Факторы, препятствующие вмешательству свидетеля
Некоторые из лучших и наиболее интересных исследований, предпринятых в рамках основанной Левиным традиции ситуационизма, обязаны своим происхождением не абстрактным теориям, а тщательному анализу явлений реального мира. Пожалуй, наиболее хорошо известный пример данной традиции дают нам классические исследования феномена вмешательства свидетеля, предпринятые два десятилетия назад Джоном Дарли (J. Darley) и Биббом Лэтэнэ (В. Latane).
1960-е годы были наполнены событиями, которые многих заставили думать, что разрывается сама социальная ткань американского общества. Внимание Дарли и Лэтэнэ привлек ряд фактов нападения на женщин, в ходе которых на помощь жертвам не приходил никто. Один из подобных инцидентов получил широкий общественный резонанс.
В Кью Гарденс, одном из кварталов Нью-Йоркского района Куинс, заселенном представителями среднего класса, произошло буквально следующее: нападавший в течение 30 минут непрерывно наносил удары ножом женщине по имени Китти Дженовезе. Несмотря на то что несчастная все это время звала на помощь и даже на то что (как установила позже полиция) ее крики слышали по крайней мере 38 человек, никто никоим образом не вмешался в происходящее. Никто даже не вызвал полицию!
Программы новостей, которые никогда не упустят случая, позлословить о человеческом поведении, были единодушны, относя невмешательство соседей на счет растущих среди населения мегаполиса отчуждения и апатии. Воспитанные в традициях ситуационизма и субъективизма Дарли и Лэтэнэ думали иначе. Они выдвинули гипотезу, что в данном случае, равно как и в ряде других, когда свидетели не приходили на помощь жертвам несчастных случаев, болезней или преступлений (даже при обстоятельствах, не сопряженных для них с опасностью либо со сколько-нибудь существенными затратами), действия потенциальных альтруистов тормозились отнюдь не безразличием, а скорее некоторыми существенными факторами социальной ситуации. В частности, присутствием других потенциальных альтруистов и их аналогичным невмешательством в ту же самую ситуацию.
Как утверждали Дарли и Лэтэнэ, участие в ситуации группы людей может удерживать свидетеля от вмешательства по двум причинам. Первая и наиболее очевидная причина — растворение или распыление ответственности, ощущаемое каждым участником подобной ситуации ввиду присутствия других людей («Почему вмешиваться должен именно я, особенно если никто другой этого не делает? Я готов принять в этом посильное участие, но никак не брать на себя всю ответственность!»).
Вторая, менее очевидная причина, заключается в проблеме субъективной интерпретации или социального определения ситуации, к которой мы подойдем с более общих позиций в следующей главе. Иными словами, в той мере, в какой существует неясность относительно природы данной ситуации или же относительно уместной реакции на нее, бездействие других людей играет на руку пониманию ситуации, согласующемуся с невмешательством («Это, должно быть, просто семейная ссора» или «полученные ею повреждения не так серьезны и она не подвергается такой уж большой опасности, как кажется»; либо совсем наоборот: «Сдается мне, что это как раз одна из тех ситуаций, когда вмешиваться ни к чему или даже опасно. Осмотрительные и искушенные люди обычно избегают подобных ситуаций»).
В определенном смысле таким образом возникает порочный круг. Присутствие других людей препятствует немедленному вмешательству, и эта изначальная нерешительность играет на руку такому видению ситуации, когда вмешательство представляется ненужным, неблагоразумным или неуместным. Это в свою очередь подталкивает к дальнейшей нерешительности и промедлению и так далее. Напротив, если свидетель оказывается в подобной ситуации один и рядом нет никого, кто мог бы разделить с ним ответственность за вмешательство или помочь понять ситуацию, то упомянутый порочный круг не возникает никогда.
Для подтверждения наиболее радикальной версии этой гипотезы, состоявшей в том, что с большей вероятностью жертве придут на помощь в том случае, если поблизости окажется лишь один, а не несколько свидетелей, Дарли и Лэтэнэ провели ряд исследований. В ходе одного из них (Latane & Darley, 1968) студентам младших курсов Колумбийского университета было предложено заполнить анкету в одиночестве либо в компании с двумя другими испытуемыми или же двумя сообщниками экспериментаторов, имевшими указания ничего не предпринимать в ходе наступавшей затем «чрезвычайной ситуации».
«Чрезвычайная ситуация» состояла в том, что через вентиляционное отверстие в комнату неожиданно начинал поступать «дым», постепенно окутывавший все помещение. Из числа студентов, заполнявших анкету в одиночестве, 75% покидали комнату, чтобы сообщить о происходящем, в то время как среди тех, кто находился в обществе двух пассивных «подсадных» испытуемых, число поступавших подобным образом составляло лишь 10%; группы же, состоявшие из трех настоящих испытуемых, активно действовали в 38% случаев.
