Отцы: кто приходит после Эдипа?

Один мужчина, клиент Дона, рассказал о сне, который преследует его с отрочества. «Я занимаюсь любовью со своей подружкой. Как раз в момент кульминации ее лицо вдруг становится лицом моей матери, а мой отец преры­вает нас стуком в дверь. Я чувствую себя виноватым, при­стыженным и испуганным». Доктору Зигмунду Фрейду, отцу современной психологии, этот сон понравился бы. «Очевидно, — сказал бы доктор, — сын пытается украсть мать у отца. Сын ненавидит отца настолько, что готов убить его, точно так, как в истории об Эдипе». Мы все слышали об эдиповом комплексе, но мало кто из нас по-настоящему обратил внимание на значительные допуще­ния в этой теории. Она представляет собой попытку Фрейда объяснить психологический переход сына из мира матери в мир отца. Фрейд был точен в описании одного из возможных путей, которыми сын переносит объект самоидентификации с матери на отца: сын желает мать для себя так сильно, что готов избавиться от отца. Когда он понимает, что мать ему не получить, он соеди­няется с отцом, чтобы стать на него похожим. Тогда од­нажды он сможет привлечь к себе кого-то, похожего на мать.

Д-р Фрейд был не совсем точен, однако, предполагая, что описанное выше упрощение является единственной дорогой, по которой сыновья входят в мир отцов. Доктор философии Лорен Е. Педерсен, психоаналитик школы Юнга, в своей книге о мужском развитии «Темные серд­ца» подверг сомнению давно принятое объяснение Фрей­дом эдипова комплекса. Доктор Педерсен истолковывает использование Фрейдом мифа об Эдипе как способ опи­сания падения отношений между отцом и сыном. Педер­сен придает этому другое значение. «Фрейд переоцени­вает негативного отца, — пишет он. — На том этапе разви­тия мужчины, который следует за отделением от матери, главной задачей является примирение отца и сына. Для того чтобы помочь сыну успешно преодолеть этот этап, отец сам должен завершить свое собственное отделение от матери. Но он должен и удерживать в себе мать как интегрированную часть самого себя. Если же он этого не сделал, его взаимоотношения с сыном непременно будут оставаться оскверненными, т. е. он снова покинет сына».

Когда журналист и исследователь Шери Хаит опро­сил 7239 мужчин об их взаимоотношениях с отцами, по­чти никто из них не сказал, что они когда-либо были близ­ки с отцом или близки с ним сейчас.

Большинство мужчин зависают на материнской сто­роне баррикады. Застревание на этой фазе развития де­лает для мужчин затруднительным воспитание собствен­ных сыновей и оказание им помощи в процессе возмужа­ния. Отсутствие сердечной заинтересованности в сыне, по словам д-ра Педерсена, является главным фактором образования эдиповой раны. Готовность сына к диалогу с отцом непроизвольно оживляет в отцах сожаление о том, что у них самих не было близких отношений с отца­ми, и, вместо того чтобы просто оплакать свою потерю, отцы скрывают ее под гневом и негативизмом по отноше­нию к сыну. Если отец реагирует на развитие сына зата­енной злобой и неприятием вследствие того, что в свое время он сам не совершил вместе со своим отцом пози­тивного перехода к самоидентификации по мужскому типу, мальчик, вполне естественно, ищет утешения и под­держки у матери. Когда психологическая сила толкает мальчика к отделению от матери (где-то в возрасте 7-9 лет), отец сталкивается с двойственной задачей. Ему самому еще только предстоит покинуть мир матери и перейти в мир отца, но в это же время он должен перенести туда и своего сына. Решение этой задачи под силу только Герак­лу, и поэтому хорошо бы обратиться за помощью к дру­гим мужчинам.

