этнической принадлежности племён. В этой единой культуре, по мнению А.И. Тереножкина, выделяются лишь локальные варианты, которые и соответствуют племенным группировкам. Такой точке зрения А.И. Тереножкин оставался верен до конца жизни (Ильинская В.А., Тереножкин А.И., 1983).
Дискуссионной продолжает оставаться проблема этногенеза скифов. Письменные свидетельства не позволяют однозначно решать вопрос о том, откуда именно появились скифы в Северном Причерноморье. Три легенды-версии об их происхождении, переданные Геродотом, противоречивы и могут быть истолкованы по-разному. Археологические источники всё ещё недостаточны, да и менее показательны, чем письменные. М.И. Ростовцевым (1918а) была выдвинута гипотеза о приходе скифов-иранцев из Азии. Эту гипотезу особенно упорно отстаивал и развивал А.И. Тереножкин, который считал родиной скифов степные просторы Центральной Азии (1976, с. 183, 208). Его точка зрения в настоящее время имеет много сторонников, хотя она не менее уязвима, чем другая гипотеза, согласно которой скифы были потомками племён срубной культуры, продвинувшихся из поволжско-приуральских степей в Северное Причерноморье несколькими волнами начиная с середины II тысячелетня до н.э., частично вытеснивших, а частично ассимилировавших местное киммерийское население. Эта гипотеза была предложена в своё время А.М. Тальгреном (Tallgren А.М., 1926), а затем развита М.И. Артамоновым и Б.Н. Граковым (Артамонов М.И., 1950; Граков Б.Н., 1971а). К такой гипотезе склоняются и советские антропологи. Г.Ф. Дебец (1971) первым показал, что черепа причерноморских скифов по всем показателям не отличаются от черепов носителей срубной культуры и в то же время они не имеют никакого сходства с черепами среднеазиатских саков. Эти данные, по мнению учёного, свидетельствуют против предположения о смене населения или значительной части его при переходе от срубной культуры к скифской в степях Причерноморья и появлении скифов из Азии. Т.С. Кондукторова (1972. с. 3-22), располагая гораздо большим антропологическим материалом, чем Г.Ф. Дебец, фактически подтвердила его выводы, показав, что скифы в антропологическом отношении ближе всего к носителям срубной культуры и сходство с саками Хорезма у них отсутствует.
Разработке основных теоретических проблем истории Скифии и более частных вопросов науки о скифах советскими учёными во многом способствовал большой размах полевых раскопочных работ. В степных областях Северного Причерноморья, где в дореволюционный период производились раскопки лишь отдельных, так называемых царских курганов, исследованы многочисленные курганные могильники рядового населения Скифии. Особенно широкие археологические раскопки этих могильников осуществлены в последние 20 лет украинскими археологами в связи с работами в зонах строительства и сооружения оросительных систем в степном Причерноморье, в бассейне нижнего Днепра и Буга, а также в Днестровско-Дунайском междуречье. Кроме рядовых могильников, исследуются крупные курганы скифской аристократии обогащающие науку новыми важными материалами. Ещё в 1954 г. А.И. Тереножкиным и Е.Ф. Покровской были открыты богатые погребения скифской аристократии в г. Мелитополе, находившиеся под частично снесённой насыпью (Тереножкин А.И., 1955, с. 23-34; Покровская Е.Ф., 1955). Но планомерные раскопки «царских» курганов производятся лишь с середины 60-х годов. Именно с этого времени начался новый этап в их изучении, к которому советские археологи подошли вооружёнными прогрессивной полевой методикой. Особое место в истории этих исследований занимают раскопки курганов Гайманова Могила. Толстая Могила, Бердянский курган (Бідзіля В.I., 1971, с. 44-55; Мозолевський Б.М., 1979).
Кроме того, доследуется ряд «царских» курганов, насыпи которых были сняты дореволюционными археологами лишь частично (такова тогда была методика раскопок), в результате чего остались неоткрытыми значительные исторические ценности. Так, в 1959 г. под г. Ростовом произведено доследование кургана 8 в группе «Пять братьев», давшее неограбленное погребение богатого воина в полном воинском снаряжении (Шилов В.П., 1961). В 1973 г. экспедиция под руководством А.М. Лескова произвела дополнительные раскопки Мордвиновского кургана недалеко от Каховки, благодаря чему выяснены планировка погребальных сооружений, конструкция курганной насыпи, состав погребального инвентаря и т.д. (Лесков О., 1974). Очень важные материалы были получены благодаря доследованию одного из самых крупных курганов Скифии — 20-метрового кургана Огуз (Болтрик Ю.В., 1971, 1982). С 1980 г. и по сей день продолжаются раскопки останца кургана Чертомлык, которые позволят восстановить общий облик грандиозного надмогильного сооружения, а также дадут дополнительный материал для характеристики памятника в целом. Исключительно большое значение до сих пор имеют многолетние раскопки Каменского городища на нижнем Днепре (Граков Б.Н., 1954), Елизаветовского городища и его могильника на нижнем Дону (Брашинский И.Б., Демченко А.И., 1969; Брашинский И.Б., Марченко К.К., 1978, 1980) давшие интересные данные для истории Скифии IV-III вв. до н.э. Большие раскопочные работы производились в Крыму, где открыто и исследовано несколько курганных могильников V-IV вв. до н.э. (Яковенко Э.В., 1974; Ольховский В.С., 1984, 1985, 1986).
