Стархок. спиральный танец. глава 1. ведовство как религия богини

Стархок.

Между мирами

Полнолуние. Мы встретились на вершине холма, глядящего в воды залива. Огни простираются под нами, словно целое поле разбросанных драгоценностей, и дальние небоскребы пронзают клубящийся туман, как шпили сказочных башен. Ночь полна волшебства.

Наши свечи погасли, импровизированный алтарь едва стоит под порывами ветра, поющего в ветвях высокого эвкалипта. Мы поднимаем руки, и ветер бьет нам в лицо. Оживление охватывает нас, глаза горят, волосы развеваются. Зачем нам орудия? У нас есть все, что нужно, чтобы творить магию: наши тела, наше дыхание, наши голоса, и мы сами.

Круг очерчен. Заклинание начинается…

О подательница росы, плывущая в небесах луна!
Ты, сияющая для всех,
Ты, текущая сквозь всё…
Арадия, Диана, Кибела, Ма…

Кормчий последнего моря,
Страж ворот,
Вечно умирающее и вечно живущее сияние…
Дионис, Осирис, Пан, Артур, Ху…

Луна освещает верхушки деревьев и льет свое сияние на Круг. Мы сдвигаемся потеснее, чтобы сохранить тепло. Женщина выходит в центр Круга. Мы начинаем петь ее имя:

«Диана…»
«Дии-аа-наа…»
«Аа-аа-аа…»

Песнопение возрастает, закручиваясь в спираль, вздымаясь вверх... Голоса сливаются в единую бесконечно меняющую модуляции гармонию. Круг оказывается заключенным в конус света.

И тогда воцаряется молчание.

«Ты — богиня», говорим мы Диане, целуя ее, когда она отступает во внешний круг. Она улыбается.

Она помнит, кто она такая.

Один за другим будем мы выступать в центр Круга, слышать, как поются наши имена, ощущая, как конус силы вздымается вокруг нас. Мы примем дар и сохраним его в памяти:

«Я — Богиня. Вы — Боги, Богини. Все, что живет, дышит, любит, поет в бесконечной гармонии бытия, — все это божественно».

В Кругу, взявшись за руки, будем мы танцевать под луной.

* * *

Не верить в колдовство – вот величайшая из ересей.
— «Молот Ведьм», 1486.

Каждое полнолуние ритуалы, подобные приведенному выше, проводятся на вершинах холмов, на берегу моря, в открытом поле и в самых обычных домах.

Писатели, учителя, медсестры, программисты, художники, адвокаты, поэты, водопроводчики и автомеханики — мужчины и женщины из совершенно разной среды собираются вместе, чтобы отпраздновать мистерии Тройной Богини, Владычицы Рождения, Любви и Смерти, и ее Супруга, Охотника, который зовется Владыкой Танца Жизни. Религия, которую они практикуют, называется «Ведовство»¹.

Ведовство — слово, которое отпугивает многих и многих смущает. В воображении людей ведьмы — мерзкие старые карги, разъезжающие на помелах, или злобные сатанистки, исполняющие непристойные ритуалы. Предполагается, что современные ведьмы — приверженцы экзотического культа, связанного, в основном, с наведением порчи на врагов посредством протыкания восковых фигурок булавками, и напрочь лишенного глубины, достоинства и серьезности целей настоящей религии.

Но Ведовство и есть религия — возможно, старейшая религия из всех, существовавших на Западе. Его корни уходят в далекое прошлое. Оно древнее христианства, иудаизма, ислама, старше буддизма и индуизма, и при этом оно значительно отличается от всех так называемых мировых религий. Старая Вера, как мы называем ее, ближе по духу к традициям американских индейцев или к шаманизму Крайнего Севера. Она основана не на догматах или системе верований, не на священном писании или книге, полученной через откровение каким-нибудь великим человеком. Ведовство берет свое учение непосредственно из природы и черпает вдохновение в движении солнца, луны и звезд, в полете птиц, в неспешном росте деревьев и в круговороте времен года².

Рогатый Бог:
«Да будет день благословен и светел!»

