Тошнота от «жизни в коробках»
Психологи сходятся во мнении, что изоляция от других людей вредит нашему умственному здоровью и благополучию. Чтобы хорошо себя чувствовать, нам необходимо поддерживать контакт с другими людьми.
У нас с женой есть кошка Фликер, очень красивая стерилизованная черная кошка с густой серой гривой, благодаря которой она похожа на миниатюрного льва. Она сумасшедшая. Ее бывший хозяин сказал нам, что Фликер уверена в том, что каждый человек в мире хочет ее убить, и это оказалось правдой. Эта пугливая кошка – параноик в клиническом смысле слова.
Вчера я наткнулся на Фликер в холле, направляясь гостиную через кухню. Она в страхе вытаращила на меня глаза, развернулась и бросилась на кухню. Я шел в том же направлении, поэтому пошел за ней: теперь она была уверена, что я собираюсь ее поймать. В кухне она немного помедлила, но я приближался, поскольку путь в гостиную лежит через кухню. В панике она осмотрелась, затем бросилась в гостиную, я все еще шел за ней. Я пытался ее успокоить, говорил ласковые слова, звал ее, но с этой психованной кошкой ничего не помогает; она знала, что я намереваюсь причинить ей боль. В гостиной я вновь встретился с ней, что заставило ее подпрыгнуть в воздух, а затем сбежать в поисках безопасности в другой холл, ведущий к входной двери.
Мир Фликер – враждебная среда, кишащая гигантами, замышляющими недоброе. За несколько месяцев нашей совместной жизни нам иногда удавалось с ней сблизиться, но в ней всегда остается эта дикость, скрытая уверенность, что для своей собственной безопасности она может доверять только себе самой.
На прошлой неделе меня пригласили на национальное радиошоу обсудить некоторые детали этой книги, и в эфир позвонил мужчина откуда-то из Канзаса.
- То есть, вы хотите сказать, - проговорил он, - что у растений и животных есть право на жизнь на этой планете?
- Да, - ответил я. – Это именно то, что я хотел сказать.
- А вы знаете, что так считают «сумасшедшие зеленые», не так ли? – спросил он. – Эти радикальные обниматели деревьев!
- Ага, - сказал я, - слышал об этом. А у вас какая позиция?
- А такая, что мы должны разбираться, что для нас важно, а что нет, с помощью науки и экономики. Некоторые леса нужно сохранить, некоторые нет. Некоторые виды могут ужиться с нами, такие как коровы, собаки, олени, другим здесь не место, поэтому нам не надо на этот счет волноваться.
- Так как вы это делаете? – спросил я. – Как определяете, какие виды нам следует оставить, а какие – уничтожить, чтобы освободить побольше пространства для растущего населения?
- Оставить нужно те, которые приносят пользу! – ответил он так, словно ответ очевиден. – Ради Бога, кому нужны эти пятнистые совы или дартеры-моллюскоеды? Нам нужны рабочие места, экономическая безопасность, чистота на улицах и порядок в городах. Вот что важно!
Я обратил его внимание на то, что даже если бы его предположение (о том, что мир создан исключительно для человека) было верным, такая масштабная зачистка как истребление сотен тысяч видов, а также изменение химического состава атмосферы все равно могут привести к неожиданным результатов, которые в итоге сделают планету не слишком гостеприимной по отношению к своим «хозяевам». И в самом деле, существует множество доказательств того, что это сейчас и происходит, о чем свидетельствует эта книга, и многие другие.
А если оставить предположение о нашем превосходстве и вместо этого принять подход старой культуры о том, что все существующее на планете обладает ценностью и святым правом жить на земле, тогда нелепость наших необдуманных действий по уничтожению планеты становится слишком явной.
