Яростная Гера и славный яростный Геракл

Дубовый Ярила

На палке высокой

Под деревом стал,

Глазами сверкал.

Сергей Городецкий. Ярь

Наверное, с каждой третьей, а может, и второй картины мастеров эпохи Возрождения глядит на нас пухленький и розовощекий божок с крылышками — Амур. В руках у него лук и стрелы, коими беспощадно поражаются сердца людей, с момента меткого попадания превращающихся во влюблённых. Нет нужды распространяться на тему «амуровых игрищ» и самого Амура, всё это известно и так. Божок прост и бесхитростен. Имя его идёт от «амор», что значит «любовь». Римляне без лишних затей перевели имя греческого прототипа «любовного божка» на латынь — Эрос превратился в Амура.

Считается, что сам теонйм «эрос» переводится с греческого как «любовь». Но бывает так, что слова приобретают новые или просто более широкие значения по ходу развития языка. Разумеется, слово «эрос» не исключение.

В. Н. Топоров связывает «эрос» с понятием предела. Об этом он пишет в своей статье, включённой в сборник «Античная балканистика», выпущенный издательством «Наука» в 1987 году «Вожделение, желание того, чего нет, но что нужно, сродни голоду, и оно-то определяет устремлённость Эроса к цели — к прекрасному телу, прекрасным телам, прекрасным душам, к обладанию вечным благом, к рождению в прекрасном — к бессмертию» — так описывает исследователь значение самого понятия «эрос». Оно, это значение, постоянно находится в некоем соприкосновении со значением иного слова — «пэрос», что переводится как «предел». Стремление и предел, желание и барьер. И соответственно преодоление. А это уже связано с корневой основой «пер−», то есть «сквозь», «через», «пере».

Мы говорили уже об этом корне, связанном и с Перуном. «Пер−», «переть», «пронзать», «проходить». А отец Эроса — Порос. Это один из «старейших» богов. Его функциональные качества связаны с «богатством», «обилием», «доходом». Греческий Порос не просто двойник или близнец, это само праславянское божество Пор, или, как ещё его называют, Пора, а в более поздних вариантах Порей. Именно с этим славянским теснимом, да и с самим понятием, связаны слова «пора», «опора», «подпора», «порить» — наливаться, толстеть, набирать силу и здоровье. Греческий Порос и славянский Порей уходят корнями в индоевропейское прошлое, это понятно.

Богатство и здоровье, достаток и сила порождают Эроса-любовь, Эроса-стремление, Эроса-вожделение. Здесь перечислены далеко не все значения понятия «эрос». Да и мог ли этот самый Эрос быть замкнут в глубокой древности на самом себе? Нет. Мы уже убеждались, что слова-понятия могут переплетаться в невероятных комбинациях и порождать сказочные и вместе с тем реальные, фантастически непредсказуемые и жизненные образы. Наверняка у истоков Эроса были не только «порос» и «эрос» как «достаток» и «любовь». Попробуем немного разобраться.

Эрос рождается сияющим, златокрылым, златоволосым. Он довольно-таки далёк чисто внешне от изображавшихся на древнегреческих вазах «греков» — смуглокожих и черноволосых. Его скорее можно сравнить со светлейшим Арьюной или Арьяманом, такими же изначальными божествами первого поколения. Или же с асами, с Асилками и ещё множеством подобных героев, имеющих почти наверняка одного общего предка на ещё доиндоевропейском уровне. И здесь снова сплетаются и «греки», и индоарии, и славяне, как они сплетаются в известных нам славянских Анче-Анчутке, древнеиндийской Аньше, древнегреческой Айсе — божестве «доли», «части», «участи» и в какой-то степени «судьбы». Это сравнение не случайно, ибо Порос и Айса имеют самое непосредственное отношение к Эросу. Последний рождается не из одного «достатка», а из совмещения или сложения противоположностей: «богатства» и «нищеты», «всего» и «ничего».

Но как бы нам ни хотелось, как бы мы ни старались, до конца понять образ Эроса-пэроса из древнегреческого языка и древнегреческой мифологии мы не сможем. Мы вечно будем доходить до какого-то «предела», наталкиваться на него, а вот перейти через него мы не сумеем. Почему? Да потому, что для подобного перехода мало вторичной и запоэтизированной «греческой» мифологии, здесь нужно нечто иное.

