Часть 3. вызовы американской идентичности

ГЛАВА 7. ДЕКОНСТРУКЦИЯ АМЕРИКИ: ПОДЪЕМ СУБНАЦИОНАЛЬНЫХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ

ДВИЖЕНИЕ ДЕКОНСТРУКЦИОНИСТОВ

Американская национальная идентичность достигла своего политического пика в дни Второй мировой войны, когда американцы в едином порыве отправлялись сражаться за свою страну и за все то, что она олицетворяла. Символического пика идентичность достигла в 1961 году, когда прозвучали знаменитые слова президента Кеннеди: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, — спроси, что ты можешь сделать для своей страны». В промежутке между этими датами — окончание Второй мировой, первые конфликты «холодной войны», успешное внедрение в американское общество иммигрантов времен Первой мировой и их детей, медленное, но неуклонное движение к прекращению расовой дискриминации, беспрецедентный экономический рост; все эти факторы в немалой степени способствовали укреплению в американцах чувства единения со страной. Жители Америки ощущали себя нацией индивидов с равными правами, объединенных стержневой англо-протестантской культурой, преданных демократическим принципам «американской веры». По крайней мере, таковым было представле-

ние американцев о самих себе, такова была цель, к которой стремилось общество.

В 1960-х годах стали возникать массовые общественные движения, бросавшие вызов этой Америке с ее культурой и принципами. Для этих движений Америка была вовсе не национальным государством, объединяющим людей с общей культурой, историей и верой, но конгломератом различных рас, народов и субнациональных культур, в котором отдельные люди отождествляли себя не со страной, а с интересами тех или иных групп. Сторонники подобных взглядов отвергали концепции плавильного тигля и томатного супа, господствовавшие в Америке в начале века, и утверждали, что на самом деле Америка — мозаика, или салат из множества ингредиентов. Признавая прошлые поражения, Хорас Каллен в девяностую годовщину своего рождения в 1972 году торжествовал победу: «Потребовалось почти пятьдесят лет, чтобы мои идеи пробились к людям. Никто не любит чужаков, в особенности тех, которые нарушают установленный порядок». Президент Клинтон поздравил американцев с освобождением из-под ига доминирующей европейской культуры. Вице-президент Гор истолковал национальный девиз «Е pluribus unum» (придуманный Франклином, Джефферсоном и Адамсом) как «Из одного — многие», а политолог Майкл Вальзер, вспоминая калленовскую «нацию национальностей», заметил, что девиз должно переводить как «Внутри одного — множество»²¹⁴.

Деконструкционисты предлагали различные социальные программы, призванные усилить влияние на общество субнациональных, расовых, этнических и культурных групп. Они одобряли тягу иммигрантов к сохранению в общинах «духа родины», наделяли пришлых правами, недоступными коренным американ-

куда пойдет Америка, будет ли она нацией индивидов с равными правами и общими культурой и верой — или превратится в ассоциацию расовых, этнических и культурных субнациональных групп, удерживаемых вместе надеждой на материальные прибыли благодаря развитой экономике и компетентному управлению. Основные сражения в этой войне включают бои за «американское кредо», то есть за единство нации, за язык и за стержневую культуру.

ВЫЗОВ КРЕДО

«Американское кредо», по словам Мюрдаля, воплощает в себе «идеалы достоинства отдельной человеческой личности, фундаментального равенства людей, неотъемлемых прав каждого на свободу, справедливость и честные возможности»²¹⁶. На протяжении американской истории политические и общественные институты Америки стремились к этим идеалам, приближались к ним почти вплотную — но никогда их не достигали. Пропасть между идеалом и реальностью оставалась непреодолимой. Время от времени находились люди, намеревавшиеся перепрыгнуть эту пропасть; они создавали общественно-политические движения, выступавшие за реформы общества, дабы приблизить последние максимально возможно к принципам «американской веры». Периоды «идеологического напряжения» — эпоха революции, годы правления президента Джексона, «прогрессистский период» перед Первой мировой войной, а также 1960-е и 1970-е годы. Все эти периоды характеризуются суровым морализмом, изобилием акций протеста и демонстраций, разоблачением общественных зол и возникновением движений в поддержку реформ. Следует отметить, что

реформаторские движения поднимали как знамя те ценности, с которыми было согласно большинство американцев и которые являлись ключевыми для американской национальной идентичности. Как писал Ральф Уолдо Эмерсон, «история реформ в Америке всегда одинакова и представляет собой сопоставление идеала и факта»²¹⁷.