Как и Фликер, звонивший на радио видит только свой мир. Мир этого человека населен яркими, красивыми «реальными» людьми, а остальные живые существа – просто тени. Каждая «вещь» здесь, чтобы служить нам, а мы обладаем знанием и властью, чтобы решить, какой из них жить, а какой умереть. Если мы посчитаем нужным обобрать мир до нитки, до последнего вида деревьев, до последнего зернышка, овоща, рыбы, пусть будет так. Мы решили, что так будет правильно, потому что мы видим и понимаем мир таким, какой он есть на самом деле. А для тех, кто тому не верит, есть доказательства – слова нескольких наших богов, записанных человеком.
Это логика психически ненормального, больного человека.
Точно так же, как Фликер уверена, что она поняла, как устроен мир, и что мой поход из спальни в гостиную – вне зависимости от того, какие лично у меня намерения – явное доказательство злых намерений всего человечества, позвонивший уверен, что все, что он видит вокруг, существует для удовлетворения его нужд, а если я заявляю, что все это тоже имеет право на существование, значит, я пытаюсь это у него отнять. Параноики детально выстраивают свой четко организованный мир, где все действия имеют определенное значение и сами собой разумеются. Человек на углу, смотрящий на вас, - шпион ЦРУ, которое поместило передатчик в ваш мозг. Он отвел взгляд, потому что не хочет, чтобы вы раскрыли, что он шпион. Он вновь взглянул на вас не потому, что вы уставились на него, а потому что размышляет, не заподозрили ли вы, что он следит за вашим передатчиком. Он сел в автобус не для того, чтобы ехать на работу, а чтобы преследовать вас. И так далее.
Точно так же, каким бы ни был наш взгляд на мир, мы собираем доказательства нашей правоты. Фликер считает, что люди ее преследуют, и всюду находит тому подтверждение. Поэтому, если вы считаете, что все сущее – просто ресурс, которым мы можем пользоваться для наших нужд, вы тоже будете находить этому подтверждение.
Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа и человек, к выводам которого сейчас обращаются многие, чтобы определить психическое здоровье или недуг, сделал некоторые любопытные наблюдения по тем же самым линиям поведения незадолго до своей смерти. Он считал, что то, что наша цивилизация называет «здоровым эго» - на самом деле «жалкие остатки» того, что мы испытывали ранее, когда эго ощущало «намного более полную и тесную связь» с окружающим миром*. Многие психологи говорят, что одним из последствий этих разрушающихся связей становятся самоубийства, которые сейчас на третьем месте по количеству смертей среди американцев в возрасте от 15 до 27 лет (согласно данным Национального института психического здоровья).
Такой уход в разделенность, разрыв тесной связи с окружающим нас миром, проживание людей в изолированных «коробках» были чем-то немыслимым в первые 100 000 лет (или даже больше) человеческой истории. И до сих пор такой образ жизни неизвестен в племенах, обитающих по всему миру, в которых, если только они не поддерживают плотного контакта с молодой культурой, уровень самоубийств настолько мал, что часто его даже невозможно измерить.
Профессор Калифорнийского университета в Хэйворде Теодор Росзак использует слово Экопсихология, так называя изучение отношений между человеком и окружающей средой. В своих книгах «Голос Земли и Экопсихология»* Росзак красноречиво показывает, как физическая, умственная и духовная разделенность современных людей может стать причиной целых комплексов индивидуальных и культурных психических заболеваний, и как воссоединение с природой может стать мощным целительным средством как для человека, так и для общества в целом.
Однако это отделение от природы легло в основу опыта «цивилизованного» человека со времен появления первой такой «цивилизации» 7 тысяч лет назад. Его воспел еще Аристотель в своих писаниях о том, что вселенная и природа – всего лишь набор элементарных частиц (атомов), которыми люди могут манипулировать, как только поймут технологию. Эту теорию детализировал Декарт, говоривший, что весь мир – просто огромная машина, и все ее механизмы идентичны до самого микроуровня. И если нам удастся обнаружить тумблеры и переключатели, то мы можем контролировать эту машину. Мы отделились от природы и создали искусственный мир вокруг себя в наших мегаполисах и городах, но он совершенно чуждый той среде, в которой мы развивались первоначально. Прошло время, и мы решили, что в мире есть правильные и неправильные вещи, и стали их «там» приводить в порядок, чтобы обеспечить свои нужды «здесь».