У хеттов и прочих анатолийцев существовало божество Ярри. Уже на слух мы можем довериться себе и сказать: это нечто, связанное с кастой «кшатриев» воинов, нечто яростное и воинственное. И не ошибёмся. Ярри — бог войны, он вооружён луком и стрелами. И, как написано в энциклопедии «Мифы народов мира», Ярри непосредственно связан с индоевропейским корнем «йар». С этим же корнем самым тесным образом связаны Яровит и Ярила.

Нам нет надобности переводить имя Ярилы. В нём звучит и «ярость», и «ярь», и «ярение», и множество других производных. В имени-понятии собраны и «ярость» как «гнев», «раздражение», и «ярь» как «яр-жар», «любовное вожделение». Очень образно передал суть второго замечательный русский поэт Сергей Городецкий в цикле стихов «Ярь». Жрицы Ярилы поют ему «яростно-ярый» гимн-призыв:

Ярила, Ярила,

Высокой Ярила,

Твои мы.

Яри нас, яри нас

Очима.

Конь в поле ярится,

Уж князь заярится,

Прискаче.

Прискаче, поиме

Любую.

Ярила, Ярила,

Ярую.

Ярила, Ярила,

Твоя я!

Яри мя, яри мя,

Очима

Сверкая!

Столь глубокое и точное проникновение в образ, в речь, в слово очень трудно, практически невозможно найти даже у самых признанных наших поэтов. Здесь «яр» — вожделение всё время граничит с «юр-ом» — откровенной похотью, но не соскальзываете этой грани, удерживается на ней. Всё ясно, всё понятно нам, как всё понятно было при употреблении того же слова-образа нашими предками: славянами, праславянами, протославянами, индоевропейцами и, возможно, доиндоевропейцами, населявшими прародину будущей общности.

Вот такой щуп мы запускаем вглубь. И тут же должно последовать: раз это понятно было древним индоевропейцам, следовательно, это должны понимать и все их потомки, в том числе, скажем, и древние греки, и индоарийцы, и пр. Но понимают ли они? Ответ неоднозначен, ибо образ, сохранившийся в слове, в корне, те же «греки» понимают и чувствуют, но само значение слова для них секрет. А раз так, то слово это или было утрачено давным-давно, возможно, до сложения «греческого» этноса, или его в нём не было вообще никогда, или же оно попало со стороны и было принято непереводимым, но осмысленным. Пример? Пожалуйста.

Гневная, вспыльчивая, раздражительная богиня, чей образ — это сама ярость, нетерпение, вожделение, мстительность и всё-всё-всё связанное с «яром», — кто она? Архаичная, злобная, одна из «перворождённых», олицетворяющая буйство и преследующая «культурного» героя Геракла, связанная с хтоническими силами и из-за своей похоти порождающая чудовищ типа Тифона, богиня Гера. Она предельно понятна и «грекам», и нам. Но её имя с греческого не переводится, оно недоступно древним грекам. А нам ясно — это богиня Яра, «яростная», «ярая», «взъярённая», а вовсе не «госпожа», как пытаются перевести некоторые. Нет в этом корне, в этом теониме ничего близкого к «госпоже-охранительнице». И недаром именно Гера-Яра порождает самого неукротимого, буйного и кровавого бога войны, молодечества, жестокой удали — Ареса.

Вот она, ниточка-связь: «йар» — Яро-Ярила — Гера-Яра — Аре-с — Яре-с — Яр. Хороша семейка! И опять, как мы видим, корни на Севере — именно там подлинная архаика. Но здесь интересно уже то, что Яро-Ярило-Арес-Яр — это просто-напросто одно и то же, единый образ, сохранивший и лингвистическое единство.

Но Яра-Гера уже немножечко, на полшажочка, отступила от исходного — в её имени слышится «эрос». Да и просматривается сам Эрос. Мы видим здесь наложение, совмещение: Гера — это уже переходное звено. А может, переходным звеном был «эрос», породивший из Яры Геру.

Деталей и тонкостей мы проследить теперь не сможем. Но взаимосвязанность нам видна: ярость, буйство, вожделение, нетерпение туго сплетены в один клубок. Не сразу поймёшь, где что, где чьё. Но торчат из клубка, будто кончики нитей, геры, яры, аресы, эросы. И что интересно, концы эти не обрываются, исходя из клубка, а тут же переходят в другой клубок, где сплетены уже иные понятия-образы. И всё связано, всё взаимопроникаемо — какой конец ни потянешь, он не оборвётся, напротив — высунутся ещё несколько, и уже не поймёшь сразу, что же первично и есть ли эта самая «первичность». Наверное, она относительна, и, говоря о ней, всегда следует чётко представлять тот отрезок времени, в который она укладывается именно как «первичность». И всё это бесконечно далеко от преподносимых нам схем. Хотя, напомним, схемы для восприятия проще, удобнее.

