Дж. Тейнтер. ПРИЧИНЫ КРУШЕНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Перевод осуществлен по изд.: Tainter J. The Collapse of Complex Societies. Cambridge, 1988. P. 23, 56-64, 92, 193, 199.

[Крушение цивилизаций — повторяющаяся черта общественной истории, что и заставляет различного рода мыслителей искать объяснение этому процессу. Автор приводит длинный список такого рода крушений.

Давая разъяснение понятия «сложно устроенное общество», автор по существу включает в него не только размеры общества, но главным образом степень его дифференциации, т.е. количество и степень отличия составляющих его частей, разнообразие специализированных ролей, а также механизмов поддержания связного функционального единства. Важным фактором дифференциации, с его

точки зрения, является неравенство как вертикальное деление общества и как ранговая шкала доступа к материальным и социальным ресурсам. Вместе с тем дифференциация включает в себя и гетерогенное разнообразие составляющих элементов как в силу наличия различных социокультурных компонентов, так и формирования множественных иерархий. Однако эта дифференциация требует создания регулирующих и интегрирующих механизмов, формирования структур взаимодействия и центров.

В анализ вводится более обширный перечень дифференцированных обществ с классовым делением, наличием городов и государств.]

Цель нашего исследования состоит в понимании причин крушения сложных обществ как общего явления, не сводимого к конкретным случаям, а имеющего место в различные периоды истории, в разных странах и типах общества. Объяснения крушения большей частью относятся к какому-либо конкретному обществу • или цивилизации. Так, существует гораздо больше объяснений падения античного Рима или цивилизации майя, чем сопоставлений этих феноменов. Некоторые авторы сопоставляют два или три случая крушения, но воздерживаются от дальнейших обобщений. Впрочем, эта ситуация отражает положение дел в истории и социальных науках, которые постоянно были сосредоточены на изучении конкретных явлений.

Хотя причины крушения до сих пор остаются малопонятными, нет недостатка в попытках такого понимания. Теоретики крушения словно приняли близко к сердцу маоистскую формулу «Пусть расцветают сто учений». Толчком к настоящему исследованию стало убеждение, что существующие объяснения крушения логически неудовлетворительны, хотя многое в них помогает понять природу крушения.

[Далее рассматриваются концепции одиннадцати типов, выдвигаемые для объяснения упадка общества, и дается их оценка.]

1. Истощение ресурсов. Под этим объяснением фигурируют две причины: а) постепенное ухудшение или истощение ресурсов (обычно сельскохозяйственных), что зачастую вызывается плохим ведением хозяйства, и б) более быстрая утрата ресурсов из-за изменений в окружающей среде и климате.

Причинная связь между экономическим упадком и крушением общества стала обычным объяснением для многих исследователей крушения Рима. Впрочем, некоторые древние авторы перевертывали знакомую нам цепь причинных связей. Упадок сельского хозяйства в Италии I в. до н.э. приписывался моральному разладу.

Мир в целом представлялся этим авторам стареющим и утрачивающим жизненную силу.

В работах многих авторов как начала, так и середины XX в. подъем и упадок цивилизаций приписывается климатическим изменениям, истощению ресурсов или расово-генетическим факторам. Но если одни видят причину подъема в благоприятных климатических условиях, то другие — в стимулирующих факторах, пробуждающих энергию народа. Упадок обычно охватывает прежде всего окраинные и буферные территории, население которых возвращается к кочевому образу жизни и набегам на соседей, а затем обрушивается на ослабевший центр. В русле тех же причин лежит и утрата торговых путей, что ограничивает доступ к внешним ресурсам и перекрывает ввоз продуктов. И для многих современных авторов истощение ресурсов — важнейший фактор упадка цивилизаций.

Оценка. Такая аргументация имеет под собой основания, так как ни одно общество не может поддержать разнообразия жизненных функций, если его ресурсная база истощена свыше определенного предела. Однако задолго до достижения такого состояния оно может предпринять целый ряд мер, чтобы исправить ситуацию. Для сложных обществ характерно наличие централизованных органов принятия решений, большой приток информации, высокая степень взаимодействия частей, наличие устойчивых каналов передачи распоряжений, способность к накоплению ресурсов, перераспределению труда и продуктов.

