Вается плюралистический образ общества, как совокупности все более организованных и осознающих себя субкультур.

Аналогичные ожидания связывались и с кассетным теле- видением. Предполагалось, что рынок кассет станет рынком высокоспециализированного спроса и более высокого вкуса, чем прежний рынок массовых СМИ. Теперь, тридцать лет спустя, уже можно подводить некоторые итоги. В целом они безрадостны: оказалось, что технологический детерминизм несостоятелен — сама по себе новая техника культурных ре- волюций не делает. Вместо того чтобы преобразовать массо- вое общество в сфере сознания и в области вкусов, новые технологические формы были интегрированы этим общест- вом и поставлены на службу вульгарно-гедонистической чув- ственности. Чувственные эксперименты стали только более изощренными и извращенными, но отнюдь не изменили свой вектор. Две трети активно продаваемых кассет — та же по- рнуха и чернуха масскульта, только еще более «раскованная» по причине отсутствия цензурных ограничений, так или иначе присутствующих на центральном телевидении.

Откуда же в таком случае следует ожидать новой револю- ции сознания и гуманистического преображения массовой чувственности?

ГОРИЗОНТЫ ГРЯДУЩЕЙ РЕВОЛЮЦИИ СОЗНАНИЯ

На мой взгляд, только со стороны тех протестных соци- альных движений, которые чувствуют себя прямо задетыми разгулом подобного «чувственного глобализма».

Со стороны Запада появление подобного протеста мало вероятно. В конце концов, эта вульгарно-чувственная массо- вая культура — его собственный продукт, логическое про- должение проекта «эмансипации тела», выдвинутого еще в эпоху Ренессанса.

Проект оказался весьма соблазнительным и для других — специфическое обаяние западной массовой культуры, свя- занное с установками тотальной демобилизации индивида, затронуло души молодого поколения на Востоке, которому надоело быть мобилизованным. Всем захотелось стать весе-

А С Панприн

А. С Панарин

Лыми, раскованными и никому ничем не обязанными. Так складывался образ «прекрасного нового мира» — смесь уто- пии с антиутопией.

Только теперь, на закате западного модерна, мы можем осознать глубинные причины заразительности этого образа. Главная причина заключалась в его универсализме. Каза- лось, что в лице культуры модерна Запад отказывается от своих авторских прав и от своей специфики, — модерн столь же обезличен, сколь и универсален, предназначен для всех Всех почвенников, этнофилов, защитников национальной культурной специфики настигло чувство то ли вины, то ли неполноценности перед лицом этого «проекта освобожде- ния», адресованного всем без изъятия Отвергнувшие беско- рыстный дар модерна чувствовали себя или оценивались другими как мрачные скопидомы, оказавшиеся на празднич- ной ярмарке. Модерн и воспринимался как праздник, куда западные устроители щедро и хлебосольно приглашают всех — только бы отпустили местные авторитарные отцы и началь- ники. Культурный бунт против этих «отцов и начальников» во всех незападных культурах подняли именно те, кому каза- лось: Запад их пригласил к новой жизни, а зловредные и рев- нивые местные блюстители придерживают.

И что же произошло сегодня?

Сегодня впервые со времени провозглашения програм- мы западного модерна инициаторы этой программы объяв- ляют, что она — не для всех, а только для избранных, для своих, для «золотого миллиарда».

Пока существовал «железный занавес», у нас возникало ощущение, что западная цивилизация настойчиво зовет к раскованности и свободе, а местные тоталитаристы всеми силами удерживают и блокируют. Между падением «желез- ного занавеса» и Шенгенскими соглашениями, которыми Запад откровенно засвидетельствовал, что его программа — только для своих, прошло всего пять лет.