И Арес не переводится с греческого, не переводится он и с древнегреческого. Ещё его называли Ареем. Арей — ближе к исходному. А кельтское «Еремон» — дальше. А ведийское «Арьяман»? А южнославянское «Герман»? А Арьюна-Арджуна?

Теоним «Гера» не был доиндоевропейским. Иначе богиня, носящая таковое имя, не смола бы занять достойного места в пантеоне ранних «греческих» богов. Мы не считаем, что теоним принесли в Эгеиду «носители греческих диалектов на рубеже II–III тысячелетий до н. э.». Если бы это было так, «Гера» переводилась бы с греческого, или же, по крайней мере, отзвуки её имени улавливались бы в других теонимах или других словах. Этого нет. Даже знаменитый Геракл — и тот для греков непереводим. Его имя пытаются как-то связать с Герой. Дескать, он славен тем, что подвергся гонениям со стороны мстительной богини, и потому его назвали Гера-кл. Такая версия не выдерживает ни малейшей критики, это чисто «народная этимология».

Имя героя можно разбить на две составные части, как это и принято у многих индоевропейцев, и получается: Гера-клеос. «Клеос» — слава. Мы имеем, следовательно, Геро-слав. Учитывая мягкое «г», переходящее в «х», а то и вовсе пропадающее, получаем знакомые нам славянские имена: Иерослав, Ярослав — во всех их вариантах, распространённых у сербов, чехов, поляков, русских и других славянских народов. Мы не будем подробно разбирать всех соответствий и переходов. Напомним лишь, что в латинской передаче теоним «Яровит» звучит и пишется как Геровитус. Показательный пример.

Ещё В. Н. Топоровым было отмечено в своё время полное совпадение греческого Софо-клеос со славянским Собе-слав при исходной индоевропейской форме «Суобх-клев-ос». Н. Н. Казанский установил ещё три соответствия: Дотиклевоса и Даньслава, Статиклевоса и Станислава, Пери-клевоса и Переяслава и Предслава. Здесь наряду со славянскими именами приведены реконструируемые индоевропейские праимена. Если же сравнивать с «греческими», мы получим следующее:

Софокл тождествен Собиславу

Досиклей — Даниславу

Стисикл — Станиславу

Перикл — Переяславу и Предславу

Какие формы ближе к исходным? На первый взгляд и славянские и древнегреческие примерно равно удалены от индоевропейских. Но если мы сделаем поправку на то, что греческие имена зафиксированы две, а то и три тысячи лет назад, а славянские, в основном, в последней трети нового двухтысячелетия (то есть они «жили», видоизменяясь и развиваясь вместе со славянскими языками как минимум на тысячу лет дольше «греческих»), то убедимся, что именно славянские имена были наиболее близки первоначальным. Да нам это и так достаточно ясно: Переслав мог трансформироваться в Перикла, но не наоборот. Собеслав-Собуклев мог превратиться в Софокла, но Софокл в Собеслава — никогда.

Правда, исследователи не берутся устанавливать чьё-то первенство. Но, тем не менее, от такого подхода никуда не денешься, он сам собой напрашивается — что-то всегда старше, что-то младше. Мы привыкли считать, что любое «греческое» явление, будь то слово или образ, непременно старше и что это незыблемое положение, константа. Но более детальное изучение вопроса показывает — это не так. И дело здесь не в гонке за первенство, дело в установлении научной истины и совершенно новой постановке вопроса. Нужна ли такая новая постановка? Ведь и так всё расписано по ранжиру, разложено по полочкам? Нет, отвечаем мы, расписано схематично, разложено очень условно и неверно.

Старая схема не даёт нам ответов на всё прибывающие новые и новые вопросы, она хороша лишь при отсутствии лингвистических, антропологических, этнографических, археологических и прочих данных, умножающихся с каждым годом. Она хороша лишь для усвоения некоторых античных письменных источников, как правило, компилятивных, а то и написанных лжеавторами средневековья.

На примере того же Ярилы и его тёзки Ярослава мы очень многое начинаем понимать, даже то представляем себе, чего сами древние «греки» не знали о Гере или Геракле.