2. Появление источника новых ресурсов. Это объяснение приводится лишь немногими авторами и явным образом идет вразрез с предшествующим. Авторы, исходящие из предположения о роли дифференциации в поддержании социального неравенства в условиях недостатка ресурсов, полагают, появление новых ресурсов приводит к ослаблению социального контроля, подрыву сложившейся иерархии отношений и понижению уровня регуляции. Г. Чайлд предположил, что введение железа, более дешевого и легкого в изготовлении, чем бронза, дало возможность крестьянам и кочевникам получать оружие, при помощи которого они могли выдержать натиск армий цивилизованных государств. Такого рода обстоятельства и привели к падению микенского и хеттского государств. Дж. Нидем полагал, что распространение железа в Китае в период царства Среднего Чжоу привело к распаду китайского феодального общества и подъему независимых государств.

[Оценка. Такого рода объяснения в основном применимы к истории простых обществ и вряд ли могут объяснить падение Рима или других сложных обществ.]

3. Непреодолимая катастрофа. Устойчивое предпочтение в объяснении причин крушения общества отдается таким однократным событиям катастрофического характера, как ураганы, извержения вулканов, землетрясения, крупные эпидемии. Простые решения проблем сложных обществ представляются настолько привлекательными, что вряд ли они когда-нибудь выйдут из моды. Катастрофические сценарии имеют длительную историю. Еще Платон объяснял таким образом гибель мифической Атлантиды. К этой же категории относятся библейский всемирный потоп и сходные легенды.

Оценка. Насколько бы очевидными ни выглядели катастрофические сценарии и насколько бы популярными они ни были, они представляют собой наиболее слабые объяснения. Существенное обстоятельство заключается в том, что слишком много раз сложные общества привычно справлялись с катастрофами. Очевидно, что крушение вызывается тем, что общество оказалось не в состоянии справиться с катастрофой и восстановить свои силы. Поэтому вновь возникает знакомое нам предположение, что причины кроются не в катастрофических обстоятельствах, а в самом обществе.

4. Неудача в адаптации, неадекватный ответ на вызов обстоятельств. Основной фактор, объединяющий разнородные объяснения в рамках этого раздела, сводится к тому, что из-за присущих обществу базисных ограничений в социальной, политической и экономической системах оно не может справиться с новыми обстоятельствами, что и приводит к его крушению.

Вслед за О. Шпенглером ряд авторов усматривают возможную причину крушения в чрезмерной урбанизации. Расширение состоятельного класса горожан, которые щедро тратят деньги на демонстративное потребление, приводит к усилению эксплуатации деревни, бегству населения в города, давлению на ресурсы и росту налогов, что и вызывает растущее напряжение всей системы. Попытки решить эти проблемы через экспансию в соседние территории ведет к милитаризации, ожесточенным войнам и завершается конечным крушением. <...>

Оценка. Эти концепции опираются на некоторые имплицитные предпосылки, остающиеся без разъяснения. Они могут предполагать три модели сложных обществ. За отсутствием более элегантных терминов я назову их «модель динозавра», «модель скоростного экспресса» и «модель карточного домика». В «модели динозавра» общество рассматривается как неуклюжий колосс с Устоявшейся структурой, неспособной к быстрым переменам. Поражая внушительными размерами и сложной структурой, такое

общество заперто в тупиковом варианте эволюции и не может приспособиться к переменам. Оно вызывает одновременно восхищение и жалость. Как беспомощный гигант оно неизбежно уступает место более молодым, подвижным и агрессивным обществам. Будучи хорошо приспособленным к существующим обстоятельствам, оно не может приспособится к переменам. И эта неспособность становится роковой, когда более молодые общества обретают новые способности.

«Модель скоростного экспресса» подразумевает движение общества по пути нарастания сложности и, соответственно, неспособности к изменению направления, отступлению или сохранению статики. При возникновении препятствий оно может продолжать движение только в прежнем направлении, что и ведет к конечной катастрофе.

«Модель карточного домика» предполагает, что для сложного общества вообще или же в особых условиях характерна хрупкость, вызываемая недостаточностью ресурсов, что и делает его коллапс неизбежным.