Мюрдаль описывал «американское кредо», преследуя цель высветить «дилемму Америки», зияющую пропасть между идеалами общества — и царящими в нем неравенством, отсутствием гражданских прав и свобод, дискриминацией и сегрегацией, которой негритянское население Америки подвергалось и в 1930-е годы. Именно рабство и его последствия были главной «дилеммой Америки», откровеннейшим и злостнейшим поруганием американских ценностей. Следуя условиям компромисса 1876 года, американцы пытались замолчать, проигнорировать эту дилемму, притвориться, будто ее вовсе не существует. Впрочем, в середине двадцатого столетия развитие общества привело к тому, что и дальше вести себя подобным образом стало невозможно; сказались и урбанизация чернокожего населения, и массивная иммиграция негров на север, и влияние Второй мировой и «холодной» войн, превративших расовую дискриминацию в «фактор уязвимости» в международных отношениях; не забудем и об изменившемся отношении к расовой проблеме белых американцев, которые стремились преодолеть «когнитивный диссонанс» между собственными убеждениями и реальностью; упомянем усилия министерства юстиции по приведению законов относительно негритянского населения в соответствие с Четырнадцатой поправкой, и появление в 1950-1960-х годах «поколения бэби-бумеров», ставшего носителем реформаторских идей, и новых лидеров негритянских

гии предполагают, что человека нужно оценивать по его "крови" — а не по характеру, социальному статусу, религиозным убеждениям, возрасту или образованию. Но категории, подходящие для кастовой системы, неприменимы в обществе, целью которого заявлено построение общества равноправных граждан, руководимого демократическим правительством»²³⁶.

ВЫЗОВ ЯЗЫКА

Во время кампании 1988 года по признанию английского языка официальным языком Флориды губернатор-республиканец Боб Мартинес заявил: «Мы не выбирали себе американской религии. Мы не выбирали себе нации. И мы не выбирали себе языка»²³⁷. Он ошибался — выбор был сделан почти триста лет назад, и голосование в штате подтвердило этот выбор: 83,9 процента жителей Флориды признали английский своим языком. Сама постановка на голосование вопроса об языке симптоматична для Флориды (и для двух других штатов, где в том же году также состоялись референдумы) и для страны в целом: на протяжении 1980-х и 1990-х годов языковый фактор сделался определяющим признаком американской идентичности. Вспомним дебаты о двуязычном образовании, вспомним работодателей, которые требовали от своих сотрудников говорить только по-английски, вспомним государственные документы на других языках, всевозможные опросы и кампании в районах, где преобладало неанглоговорящее население; наконец, официальное признание английского государственным языком США. Судьбоносная для страны роль этого языка определилась еще до возникновения Соединенных Штатов, тем не менее вплоть до последнего вре-

мени предпринимались и предпринимаются попытки умалить его значимость. «Битва за английский» есть фактически один из фронтов войны за американскую идентичность. Как заметил один ученый, на этом фронте решается, «останутся ли США страной англоговорящего большинства или превратятся в мультиязыковое общество»²³⁸. На самом деле речь идет не о мульти-, а о билингвизме.

Лишь немногие подвергали сомнению значимость английского языка в американской культуре и стремление американцев совершенствоваться в английском. Однако языковые споры позволили сформулировать два важнейших вопроса. Первый: в какой степени правительству США необходимо поддерживать изучение и использование других языков и ограничивать в правах государственные и частные компании, а также учреждения, настаивающие на исключительном употреблении английского? Как правило, «под другими языками» чаще всего подразумевается испанский, вследствие чего возникаетвторой вопрос: должны ли Соединенные Штаты превратиться в двуязычное общество и должен ли испанский язык приобрести в обществе равные права с английским?