Много нового принесли работы советских археологов в лесостепных областях Северного Причерноморья. После Великой Отечественной войны были открыты и исследованы поселения и могильники предскифского и скифского времени на среднем Днестре, на территории Молдавской ССР (Г.Д. Смирнов, Г.П. Сергеев, А.И. Мелюкова, И.Т. Никулицэ; Мелюкова А.И., 1958; Никулицэ И.Т., 1977), изучались малоизвестные до тех пор памятники Побужья и Подолии (Артамонов М.И., 1947, 1949в, 1952; Смирнова Г.И., 1961, 1977б, 1978б, 1979, 1981; Ганіна О.Д., 1965, 1984). Широкий размах после 50-х годов получили работы на среднем Днепре, где основное внимание было обращено на раскопки не исследовавшихся до революции городищ и поселений (Фабриціус І.В., 1952; Покровська Е.Ф., 1951; Титенко Г.Т., 1956; Яковенко Е.В., 1968; Ковпаненко Г.Т., 1971, и др.). Тогда же возобновились раскопки погребальных памятников (Тереножкін А.И., 1954; Покровська Е. Ф., 1957; Петровська Е.Ф., 1968, 1970; Ковпаненко Г.Т., 1977; Ильинская В.А. и др., 1980). Открытие памятников предскифского периода белогрудовской и чернолесской культур (А.И. Тереножкин, С.С. Березанская) дало возможность А.И. Тереножкину (1961) проследить ту основу, на которой на правобережье среднего Поднепровья во второй половине VII в. до н.э. сложилась культура скифского времени. Новые принципиально важные материалы были получены при раскопках поселений и курганов скифского времени в бассейне рек Ворсклы. Сулы и Псла (В.А. Городцов, М.Я. Рудинский, Б.Н. Граков)
Много интересного стало известно благодаря раскопкам поселений в лесостепной части Северского Донца и Посеймье (Либеров П.Д., 1962; Шрамко Б.А., 1962а; Алихова А.Е., 1962; Пузикова А.И., 1981). Начавшиеся в предреволюционные годы раскопки курганов скифского времени на среднем Дону (Спицын А.А., 1905; Макаренко Н.Е., 1911) были широко развёрнуты после Великой Отечественной войны П.Д. Либеровым, а затем А.И. Пузиковой. Они обогатили науку комплексами первоклассных вещей скифского типа, а также расширили представления о погребальных сооружениях и обряде племён среднего Дона, имевшиеся в работах С.Н. Замятнина (1946) и В.А. Городцова (1947) (Либеров П.Д., 1965; Пузикова А.И., 1966).
В Прикубанье за советский период и особенно в течение последних 20 лет производились раскопки протомеотских могильников (Анфимов Н.В., 1961, 1971), меотских и синдских городищ, поселений и могильников, которые дали возможность проследить сложение, развитие и своеобразие черт культуры Прикубанья скифского времени. На Ставрополье выявлены и исследованы интересные раннескифские курганы (В.Г. Петренко).
Необходимо отметить, однако, что в настоящее время наблюдается некоторая диспропорция в археологическом изучении памятников материальной культуры. Очень интенсивно ведутся исследования курганов, тогда как раскопки городищ и поселений, особенно в степной зоне Северного Причерноморья, носят лишь эпизодический характер.
Новые материалы, полученные за советский период, и обработка археологических данных, накопленных до революции, позволили советским исследователям более точно наметить локальные варианты культур скифского типа как в лесостепи, так и в степи Северного Причерноморья. Правда, не везде ещё имеются равноценные материалы для подробных характеристик отдельных локальных групп, но особенности большинства из них наметились уже достаточно чётко, что является крупным достижением советских археологов. Важность детального изучения локальных вариантов определяется теми задачами, которые ставит разработка проблемы этнического состава и этногеографии Скифии. Надо думать, что дальнейшие работы в этом направлении помогут приблизиться к её решению.
Плодотворные исследования были проведены советскими учёными по хронологии скифских древностей. Если М.И. Ростовцев считал достоверно датирующими памятники только античные вещи, то теперь не представляет труда выяснить время того или иного памятника по массовому материалу — керамике, оружию, украшениям и т.д. Создана общая хронологическая периодизация, что даёт возможность рассматривать скифскую культуру в целом и её отдельные элементы не статично, а в развитии.