Когда я познакомился с положениями новой психологии о мужчинах, я испытал чувство безнадежности и растерянности. Мне стало страшно, что пройдут годы и годы, пока я стану достаточно сильным, чтобы воспитывать своего сына, а ему уже семь лет! Но я решил сделать первый шаг — проводить с ним побольше времени. Мне было удивитель­но, как быстро мы нашли общий язык. Стыдно признаться, но до этого момента все, что касается сына, совершалось ис­ключительно по решению его матери. Я был скорее ее по­мощником, чем отцом, потому что всегда старался доста­вить ей удовольствие. Теперь мы с сыном регулярно ходим вдвоем в походы. Иногда вместе с нами ходят другие отцы со своими сыновьями. Поддержка со стороны других муж­чин оказалась для меня очень полезной. Мы с женой оба заметили, как стал «расцветать» наш сынок. Исчезло мно­жество проблем, связанных с дисциплиной. Само мое при­сутствие смиряет агрессивность, которую он демонстриру­ет при матери. Моему сыну не довелось получить в отцы закаленного в боях человека, перешедшего через мост меж­ду отцом и матерью много лет назад. Но я не хочу быть ди­карем. Я думаю, мы должны перейти этот мост вместе, отец и сын.

Писшо от отца, который посещал семинар по воспитанию сыновей, проводившийся для отцов

Ненависть, смущение и чувство вины, которые испы­тывает сын по отношению к отцу и которые отец, в свою очередь, испытывает по отношению к своему отцу, обус­ловлены не столько отсутствием отца, эмоциональным или физическим, сколько самой ролью «отец». Как счи­тает Роберт Блай, мужчины сегодня чувствуют «голод от­цовства».. Отсутствие сильного, выносливого, надежно­го отца готовит сцену для повторения мифа об Эдипе. Но все-таки можно надеяться, что роли отца и сына будут переписаны. Новые отцы в содружестве с женщинами и другими мужчинами начинают создавать новую пьесу.

Отцы и сыновья: примирение

Клиент-мужчина, о котором шла речь выше и сон кото­рого предполагает классический эдипов комплекс, рас­сказывал этот сон многим друзьям, учителям и психоте­рапевтам, потому что сон преследовал его долгие годы. Дон предложил этому человеку толкование сна, несколько отличное от того, какое мог бы дать доктор Фрейд, у .«Отец приходит забрать вас в мир, которому вы принадлежите, в свой мир, мир мужчин. Вы напуганы и чувству­ете себя виноватым, потому что не знали отца, когда были маленьким. Он появляется внезапно, неожиданно и резко. Его появление и должно быть как удар. Он приходит забрать вас в вашу мужскую зрелость». Многократное возвращение этого сна с самого отрочества свидетель­ствует о том, что психологическая сила продолжает дей­ствовать внутри мужчины, осознает он это или нет. Это­му клиенту нужно было уйти из психологической ниши, »которая больше ему не принадлежала, — от навязчивого очарования матери, которое вело в тупик, к зависимости в отношениях с женщинами, — к новому состоянию души, ума и сердца, к самоидентификации с отцом, самопринятию, уверенности в себе и осознанию своей мужс­кой сути, способности дарить жизнь.

Этот переход никогда не проходит легко и гладко. Созревание мужчины обычно идет медленно, болезненно и беспорядочно. Его начало вносит суматоху и смятение в безмятежное до того существование мальчика. И следующие за этим поиски психологического равновесия не редко продолжаются еще длительное время после того, как завершится физическое превращение мальчика в муж­ичину. Фактически, считает Шеферд Блисс, лидер между­народного мужского движения, многие мужчины в нашей культуре завершают переход из мира матери в мир отца к 40 годам.

Многих отцов охватывает удивление, когда где-то в возрасте около 9 лет психологическая сила подталкиваетсыновей становиться более похожими на них, проводить с отцами больше времени. Как только это происходит, отцы обычно находят много привлекательных дел. Необходимо обязательно в срочном порядке, чтобы отцы в таких случаях обратились к другим мужчинам и справились с потерей собственного отца. Будущее наших сыновей зависит от того, найдут ли их отцы время, чтобы пообщаться со своими друзьями, психотерапевтами, свя­щенниками, другими отцами, буфетчиками, товарищами по гольфу, соседями и родственниками. Когда мужчина в беседе с другим мужчиной говорит о своих отношени­ях с отцом, он тем самым открывает дверь в душу своему сыну.