Тем не менее при существующем уровне знаний сложных обществ мы не можем сделать достоверный вывод о присущей им хрупкости или статичности, неспособности менять направление движения или справляться с изменениями в производительности, а также катастрофами или другими напастями. Не трудно в самом деле привести примеры того, как, казалось бы, обреченные общества справлялись с некоторыми или же всеми из этих проблем: возрождение Римского общества после кризиса III в. н.э., различные циклы в политической истории Китая и т.д.

5. Воздействие других сложных обществ. Эта концепция предполагает соперничество между сложными обществами за доступ к ресурсам, что ведет к попыткам расширения владений, интенсивному расходованию ресурсов и росту напряженности в обществе.

Оценка. Конфликт между империями чаще ведет к расширению победителя, чем к крушению соперников. Крупные крушения, как то, что постигло Римскую империю, не могут быть объяснены на основе такой концепции.

6. Вторжения варварских обществ. Обращения к таким сценариям часто встречаются при рассмотрении истории Северной и Южной Америки, хараппской цивилизации, Месопотамии, Хеттской империи, минойской цивилизации, микенского общества, Римской империи, Китая и т.д.

Оценка. Обращения к вторжению варваров, как и к воздействию естественных катастроф, имеют несомненную привлекательность для историков, изучающих крушение цивилизаций. Это дает

очевидное и простое решение для невыносимо запутанных проблем. Как deus ex machina, нашествия — излюбленное средство археологов при объяснении внезапных культурных перемен. В ряде случаев страх перед вторжением «нецивилизованных» народов помогал легитимизации существующих политических порядков, равно как оправданию роста налогообложения, военных расходов и введения жесткой дисциплины. Однако ссылка на вторжения варваров не может объяснить многие случаи крушения общества. Крушение как постоянно встречающееся явление не может быть объяснено воздействием случайного фактора. Но главное заключается в том, что ниспровержение господствующего государства примитивным народом, находящемся на племенном уровне организации, требует более основательного объяснения. Сама по себе ссылка на вторжения варваров ничего не объясняет. Если Хараппа, Микены и Майя стоили того, чтобы предпринимать вторжение, зачем тогда уничтожать захваченное, тем более что, свершив свою разрушительную работу, варвары подчас «исчезали как привидения»? <..·>

7. Классовые конфликты, социальные противоречия, плохое управление и злоупотребления властей. В эту рубрику вошло бы наибольшее количество работ, что свидетельствует о высокой степени ее популярности. В этих концепциях очевидно наличие расхождений, но общим для них является положение об антагонизме и конфликтных интересах разных социальных слоев. Предполагается, что крушение становится результатом таких конфликтов, так как они приводят к отказу населения от поддержки верхов и к прямому восстанию против них.

[В числе авторов, обращавшихся к этой проблематике, приводятся Платон, Аристотель, Полибий, Ибн Халдун, Дж. Вико, К. Маркс, А. Тойнби, Ш. Эйзенштадт и ряд современных ученых.

Оценка. Объяснения, вытекающие из концепции социальных конфликтов, примечательны тем, что они привлекательны для широкого круга авторов от марксистов до буржуазно ориентированных. Редко какая другая концепция оказывается настолько гибкой в своих вариантах.]

Концепции социальных конфликтов можно предъявить следующие основные возражения. Эти концепции так или иначе включают положение о том, что сложные общества в конце концов приходят к подрыву основ своего существования. Одним из следствий способности правящих кругов контролировать трудовые процессы и перераспределять ресурсы является возможность справляться с природными и социальными проблемами. Но так как такое положение дел

идет на пользу и населению, и правящим слоям, это должно быть как-то признано и в теории социальной интеграции, так и в теории конфликтов. Особенно сторонники теории социальных конфликтов должны признать, что любой здравомыслящий господствующий класс, исходящий из элементарных соображений своего интереса, должен как-то обеспечивать условия существования своего населения, какому бы угнетению оно ни подвергалось. Ссылка на то, что некоторые элиты ведут себя рационально, а другие — нет, создает психологическую дихотомию, мало что объясняющую. Точно так же ссылки на жадность и стремление к самовозвеличиванию как причины хозяйственного упадка и крушения никуда нас не ведут. То и другое — только симптомы, а не конечные причины.