Абсолютно не поднимавшийся до революции вопрос о хозяйстве скифов и племён лесостепи интенсивно разрабатывается советскими учёными. Выявлены и изучены остатки металлургического производства, скотоводство и земледелие и другие производства — деревообделочное, кожевенное, гончарное (Граков В.Н., 1954; Шрамко В.А., 1965, 1966, 1984а). Разработка вопросов, связанных с производством, стала возможной благодаря применению естественнонаучных методов и связи археологии со смежными науками.
В работах советских учёных, особенно в последнее десятилетие, получили освещение и различные аспекты духовной культуры, идеологии, религии и искусства скифов. Этому способствовало глубокое исследование памятников скифской материальной культуры (Артамонов М. И., 1971а; с. 24-35; Шкурко А.И., 1977; Раевский Д.С., 1977; Бессонова С.С., 1983).
Накопление антропологических материалов из скифских курганов позволило советским антропологам выявить особенности физического типа людей, живших в различных районах Скифии. Так, М.С. Великанова (1975) убедительно показала отличительные черты кочевых и осевших на землю скифов нижнего Поднестровья, Т.С. Кондукторова (1972) отметила особенности нижнеднепровских скифов, С.И. Круц (1979, 1982) прослеживает сходство и различия поло-возрастного состава и физического типа рядового и зажиточного населения степей Скифии. Наблюдения антропологов, сделанные в последние 20 лет, существенно дополняют наши представления о внешнем облике скифов, полученные по изображениям па предметах греческой торевтики и скульптурным портретам, воссозданным М.М. Герасимовым ещё в 50-х годах по черепам из нескольких скифских погребений.
Что касается зарубежных учёных, интересующихся скифской проблематикой, то как в более ранние годы, так и с 20-х годов XX в. по сей день большинство из них продолжает обсуждать дискуссионные вопросы, связанные с изучением географических и этнографических свидетельств Геродота без учёта археологических материалов. Наиболее солидной работой на эту тему является труд венгерского учёного И. Харматта (Harmatta J., 1941).
Из других публикаций зарубежных историком начала 20-х годов следует отметить работу М. Эберта (Ebert М., 1931), в которой рассмотрены известные к тому времени скифские археологические памятники и данные письменных источников о киммерийцах и скифах.
В некоторых трудах зарубежные учёные исследуют легенду 1 о происхождении скифов, переданную Геродотом, с целью определить смысл упавших с неба золотых предметов. Ж. Дюмезиль и Э. Бенвенист, привлекая обширный сравнительный материал, установили, что символика перечисленных Геродотом даров отражает традиционное для индоиранских народов трёхчастное социальное членение общества на общинников, военную аристократию, жречество (Dumezil G., 1930. 1958, 1962: Benveniste E., 1938). Выводы этих исследователей получили дальнейшее развитие в трудах советских учёных (Грантовский Э.А., 1960; Хазанов А.М., 1975). Представляют интерес статьи Г. Коте (Kothe H., 1968, 1969), в которых рассматриваются взаимоотношения земледельческого населения Скифии и кочевников-завоевателей, а также определяется содержание понятия «скифы» у Геродота.
Из числа зарубежных исследователей второй половины XX в., использующих археологический материал, следует упомянуть И. Потраца (Potratz J.А.Н., 1963). Не претендуя на оригинальность суждений, его книга содержит обстоятельную характеристику не только исторических, но и археологических данных о скифах и Скифии, хотя последние отражены далеко не полно.
Наиболее обстоятельным исследованием, основанным целиком на археологических материалах, главным образом на тех, которые появились в 50-70-е годы нашего столетия, является книга Р. Ролле (Rolle R., 1980). В ней имеются сведения о наиболее ярких памятниках степи и лесостепи Северного Причерноморья, а также о «царских» захоронениях, открытых в Сибири, Казахстане и Туве. Автор описывает материальную культуру, быт, религиозные представления и обычаи кочевников степей Евразии, показывая сходство и различия между западным и восточным регионами. Описания сопровождаются прекрасно выполненными иллюстрациями.
Научные разработки основных и менее значительных проблем скифской истории и археологии, а также относительно подробные характеристики скифских памятников содержатся в ряде монографий крупнейших советских скифологов, вышедших в течение последних 15 лет, а также во втором томе «Археологии Украинской ССР» (1971, 1986). В 1971 г. увидела свет книга Б.Н. Гракова «Скифы», в 1974 г. — книга М.И. Артамонова «Киммерийцы и скифы», в 1983 г. — монография В.А. Ильинской и А.И. Тереножкина «Скифия VII-III вв. до н.э.». Читатели, интересующиеся скифами и их ближайшим окружением, найдут в этих исследованиях ответы на интересующие их вопросы и получат возможность самостоятельно присоединиться к тому или иному решению отмеченных выше дискуссионных проблем. Достаточно подробно с существующими ныне гипотезами по поводу наиболее важных вопросов науки о скифах знакомит специально проведённый журналом «Народы Азии и Африки» (1980. №5, 6) «круглый стол» под названием «Дискуссионные проблемы отечественной скифологии».<