«Язык, — писал Мигель Унамуно, — это кровь духа». Вместе с тем язык — нечто гораздо более приземленное. Это основа общества. И потому, вопреки утверждению губернатора Мартинеса, существуют фундаментальные различия между языком, с одной стороны, и религией и нацией — с другой. Люди различной расовой и национальной принадлежности и различного вероисповедания часто враждуют друг с другом, но при этом, пользуясь одним и тем же языком, они могут продолжать общаться и читать то, что пишут их противники. Нации, как показал в своей классической работе «Национализм и социальные

ных характеристик американца, а 61 процент признал право голоса исключительно за теми, кто умеет говорить по-английски. В опросе 1998 года выяснилось, что 52 процента американцев безоговорочно поддерживают, а еще 25 процентов в целом одобряют законы, обязывающие вести преподавание в школах на английском языке и предусматривающие для тех, кому язык не дается, специальные годичные программы²⁵². Подавляющее большинство американцев считает английский язык ключевым элементом национальной идентичности, и это мнение, вкупе с «разборчивостью» законодателей в языковых вопросах, является весомым аргументом в пользу сторонников английского как государственного языка и противников двуязычного образования.

С 1980 по 2002 год было проведено двенадцать «языковых» референдумов в трех городах и четырех штатах (см. таблицу 3). Все эти референдумы были инициированы группами в защиту английского языка. Во всех, кроме одного, люди голосовали за английский язык и против двуязычного образования. Средний процент голосов «за» составил 65 процентов (от 44 процентов в Колорадо до 85 процентов во Флориде). Во всех случаях политическая элита и местный истеблишмент активно мешали проведению референдумов, как и лидеры испаноязычных общин и других языковых меньшинств. Ниже приводятся данные, расположенные в хронологическом порядке.

Таблица 3. Языковые референдумы 1980-2002 гг.

Год	Место	Формулировка	% голосов «за»
	Округ Дейд, Флорида	Поправки к закону 1973 года о двуязычном образовании

Год	Место	Формулировка	% голосов «за»
	Сан-Франциско, Калифорния	Против федерального закона об избирательных бюллетенях на других языках
	Калифорния	За федеральный закон об избирательных бюллетенях на английском
	Калифорния	За признание английского государственным языком
	Флорида	За признание английского государственным языком	85.5
	Колорадо	За признание английского государственным языком
	Аризона	За признание английского государственным языком	50.5
	Лоуэлл, Массачусетс	За признание английского государственным языком и за внесение поправок в конституцию США
	Калифорния	Против двуязычного образования
	Аризона	Против двуязычного образования
	Массачусетс	Против двуязычного образования
	Колорадо	Против двуязычного образования

В 1980 году против референдума, по которому округ Дейд, штат Флорида (двуязычный и двукультурный), обязывался вести официальную документацию исключительно на английском языке и отказывался от использования средств налогоплательщиков «для пропагандирования культур иных, нежели культура США», — против этих результатов выступили испаноязычные группы, газета «Майами Геральд» и Торговая палата Майами, причем последняя ассигновала на борьбу с референдумом не менее 50 000 долларов. Те же, кто поддерживал референдум, истратили за всю кампанию не более 10 000 долларов. В ито-

ге 59,2 процента населения округа Дейд проголосовали «за»²⁵³.

В 1986 году инициатива по внесению поправки в конституцию Калифорнии, предусматривавшей признание английского официальным языком штата, была встречена в штыки всеми политическими лидерами штата (исключая сенатора Пита Уилсона), в том числе губернатором, генеральным прокурором, председателем законодательного собрания Калифорнии, президентом калифорнийского сената, мэрами Сан-Франциско и Сан-Диего, городскими советами Лос-Анджелеса и Сан-Хосе, всеми крупнейшими телевизионными каналами и радиостанциями, всеми основными газетами (кроме «Сан-Франциско Экземинер»), калифорнийской федерацией профсоюзов и конклавом епископов Калифорнии. В день референдума 73,2 процента жителей штата проголосовали за принятие поправки, причем победа была одержана во всех округах²⁵⁴.

В 1988 году кандидаты в президенты США Джордж Г. Буш и Майкл Дукакис высказались против проведения референдумов в Аризоне, Флориде и Колорадо о признании английского официальным языком штатов. Схожую позицию заняли и представители политических, экономических и бюрократических элит в этих штатах. Во Флориде против предложенной поправки выступили губернатор, генеральный прокурор, госсекретарь штата, газета «Майами Геральд», Торговая палата Майами, множество испаноязычных общественных организаций (впрочем, немало последних воздержалось от публичных выступлений). В результате поправка была принята 85,5 процента голосов с преимуществом в каждом округе.