Что можно сказать по поводу положений о том, что эксплуатация — нормальная цена стратификации, а дурное правление — нормальная цена всякого управления? Если это столь часто встречающиеся явления, то сами по себе они не могут стать причиной крушений, которые происходят не часто. Например, если римский правящий класс отличался продажностью и угнетательским характером в I в. до н.э., как утверждают многие авторы, и если это и послужило причиной краха, то почему все-таки Западная Римская империя просуществовала до V в. н.э.?

[8. Ценностные факторы. В эту рубрику включается весьма широкий ряд понятий: «декаданс», «жизненная сила» или «одряхление», «усталость» или «истощение», «расцвет» и «увядание» или «упадок», «генетический код» и т.д. Общества распределяются в соответствии с этими субъективными критериями, и крушение также вызывается такого же рода причинами. В отличие от рассмотренных выше причин мистические объяснения большей частью предстают как универсальные, а не предназначенные для какого-либо специфичного явления.

Эта рубрика вбирает весьма широкий круг авторов, прибегавших в той или иной степени к субъективно-оценочным и моралистическим критериям. Среди них Платон, Полибий, Саллюстий, Сенека, ряд языческих и христианских авторов, а также астрологи Нового времени, моралисты и философы века Просвещения, в том числе Ш.Л. Монтескье, Э. Гиббон, И. Гердер, Г.В.Ф. Гегель, А. Швейцер. Наибольшую известность приобрели в этом плане работы О. Шпенглера и А. Тойнби. Впрочем, по мнению исследователя, проявления подобного оценочного субъективизма выявляются и в работах А. Кребера и П. Сорокина.

Оценка. Рассматриваемые концепции могут быть подвергнуты критике, исходя из трех критериев: 1 ) они зачастую опираются на биологические аналогии, что и дает основания уподоблять общества биологическим организмам, рассматривать роль «генетического кода», биологических циклов, «витальных факторов» и т.д.;

2) они опираются на оценочные суждения, что резко сужает возможность беспристрастного рассмотрения характера того или иного общества. «Особенно ущербным выглядит понятие «декаданс». Хотя оно имеет за собой длительную традицию, его крайне трудно определить. К тому же крайне трудно выявить причинную связь между моральной стороной поведения и политическими судьбами»; 3) ссылка на неопределимые факторы, такие, как «энергетика», «жизненные ритмы», «воля», «страсти», «культурное истощение» и т.д. Такого рода доводы не сопровождаются выявлением причинного механизма, дающего основания для научного анализа.

9. Случайное совпадение обстоятельств. Такие доводы выдвигаются рядом авторов для объяснения падения Рима, Майя, Византии и других обществ.

Оценка. Ссылки на случайное стечение обстоятельств не позволяют выдвинуть какую-либо общую теорию и предполагают, что и остальная история находится во власти случая.

10. Экономические факторы. Эти концепции обращаются к факторам трех родов: а) снижение эффективности сложной организации общества. Соотношение прибыли и издержек меняется к ущербу прибыли; б) усиление негативных сторон сложной организации; в) рост издержек на поддержание сложной организации. Так, упадок Оттоманской империи можно проследить в неспособности государства поддерживать обременительную машину управления и военной экспансии.

Оценка. Экономические исследования имеют свои слабости. К числу таких слабостей, по мнению Дж. Тейнтера, относится прежде всего недостаточность общетеоретических выводов, которые позволили бы дать обобщенный анализ рассматриваемых процессов, выверенных на материале того или иного конкретного общества. К тому же экономические объяснения зачастую не учитывают политических и социальных факторов.

Тем не менее перечисленные концепции до определенной степени (кроме ценностных) оправданы и указывают на значимые факторы и процессы. Вместе с тем они неадекватны в силу их логической непоследовальности и недостоверности их предпосылок. Общая теория, объясняющая причины и характер социальных катастроф, должна воспользоваться достижениями этих концепций и прояснить сферы их реальной значимости.

Предлагаемая Дж. Тейнтером концепция поначалу также содержит ссылки на размытые психологические факторы: «постоянство потока энергии», «количество энергии в сложной системе» и т.д. Вместе с тем он вводит и такой критерий, как «социополитическая организация», и особенно настаивает на значении фактора сложности, надлежащего количественной и качественной оценке. В распоряжении туземного населения Северной Америки антропологи насчитывали от трех до шести тысяч культурных элементов, в то время как при десантной высадке американских войск во время второй мировой войны число артефактов достигало пятисот тысяч.