По нашим легендам, колдовство зародилось более 35 тысяч лет назад, когда температура воздуха в Европе начала падать и огромные пласты льда медленно стронулись с места в своем последнем наступлении на юг. Через богатую тундру, изобилующую диким зверьем, маленькие группки охотников следовали за свободно мигрирующими северными оленями и гигантскими бизонами. Они были вооружены самыми примитивными орудиями, но некоторые из кланов обладали особым даром: они могли «подзывать» стада к краю обрыва или к яме, где некоторые из животных в добровольном самопожертвовании «позволяли поймать себя». Эти особо одаренные шаманеы могли настроиться на дух стада и посредством этого осознать пульсирующий ритм, пронизывающий все живое, — танец двойной спирали, круговращения всего сущего через бытие и небытие. Они выражали подобные откровения не рационально, а в образах — образах Богини-Матери, родительницы, которая дает жизнь всему сущему, и Рогатого Бога, охотника и жертвы, вечно проходящего сквозь врата смерти, чтобы могла продолжаться новая жизнь.

Мужчины-шаманы носили шкуры и рога для отождествления с Богом и стадами; но женщины-жрицы представали нагими, воплощая плодородие Богини³. Жизнь и смерть воспринимались как нескончаемый поток; мертвых хоронили словно бы спящими в лоне земли, окружая их орудиями труда и украшениями, дабы они могли в любой момент пробудиться к новой жизни⁴. В пещерах Альп в специальных нишах устанавливали черепа огромных медведей, откуда они изрекали пророчества, указывавшие охотникам племени путь к добыче⁵. На равнинных землях самок оленя, чьи утробы были наполнены камнями, символизировавшими души оленей, погружали в озера, словно в воды материнского лона, дабы жертвы охоты могли возродиться⁶.

На Востоке — в Сибири и на Украине — Богиня была Владычицей Мамонтов; ее высекали из камня с мощными округлыми формами, что символизировало ее дар плодородия⁷. На Западе, в огромных пещерных храмах Франции и Испании, ее обряды проводились глубоко во чреве земли, где великие противостоящие силы изображались как бизоны и лошади, наложенные друг на друга, вырастающие из стены пещеры, словно образы снов⁸.

Спиральный танец можно было наблюдать и в небесах: луна умирала и возрождалась каждый месяц; прибывающий свет солнца нес летнее тепло, а убывающий — дыхание зимы. Значки, фиксирующие наблюдения за движением луны, выцарапывали на кости⁹; встречаются также изображения Богини, держащей рог бизона — символ лунного серпа¹⁰.

Кернунн, Рогатый Бог кельтов

Но вот льды отступили. Некоторые кланы последовали за стадами бизонов и северных оленей на дальний Север. Некоторые перешли по Аляскинскому перешейку на территорию Америки. Те, кто остался в Европе, занялись рыболовством и собиранием дикорастущих растений и раковин. Их поселения теперь стерегли собаки; орудия труда совершенствовались и появлялись новые изобретения. Те же, кто обладал внутренней силой, обнаружили, что при совместной работе она возрастает. По мере того как изолированные поселения превращались в деревни шаманы и жрицы объединяли силы и делились знанием. Образовывались первые ковены. Люди, глубоко связанные с жизнью растений и животных, приручали тех, на кого некогда охотились, и выводили домашних овец, коз, коров и свиней от их диких родственников. Семена теперь не только собирали по округе, но и сажали, чтобы они росли на отведенном им месте. Охотник стал Владыкой Зерна. Его приносили в жертву, когда по осени срезались колосья; его хоронили в лоне Богини; а весной он возрождался. Госпожа Диких Зверей стала Ячменной Матушкой, а циклы солнца и луны начали обозначать время для посева, жатвы и вывода скота на пастбище.

Деревни вырастали в первые города, большие и маленькие. На оштукатуренных стенах святилищ Богиня изображалась рождающей Божественного младенца — своего супруга и сына, плоть от плоти ее¹¹. Широко распространившаяся торговля принесла контакты с мистериальными культами Африки и Западной Азии.