Также в 1988 году, во время проведения аналогичного референдума в Аризоне, против принятия поправ-

ки высказались губернатор, двое его предшественников, оба сенатора от штата Аризона, мэр Финикса, Ассоциация судей Аризоны, Лига аризонских городов и поселений, лидеры еврейских общин и Экуменический совет Аризоны, объединявший одиннадцать христианских конфессий. В разгар кампании была обнародована памятная записка Джона Тэнтона, лидера движения «Америка за английский язык» и главного спонсора референдума; в этой записке предлагалось ввести мораторий на иммиграцию, а еще в ней присутствовали уничижительные отзывы о католиках, что дало противникам референдума повод окрестить записку Тэнтона «нацистской бумажонкой». Неудивительно, что этот случай сказался на итогах референдума — сторонники английского языка одержали победу с минимальным преимуществом (50,5 процента голосов). В Колорадо против референдума выступали губернатор, вице-губернатор, генеральный прокурор, мэр Денвера, один из сенаторов от штата, католические епископы, газета «Денвер Пост», местное отделение Демократической партии (республиканцы устранились от дебатов) и Джесси Джексон. В результате сторонники английского языка добились показателя в 64 процента голосов²⁵⁵.

В 1989 году, вспоминая референдумы предыдущего года, лингвист из Стэнфордского университета печально заметил: «Не будет преувеличением сказать, что повсеместно победы сторонников возрождения английского языка были достигнуты не благодаря, а вопреки действиям государственного и политического истеблишмента... Вполне возможно, что лозунг движения "За английский язык" — "За нас никто, кроме народа" — также не является преувеличением»²⁵⁶.

В следующее десятилетие схожий расклад сил выявился в референдумах о двуязычном образова-

нии. В 1998 году в Калифорнии многие испаноязычные общины во главе со своими лидерами поддержали Поправку 227 об отмене двуязычного образования, тогда как все члены Демократической партии, избранные от штата, и сам президент Клинтон, равно как и, с некоторыми оговорками, губернатор Техаса Джордж У. Буш, высказывались против этой поправки. Шестьдесят один процент голосов населения штата был отдан за поправку с преимуществом во всех округах, кроме Сан-Франциско. Два года спустя аналогичная инициатива в Аризоне встретила противодействие виднейших республиканцев штата, большинства политических лидеров, от губернатора и ниже, всех основных газет, губернатора Буша и вице-президента Гора, причем на борьбу с поправкой было истрачено втрое больше средств, чем на ее поддержку. В итоге поправка была одобрена 63 процентами голосов. В 2002 году в Массачусетсе кандидат в губернаторы от Республиканской партии Митт Ромни поддержал инициативу об отмене двуязычного образования, зато против нее высказывались местное отделение Демократической партии, крупные академические фигуры, включая деканов восьми учебных заведений, прочие представители истеблишмента, главные средства массовой информации штата, в том числе газета «Бостон Глоб», а также «коалиция учителей, профсоюзных лидеров, борцов за права иммигрантов и представителей национальных и социальных меньшинств»²⁵⁷. Результат референдума — 68 процентов голосов за отмену двуязычного образования.

За два десятилетия сторонники английского языка и активисты борьбы за отмену двуязычного образования потерпели единственное поражение — это случилось в 2002 году в Колорадо, где инициатива об

отмене двуязычного образования была блокирована 56 процентами голосов против 44 процентов. Данный результат был обеспечен произведенным «на флажке» вбросом средств, предоставленных миллионерами, поддерживавшими систему двуязычного образования. Эти средства пошли на массированную политическую рекламу, уверявшую население штата, что отмена двуязычного образования приведет к «хаосу в школах» и «сущему бедламу, который наступит, когда тысячи невежественных детей иммигрантов заполонят классы»²⁵⁸ . Поддавшись на рекламу, жители штата Колорадо проголосовали за сохранение системы «апартеида в образовании».

Отношение испаноязычных жителей США (Hispanics) к проблеме двуязычия во многом напоминало отношение чернокожих к практике расовых привилегий, но все же несколько отличалось. Hispanics склонялись к противодействию инициативам (по сути своей символическим) об официальном статусе английского языка. В ходе опроса на выборах 1988 года в Калифорнии и Техасе только 25 процентов Hispanics, как выяснилось, поддержали признание английского государственным языком США — в сравнении с 60 процентами англосаксов. В референдуме 1988 года в округе Дейд за английский язык выступили 71 процент белого населения и 44 процента чернокожих — и всего лишь 15 процентов Hispanics. В 1986 году в Калифорнии за очередную инициативу об официальном статусе английского языка проголосовал 41 процент Hispanics, а два года спустя во Флориде — всего 25 процентов²⁵⁹.