Один мужчина так рассказывал о своем опыте отно­шений с отцом. «Сейчас ему 70. На прошлой неделе я был у него и спросил о его отце и их отношениях. Мой старик заплакал. И я тоже, когда он рассказал мне, что никогда в жизни не сидел у отца на коленях и даже не прикасался к нему. У меня в бумажнике есть фотография, где отец поддерживает меня на вершине скалы в горах. Мне там 7 лет и выгляжу я очень счастливым и довольным.» Мой отец похож на Бога, поддерживающего меня в небе, та­кого сильного и гордого за своего сына. И этот человек, который держит меня, никогда в жизни не сидел на от­цовских коленях! В моих глазах это делает его настоя­щим героем: он справился со своей собственной болью и вырастил меня.

Когда мне было 9 лет, отец стал относиться ко мне критически; я назвал это "падение" наших близких отно­шений. Мне до сих пор обидно и больно одновременно за тот период. Моему сыну 8 лет, и теперь моя очередь про­должить героическую традицию: я хочу начать с того места, где остановился мой отец, и понести своего сына дальше, вопреки своей обиде, боли и гневу. И даже луч­ше — при помощи этих старых чувств. Мы с отцом стара­лись избегать разговоров на эту тему, но она лежала меж­ду нами, мешая сближению».

Его собеседник поделился тем, как ему удалось нала­дить отношения с сыном, несмотря на двухлетнюю борь­бу и безобразный развод. Оба родителя наговаривали сы­ну друг на друга. Во время всей этой тяжбы он оставал­ся с матерью, и у отца не было возможности встречаться с мальчиком регулярно. Когда все это началось, ребенку было 12 лет, и он повсюду высматривал фигуру отца. Вильям, культурист, увлекающийся наркотиками и живущий по соседству, первым попал на эту роль. К счастью, дядя стал забирать мальчика на выходные на свою яхту, а потом сосед-полицейский увлек мальчика класси­ческой борьбой.

«До того времени я оставался довольно пассивным, запутавшись во всей этой заварухе, — признался отец. — не хотел вмешиваться в жизнь сына и держался на заднем плане. Потом я прочитал о новой мужской психологии и понял, что сыну не нужна моя отстраненность. Ни­когда не забуду, как я услышал о том, что отец должен взять сына и перенести его во взрослый мужской мир. Я поговорил с другими отцами, сходил на консультацию, но самое главное — я пошел и взял своего сына. На денек на стареньких велосипедах мы отправились за город. Мы начали разговаривать, потом заспорили, но не позволили дойти делу до ссоры. Мы были вместе. И было хоро­шо. Теперь моя экс-супруга позволяет сыну приходить ко мне. Наверное, она уже не знала, что делать с его агрессивностью, она почувствовала, что я имею на него право! Когда я впервые увидел его после развода, ему было 14. Он показался мне грубым и колючим: у него была большая бритая голова, медные цепи на груди и нож в карма-s. Теперь это приятный подросток с чувством собствен­ного достоинства и всего лишь серьгой в ухе».

Настойчивость этого отца, возможно, спасла жизнь его сыну. Сын рассказывал консультанту о своих переживаниях так: «У нас с отцом теперь хорошие отношения. Мне бы не хотелось их потерять. Никто не понимал, что и грубость, и наркотики свидетельствовали лишь о том, что нужен отец. Но я все-таки хочу оставаться самим собой. И я постою за себя и не позволю ему через меня перешагнуть. Было бы ужасно, если бы такое случилось. Но у каждого из нас есть право на свое мнение. И я так же упрям, как отец». И лицо этого прежде пугливого маль­чика расползлось в улыбке.

