Деавтоматизация мышления, новая модель стиха: Всеволод Некрасов

Некрасов Всеволод Николаевич /р. 1934) — поэт, автор статей по вопросом литературы и искусства ("Экология искусст­ва", "Как это было (и есть) с концептуализ­мом" и др.). Начинал в 50-е гг. как участник лианозовской школы, в середине 70-х явился одним из создателей московского поэти­ческого концептуализма.

Первый этап творчество Вс. Некра­сова связан с усвоением и развитием принципов игровой поэзии, интересом к примитивизму и конкретизму; второй определяет работа художника с концеп­тами, создание нового типа стиха.

Как представитель неофициальной русской литературы Вс. Некрасов имел возможность публиковаться лишь в

самиздате (журнал "37") и за границей ("Тваж"(1964), "Аполлон-71", "Ковчег", "Литературное А - Я", "NRL" (1981), "Schreibheft" (1987), "Kulturpalast" (1984)). В СССР до периода гласности печатал лишь стихи для детей. В на­стоящее время на родине изданы кни­ги Вс. Некрасова "Стихи из журнала" (1989), "Справка" (1991). Подборки стихотворений представлены на стра­ницах журналов "Дружба народов" (1989), "Соло" (1991), "Вестник новой литературы" (1991) и др. Статьи и стихи разных лет опубликованы в кни­ге А. Журавлевой, Вс. Некрасова "Па­кет" (1996).

Всеволод Некрасов, обратившись к феномену клишированного сознания, не только дает его поэтический адекват, но и стремится взорвать автоматизм стандартизированного мышления, показать пус­тоту расхожих формул, которыми пользуются "массовые" люди. Писа­тель отказывается от стиха традиционного типа, точнее — подвергает его деконструкции, преображая неузнаваемо. Имитируя непрофес­сионализм, неумелость, черновое письмо, Вс. Некрасов активно экс­периментирует в области графического оформления, метрики, ритми­ки, фоники, обновляет образную систему.

Стих Вс. Некрасова и на стих-то на первый взгляд не похож. Это не каллиграфия, а какие-то каракули. Вместо стройных столбцов, за­кованных в ритмически подобные строфы, — полная графическая свобода и даже "расхристанность". Здесь и своеобразная графиче­ская парцелляция, и сквозные пробелы, и сноски как составная часть стихотворения, и тройные параллельные ряды стихов, предполагаю­щие двойной способ чтения произведения: поочередно — по верти-

кали и последовательно от начала до конца — по горизонтали , и визуальные стихи,.. Все это способно вызвать удивление, недоумение и даже шокировать вольностью обращения с традицией, но вряд ли оставит читателя равнодушным.

Вс. Некрасов исподволь ломает стереотипные представления о том, каким должен быть стих, какой должна быть поэзия**, вовлекает читателя в игровые отношения с текстом, расшатывает в его сознании окаменевшие модели мышления. Этому же служит примитивистская прозаизация и абсурдизация стиха, его намеренный антиэстетизм.

Вс. Некрасов ориентируется на речь предельно упрощенную, бедную, сотканную из концептов — устоявшихся, клишированных, долго бывших в употреблении и совершенно стершихся высказыва­ний, а также — "из междометий, из интонации, из пауз" [5, с. 104]. Нередко поэт выстраивает целые ряды-перечни, состоящие из концеп­тов, — своеобразные знаковые каталоги, характеризующие советский менталитет. Сюда входят газетно-журнальные заголовки ("пути и судьбы // навстречу жизни // сильнее смерти // за тех кто в море"), "общие места" печати ("Москва столица", "защита мира", "простой совет­ский"), широкоупотребительные фразеологизмы ("отсюда вывод", "не в курсе дела", "давай не будем"), урезанные строки популярных песен ("любимый город // веселый ветер"), пословицы, поговорки, присказки ("не кот наплакал // не вор не пойман // закон не писан", "Одесса мама") и т. д.

Чтобы сделать привычное, а потому незамечаемое, кажущееся нормальным, видимым, писатель использует новые — очень протяжен­ные пространственные отношения между словами. «Слова-наиме­нования, замедленные, приостановленные (словно изъятые из скоро­стного автоматизма обычного стиха) располагаются поэтом больше, чем на бумаге ... в опустошенном нами мире, покинутом "словом, бывшим вначале"» [3, с. 119]. Это качество поэтики Вс. Некрасова отражает обилие крупных пробелов (предполагающих наличие дли­тельных пауз), коротких (нередко состоящих из одного слова или бук­вы) строк, отсутствие знаков препинания (в сущности, ненужных из-за обилия пробелов и краткости строк), особое расположение стихов на плоскости листа.

