Представление о напряженных системах
Третьим главнейшим вкладом социальной психологии и последним из трех концептуальных “китов”, на которых покоится наша наука, является положение о том, что индивидуальная психика, а также коллективные образования (от неформальных социальных групп до целых наций) должны рассматриваться как системы, пребывающие в состоянии напряжения. Анализ любой отдельной стимулирующей ситуации должен начинаться с признания, во-первых, того, что “поведение должно выводиться из всего количества одновременно сосуществующих фактов”, а во-вторых, того, что “эти одновременно сосуществующие факты имеют характер силового поля постольку, поскольку состояние каждой части данного поля зависит от любой другой его части” (Lewin, 1951. С. 25). Существование простых механических закономерностей, соотносящих отдельные стимулы с конкретными реакциями, попросту невозможно, если учесть, что и те, и другие встроены в динамический контекст, видоизменяющий и ограничивающий действие этих закономерностей.
“...такие феномены, как производительность труда на фабрике, представляют собой результат действия множества сил. Некоторые силы подкрепляют друг друга, а некоторые противостоят друг другу. Некоторые являются движущими, а некоторые — сдерживающими силами. Подобно скорости течения реки, поведение группы людей зависит от того уровня (например, от той скорости работы), на котором противоборствующие силы достигают состояния равновесия. Если говорить об определенном культурном паттерне... необходимо иметь в виду, что совокупность этих сил остается постоянной на протяжении какого-то периода или, по крайней мере, что установившееся между ними равновесие находится на постоянном уровне в течение этого времени” (Lewin, 1951. С. 173).
Существует три важнейших следствия приложения понятия “напряженная система”. Первое из них состоит в том, что анализ сдерживающих факторов может быть так же важен для понимания и прогнозирования эффекта, полученного от впервые используемого в ситуации стимула, как и анализ самого этого стимула. Эффект от внедрения новой формы материального поощрения производительности труда на фабрике зависит от баланса сил, поддерживающих производительность на текущем уровне. В случае, если существует групповая норма, осуждающая перепроизводство или “погоню за показателями”, то эффект от внедрения этого стимула может оказаться незначительным, если не обратным.
Динамическое противоборство противостоящих друг другу сил было прекрасно отражено Вольфгангом Кёлером (W. Koehler) в его концепции “квазистационарного равновесия”, суть которой состояла в том, что некоторые процессы (или уровни, на которых они протекают), подобные скорости реки у Левина или производительности труда на фабрике, колеблются в границах, заданных определенными сдерживающими и побуждающими силами. Эти уровни могут легко смещаться вверх и вниз в определенных, сравнительно узких пределах. Выйти за эти пределы им уже гораздо труднее, а преодолеть более широкие границы — практически невозможно. Далее полагалось, что изменения в системе могут быть осуществлены двумя разными способами, чреватыми крайне отличными друг от друга последствиями. Можно добавлять или развивать побуждающие силы (увеличивая тем самым напряженность в системе, так как влияние соответствующих сдерживающих сил также будет возрастать) либо устранять (или ослаблять) сдерживающие силы, препятствующие желаемым изменениям (уменьшая, таким образом, напряжение). Так, в приведенном выше примере изменение групповых норм в отношении “погони за показателями” может оказаться более эффективным, чем обещание еще более значительных материальных поощрений.
Второе важное следствие является оборотной стороной предыдущего. Дело в том, что, находясь на пороге изменений, системы иногда пребывают в неустойчивом равновесии. Мы можем вернуться к аналогии с рекой, обратившись к некоторым интересным фактам из истории заселения бассейна реки Миссисипи. На протяжении последних нескольких сот миль перед впадением в Мексиканский залив река протекает в основном по руслу, для изменения которого требуется событие, по меньшей мере, катастрофического масштаба. Но направление ее течения на отдельных участках может резко меняться в результате вполне заурядных, незначительных событий. Представьте себе, что человек с лопатой, принявшись за работу в нужном месте, прорывает небольшую канавку, постепенно делая ее все шире и шире до тех пор, пока река не потечет по новому руслу и ее старый изгиб не сгладится. (В XIX в. эта возможность всегда принималась в расчет владельцами примыкавших к берегам реки земельных участков, которые зачастую нанимали специальных людей с приказом стрелять без предупреждения в каждого, кто будет застигнут выше по течению с орудиями для земляных работ.)