В отличие от древних культур, когда отец начинал общаться с сыном после инициации, в наше время, если отец не появится на сцене, пока сын не подрос и не стал неуправляемым, нет такой испытанной временем тради­ции, которая бы их соединила. Современный сынок мо­жет просто уйти. И нет культурной силы, которая заста­вила бы его учиться быть мужчиной у своего отца.

Я чувствую себя так, как будто с меня содрали кожу. Я ду­мал, что, когда сын подрастет, мы станем ближе. Но он не хочет ничего делать вместе со мной. Я чувствую себя обма­нутым.

Ник, отец шестнадцатилетнего мальчика

И более того: когда долго «отсутствовавшего» отца втя­гивают силами суда, школы или социальных институтов в семейный скандал, вызванный поведением бунтующе­го от растерянности подростка, отец вмешивается с боль­шим неудовольствием. Между ним и сыном нет никакой связующей их основы, на базе которой можно было бы начать диалог и понять друг друга.

Отцы: дорога домой

Термин «корпоративный отец» — это оксиморон¹. Боль­шинство современных фирм и компаний совершенно не интересует важность роли отца в семье. «Быть хорошим отцом, у которого есть для семьи свободное время» пере­водится как «ему нечего делать в системе нашей компа­нии». Отец, которому хочется в рабочее время повести детей к врачу или сходить на важное мероприятие в шко­лу, подвергает свою семью риску, потому что в большин­стве организаций требуют, чтобы работа была на первом месте, а семья на втором. Отцы, независимо от того, ра­ботают они в мире корпораций или нет, загнаны нашей культурой в ловушку и вынуждены жертвовать сыновь­ями во имя «мира работы». Большинство современных отцов ищут дорогу назад, к семье.

^! Оксиморон — стилистическая фигура, сочетание противоположных по значению слов, сжатая и оттого парадоксально звучащая антитеза.

Я ухожу на работу в 5.30 утра, поэтому мой рабочий день заканчивается в 4 часа дня. Учитывая час на дорогу, я воз­вращаюсь домой к пяти и провожу вечер дома с детьми. Од­на беда — я так устаю к той минуте, когда добираюсь домой, что от меня уже мало пользы и детям, и жене по дому.

Митч, измученный отец трехлетней Сары и пятилетнего Джо

Даже отцы, у которых более нормальный ритм работы, могут чувствовать, как они устают от всего, что требует их времени и участия. Технологическая эпоха по­жертвовала своими сыновьями в погоне за деньгами. Нам кажется, что, если мы будем работать 50,60 или даже 80 часов в неделю, наши дети получат все радости, кото­рые мы сможем им купить. Но сыновьям-то нужно то, чего мы, кажется, как раз и не хотим им дать, — мы сами и наше время. Чтобы вырасти здоровым мужчиной, маль­чик должен развиваться в тесной связи с матерью, тогда он познает свою собственную человеческую сущность, апотом его должен принять отец, чтобы мальчик постиг, что значит быть мужчиной. Это требует времени и жертв. Нужно очень захотеть дать мальчику то, что нужно, чтобы он вырос здоровым мужчиной, несмотря на наш страх потерять выгодную службу и те материальные преимущества, которые приносит успешная карьера.

Необходимо изменить весь образ жизни. Как говори­лось в главе 3 в контексте ухода за младенцем, матери обязательно должны пожертвовать карьерой на ограниченный период времени или найти альтернативу полной занятости. Отцам необходимо изыскать возможность уделять больше времени семье, изменив структуру приоритетов. Такое изменение образа жизни подразумевает, что семья должна отказаться от того, что считается в на­шей культуре признаком успеха и силы, тратить меньше средств на материальные приобретения и больше време­ни проводить всем вместе. Это значит, что мы наконец сможем выключить телевизор. Такие жертвы будут спо­собствовать решению школьных проблем наших сыно­вей, мы совладаем с их домашним ничегонеделанием, раздражительностью, сексуальной неразборчивостью и промискуитетом, склонностью к насилию. Эти жертвы вдохнут жизнь в наших сыновей и в наше будущее.