На землях, некогда покрытых льдами, был открыт новый вид энергии — сила, текущая, подобно ручьям, через Саму Землю. Босые жрицы могли проследить эти «лей-линии» на молодой траве¹². Было также обнаружено, что определенные камни концентрируют поток энергии. Их устанавливали в особых местах, располагая рядами и кругами, обозначавшими временные циклы. Год предстал как великое колесо, разделенное на восемь частей: два солнцестояния, два равноденствия и четыре даты между ними. В эти дни зажигали костры и устраивали великие празднества. Мощь возрастала с каждым ритуалом, с каждым лучом солнца или луны, касавшимся камней во Время Силы. Камни становились огромными резервуарами тонкой энергии, вратами между миром видимым и миром невидимым. В кругах, возле менгиров и дольменов, у придорожных захоронений жрицы могли исследовать загадки времени и тайное устройство космоса. Постепенно развивались математика, астрономия, поэзия, музыка, медицина и понимание законов работы человеческого разума — наряду с учением о более глубоких тайнах¹³.

Но дальнейшее развитие культуры привело к тому, что люди с головой ушли в искусство войны. Начиная с Бронзового века и далее волна за волной на Европу накатывались индоевропейские завоеватели. Боги-воины вытеснили людей Богини с плодородных равнин и из прекрасных храмов в холмы и высокие горы, где они стали известны как сиды, пикты или пикси, Добрый народ или фейри¹⁴. Мифологический цикл Богини и Супруга, Матери и Божественного младенца, владевший умами людей более 30 тысяч лет, изменился в угоду новым ценностям воинствующих патриархий. В Греции Богиня во множестве ее обликов сочеталась браком с новыми богами, и результатом стал олимпийский пантеон. На Британских островах победоносные кельты приняли многие характерные особенности Старой веры, включив их в мистерии друидов.

Фейри, выпасавшие свой скот в каменистых холмах и жившие в крытых торфом круглых хижинах, сохранили Старую веру. Матери кланов, именовавшиеся «королевами Эльфхейма», страны эльфов, руководили ковенами вместе со жрецами — Священными Королями, которые олицетворяли умирающего Бога и претерпевали ритуальную игровую «смерть» в конце периода своего правления. Эти племена отмечали восемь празднеств годового Колеса буйными верховыми выездами, песнопениями и возжиганием ритуальных огней. Завоеватели нередко присоединялись к праздникам; тогда случались союзы и браки и, как говорили, в жилах многих деревенских семей текла тогда «кровь фейри». Коллегии друидов и Поэтические Коллегии Ирландии и Уэльса сохранили множество древних тайн.

Христианство поначалу привнесло не так уж много изменений. Сельские жители видели в истории Христа всего лишь новую вариацию своих древних сказаний о Матери-Богине и Божественном младенце, принесенном в жертву и возродившемся. Деревенские священники нередко возглавляли танец на саббатах, великих празднествах¹⁵. Ковены, сохранившие знания о тонких энергиях, назывались «Wicca» или «Wicce», от англо-саксонского корня, означающего «изгибать» или «придавать форму». Это были те, кто мог изменять незримое, подчиняя его своей воле. Целители, наставники, поэты, повитухи — в любой общине они были центральными фигурами.

Гонения начинались постепенно. В XII—XIII веках некоторые аспекты Старой веры были возрождены трубадурами, которые посвящали любовные стихи Богине в облике Благородной Дамы. Великолепные соборы были возведены в честь Марии, вобравшей многие черты древней Богини. Но ведовство было провозглашено ересью. В 1324 году ирландский ковен, во главе которого стояла дама Элис Кителер, предстал перед судом епископа Оссорского по обвинению в поклонении нехристианскому божеству. Даму Кителер спас ее титул, но ее последователи были сожжены.