Но сам корень «йар−» или «яр», на наш взгляд, породил гораздо больше слов и понятий, чем мы привели. По сию пору не стихают дебаты о происхождении этнонима «арии». Много существует различных предположений на этот счёт. Но все они достаточно искусственны, ни одно нельзя признать полностью удовлетворительным. Скажем, ставится знак равенства между словами «арии» и «свои», но смысл, заключённый в слове «свои», и без того входит в самоназвание народов, он уже заключён в этнониме. А зачастую и совсем упрощают: «арии» — это иранцы, а «индоарии» — индоарийцы (то есть — получается, что индоарии — это те иранцы, которые дошли до Индии).

Всё это заведомо неверно, ибо с прародины вышли никакие не «иранцы» и даже не «индоарии» — таких-то и слов и понятий не было в те времена. С родины индоевропейцев вышли предки иранцев и предки древних индийцев — арии. Это потом уже они стали «иранцами» и «индийцами». И снова вопрос — кто они, арии?

У самих иранцев и древних индийцев сохранились воспоминания о родине — об «арйане ведже», то есть «ариевом просторе» (но зовут его персы-иранцы «Эранвеж», уже по-своему), и об «арьяварте» — стране ариев, стране благородных. Это обычная идеализация предков, родины предков. А предки пасли скот и пахали землю, слагали песни-гимны и былины. И в их самоназвании заключалось именно то, о чём мы говорим: и понятие «яриться» — созревать, наливаться, и понятие «яр» — жизненный жар, жизненная сила духа, и «ярь» — вожделение, даже шире, сама возможность активного постоянного продолжения рода — этому древние придавали наиважнейшее значение, поутраченное века спустя, без «яри» для них ничего не существовало, лишённый «яри» считался проклятым богами, последним существом на земле.

Но в этом же самоназвании заключалось и понятие «ари», «арати», «орати» — пахать, взрывать землю, прорезать её, вспарывать этот положенный природой «предел», и тут совмещались и «ар» — взрывание, и «ярь» — любовное вожделение, то есть способность к самому «взрытию» самого разного рода: от оплодотворения женщины до «оплодотворения» взрываемой земли. Туда же вмещались и понятия «эроса», «пероса» — предела, обязательно преодолеваемого, и, возможно, «пороса» — достатка, богатства, ибо «ярение» и «арание-орание» дают именно достаток: прибыль в племени, в стадах, урожаи. Нет сомнения, что всё это очень тесным образом переплетено.

Таково наше мнение. Арии — это жизненно здоровые люди, способные и к продлению рода, и к борьбе за свои жизни и свой род. Именно такова, на наш взгляд, первооснова этнонима, распространившегося по белу свету. Именно «жизненная сила, способность» в самых широких смыслах, а вовсе не «благородные» или какие-то «бестии».

Нам видится, что все объяснения этнонима какой-то «особостью» — это романтический налёт, порождённый романтическим XIX веком. Всё «благородство» ариев заключалось в их исключительной способности «вспарывать» саму землю и держаться за жизнь.

Позже это понятие «взрезания», «вспарывания» стало переходить и на иные занятия, в том числе и воинские. Племенная молодёжь, сыны и внуки землепашцев и скотоводов переносили знакомую «терминологию» в сферу своих занятий и влечений. Именно этим пастухам-«кшатриям» мы обязаны появлением самых разноплановых «Яров» и «аресов», как, впрочем, и «Ярославов» и «гераклов». Что же касается упоминавшегося нами славянского понятия «юр», трактуемого как половой инстинкт, мужская половая сила и всё, что с этим связано (в отличие от обоюдополых «яра» и «яри»), так и оно не пропало в Средиземноморье, а нашло себе достойного бога. Таковым стал, на наш взгляд, Уран. Да-да, тот самый бесконечно плодовитый Уран, который олицетворяет собою мужское начало и является в «греческой» мифологии «отцом-небом», оплодотворяющим «мать-землю» Гею. Но если «Гея» и переводится как «земля», то для «Ура-на» нет в древнегреческом перевода. Он есть лишь в славянских и, разумеется, праславянском, протославянском языках.

Думаем, читатель согласится, что и в данном случае Уран из Средиземноморья не мог попасть в славянские земли и превратиться там из легендарного и мифоноэтического божества в архаичного, первобытноцелостного и однозначного Гора. Могло быть только наоборот: от первобытности, от архаики к расцвеченному образу, от простоты Севера к пышной витиеватостия Юга.