В другом исследовании, проводившемся также в Колумбийском университете (Latane & Rodin, 1969), испытуемые, трудившиеся над заполнением анкеты в присутствии двух пассивных сообщников экспериментатора или в паре с другим настоящим испытуемым, внезапно слышали шум, который, как они полагали, был вызван неудачным падением находившейся за подвижной стенной перегородкой женщины-экспериментатора. И вновь, как и в предыдущем случае, помочь вызвалось большинство (70%) испытуемых-одиночек и совсем немногие (7%) из тех испытуемых, которые выполняли задание совместно с пассивным сообщником экспериментатора. Выяснилось также, что жертва несчастного случая находилась бы в более благоприятном положении, будучи отдана на милость одинокого свидетеля (70% вмешавшихся), чем если бы она была предоставлена заботам двух незнакомых друг с другом людей (40% вмешавшихся).
Наконец, в ходе исследования, проведенного в Нью-Йоркском университете (Darley & Latane, 1968), испытуемые слышали, как у одного из участников эксперимента, обращавшегося к ним по системе внутренней связи, внезапно начинался, как они полагали, «эпилептический припадок». Если испытуемые считали, что они единственные, кто это слышит, то на помощь приходили 85% участников эксперимента. Если же они полагали, что все это слышит хотя бы еще один человек, то количество вмешавшихся составляло 62%. Но когда испытуемые были уверены в том, что, кроме них, о происходящем знает еще четверо человек, доля решивших вмешаться составляла лишь 31% общего числа испытуемых. Кроме того, как и в двух описанных ранее исследованиях, те испытуемые, которые считали себя единственными, кто потенциально способен на вмешательство, предлагали свою помощь быстрее. Действительно, в течение первой минуты после начала фальсифицированного припадка на помощь пострадавшему приходили 50% одиночных участников эксперимента. Из тех же, кто считал себя лишь одним из пяти осведомленных о происходящем, в течение первой минуты на помощь не приходил никто.
К 1980 г. было проведено около 40 подобных исследований. В некоторых из них чрезвычайные ситуации создавались для испытуемых в лабораторных условиях, а в некоторых — ничего не подозревающие люди становились свидетелями симулированных несчастных случаев, приступов болезней или краж, случавшихся прямо на улице, в магазине, на эскалаторе или в вагоне метро. При этом в 90% случаев одиночные свидетели выказывали больше готовности прийти на помощь по сравнению с людьми, находившимися в составе групп (Latane & Nida, 1981). К тому же, как установили Дарли и Лэтэнэ в ходе своих плодотворных исследований конца 60-х годов, общие шансы жертвы получить помощь часто оказывались выше в присутствии одного свидетеля по сравнению с присутствием многих.
Последующий опрос испытуемых послужил подтверждением тому, что требующие вмешательства ситуации, если в них есть хоть толика неопределенности, по-разному интерпретируются участниками групп и одиночными свидетелями. Проникавший через вентиляцию потенциально опасный дым истолковывался как признак поломки в системе кондиционирования воздуха или как испарение из химической лаборатории. Крики и стоны жертвы несчастного случая представлялись чьими-то жалобами и проклятиями по поводу легкого растяжения связок. Перспектива вмешаться в ситуацию в этом случае выглядела «несанкционированным вторжением», способным вызвать смущение у всех участников ситуации. Интересно, что нахождение в группе могло также помешать испытуемым первыми обратить внимание окружающих на происходящее. В «исследовании с дымом» одиночные студенты, заполнявшие анкету самостоятельно, начинали озираться вокруг и замечали дым в течение первых пяти секунд, в то время как испытуемые, находившиеся в группах, не отрывали глаз от задания, не замечая происходящего до тех пор, пока дым не становился уже достаточно густым (приблизительно через 20 секунд после того, как первые клубы дыма проникали через вентиляцию).
Не представляет особого труда разглядеть в исследованиях Дарли и Лэтэнэ преподанный ими урок и гораздо труднее постоянно помнить о нем, сталкиваясь с типичными историями из жизни «большого города». В фильме «Полуночный ковбой» неопытный юноша попадает на улицы Манхэттена прямо с родных пастбищ.
Сойдя с автобуса и блуждая среди несметных людских толп, он наталкивается на человека, лежащего на тротуаре. Юноша склоняется над ним, желая выяснить, что с ним случилось, а затем оглядывается на прохожих, обходящих лежащего человека так, как они могли бы обходить упавшее на тропу бревно. На лице юноши появляется удивление, потом он замирает от ужаса, а затем пожимает плечами и, подобно остальным, отправляется дальше по своим делам.
Невозможно наблюдать подобную сцену и не вспомнить о своих собственных впечатлениях от апатии и безразличия, типичных для жизни в мегаполисе. Полезно, однако, задаться вопросом: будут ли жители Нью-Йорка, Бостона или Филадельфии в меньшей степени, чем их сограждане, скажем, из Сиу Фоллз штата Айова, тронуты страданиями заблудившейся кошки, судьбой засыпанных в забое шахтеров, состоянием притесняемого и заброшенного ребенка или борьбой молодого атлета со смертельной формой рака? Наш собственный опыт заставляет дать отрицательный ответ на этот вопрос. Люди, живущие в одной местности, не более равнодушны к подобным вещам, чем люди, живущие в какой-либо другой. Для того чтобы объяснить, почему городские жители проходят мимо несчастных, лежащих на улице людей, почему не пытаются выяснить в чем дело или вызвать полицию, нам потребуется рассмотреть специфику соответствующих социальных ситуаций, которая включает, конечно же, и поведенческие нормы, обращаемые явно или неявно к людям по мере возникновения возможностей для вмешательства.