Войны, крестовые походы, чума и крестьянские бунты пронеслись по Европе в последующие века. Жанна д’Арк, Орлеанская Дева, привела к победе армию Франции, но была сожжена англичанами как ведьма. В колдовской традиции «Дева» — наименование, выражающее высочайшее уважение; можно предположить, что французское крестьянство столь любило Жанну, потому что на деле она была одной из носительниц Старой веры¹⁶. Устои средневековой Церкви были поколеблены, и феодальная система начала разрушаться. Христианский мир охватили мессианские движения и религиозные бунты, и Церковь более не могла относиться к соперникам снисходительно.

В 1484 году булла папы Иннокентия VIII обратила против Старой религии всю мощь инквизиции. В 1486-м доминиканцы Крамер и Шпренгер публикацией своего трактата «Malleus Maleficarum», «Молота ведьм», положили начало господству террора, которому суждено было держать всю Европу в своей железной длани вплоть до XVII века. Гонениям подвергались в первую очередь женщины: из девяти миллионов (по приблизительным подсчетам) казненных ведьм¹⁷ восемьдесят процентов составляли женщины, включая девочек и юных девушек, якобы «унаследовавших зло» от своих матерей. Аскетизм раннего христианства, отвергавший плотский мир, выродился в некоторых направлениях Церкви в ненависть к тем, кто дает жизнь этой плоти. Мизогиния, ненависть к женщинам, стала одной из наиболее характерных черт средневекового христианства. Рожающая и менструирующая женщина была отождествлена с сексуальностью и через это — с самим злом. «Все ведовство произрастает из плотской похоти, каковая в женщинах ненасытна», — утверждалось в «Malleus Maleficarum».

Террор был неописуем. Человека, единожды обвиненного в колдовстве — пусть даже всего лишь зловредным соседом или капризным ребенком, — тотчас арестовывали, и домой он больше не возвращалась. Ведьма (грамматически это слово женского рода, но данный термин используется и для мужчин) предполагалась виновной априори — если не удавалось каким-то чудом доказать обратное. Обычной практикой было раздеть подозреваемую догола и обрить в целях обнаружения «отметин дьявола», каковыми могли быть родинки или веснушки. Часто обвиняемых кололи по всему телу длинными острыми иглами, так как считалось, что места, которых коснулся дьявол, нечувствительны к боли. В Англии «легальные пытки» были запрещены, но вместо этого подозреваемых лишали сна и обрекали на длительный голод перед тем как повесить. На континенте практиковались любые доступные воображению жестокости — дыба, тиски для пальцев, «сапожки», дробившие кости в голенях, жестокие избиения… словом, полный реестр ужасов инквизиции. Обвиняемые подвергались пыткам до тех пор, пока не подписывали подготовленные инквизиторами признания в сожительстве с Сатаной и в участии в темных и непристойных делах, которые на самом деле не имели никакого отношения к истинному Ведовству. Более того, предполагаемую ведьму пытали до тех пор, пока она не выдаст остальных, ибо должна была набраться квота в 13 человек — участников ковена. Признание обеспечивало милосердную смерть — удушение до костра. Упорствующих подозреваемых, которые настаивали на своей невиновности, сжигали заживо.

Охотникам за ведьмами и информаторам платили за каждого осужденного, и многие считали это весьма прибыльным делом. Набиравший силу мужской медицинский истэблишмент приветствовал возможность поставить крест на повитухах и деревенских травницах — своих основных экономических конкурентах. Для остальных это означало возможность избавиться от «наглых баб» и неугодных соседей. Сами ведьмы считают, что в действительности лишь очень немногие из тех, кто подвергался гонениям во времена костров, были членами ковенов или принадлежали к Ремеслу. Жертвами становились пожилые, дряхлые, душевнобольные, женщины с неприятной наружностью, с физическими недостатками, или, напротив, деревенские красавицы, обидевшие доносчика отказом, а то и возбудившие похоть в священнике, соблюдающем целибат, либо в женатом мужчине. В ту же сеть попадались гомосексуалы и вольнодумцы. Временами до сотни жертв отправлялись на плаху ежедневно. В Триерском епископстве после судов 1585 года в двух деревнях осталось только по одной женщине.