Можно было бы и дальше знакомить читателя с божествами и демонами, а также с абстрактносмысловыми понятиями славян-праславян-протославян. Но слишком много перечисленных в так называемом втором ряду. Да и, прямо скажем, где «второй» ряд, где «первый» — трудно разобрать, всё слито воедино, нет никаких «корпускул-шариков», нет никаких моделей, есть целостность мифологии и мифологий, есть Вселенная человеческой мысли.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Разгадка

Пойми великое предназначенье

Славянством затаённого огня:

В нём брезжит солнце завтрашнего дня

И крест его — всемирное служенье.

Максимилиан Волошин

По поводу периодизации славянской истории и предыстории много спорят. Кое-какие мнения на сей счёт мы уже приводили, потому не будем повторяться. Постараемся уяснить для себя лишь одну вещь — коли есть предки, пра-предки у германцев и иранцев, индийцев и романцев, то есть таковые и у славянского племени.

Тот гипотетический довод, что первые записки о славянах появились в середине I тысячелетия, а следовательно, и сами славяне тогда появились, мы не принимаем ни в какой форме, ибо от него разит расистским, германофильским душком. И подобную постановку вопроса категорически отвергаем как псевдонаучную, отличающуюся явной притянутостью к «желаемым результатам».

Заслуживает внимания периодизация Б. Горнунга:

V–III тыс. до н. э . — языковые предки славян;

конец III — начало II тыс. до н. э . — протославяне;

с XV в. до н. э . — праславяне.

Последний период занимает приблизительно две тысячи лет и длится до V–VI веков н. э. Время распада праславянства, а точнее, просто славянства, на наш взгляд, надо уточнить, так как к V веку уже существовали, видимо, какие-то существенные различия между славянами южными, западными и восточными. Мы это видим хотя бы на примере руянских и полабских славян V–VI веков, которые отнюдь не смешивались со славянами — предками поляков.

То есть, на наш взгляд, никакого общего славянства и тем более праславянства к началу I тысячелетия н. э. не существовало. Если мы будем спускаться по временной лесенке вниз, то увидим следующую раскладку:

после XIV в . — великороссы, малороссы, белорусы (и соответствующие деления в других славянских группах);

с IV по XIV в . — русские-русичи (сюда включаем все восточнославянские «племена»), племена западных славян и племена южных славян;

с I по IV в . — западные и восточные славяне (а также уже обособившиеся внутри этих групп сообщества будущих южных славян);

до начала I в. н. э . — славяне.

Такая периодизация нам кажется более точной хотя бы потому, что в V веке никакого «общеславянства» уже не было. Не ощущалось и его следов. Языки восточных и западных славян в достаточной степени различались, то есть эти группы какое-то время просуществовали обособленно, развивались самостоятельно. И мы их с полным правом можем отнести к славянским народам, подгруппам, но назвать славянством не в поэтическом, а в научном плане никак не можем. Так же как различные племена германские мы вправе называть «германцами», но в совокупности их «германством» назвать нельзя, они разнятся между собой очень сильно.

Но и до начала нашей эры мы не видим совершенно определённого единства среди славян. Вникая в суть вопроса глубже, мы снова и снова будем сталкиваться с троичным делением «славянства», например, на кельто-славян, балто-славян, скифо-славян. Каждую из этих групп объединяет лишь наличие в них славянского элемента. Но совокупность этих групп опять-таки «славянством», или «славянами», в обобщенном плане не назовёшь.

Здесь мы видим всё тот же интересный фактор цементирующей силы. Мы видим опять некое условное ядро, из которого по мере продвижения к периферии выделяются «ядрышки»-этносы: на запад — «кельтизированное», на юго-восток — «скифизированное», на северо-восток — «балтизированное». И на первый взгляд может показаться, что таково влияние на расселяющихся славян, скажем, кельтов, иранцев-скифов и балтов. Но это вовсе не так. Мы ведь знаем, что, например, воздействия славян на балтов и балтов на славян можно принимать в расчёт лишь после разделения и обособления как тех, так и других. А до этого разделения существовала общая балто-славянская группа, балто-славянекая культурно-языковая общность.

То есть, мы постоянно должны иметь в виду, что в приведённой, например, периодизации славянской истории Б. Горнунга или в приблизительно такой же периодизации, используемой Б. А. Рыбаковым, праславяне на позднем этапе — это балто-славяне, а на раннем — германо-балто-славяне, ведь именно таким образом шло языковое расслоение, а следовательно, и расслоение культурно-этническое. И снова мы сталкиваемся со знакомым явлением: ядро в германо-балто-славянском сообществе, или, как мы говорили, «цементирующая» сила, — славяне, они же праславяне. Германцы выделяются из общности лишь тогда, когда начинают осваивать западные земли и приобретать своё культурно-этническое лицо, отличающееся от общегруппового.