* Новая модификация разрезаемого пополам стиха в игровой традиции русской литературы XVIII в. См., например, "СОНЕТ, заключающий в себе три мысли: читай весь по порядку, одни первые полустишия и другие полустишия" (1761) Алексея Ржев­ского.

** Вс. Некрасов не скрывает, что пользуется не только собственными находками, но и по-своему преломляет новации других представителей конкретизма и родствен­ных им в определенных отношениях авторов: "... характерная настоятельность повто­ров холинских, моих ... стойкий привкус выходки, акционности у Бахчаняна, сноски, паузы, разрывы между сгущениями, приоткрывающие природу затекстового про­странства хоть у Сатуновского или Айги, — также и концептуализм, поскольку все это норовит обернуть текст — ситуацией" [300, с. 8].

Межстиховое пространство выполняет у Вс. Некрасова роль под­текста, корректирующего понимание текста. Слова не сливаются, нейтрализуя смыслы, они обособлены, выделены, проакцентированы. В пробелах как бы умещается не высказанное вслух, подразумевае­мое, квинтэссенция чего — выраженное вербально. "Важным средст­вом обособления, локализации слова становится словесный повтор. Многократный повтор "остраняет" слово, нарушает механизм реф­лекса, привычки, инерции восприятия..." — отмечает Владислав Кулаков [230, с. 22]. Так поступает, например, писатель, раскрывая назойливо-агрессивную настойчивость, неотвязность советской пропаганды:

это

не должно повториться

повторяю

это

не должно повториться

повторяю

это

не должно повториться

это

не должно повториться

это

не должно повториться

повторяю*

Бессмысленная тавтология вызывает смех. Этой же цели служит со­единение дискурса высокопафосного пропагандистского лозунга с дискурсом прозаического железнодорожного объявления, в семанти­ческом отношении отрицающих друг друга.

Параллельно с обособлением Вс. Некрасов может, напротив, сливать многократно повторяемые слова (группы спов), создавая "заумные" знаковые образования, перетекая через которые изна­чальный смысл меняется на противоположный. Например, строчка "Скифов" Александра Блока, тиражируемая по моделям, используе­мым в пропаганде тоталитарного общества, приобретает следующий вид:

Нас тьмы

и тьмы и тьмы

и тьмы и тьмыитьмыть мыть и мыть (с. 111}

Тут уже можно говорить скорее о приеме игры в "испорченный теле­фон". Пройдя пропагандистскую обработку, и классика (символи-

* Некрасов Вс. Из опубликованного (стихи) // Вестник нов. литературы. 1990. Ne 2. С. 109. Далее ссылки на это издание даются в тексте.

зирующая подлинные ценности) получает соответствующее идеологи­ческое наполнение (по аналогии: учиться, учиться, учиться), идиотизируется.

В другом случае расхожая формула "Гражданин! Вы не за грани­цей" благодаря остранению обнажает не просто свою хамскую при­роду, а тоталитарную знаковость. "Вы не за границей" означает: не претендуйте на уважительное отношение, не пытайтесь отстаивать свои права, не привередничайте — довольствуйтесь тем, что есть. При многократном повторе слова "гражданин" сквозь поучение-окрик проступает и иное, неоказененное значение этого слова, оттеняющее оскорбительность языка, на котором обращаются к советскому человеку.

Идеологические фетиши тоталитарного государства предстают у Вс. Некрасова как означающие-подделки, отсылающие к пустоте. Писатель наделяет их пародийно-ироническим ореолом, сопровожда­ет сниженными дубликатами:

Самославие

Мордодержавие

Народность

Партийность

Страсть

!

и в соответствии с известной народной традицией посылает по­дальше:

То есть

То есть ё —

келеменепересете

При всей его Красоте*

Иронизирование Вс. Некрасов предпочитает прямому обличению. Ирония у него нефорсированная, на поверхности выраженная слабо, уходящая в подтекст, сплетающаяся с грустью.

Присуще поэту и лирически окрашенное ироническое философст­вование (В. Кулаков). И в этом случае Вс. Некрасов не изменяет себе, пользуется как бы примитивистским стихом: больше огня он боится шаблона, набившей оскомину гладкописи. На самом деле примити­визм, расхлябанность стиха Вс. Некрасова — мнимые. Из элементов примитивистской поэтики он создает виртуозные композиции, пере­дающие многообразные оттенки значений.