Разумеется, в Шенгенских соглашениях, в которых Запад предусматривает всякого рода квоты и цензы, направленные против наплыва иммигрантов со стороны, можно усмотреть естественную защитную реакцию — ведь каждый имеет пра-

Искушение глобализмом323

Во защищать свой дом. Но дело как раз в том, что Шенген- ские соглашения впервые озвучивали двойной стандарт: в той мере, в какой устранялись последние ограничения обме- на и общения между государствами, принадлежащими к из- бранному кругу — ЕС, в той же мере ужесточались преграды на пути тех, кого сочли неполноценными — выходцев из Турции, Северной Африки, Азии и, конечно, из бывшей со- циалистической Восточной Европы и России. Запад на гла- зах у всех вновь становится закрытым расовым обществом.

Но сегодня речь идет уже о чем-то большем, чем простая закрытость. На Западе возник проект контрмодерна, направ- ленный против планов национального развития стран «третье- го» и бывшего «второго мира». Назван он вполне безобид- но — программой «макроэкономической стабилизации» или экономической либерализации. Либерализация ассоцииру- ется с большей свободой, а свобода — с модерном, и, таким образом, на первых порах могло показаться, что речь идет о новом витке модерна — радикализации «проекта освобожде- ния», обращенного ко всем.

Но, как вскоре пришлось убедиться доверчивым адептам западного либерализма, речь шла как раз о том, чтобы вос- пользоваться плодами «победы» Запада в холодной войне и добиться не только военно-технического, но и экономичес- кого разоружения поверженного «второго мира», а также предотвратить национальный экономический и политичес- кий подъем «третьего мира».

Объединенный в ходе «холодной войны» Запад образовал глобальный властный треугольник, призванный провести деиндустриализацию всей той части мира, которую Запад не считает своей, входящей в круг избранных. Этот треугольник включает МВФ, Всемирный банк и Всемирную торговую ас- социацию. Это трио призвано осуществлять неустанное на- блюдение за поведением национальных правительств «треть- его» и бывшего «второго мира» на предмет того, насколько последовательно осуществляется программа деиндустриали- зации — свертывания национальной обрабатывающей про- мышленности, науки, образования и культурного развития. Программой прямо предусматривается тотальное банкротст-

324 А. С. Панарин

Во национальной промышленности, предприятия которой становятся «ликвидными» — продаваемыми за бесценок за- рубежным хозяевам с целью их ликвидации в качестве не- рентабельных, не вписывающихся в новое международное разделение труда и не соответствующих известным «стандар- там».

Суть же этого нового разделения труда состоит в том, что все страны, не входящие в круг привилегированных, должны раз и навсегда отказаться от права иметь собственную пере- рабатывающую промышленность и наукоемкие производст- ва (на это есть более достойные и умелые) и, вместо того что- бы дублировать постиндустриальный авангард мира, согла- ситься на роль поставщиков дешевого (обесцененного) сырья и рабочей силы.

Программа насильственной экономической либерализа- ции, разрушая собственную национальную промышлен- ность и сельское хозяйство подопечных стран, приводит к тому, что их население вынуждено полагаться на товары им- порта; при этом внутренние цены на товары повседневного спроса подтягиваются до уровня мировых при одновремен- ном скачкообразном снижении заработной платы. Цена ра- бочей силы в бывших социалистических странах приравня- лась к показателям беднейших стран «третьего мира» и в насто- ящее время примерно в 70 раз ниже, чем в странах ОЭСР64.

Но при этом малейшие попытки установить контроль за ценами или защитить свою национальную промышленность и внутренний рынок протекционистскими мерлми немед- ленно пресекаются указанным треугольником глобальной экономической власти в качестве «нелиберального поведе- ния», заслуживающего самых жестких репрессий.

Задумаемся, что это значит? Это означает, что навязан- ная экономическая либерализация, приведшая к «экономи- ческому геноциду» — убийству национальной промышлен- ности, влечет за собой и прямой геноцид — вымирание мест- ного населения. «Либералы» провозгласили своей целью заменить национальные рынки единым глобальным рын- ком. В итоге оказалось, что товары, продаваемые на этом но- вом рынке, предназначены для привилегированного мень-

Искушение глобализмом 325