Аналогия между течением реки и процессами, являющимися предметом как социальной психологии, так и психологии личности, представляется вполне ясной. Квазистационарное равновесие с трудом поддается изменению именно по причине баланса противостоящих друг другу сил, которые поддерживают статус-кво (и в определенном смысле постоянно устанавливают его заново). Вместе с тем внедрение в систему или замена в ней незначительных на первый взгляд сил, не чреватая, как это может показаться, последствиями, выливается иногда в крайне драматические и масштабные изменения.
Таким образом, третье следствие приложения понятия “напряженные системы” возникает в результате объединения первых двух. Подобно принципу субъективной интерпретации, принцип напряженных систем помогает нам понять, почему кажущиеся масштабными манипуляции с ситуациями не дают иногда значительного эффекта, в то время как внешне менее масштабные манипуляции иногда бывают весьма эффективны. Масштабные манипуляции могут оказаться бессильны перед лицом еще более масштабных сдерживающих факторов или даже увеличивать силу сопротивления последних. В противоположность этому менее масштабные манипуляции могут использовать факт ненадежного равновесия либо важный канальный фактор, вызывая сдвиги в системе скорее посредством изменения направления силовых воздействий, чем посредством грубой силы.
Мы могли бы проиллюстрировать вышеприведенные замечания, обратившись к удивительным событиям в странах восточного блока, происходящим в момент написания этой книги. В течение 40 лет, начиная с окончания второй мировой войны и приблизительно до 1985 г., уровень большинства внутренних процессов в этих странах, равно как и уровень их внешних сношений, удерживался в пределах, которые кажутся нам сейчас крайне ограниченными. Временами там имело место чрезвычайно жесткое подавление инакомыслия, за которым следовали незначительные послабления. Временами в этих странах могла проявляться определенная терпимость к предпринимательской деятельности, иногда же она почти отсутствовала. Колебания оттепели и заморозков в отношениях этих стран с государствами Запада в период холодной войны составляли такую величину, которая может быть теперь оценена в пределах одного градуса по Цельсию. Подобные незначительные колебания в развитии социальных процессов могут быть хорошо объяснены в терминах квазистационарного равновесия. Побуждающие факторы постоянно наталкивались там на равные по силе сдерживающие факторы. Соответственно изменения протекания различных процессов искусственно поддерживались на невысоком уровне.
Однако, как показали события последних лет, несмотря на то что эти системы пребывали в равновесии, в действительности они характеризовались очень высоким уровнем внутреннего напряжения. Присутствовавшие в них как побуждающие, так и сдерживающие силы обладали огромным потенциалом. Соответственно, когда произошло открытие каналов воздействия, изменения начали происходить с захватывающей дух быстротой, и в настоящий момент уже ясно, что для людей, рожденных в первые восемь десятилетий нашего века, внешний облик мира окажется в скором времени неузнаваемым.
Данные события также обязывают нас критически оценить нашу способность к прогнозированию происходящего в мире, представляющем собой совокупность напряженных систем. Если бы кто-нибудь на Западе, скажем, в 1984 г. предсказал, что политическая и экономическая система Советского Союза может измениться в результате либеральной революции сверху, за которой вскоре последует конец партийного правления во всех, по существу, странах восточного блока, то этот человек скорее всего был бы объявлен чудаком или мечтателем. Для всех разумных аналитиков было очевидно, что если от стран восточного блока и можно было ожидать движения к переменам, то скорее всего оно было бы подобно едва заметному движению ледника. И в самом деле, четыре послевоенных десятилетия должны были бы послужить вполне адекватным доказательством этой мысли для любого человека, готового проявить сколько-нибудь критическое отношение к происходящему!