Опускаясь ещё ниже по временной шкале, мы видим древних «греков», пришедших с севера и принесших в Средиземноморье праславянских кумиров. Кто они, эти «греки»? Откуда пришли? Почему принесли то, что оценивается вполне однозначно как славянская архаика?

«Греки» «грекам» — рознь. Протогреческие племена на протяжении двух тысячелетий переселялись в Средиземноморье. Считать их какими-то одними и теми же «греками» никак нельзя. Мы разбирались уже в этом вопросе. И снова, опять и опять мы подходим к тому же «ядру», из которого шли кумиры и их носители по всей Европе. И в данном случае мы вынуждены будем признать, что до германо-балто-славянской общности существовала некая общность, условно называемая нами в данном случае «греко»-германо-балто-славянской, или же, что точнее для того отрезка времени, протогреческо-праславянской.

Унесённая индоариями протославянская архаика, как мы имели возможность убедиться, сохранилась у них в более чистом, в более первозданном виде, чем у тех же протогреков и «греков», выделившихся позже. То есть, и здесь мы можем говорить о существовании до протогреческо-праславянской культурно-языковой общности некоего индоарийско-праславянско-протогреческого сообщества. То, что индоарии по пути своего следования разделились на протоиранцев и индоарийцев, нас занимает в меньшей степени. Важен сам факт переноса культурных праславяно-, или уже протославяно-индоарийских, ценностей на новую родину.

Снова и снова мы сталкиваемся с вопросом о существовании некоего обособленного «славянства». Вопрос есть, а самого «славянства» в чистом виде нет. Мы спустились до праиндоевропейских глубин. И что же мы видим? Мы видим тех самых древних индоевропейцев, которых столь долго и безуспешно разыскивают. И опять ядро этого сообщества, его «цементирующую» силу и первооснову составляют те, кого мы в разные времена пытаемся обозначить каким-то конкретным и определённым термином: славяне, праславяне, протославяне.

Сейчас мы видим, что терминология эта остаётся в любом случае достаточно условной. «Славяне», «русские», «французы», «греки» и т. д. — всё это очень недолго живущие этнонимы, которые нас порою сильно запутывают и сбивают с толку. Но мы убедились, что есть слова-значения, корневые основы совсем иного рода. И они практически неподвластны действию тысячелетий. Ну какое, например, воздействие было оказано за восемь тысяч лет на нашего знакомого «волоха»? Да почти никакого. Каким он был у протославян, таким и дошёл (лингвистически) почти без изменений до нас. Или Перун-Перкун со всеми его значениями? Сменилось множество самоназваний племён и народов, а сама корневая основа «пер-к» остаётся.

Но означает ли это, что «славянство» или «протославянство» начинается с древних праиндоевропейцев и в значительной мере и является именно ими? И да, и нет. Протославяне, на наш взгляд, — это культурно-языковое ядро праиндоевропейской общности, но, «создавая» эту общность, они уже были каким-то вполне конкретным праядром. И следы этого праядра мы чётко видим в так называемом бореальном, доиндоевропейском праязыке. Так, бореальная корневая основа «Т-В» — это знакомое нам слово «твердь», то есть «опора»; бореальное «Т-М» — это тьма; «Д-Р» — это «драть», «дыра»; «Д-В» — это «двинуть», «сдвиг»; «С-Р» — струить; «С-Л» — «слизь»; «Н-В» — «новь», «новый» (сохранилось также почти у всех индоевропейцев); «Л-П» — «липнуть» и т. д.

Так сколько же тысячелетий протославянству? Ответить на этот вопрос невозможно по той причине, что славяне — неважно, с какой приставкой или же вовсе без неё, — по всей видимости, на всех этапах своего развития были смешанным народом, то есть им не грозила судьба замкнутого этноса, обречённого на вымирание в течение максимум двух тысячелетий, или даже некоего субэтноса, который должен сойти на нет, по мнению Л. Н. Гумилёва, за 1200 лет, пройдя все запрограммированные стадии — от пассионарности до угасания. К слову отметим, что Л. Н. Гумилёв предначертал подобную судьбу и русскому народу. Но он не учёл того, что русский народ многократно обновлялся за счёт постоянных вливаний извне и потому не терял своей «пассионарности»; единственное, что подвело его к роковой черте, — это не некая «программа по Гумилёву», а совокупность невиданного по масштабам геноцида, развязанного против данного этноса в 20–30-х и 80–90-х годах XX столетия, алкогольно-химического геноцида, продолжающегося по сию пору и грозящего превращением большей части народа в мутантов, не способных давать здоровое потомство.