Ведьмы и фейри, которые были в состоянии это сделать, бежали в те места, куда не достигала инквизиция. Некоторые, возможно, добрались и до Америки. Не исключено, что в лесах Салема собирался настоящий ковен — до того знаменитого судебного процесса, который обозначил конец активных преследований ведьм в Соединенных Штатах. Некоторые исследователи полагают, что семьи Сэмюэла и Джона Куинси Адамсов были членами мегалитического «культа Дракона», который сохранил знания о силе каменных кругов¹⁸. Независимый дух ведовства и впрямь сродни многим из идеалов «отцов-основателей» — к примеру, свободе речи и религиозного поклонения, децентрализованному управлению и преимуществу прав личности над «божественным» правом королей.

В тот же период достигла пика торговля африканскими рабами и произошло завоевание Америки. Те же обвинения — в дикости и поклонении дьяволу, — которые были направлены против ведьм, использовались и для того, чтобы оправдать порабощение африканцев (последних перевозили в Новый свет якобы для обращения в христианскую веру) и уничтожение культуры и массовый геноцид американских индейцев. Африканские религии укрылись под защитой католической номенклатуры, переименовав своих ориша в «святых», и тем самым выжили в виде традиций макумбы, сантерии, лукуми и вуду — верований, которые были опорочено столь же несправедливо, как и европейское Ведовство.

Устные предания повествуют, что некоторые европейские язычники, прибывшие в Новый Свет как наемные слуги или на каторжные работы, сбегали, чтобы присоединиться к индейцам, чьи традиции по духу были близки их собственным. В некоторых областях, например, на американском Юге, черное и белое язычество сочеталось с элементами индейских верований.

В Америке, как и в Европе, колдовство было подпольным и стало самой тайной из религий. Традиции открывались только тем, кто пользовался абсолютным доверием, и зачастую не выходили за пределы одной семьи. Связи между ковенами были разорваны; члены их более не могли собираться на Больших Празднествах, чтобы поделиться знаниями или обменяться результатами своих заклинаний и ритуалов. Части традиции были утрачены или позабыты. Но все же каким-то чудом семя прорастало — в тайне, в молчании, при слабом мерцании угольев, за закрытыми ставнями, зашифрованное в волшебных сказках и народных песнях, или скрытое в подсознательных воспоминаниях.

В XVIII веке преследования закончились и наступила эпоха неверия. Память об истинном Ведовстве поблекла; те кошмарные стереотипы, которые еще сохранялись, теперь представлялись нелепыми, смехотворными или трагичными. Только в этом веке ведьмы смогли, так сказать, «выглянуть из чулана для метел» и противопоставить правду фантазиям о зле. Само слово «ведьма» несет такое количество негативных коннотаций, что многие интересуются, почему мы вообще его используем. Но возродить слово «ведьма» — значит, восстановить право наших женщин быть могущественными и право наших мужчин воспринимать женственное внутри себя как божественное. Быть ведьмой — значит, отождествлять себя с девятью миллионами жертв фанатизма и ненависти и принять ответственность за создание мира, в котором человеческие предубеждения больше не будут требовать жертв. Ведьма — это скульптор, творец, придающий форму еще не видимому и чрез это становящийся одним из Мудрых, одним из тех, чья жизнь наполнена магией.

Ведовство всегда было религией поэтов, а не теологов. Мифы, легенды и предания — это лишь метафоры для «Того-Что-Не-Может-Быть-Изречено», для абсолютной реальности, которую наше ограниченное разумение никогда не сможет постичь полностью. Тайны абсолюта невозможно объяснить — можно лишь почувствовать их или воспринять интуитивно. Символы и ритуальные действия служат для вызова измененных состояний сознания, в которых открываются необычайные переживания, приходящие не в форме слов. Упоминая о «тайнах-которые-не-могут-быть-поведаны», мы имеем в виду отнюдь не то, что наши правила запрещают нам говорить свободно. Мы подразумеваем, что внутреннее знание просто не может быть выражено в словах. Оно может быть передано только посредством опыта, и никто не в силах предопределить, какого рода прозрение другой человек из него получит. К примеру, после ритуала, описанного в начале этой главы, одна женщина сказала: «Пока мы пели, я ощутила полное взаимопроникновение, мы превратились в один единый голос; я чувствовала единство со всеми». Другая «осознала, насколько по-разному песнопение звучало для каждого из нас, насколько неповторима каждая индивидуальность». Один из мужчин просто сказал: «Я чувствовал, что меня любят». Для ведьмы все эти утверждения одинаково истинны и ценны. Они противоречат друг другу не более, чем утверждения «Твои глаза — яркие, как звезды» и «Твои глаза — синие, как море».