Что касается предложений по отмене двуязычного образования, к ним Hispanics относятся более благожелательно, понимая, что эти предложения, получи они официальный статус, мгновенно и в лучшую сторону скажутся на учебе их собственных детей.

Опрос общественного мнения, проведенный в 1988 году, показал, что 66 процентов испаноязычных родителей хотят, чтобы их дети выучили английский «как можно скорее, даже если это повлечет за собой отставание по прочим предметам»²⁶⁰. Опрос 1996 года, проводившийся в Хьюстоне, Лос-Анджелесе, Майами, Нью-Йорке и Сан-Антонио, продемонстрировал убежденность испаноговорящих родителей в том, что изучение детьми английского языка — главное назначение школ. В ходе общенационального опроса 1998 года выяснялось, нужно ли вводить обязательное преподавание на английском и дополнительные годичные курсы языковой подготовки для тех, кто плохо понимает английский язык; 38 процентов Hispanics сказали «да», еще 26 процентов поддержали это предложение с оговорками. Инициатива об отмене двуязычного образования в Калифорнии исходила от испаноязычных общин Лос-Анджелеса: родители девяноста детей забрали своих отпрысков из школы в знак протеста против «дурного образования», которое ребята получали в двуязычных классах. Как заметила преподобная Элис Каллахан, служитель епископальной церкви и директор Центра испанского языка: «Родители не хотят, чтобы их дети, став взрослыми, проливали пот в прачечных или шли в уборщики. Они хотят, чтобы их дети поступали в Гарвард и Стэнфорд, а этого не произойдет, если ребята не научатся говорить и думать по-английски». В опросе 1997 года в округе Орандж

83 процента испаноязычных родителей заявили, что «настаивают на преподавании английского языка с начальных классов школы». В опросе, проводившемся в октябре 1997 года газетой «Лос-Анджелес Таймс»,

84 процента испаноговорящих жителей Калифорнии поддержали лозунг «урезания» двуязычного образования. Обеспокоенные этими цифрами, испаноязыч-

ные политики и лидеры испаноговорящих сообществ удвоили усилия в борьбе с Инициативой о гражданских правах и организовали массовую кампанию, дабы убедить Hispanics в необходимости отвергнуть поправку об отмене двуязычного образования. И преуспели в своих намерениях. В июне 1998 года, после того, что «Нью-Йорк Таймс» охарактеризовала как «блицкриг Hispanics», менее 40 процентов испаноязычных жителей Калифорнии проголосовали за принятие поправки²⁶¹.

ВЫЗОВ СТЕРЖНЕВОЙ КУЛЬТУРЫ

Президент Клинтон в 1997 году заявил, что Америке необходима третья «великая революция», чтобы доказать, что она сможет существовать без доминирующей европейской культуры. Фактически к тому времени эта революция давным-давно началась. Мультикультуралистское движение за отказ от англо-протестантской культуры и за утверждение «многообразия культур», теснейшим образом связанное с расовыми меньшинствами, возникло в 1970-е годы. Особых успехов оно добилось в 1980-е и в начале 1990-х годов, а затем столкнулось с серьезным противодействием в «культурных войнах» . Ныне, в начале двадцать первого столетия, еще не ясно, осуществилась ли эта революция в полной мере.

Мультикультурализм — сущность антиевропейской цивилизации. Как заметил один ученый, он «представляет собой движение, противостоящее монокультурной гегемонии Европы, которая, как правило, ведет к маргинализации прочих культур... [Мультикультурализм] противостоит узким евроцентрическим идеям, на которых зиждутся принципы амери-

Америки явились основными характеристиками американского политического пейзажа в первые годы двадцать первого столетия. На исход этих битв и на исход войны с деструкционистами в целом несомненно окажет влияние количество потерь, которые понесут американцы в случае повторения террористических атак на Америку и во время миротворческих армейских операций за пределами США. Если внешняя угроза уменьшится, деконструкционистское движение может получить дополнительный импульс развития. Если же Америка ввяжется в не имеющий разрешения конфликт, влияние деконструкционистов со временем сойдет на нет. Если внешняя угроза будет незначительной, периодической, неопределенной, американцы, вполне возможно, так и не найдут в своем обществе согласия относительно роли «американской веры», английского языка и стержневой культуры в формировании национальной идентичности.