Но здесь мы не берёмся предугадывать будущее, ибо история частенько смешивала карты предрекателям катастроф и гибели наций. Скажем лишь то, с чего начали: при естественных условиях развития крупные смешанные культурно-этнические сообщества практически неистребимы, они могут существовать, внешне изменяясь, но сохраняя первичные формы внутренне, десятки тысячелетий. И примером тому судьбы народов, входящих основными частями в крупные языковые семьи, чьи имена, как правило, эти семьи и носят.

Итак, подводя итоги нашего исследования, мы можем представить себе следующую картину. Как из восточных славян в своё время выделились русские-великороссы, украинцы-малороссы и белорусы, так же из славян выделились до этого восточные славяне, западные, а позже и южные…

Если же мы будем идти от условного начала, а не спускаться по временной шкале вниз, то получится примерно следующее: протославяне-русы, являвшие собой этническое ядро праиндоевропейцев, «породили из себя» сначала расселившихся индоариев и предков анатолийских народов — хеттов, ликийцев, лувийцев и др.

Затем, по всей видимости, началось длительное, растянувшееся на тысячелетия выделение из ядра порциями протогреческого элемента, заселявшего Средиземноморье.

Однотипно, но с большим опозданием произошёл такой же выброс италийского элемента, преобразовавшегося впоследствии при различных вливаниях в романскую группу.

Одновременно с выделением предков анатолийцев и с первыми, ещё совсем негреческими переселенцами в Средиземноморье проходило и выделение этрусков — первичное в Малую Азию, вторичное в Этрурию с одновременным перемещением малоазийского слоя на италийские земли (что и создало видимость прихода с двух сторон). Но окончательное выделение этрусков в самостоятельный этнос произошло позже, примерно тогда же, когда начали появляться «греки», которых можно было в какой-то степени назвать древними греками, как складывающейся самостоятельной культурно-языковой общностью.

Прагерманские племена выделялись уже не из протославянской общности, а из праславянской (при нашей терминологии).

В то же время, судя по всему, произошло выделение кельтского элемента. Но по-настоящему кельтским он стал, лишь вырвавшись из праславянской общности и смешавшись с неиндоевропейским элементом, носящим субстратный характер и ещё имеющим место на континенте и островах.

На наш взгляд, мощнейший выброс прагерманского элемента из праславянского ядра-общности был последним сильным выделением, последней крупной ветвью на дереве протославян-индоевропейцев. Следующее ответвление или выделение было уже и тоньше, и слабее.

Балты не смогли уйти далеко от ядра — у них также в достаточной степени сохранена архаика. К тому же они время от времени вновь вступали в теснейший контакт с ядром, то вливаясь в него какой-либо своей частью, то вырываясь отростком наружу. Членение внутри самого «славянства» происходило в более позднее время, и мы примерно представляем себе этот процесс.

Разумеется, при выделении каждой новой «порции» народов и племён сжималось и само ядро, теряло часть своей жизненной энергии, часть культурного и генетического потенциала. Стоило накопить новый заряд — и происходило новое «испускание-выделение». Именно этим объясняется, на наш взгляд, некоторое отставание «ядра» в социально-культурном плане по сравнению с переселенцами.

Сами переселенцы, получившие мощный толчок, освоившие более благодатные земли и впитавшие в себя новые культуры и народы, постоянно, после каждого «испускания-выделения», оказывались в лучшем положении и развивались в ускоренных темпах. Их можно сравнить, скажем, с предприимчивыми и энергичными сыновьями и дочерьми, которые оставляли своих родителей в деревнях и уезжали в города, с той лишь разницей, что сами переселенцы по большей части и создавали эти «города» на новых территориях, используя, конечно, и достижения бытовавших там малых этносов. Проходило время, и высокомерные и «цивилизованные» потомки забывали своих «бедных деревенских родственников», начинали от них открещиваться.

Вряд ли какой-либо древний грек или же германец, как и германец или грек нынешний, признает тот факт, что он вышел из общеславянского или протославяно-индоевропейского лона. Но, тем не менее, всё именно так и было. Не культуртрегерами и не «белокурыми бестиями-завоевателями» шли по белу свету с протославянской прародины народы-переселенцы, а подросшими и обретшими самостоятельность сыновьями пастухов-земледельцев. Именно в этом и заключалась сущность невиданно живучей общности. Правда, не всегда потом «сыновья» свято блюли заветы «материнского племени». Но само это «племя» всегда было повёрнуто лицом к любому народу, к любой народности, не принимало оно теорий об «избранных», привечало всех, всех ставило на ноги.