Верлибр Вс. Некрасова так густо пронизан лексическими, а сле­довательно, звуковыми повторами, что в какой-то момент в стихе с неизбежностью возникает рифма. Слова перекликаются друг с дру­гом, созвучия оркеструют стих. Представление об этом может дать

* Некрасов Bс. Стихи из журнала. — М.: Прометей, 198.9. С. 30.

стихотворение "Живу и вижу", цитируемое в редакции, опубликован­ной журналом "Дружба народов", 1989, № 8:

живу и вижу		живут
что нет		люди
что-то это		и на той же самой
непринципиально		нашей родине
	живем
	живу
	дальше
	* тоже
	но не все
жизнь	жизнь
ужасна	прекрасна
но жить	так просто
можно*	жизнь прекрасна
вроде того что	стихи Некрасова
не то что можно	всё
но потому что нужно	не так страшно
не потому что нужно
а потому что уже самому смешно

* и нельзя может но нам повезло

Перед нами — род потока сознания, воссозданного нетрадицион­ными поэтическими средствами. Автор избегает однозначности, кате­горичности высказываний и оценок, скорее намекает, нежели форму­лирует. Многое не договаривается, подразумевается хорошо извест­ным. Возникает определенная психологическая атмосфера довери­тельности, сочувственного взаимопонимания, сжимающей сердце гру­сти. В стихотворении передана та двойственность отношения челове­ка к жизни, когда она в равной степени воспринимается и как ужасная, и — тем не менее — как прекрасная. Эту двойственность создает опыт познания как мрачных, безобразных сторон бытия, кажущихся всеподавляющими, так и красоты возвышенных человеческих отношений, искусства, природы. Не случайна, быть может, симметрия в рас­положении строк первого и второго столбцов:

жизнь	жизнь
ужасна	прекрасна.

Обе эти реальности для Вс. Некрасова неоспоримы, более того — кон­трастно оттеняют друг друга: жизнь прекрасна, несмотря на то ужасное, чем она полна; жизнь ужасна, несмотря на то прекрасное, что в ней есть. Эта антиномия, по Вс. Некрасову, и определяет сущность жизни.

Поэт стремится замедлить бег наших глаз по строчкам, побудить к сосредоточенным, неторопливым раздумьям с тем, чтобы длительные паузы между стихами заполнять собственными доводами, воспоминаниями, ассоциациями. Иначе говоря, Вс. Некрасов видит в своих читателях соавто­ров если не стихотворного текста, то того — в каждом случае иного — под­текста, который восприимчивость читателя способна породить. Поэтому стихотворение "Живу и вижу" предполагает множество интерпретаций, лишь в самой основе своей пересекающихся друг с другом.

Расставив некоторые опорные вехи, все остальное поэт делает достаточно произвольным, зыбким. Не случайно в стихотворении — обилие неопределенно-личных местоимений, наречий, безличных форм глаголов. Едва ли не каждое суждение корректируется после­дующим, хотя и не отрицается им полностью. Автор явно стесняется поучений, моральных проповедей и лишь намекает на причины, при­миряющие человека с жизнью. Менее всего Вс. Некрасов желает предстать присяжным философом. В произведении серьезное пере­плетено с комическим. Причем не всегда можно уловить подлинную авторскую интонацию. Вот поэт пишет:

живут

люди.

Что это: простая фиксация факта или использование фразеологизма "живут люди" с достаточно ироническим подтекстом? В зависимости от ответа различный отсвет падает и на следующие стихи:

и на той же самой

нашей родине.

"Живут", т. е. держатся, несмотря ни на что, или "живут", т. е. процве­тают в условиях брежневского распада? Отсутствие знаков препина­ния не дает возможности ответить на подобные вопросы с полной уверенностью, усиливает многозначную неопределенность, присущую стихотворению. Не случайно и сам автор предлагает два варианта ответа на самый кардинальный вопрос:

... жить	и нельзя может
можно	но нам повезло.

На таких парадоксах, идущих от самой жизни, построены и мно­гие другие произведения поэта. Их смыслы текучи, поливалентны.

Открытия Вс. Некрасова ломали затвердевшие эстетические ка­ноны, расширяли возможности поэтического творчества, способство­вали деавтоматизации мышления. Михаил Айзенберг характеризует этого художника как одного из "самых последовательных и плодо­творных новаторов, чье подспудное влияние испытывают уже несколь­ко поколений поэтического авангарда" [5, с. 103].