Мы решили, что наша планета – центр вселенной, а мы – венец иерархии нашего мира. Религии и философия нашей молодой культуры заявляли, как открыто, так и завуалировано, что все сущее создано для человека. Беркли даже зашел так далеко, что предположил, будто бы если человек не существовал, чтобы наблюдать все происходящее вокруг, то и весь мир перестал бы существовать. Когда, наконец, мы приняли то, что наша планета не является осью вращения вселенной, мы просто изменили свои выражения, сохранив видение мира неизменным: теперь практически каждый «религиозный» гражданин любого «цивилизованного общества» полагает, что наша планета – духовный центр вселенной.
Из этой истории, этого мировоззрения – что наши рукотворные города цивилизованы, а природа дикая, и живущие в ней люди примитивные нецивилизованные дикари – мы развили в себе психологию, которая признает и восхваляет только собственную личность и свою культуру, и полностью утратила связь с реальным физическим миром и его необычайными силами и тайнами.
Когда ранние европейские/американские поселенцы вышли в прерии и убили всех буйволов, попавшихся им на глаза, коренные американцы смотрели на это в шоке и ужасе, для них это был бессмысленный акт безумства. Как могли поселенцы отнимать жизнь у равнин? Как могли они резать плоть Матери Земли? Как могли быть они столь сумасшедшими, чтобы срубить каждое дерево в поле зрения?
А поселенцам «индейцы» казались сумасшедшими, как могли они не убить и не съесть всех буйволов? Как могли они, обладая этим ценным ресурсом 10 тысяч лет, совсем им не пользоваться? Наверное, они дикари, нецивилизованные получеловеки, и им не хватает ума понять, как использовать блага природы в угоду человеческой расе.
Некоторое время этот подход был эффективен для «завоевателей» Америки. Как в случае Гильгамеша, вырубающего кедры Ливана, или древних греков, разрушающих свои леса, или американцев, уничтоживших плодородный слой почвы на половине своей территории, такое стремительное потребление ресурсов «извне» для удовлетворения наших нужд «внутри» было действенным для многих поколений.
Но этому пришел конец, чему свидетельство – тревожные сигналы «раннего предупреждения» в странах третьего мира. Мы словно компания, прожигающая свой стартовый капитал, и наша эксплуатация окружающего мира выглядит обыденно, пока внезапно мы не останемся без гроша за душой.
В наших замкнутых городах, где мы боимся водить машину с незапертыми дверьми или опущенными стеклами, на наших фермах, где на пищевые культуры в качестве удобрений распыляются диоксины и отходы с примесью полихлорированных дифенилов, в наших больницах, где первичный отход от производства ядерного оружия (иттрий) распространяется как экспериментальное «лекарство»от рака (заболевания, провоцируемого по большей части воздухом, пищей и наркотиками нашей цивилизации) – во всех этих местах мы видим, что мир, который мы создали, подходит очень немного. Так заканчивают все иерархически организованные системы господства, это их природа.
Старые культуры являются таковыми, поскольку они просуществовали десятки тысяч лет. По сравнению с ними молодые культуры все еще находятся в стадии эксперимента, поскольку каждый раз, когда они появлялись (будь то Шумеры, Рим или Греция), как бы ни было значительно их величие, они разрушали сами себя, в то время как племена существуют уже в течение тысяч лет.
Молодые культуры построены на фундаменте, психологически и духовно нестабильном: на фрейдовых «жалких остатках» истинной и действительной красоты человеческой жизни в тесной связи с миром природы. Все больше людей живут в изоляции, в «коробках», и страдают от этого.