Основной символ «Того-что-не-может-быть-изречено» есть Богиня. Богиня проявляется в бесконечном множестве ипостасей и носит тысячи имен. Она — реальность, сокрытая за многими метафорами. Она — сама реальность в буквальном смысле слова: манифестирующее божество, сущее во всех проявлениях жизни, в каждом из нас. Богиня не отделена от мира — она есть сам мир и все, что в нем существует: луна, солнце, земля, звезда, камень, семя, текущая река, ветер, волна, лист и ветвь, почка и цветок, клык и коготь, женщина и мужчина. В ведовстве дух и плоть едины.

Как мы видели, религия Богини — невообразимо древняя, но современное ведовство столь же справедливо можно назвать и Новой религией. В наши дни Ремесло переживает не просто возвращение к жизни, но настоящий ренессанс, новое рождение. Женщины всего мира торопят возрождение традиций и пробуждение Богини, образа «полноправной и благотворной женской силы»¹⁹.

С того времени, как религии Богини стали клониться к упадку, женщины испытывали недостаток религиозных моделей и духовных систем, которые бы отвечали женским нуждам и опыту. Как в западных, так и в восточных религиях доминируют мужские образы Божественного. Сколь бы абстрактной ни была стоящая за ними концепция Бога, все образы, аватары, проповедники, пророки, гуру и будды — мужского пола, за редчайшими исключениями. И женщин отнюдь не поощряют исследовать свою собственную силу и осознание; напротив, их учат подчиняться мужскому авторитету, принимать мужское восприятие за свой духовный идеал, отвергать собственное тело и его сексуальность, втискивать свои прозрения в установленные мужчинами рамки.

Мэри Дэйли, автор книги «Прочь от Бога-Отца», отмечает, что модель вселенной, в которой Бог-мужчина управляет космосом извне, служит для того, чтобы оправдать мужской контроль за социальными институциями. «Образ Бога-отца, порожденный человеческим воображением и заявляемый патриархатом как благотворный, платит услугой за услугу этому типу общественного устройства, санкционируя его механизмы подавления женщин как правомочных и адекватных личностей»²⁰. Эта подсознательная модель продолжает формировать восприятие даже тех, кто сознательно отверг религиозные учения. Можно, конечно, отвергнуть детали какой-либо догмы, но скрытая за ними структура верований ассимилируется на столь глубоком уровне, что почти никто не подвергает ее сомнению и анализу. На место старой догмы попросту ставят новую, по сути эквивалентную старой. К примеру, многие люди отвергли истинность «христианского откровения», но и пальцем не шевельнули ради того, чтобы избавиться от сокрытой за нею самой концепции истины как свода верований, явленных посредством «Сверхчеловека», превосходящего по способностям или силе ума обычных людей. На место Христа как «Сверхчеловека» можно поставить Будду, Фрейда, Маркса, Юнга, Вернера Эрхарда или Махараджу Джи, но истина по-прежнему будет исходить от кого-то со стороны и представляться постижимой лишь через вторые руки. Как указывает феминистка Кэрол Крайст, исследующая это явление, «символические системы невозможно просто отвергать, их необходимо чем-то заменять. Если замещения не произошло, то в минуты кризиса, трудностей или поражения сознание вернется к старым привычным структурам»²¹.

