Р. арон. «символическое насилие»

Перевод осуществлен по изд.: Aron R. Clausewitz, Philosopher of War. N.Y., 1985. P. 373-376, 388-393,

Термин «стратегия» более не применяется только к войне и военному руководству, стратегией может охватываться все, что угодно. Притом, однако... наисильнейшие компоненты всеохватных ресурсов стратегии никогда еще не получали должного анализа и должной оценки.

К. Клаузевиц видел, что правительства и государства в целом подвержены многообразным влияниям настроений их правителей, классовым интересам, слабости характера (верхов и низов), наконец, просто трусости. Поэтому крайне редко государство обладает единой волей и единым разумом.

Число переменных (неизвестных) в этом стратегическом уравнении по плечу разве что гению Ньютона. То, что в нем не поддается подсчету, по силам интуиции полководца. Интересы общества требуют мобилизации всех мыслимых ресурсов для борьбы с агрессором. Но в любой сложной обстановке найдутся люди, которые в силу недальновидности, эгоизма, трусости не захотят разделить общие интересы. Понятие единого духа государства философски уязвимо и потому, что в событиях (войны и политики) фигурируют и иные, чем государство, действующие силы. Всякая попытка пренебречь этим разрывом между (идеалом и) духом государства и его реальным состоянием влечет грубые ошибки.

Почему же тогда нельзя отказаться от понятия духа государства? Потому что многие тысячи лет большая политика делалась людьми, принадлежавшими к целостностям высшего порядка, развивавшимися во времени и пространстве и сталкивавшимися друг с другом в тех же рамках. И чем больше сплачивались человеческие сообщества, тем больше становилась роль послушания, дисциплины, даже жертвенности... Поведение (вооруженных) народных масс становится и выглядит просто бессмысленным, если мы откажемся признавать дух государственности как источник их поведения и деятельности.

Революционные изменения XX в. обогатили сущность государства... Человечество не обладает военно-политическим единством или единообразием. Любая «партия», когда-либо взявшая власть, спешит (пере)создать конкретное государство, а тем самым отста-

ивать интересы народа, страны от других народов и стран, с чьими интересами свои интересы неизбежно расходятся.

Взгляд К. Клаузевица на природу вещей остается политическим... и надежным даже тогда, когда нет стандартов измерения ценностных приоритетов или пределов риска. Политический подход, по К. Клаузевицу, позволяет верно направить страсти, проконтролировать действия военачальников, верно определить свой стратегический центр тяжести и таковой противника, слабые места последнего.

В условиях ядерного века различия между миром и войной, политикой и стратегией становятся все более неразличимыми и несущественными. По этой причине правомерно ли сводить насилие (на войне и в политике) к физическому насилию посредством действий вооруженных сил? В мире и на войне одинаково актуальны пределы допустимого вреда, наносимого противнику и самому себе. Известен совет в мирное время делать как можно больше добра, в военное — наносить как можно меньше вреда.

Я не уверен в правоте жестких различий между безусловным миром и холодной войной, на которых настаивает в своей книге ген. А. Бофр. Эти две разновидности невойны различаются степенью насильственности, а не своей сущностью.

После второй мировой войны все большее развитие получают внешне-внутренние гражданские войны идеологического типа, в крайних своих формах однотипные религиозным войнам (трех-четырехвековой давности).

Угроза насилием, если не само насилие, пронизывает общественную жизнь изначально во всю ширь и на всю глубину. Насилие это носит характер как физический, так и моральный. При этом особую роль играет «символическое насилие» — моральное насилие посредством символов (культуры) и, в частности, посредством символов физического насилия без реального применения оного.

Мировой порядок как таковой основан на неравновесии, неравноправии и насилии всех указанных выше типов.

Комментарии

Труд знаменитого французского политолога Р. Арона освещает существенные реалии, проявившиеся на грани XX—XXI вв. Война в век НТР как никогда становится всеохватной, отчего стратегия и военная наука не могут ограничиться традиционной сферой войны, армии и военного дела. В этом смысле история с предельной ясностью подтверждает правоту предвидений генерала К Клаузевица.

В исторических условиях XX в. все более и более стираются привычные грани войны и мира, насилия и ненасилия, политика ведется все более изощренными методами. Р. Арон несомненно прав в своем несогласии с традицио-

налистски мыслящим генералом А. Бофром: мало того, что полный и абсолютный мир остается идеальной иллюзией, поддержать какой бы то ни было мир малореально, если не прибегать к арсеналу войны, невоенными средствами и методами — «холодной войны». Критерии допустимого ущерба и риска, принцип максимума добра в условиях мира и минимального насилия на войне был проведен и обоснован задолго до Р. Арона еще Сунь-цзы и арабскими стратегами; в этом смысле Р. Арон в полемике с А. Бофром опирается на источники более чем солидные.

«Цивилизационные» войны в отличие от войн «цивилизованных» (и в этом смысле Р. Арон также вполне прав) ведутся методами и средствами «символического насилия». Что мы должны понимать под таким насилием? Прежде всего это насилие не мнимое, а вполне реальное, хотя не прямое, а косвенное. В «холодных войнах» преобладает воздействие прежде всего на разум и волю противника — с прицелом на управление его поведением духовными средствами (захват стратегической инициативы в самом чистом виде). Объектом такой борьбы становится дух государства — духовная сердцевина всякой конкретной цивилизации. И если роль современного государства как организующего начала высокоразвитого общества возросла, то возросла и роль плюрализма интересов и мнений как информационного поля боя и театра войны. «Символическое насилие» воздействует на знаковые системы, ключевые образы миросозерцания, мысли, чувства и действия человека.