Итак, какие черты образуют структуру тоталитарного комплекса?

Во-первых, тоталитарная структура не признает закон- ную оппозицию, претендуя на монополию власти и монопо- лию истины.

Во-вторых, она отрицает принцип разделения власти, не признавая никаких сдержек и противовесов.

В-третьих, тоталитарная власть, не довольствуясь одним механическим повиновением подданных, требует от них эн- тузиазма. Ей мало контролировать поведение — она желает контролировать помыслы граждан, требуя от них безуслов- ной, экзальтированной веры.

Существует ли в современной Америке такой тип власти? Да, монстр, обладающий подобными признаками, в самом деле есть, и он властвует — полно и безраздельно. Речь идет об экономической власти.

Наряду с делением на исполнительную, законодательную и судебную власть, осуществленным в Новое время на Запа- де, существует более древнее и глубокое деление, касающее- ся трех основных типов общественной практики: экономи- ческой, политической и духовной. В древних деспотиях Вос- тока государство выступало и как политический вседержитель, и как монопольный собственник, и как авторитарный духов- ный наставник общества. Именно эту модель в превращен- ных формах возродил большевизм. Как писал в этой связи О. Мандельштам, «в жилах нашего столетия течет тяжелая

Искушение глобализмом 121

Кровь чрезвычайно отдаленных монументальных культур —

может быть, египетской и ассирийской...»

Но мы рискуем стать бессловесной жертвой нового тота- литаризма, если поверим, что азиатский способ производст- ва и феномен власти-собственности — единственно возмож- ная форма тоталитарного синкретизма. Сегодня миру угро- жает опасность нового тоталитаризма, проникающего во все поры общественной жизни, все подминающего и развраща- ющего. Победивший либерализм на самом деле освободил не общество от рецидивов азиатской тоталитарной архаики, а освободил экономическую власть от сдержек и противове- сов со стороны других типов власти — политической и ду- ховной.

Те, кто призывал во имя экономической свободы и либе- ральных ценностей демонстрировать социальное государст- во, равно как и все препоны бизнесу, идущие от морали и культуры, вскормили тем самым нового тоталитарного мон- стра, готового пожрать общество.

Сегодня этот монстр попирает все установления, божес- кие и человеческие, смеется над законом и моралью, разру- шает сами основы цивилизации, демонстрируя беспредел во всем.

Своевременно распознать этого зверя нам мешает лите- ратурная традиция, которая учила нас видеть в буржуазном предпринимателе политически безобидного торгаша, до- стойного осуждения по моральным и эстетическим сообра- жениям, последовательно антиромантичного, но не стра- дающего чрезмерным честолюбием и властолюбием. В пре- зренном Гобсеке, в укромном месте шелестящем своими купюрами, трудно было разглядеть черты нового тоталитар- ного типа. А все дело в том, что буржуа Старого Света с самого начала были поставлены в условия, соответствующие принципу сдержек и противовесов. Им противостояла мощ- ная феодально-аристократическая традиция, которая, даже утратив собственное политическое влияние на общество, продолжала оказывать духовное, литературное влияние. Им, далее, противостояла народная традиция, в том числе и на- родная «смеховая культура» (М. Бахтин), чуждая педантич-

А. С. Нанарип

Ной торгашеской расчетливости. Наконец, им противостоял новый клир пострелигиозной эпохи — левая интеллигенция, зачаровавшая общество своими мироустроительными ми- фами.

Ничего этого не было в Америке. Здесь буржуа застал

«пустое пространство», которое он намерен был организо- вать целиком по собственному усмотрению. Еще В. Зомбарт говорил о двух ипостасях буржуа: с одной стороны, в этом типе проглядывает методическая расчетливость накопитель- ства, чуждая дионисийским стихиям и радостям человечес- кой жизни, с другой — черты авантюриста, азартного игрока, пирата и рэкетира. Между Старым и Новым Светом произо- шло нечто вроде культурного разделения труда: буржуа-ско- пидом остался в Старом Свете, буржуа-авантюрист устре- мился за океан, где ему никто не мешал развернуться во всю ширь.

Идейное и культурное противостояние между Америкой и Европой — это в значительной мере противостояние бур- жуазного авантюристического типа той системе сдержек и противовесов, которая угрожала ему политическим и мо- ральным остракизмом. Главный вопрос Нового времени со- стоял в том, будет ли власть новой экономической элиты безраздельной, тоталитарной, или ее удастся умерить во имя социальных и культурных приоритетов. У нас сегодня с по- дачи американских «учителей демократии» приписывают частной собственности и рынку черты марксистского «бази- са», который, как известно, полностью и всецело определяет характер надстройки, отдельно не стоящей внимания.

Однако в Европе давно известно, что между буржуазным обществом и демократическим обществом есть противоре- чие, которое Запад так и не сумел разрешить. Речь идет в первую очередь о противоречии между авторитарной систе- мой предприятия и демократической политической систе- мой. Политическая демократическая система предполагает суверенитет народа, свободно выбирающего и смещающего правителей и участвующего в принятии важнейших реше- ний. Но на капиталистическом предприятии персонал не выбирает руководство и, как правило, не участвует в реше-

Искушение глобализмом 123

ниях. Иными словами, здесь победила монополия экономи- ческой власти собственника. Эта монополия тщательно охра- няется либеральной традицией, категорически осуждающей вмешательство государства и других коллективных инстан- ций в экономическую жизнь.