Эксперимент профессора Преображенского и его последствия в повести «Собачье сердце».

В основе повести лежит великий эксперимент. Профессор Преображенский, немолодой уже человек, живет уе­диненно в прекрасной комфортабельной квартире. автор любуется культурой его быта, его облика - Михаил Афанасьевич и сам любил аристократизм во всем, одно время он даже носил монокль.

Профессор, осуществляющий превращение пса в человека, носит фамилию Преображенский. А само действие происходит в канун Рож­дества. Между тем, всеми возможными средствами писатель указыва­ет на противоестественность происходящего, что это есть антитво­рение, пародия на Рождество. И по этим признакам можно сказать, что в "Собачьем сердце" уже просматриваются мотивы последнего и лучшего произведения Булгакова - романа о дьяволе.

Гордый и величественный профессор Преображенский, который так и сыплет старинными афоризмами, светило московской генетики, гениальный хирург занимается прибыльными операциями по омоложе­нию стареющих дам и бойких старцев: беспощадна авторская ирония - сарказм в отношении процветающих нэпманов.

Но профессор задумывает улучшить саму природу, он решается посоревноваться с самой Жизнью, создать нового человека , совершает главное дело своей жизни - уникальную операцию – эксперимент, пере­садив псу Шарику чело­веческий гипофиз от скончавшегося за несколько часов до операции мужчины 28 лет. Человек этот - Клим Петрович Чугункин, судился три раза. "Профессия - игра на балалайке по трактирам. Маленького роста, плохо сложен. Печень расширена (алкоголь). Причина смерти - удар ножом в сердце в пивной".

В результате сложнейшей операции появилось безобразное, примитивное существо - нелюдь, целиком унаследовавшее "проле­тарскую" сущность своего "предка". Первые произнесенные им слова были ругань, первое отчетливое слова:"буржуи". А потом - слова уличные: "не толкайся!" "подлец", "слезай с подножки" и.т.п. Это был омерзительный "человек маленького роста и несимпатичной на­ружности. Волосы у него на голове росли жесткие ... Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными ниточками бровей начиналась густая головная щетка". Так же безобраз­но-вульгарно он и "принарядился".

Чудовищный гомункулус, человек с собачьим нравом, "основой" которого был люмпен - пролетарий Клим Чугункин, чувствует себя хозяином жизни, он нагл, чванлив, агрессивен. Конфликт между профессором Преображенским, Борменталем и человекообразным люм­пеном абсолютно неизбежен. Жизнь профессора и обитателей его квартиры становится сущим адом. "Человек у двери мутноватыми глазами поглядывал на профессора и курил папиросу, посыпая ма­нишку пеплом..." - "Окурки на пол не бросать - в сотый раз про­шу. Чтобы я больше не слышал ни одного ругательного слова. В квартире не плевать! С Зиной всякие разговоры прекратить. Она жалуется, что вы в темноте ее подкарауливаете. Смотрите!" - не­годует профессор. " - Что-то вы меня, папаша, больно утесняете ­вдруг плаксиво выговорил он (Шариков) ... Что вы мне жить не даете?" Вопреки недовольству хозяина дома, Шариков живет по-свое­му, примитивно-паразитически: днем большей частью спит на кухне, бездельничает, творит всяческие безобразия, уверенный, что "в настоящее время каждый имеет свое право."

Усмешка жизни в том, что едва встав на задние конечности, Шариков готов утеснить, загнать в угол породившего его "папашу" - профессора.

И вот это человекообразное существо требует от профессора документ о проживании, уверенный, что в этом ему поможет домком, который "интересы защищает".

- Чьи интересы, позвольте осведомиться?

- Известно чьи - трудового элемента. Филипп Филиппович вы­катил глаза.

- Почему же вы - труженик?

- Да уж известно, не нэпман.

Из этого словесного поединка, пользуясь растерянностью про­фессора по поводу его происхождения ("вы ведь, так сказать, нео­жиданно появившееся существо, лабораторное") гомункулус выходит победителем и требует присвоить ему "наследственную" фамилию Ша­риков, а имя он себе выбирает - Полиграф Полиграфович. Шариков наглеет с каждым днем. К тому же он находит союзни­ка - теоретика Швондера. Именно он, Швондер требует выдачи доку­мента Шарикову, утверждая, что документ самая важная вещь на свете.

Страшно то, что бюрократической системе наука профессора не нужна. Ей ничего не стоит кого угодно назначить человеком. Любое ничтожество, даже пустое место - взять и назначить человеком. Ну, естественно, оформив это соответствующим образом и отразить, как положено, в документах. Натравливая Шарикова на профессора, Швондер не понимает, что кто-то другой легко может натравить Ша­рикова на самого же Швондера. Человеку с собачьим сердцем доста­точно указать любого, сказать, что он враг, и Шариков его уни­зит, уничтожит и.т.д. Как это напоминает советское время и осо­бенно тридцатые годы...

Звездным часом для Полиграфа Полиграфовича явилась его "служба".

Ошара­шенному профессору он предъявляет бумагу, в которой говорится, что товарищ Шариков состоит заведующим подотделом очистки города от бродячих животных. Конечно устроил его туда Швондер. На воп­рос, почему же от него так отвратительно пахнет,монстр отвечает:

- Ну, что ж, пахнет... известно: по специальности. Вчера

котов душили - душили...

Итак булгаковский Шарик совершил головокружительный прыжок: из бродячих собак - в санитары по очистке города от бродячих со­бак /и кошек, естественно/. Что ж, преследование своих - харак­терная черта всех Шариковых. Они уничтожают своих, словно заме­тая следы собственного происхождения...

Последний, заключительный аккорд шариковской деятельности ­донос-пасквиль на профессора Преображенского.

Нужно отметить, что именно тогда, в тридцатые годы донос становится одной из основ "социалистического" общества, которое правильней было бы назвать тоталитарным. Так как только тотали­тарный режим может иметь в своей основе донос.

Шарикову чужды совесть, стыд, мораль. У него отсутствуют человеческие качества кроме подлости, ненавести, злобы...

Хорошо, что на страницах повести чародею-профессору удалось обратное превращение человека-монстра в животное, в собаку. Хо­рошо, что профессор понял, что природа не терпит насилия над со­бой. Увы, в реальной жизни Шариковы победили, оказались живучи­ми, ползущими из всех щелей. Самоуверенные, наглые, уверенные в своих священных правах на все, полуграмотные люмпены довели нашу страну до глубочайшего кризиса, ибо большевистско-швондеровская теза "большого скачка социалистической революции", глумливое пренебрежение законами развития эволюции могло породить только Шариковых.