Таково решение проблемы. Мы выяснили, кем были древние индоевропейцы. Теперь надо попытаться разобраться с прародиной.

Представлять себе местоположение этой прародины на всех территориях, заселённых славянами ныне, было бы неправильным. Мы можем лишь предположить, что прародина была там, где находилось этническое «ядро» протославян-индоевропейцев. На наш взгляд, прародина была «кочующей». В какое-то время она, безусловно, находилась на Балканах и за ними, к северу, какое-то время в Северном Причерноморье. Вполне возможно, что она длительное время «кочевала» по Малой Азии. Мы не берёмся выяснять, какая именно «прародина» была первичной или вторичной. Но о циркумпонтийской зоне можно говорить с большой долей уверенности.

И всё же, как мы видели из наших розысков, наибольшую и значительнейшую часть времени «прародина» находилась к северу от Балкан и на самих Балканах. Именно в этих местах — как сообщают нам русские летописи — следует искать Первичную Прародину. Наверное, именно там мы сможем отыскать следы той части протославянства, которая никогда и никуда не уходила, а лишь перемещалась то чуть севернее, то чуть восточное или северо-восточное.

Мы уже писали о том, что один из ведущих лингвистов нашей страны и мира, О. Н. Трубачёв, считает, что область формирования индоевропейцев совпадает с прародиной славян. Наше исследование также показывает, что славяне как прямые наследники, прямые потомки праиндоевропейцев сохранили больше архаических индоевропейских черт, чем любой другой народ, вычленившийся из их общности. Их язык наиболее близок языку, первичному для индоевропейцев.

Читатель найдёт в наших рассуждениях ответ на множество вопросов, неразрешимых для исследователей, которые опираются на псевдоклассические лжесхемы. В рамках этих схем-стереотипов невозможно увязать даже самые простые и вполне сопоставимые события или явления, постоянно одно противоречит другому или же о чём-то умалчивается. В нашу же логическую цепь эти события и явления укладываются так, будто в ней для каждого существует своя подогнанная по размеру ячейка.

Вместе с тем мы признаём и то, что в какой-то мере сами породили новую схему. Но эта схема уже иного порядка. Это не схема-клетка, в которую при всём желании невозможно впихнуть больше, чем в неё входит. Это — схема-каркас с наращиваемыми и расширяющимися рёбрами-решениями, которые если и не пронзают, одновременно охватывая, саму жизнь, то, по крайней мере, существуют в ней, являясь её же частями. И это принципиальное отличие очень существенно.

И ещё раз об уже известном, но наверняка ещё не усвоенном. Для того чтобы выработать объективный подход к рассматриваемым проблемам, надо полностью отрешиться от пренебрежительного и уничижительного отношения ко всему славянскому или, скажем, русскому. Мы должны быть беспристрастны по отношению к любому существующему или существовавшему народу. Иногда предвзятость играет злые шутки с исследователями, подверженными ей, как, впрочем, и всеми попавшими в сферу деятельности таковых «исследователей». Не следует впадать и в идеализацию, как это часто случалось с немецкими исследователями в отношении германцев-арийцев.

Из предлагаемой нами гипотезы ни в коей мере не вытекает, что славяне-протославяне являются каким-то избранным народом, какой-то особой нацией, наделённой сверхкачествами. Нет. Но вместе с тем нам надо согласиться, что, оставаясь на протяжении тысячелетий «бедными деревенскими родственниками», отстававшими в социальном развитии, индоевропейцы-славяне всё это время были гигантской колыбелью народов.

Как из одной скромной сельской семьи могут выйти инженер, тракторист, преподаватель, военный, художник, так из славянского лона вышли индоарии и протогреки, анатолийские индоевропейцы и предки романских народов, германцы и балты.

Бесспорно, что формировались эти народы или группы народов и в силу законов собственного развития и под воздействием соответствующих сред, в которые они попадали, оторвавшись от материнского народа, но истоки их — там, в недрах протославянской общности, которую мы пока именуем по установившемуся порядку общностью индоевропейской.

Таким образом, ЗАГАДКА ТЫСЯЧЕЛЕТИЙразрешена.

Ничего более стройного, весомого и доказательного на сегодняшний день для обсуждения в научном мире не представлено и, прямо скажем, представлено быть не может по той простой причине, что все выдвигавшиеся гипотезы носили