Леон Фестингер (L. Festinger) был социальным психологом, достигшим наиболее впечатляющих результатов в применении на практике концепции напряженных систем (Festinger, 1954; Festinger, Schachter, Back, 1950). Он понимал, что индивидуальные человеческие аттитюды могут быть наилучшим образом поняты как существующие в состоянии напряженности по отношению к аттитюдам участников конкретной группы, к которой принадлежит тот или иной человек. Люди не любят пребывать в состоянии несогласия с ближними. Когда же они обнаруживают, что именно это фактически происходит, в действие вступают три процесса, восстанавливающих равновесие: попытки изменить мнение других с целью привести его в соответствие со своим собственным мнением, повышение восприимчивости к аналогичным (направленным на изменение аттитюдов) действиям других людей и, наконец, склонность к отвержению отдельных участников группы в соответствии с мерой их нежелания продвигаться в направлении основной тенденции формирования группового мнения. Имея в виду действие этих процессов, Фестингер вывел множество интересных социальных феноменов, к обсуждению которых мы перейдем в следующей главе.
Аттитюды, существующие в голове индивида, Фестингер также рассматривал как пребывающие в состоянии напряженности. Некоторые из них подкрепляют друг друга, а некоторые противоречат друг другу. Противоречивые аттитюды пребывают в состоянии напряженности, которое получило название “когнитивный диссонанс” и которое нуждается в разрешении. Аттитюды должны изменяться один за другим до тех пор, пока состояние равновесия не будет восстановлено (см. Festinger, 1957; Aronson, 1969).
Представление о напряженных системах применялось Фестингером наиболее впечатляющим образом в случаях, когда двумя конфликтующими друг с другом когнитивными элементами являлись аттитюд и отражение соответствующего поведения. Такое случается, когда человек совершает нечто, не продиктованное ни его собственными установками, ни каким-либо внешним мотивом — таким, например, как ожидание вознаграждения. Фестингер показал, что в подобной ситуации от людей можно ожидать подстраивания собственных убеждений под поведение. Так, если кто-то вынужден произнести речь, не отражающую убеждений, исповедуемых им до этого, и при этом он не получает за это деньги (или получает, но немного), то существующие у такого оратора внутренние установки смещаются в направлении требуемой от него позиции. Однако на пути данного процесса возникает непреодолимое препятствие, если за произнесение речи оратору выплачивается существенная сумма денег. В этом случае произнесение неискренней речи вполне согласуется с получаемой за это платой и человек готов признать отсутствие связи между своими прежними убеждениями и тем, что он вынужден был сказать.
Анализ феномена изменения аттитюдов и когнитивного диссонанса, предпринятый приверженцами одноименной теории, заострил всеобщее внимание на том, что представляет собой, возможно, наиболее важный вклад социальной психологии в исследование мотивации, а именно на значении воспринимаемой личной ответственности и личного выбора (Calder, Ross & Insko, 1973; de Charms, 1968; Under, Cooper & Jones, 1967). Когда люди убеждены в том, что они свободно избрали свой способ поведения как средство непосредственного выражения собственных целей и аттитюдов, социальные процессы развиваются совсем по-иному, чем в том случае, когда люди считают, что их насильно заставили вести себя подобным образом или когда их действия контролируются внешними вознаграждениями. Люди, которым платят за произнесение речи, думают о своем поведении как о не имеющем отношения к их убеждениям, и эти убеждения остаются при этом неизменными. Те же, кто не получает за это деньги, считают подобный способ поведения избранным свободно и поэтому чувствуют себя вынужденными привести свои взгляды в соответствие с ним. Рабочие, получающие указания выполнять определенные задания в установленном порядке, работают зачастую как низкопроизводительные автоматы и угрюмо “вкалывающие” повременщики. Но если тех же самых рабочих попросить организовать свою работу самостоятельно, они начинают действовать как свободные профессионалы, вносящие собственный вклад в успех общего предприятия.
Хотя представлению о напряженных системах не будет посвящено отдельной главы, однако мы будем постоянно возвращаться к нему в главе 2 в ходе обсуждения феномена власти ситуации, в главе 6 при обосновании предсказуемости социального мира, в главе 7, анализируя взаимодействие культуры и личности и пытаясь понять условия культурных изменений, а также в главе 8, анализируя участь успешных и безуспешных социальных программ.