Однако поддержание более сложных обществ обходится дороже, чем простых. Повышение уровня сложности вызывает рост сетей взаимодействия между индивидами, требует поддержания иерархического контроля над этими сетями увеличивающегося потока информации и централизации этого потока, растущей потребности в профессионалах, не занятых непосредственно в производстве, и т.д. и вся эта сложная система зависит от потока энергии в гораздо больших масштабах, чем в малых самодостаточных общностях. По этим причинам по мере повышения уровня сложности общественного устроения население в целом должно расходовать все большую часть своего бюджета энергии на поддержание регулятивных структур. Это непреложный закон общественной эволюции, не зависимый от характера получаемой энергии.

Эффективность вложений в усложнение общественной регуляции меняется по весьма характерной кривой. Во многих критически важных сферах продолжающиеся вложения в поддержание дифференцированных социополитических структур достигают такого предела, за которым общество получает все меньшую отдачу, вначале постепенно, а затем с нарастающей силой. Принцип снижения отдачи — одно из немногих явлений, повторяющихся с такой регулярностью и предсказуемостью, которую экономисты обычно называют «законом». Стратегия поддержания дифференциации становится все более дорогостоящей, принося все меньше конечной пользы.

Особое значение в процессах уменьшения эффективности отдачи Дж. Тейнтер придает падению производства сельскохозяйственных продуктов и других жизненных ресурсов, снижению производительности труда, снижению эффективности здравоохранения, систем образования, обработки информации и социального управления.

Альтернативная концепция причин крушения сложных обществ включает четыре положения: 1) общество — организация по решению возникающих проблем; 2) для поддержания социополитических систем нужна энергия; 3) повышение степени сложности влечет за собой увеличение расходов на душу населения; 4) расходы на поддержание сложной социополитической системы как средство решения возникающих проблем зачастую ведут к снижению отдачи.

Такого рода подход формировался уже в классической экономике XIX в., в трудах Т. Мальтуса, Д. Рикардо и Д.С. Миля. Сходные положения можно найти у К. Витфогеля и других ученых.

Описанные процессы возникали как в древние времена, так и в Новое время в таких сферах, как сельское хозяйство и добыча полезных ископаемых, обработка информации, регуляция социополитической структуры и ее специализация, общая хозяйственная производительность. Социополитическая организация сложного общества постоянно сталкивается с проблемами, требующими больших инвестиций только для того, чтобы поддержать статус-кво. Эти инвестиции связаны с ростом бюрократии, растущей специализацией этой бюрократии, усложнением общих организационных структур, потребностью в легитимизации управления и необходимостью усиления внутрен-

него контроля и защиты от внешних врагов. Однако по мере возрастания расходов на решение организационных проблем эти расходы становятся все менее эффективными; дорогостоящие добывающие, экономические, информационные и организационные структуры истощаются, а ресурсы, доступные для вложения в будущий рост, неизбежно сокращаются. Если вначале происходит лишь постепенное уменьшение отдачи, то затем наступает быстрый спад. На этой фазе общество становится все более подверженным угрозе крушения. Требуется лишь время, чтобы осуществилась неизбежное бедствие. Так, если бы Рим не был опрокинут германскими племенами, он бы пал позднее под натиском или арабов, или монголов, или турок.]

Мы подходим к одному из важнейших положений. Большинство из рассмотренных ранее ученых позитивно оценивают цивилизации и сложные общества, видят в них желаемые и достойные всяческой похвалы условия человеческого существования. По их мнению, цивилизации — высшее достижение человеческого общества, намного предпочтительнее, чем простые, менее дифференцированные формы организации. В значительной степени такой взгляд на вещи связан с высокой оценкой художественных и научных достижений цивилизации, подобно тому как, по самооценке индустриального общества, оно является кульминацией человеческой истории. При таком взгляде на социальное устроение распад неизбежно воспринимается как катастрофа. Упадок художественной культуры, крушения социальной защиты и защиты от внешних врагов представляются как страшные процессы, как потерянный рай. Представление о том, что крушение — это катастрофа, преобладает не только в общественном сознании, но и у ученых, изучающих это явление. Такие представления с готовностью разделяют археологи, которые чрезмерно склонны исследовать городские и административные центры, где обычно можно найти богатейшие археологические останки. Когда такие центры оказываются покинутыми или уменьшаются в размерах, утрата представляется катастрофой — для нашей базы данных, наших музейных коллекций и даже нашей способности получения финансовой поддержки. Но таким же образом классикалисты и историки, полагающиеся на письменные источники, с предубеждением относятся к «темным векам», когда такие источники информации резко сокращаются.

Однако к сложным обществам следует относиться как к недавнему феномену человеческой истории, и их крушение — вовсе не впадение в состояние некого изначального хаоса, а возвращечие к нормальным условиям человеческого существования на боДее низком уровне сложности. В той мере, в которой крушение

вызвано уменьшением отдачи на инвестиции в поддержание сложности, — это ресурсосберегающии процесс. Он становится необходимым для установления более приемлемого уровня расходов на общественную регуляцию. А для населения, которое получает все меньшую выгоду от поддержания сложности, понижение ее уровня приносит экономические, а может быть, и административные выгоды. Можно вновь напомнить о той поддержке, которую оказало население в поздней Римской империи вторгающимся варварам, а также и об успешном предотвращении этими варварами последующих вторжений в Западную Европу.

Теперь мы в полной мере можем видеть слабость той аргументации, которую выдвигают сторонники модели «неудача в адаптации общества к меняющимся условиям». Эту модель следует полностью перевернуть: в условиях снижающейся эффективности затрат крушение может быть наиболее подходящим ответом.

Это не провал в адаптации. В экономическом плане это, напротив, хорошая адаптация — может быть, не так, как ее представляют защитники цивилизации, но подходящая в складывающихся условиях. И то, что может быть катастрофой для административных кругов, не обязательно представляется тем же для основной массы населения, для которого такое крушение может фактически стать благом в рациональном, экономическом плане.

[Сомнительность такого вывода заключается в том, что крушение зачастую сопровождается массовой гибелью населения. Однако Дж. Тейнтер подвергает сомнению такие аргументы, так как можно привести данные о том, что уменьшение численности населения зачастую предшествует крушению — и иногда на несколько веков. Процессы такого рода прослеживались на примерах римского и майянского обществ. Такого рода подход, по мнению самого ученого, устраняет большую часть таинственного в причинах катастроф и выявляет их мирской экономический смысл. Конечно, грандиозные катаклизмы истории утрачивают при этом свой драматизм и романтику и из этого нельзя сделать фильм.]

Комментарии

Концепция Дж. Тейнтера излагает один из наиболее рациональных подходов к проблематике функционирования и крушения сложно организованных обществ. Однако, хотя он и употребляет зачастую термин «цивилизация» как синоним рассматриваемых им сложных обществ, по существу он рассматривает лишь процессы, происходившие в рамках этногосударственных или имперских объединений. Поэтому рассматриваемые им процессы кризиса и разрушения общественных структур относятся большей частью к древним обществам.

В какой степени такого типа подход применим к более поздним вариантам сложного общества, формировавшихся как «цивилизации осевого времени»? В рамках такого рода цивилизаций на протяжении многих веков также отмечены многочисленные случаи глубокого крушения и распада государственных струк-

тур, что приносило бедствия и разрушения для всего общества (Оттоманская империя, империя Моголов и т.д.). Однако это отнюдь не приводило к крушению общества в целом, имевшему альтернативную форму социокультурной организации на основе мировой религии. Напротив, разгром государства давал новый стимул массового обращения населения в религию, преодоления или временного смягчения внутренних противоречий, утверждения устойчивого образа жизни на основе «срединной культуры», не допускавшей чрезмерной роскоши и дававшей возможность снижения тяжести бюрократической регуляции через самоорганизацию населения в рамках религиозного института. Хотя на поддержание этого института также уходили немалые средства, каждая мировая религия имела хорошо отработанные механизмы снижения потребностей и уровня расхода наличных ресурсов, их перераспределения, что способствовало снижению социальной напряженности. Цивилизации «осевого времени» обращаются к иного рода ресурсам, обретаемым в сфере духовности, что дает возможность введения принципиально иных типов регуляции, совмещающей в себе высокую меру как дифференциации, так и поддержания единства весьма разнородных групп.