Символизм Богини вовсе не эквивалентен символизму Бога-отца. Богиня не правит миром; Она сама и есть мир. Она проявлена в каждом из нас, и каждый индивид может постичь Ее изнутри во всем Ее великолепном многообразии. Она не узаконивает ни власть одного пола над другим, ни авторитет управителей временных иерархий. В Ведовстве каждый из нас должен открыть свою собственную правду. Мы видим Божество в наших собственных обличьях — не только женских, но и мужских: ведь у Богине есть и мужская ипостась. Сексуальность — это таинство. А религия — это способ воссоединения с Божественным внутри нас и со всеми его внешними проявлениями среди людей и в природе.

Символ Богини — поэмагогия. Термин этот введен Антоном Эренцвейгом для «описания специальной функции пробуждения и символизации творческого начало эго»²². Это зыбкое, словно сновидение, ускользающее качество. Один образ перетекает в другой: Богиня постоянно меняет форму, меняет лицо. Ее образы не определяют и не фиксируют некий набор свойств; они возжигают вдохновение, творчество, плодоносность мысли и духа: «И одно становится другим / В самой Матери… В самой Матери…» (ритуальное песнопение Зимнего Солнцестояния).

Важность образа Богини для женщин невозможно переоценить. Образ Богини побуждает женщин видеть самих себя божественными, наши тела — священными, воспринимать сменяющие друг друга фазы нашей жизни как святые, нашу агрессию — как здоровую, наш гнев — как очищающий, а нашу власть творить и взращивать, но также и прекращать и уничтожать, когда это необходимо, — как ту самую силу, которая поддерживает все живое. Через Богиню мы можем открыть нашу мощь, просветлить наше сознание, вступить во владение собственным телом и воздать должное нашим эмоциям. Мы можем выйти за пределы узких, ограничивающих нас ролей и обрести целостность.

Но и для мужчин Богиня также важна. Подавление мужчин в патриархальной традиции под главенством Бога-отца, возможно, не столь очевидно, но отнюдь не менее трагично, чем подавление женщин. Мужчин побуждают отождествляться с моделью, которой не может успешно следовать ни один человек, — быть мини-правителями эдаких узеньких, ограниченных вселенных. Мужчины внутренне расщеплены на «духовное» Я и низшую животную эмоциональную природу, с которой оно должно воевать. Они вечно воюют сами с собой: на Западе — с «грехом», на Востоке — с «желаниями» или с «эго». Немногим удается выйти из этой битвы без потерь. Мужчина теряет контакт со своими чувствами и телом, становясь «преуспевающим самцом-зомби» наподобие тех, которых описывает Херб Голдберг в книге «Как опасно быть мужчиной»: «Он угнетен всеми средствами подавления, принятыми в нашей культуре: запретом на проявление чувств; мифологизированным образом женщины и тем, как искаженно и саморазрушительно он видит ее и к ней относится; необходимостью “вести себя как мужчина”, которая не дает отзываться на свои внутренние побуждения ни эмоционально, ни физиологически; и, наконец, общей ненавистью к себе, которая позволяет ему чувствовать себя комфортно, только когда он трудится в упряжке, а не когда живет для радости и личностного роста»²³.

Именно женщины дают жизнь мужчинам, лелеют их у своей груди и, в рамках нашей культуры, прежде всего ответственны за заботу о детях. Поэтому «у каждого мужчины, выросшего в традиционной семье, развивается интенсивное раннее отождествление с матерью, которая таким образом, накладывает на него сильный женский отпечаток»²⁴. Символ Богини позволяет мужчинам познать и интегрировать женскую часть своей натуры, которая они нередко ощущает как самый глубокий и чувствительный аспект своего «я»²⁵. Богиня не исключает мужское; она содержит его внутри себя, подобно тому как беременная женщина носит дитя мужского пола. Ее собственная мужская ипостась олицетворяет и солнечный свет интеллекта, и дикую, неприрученную животную энергию.

Наши взаимоотношения с Землей и другими видами живых существ, с которыми мы ее делим, также обусловлены нашими религиозными моделями. Образ Бога, находящегося вне природы, дал нам основание для разрушения естественного порядка и оправдал расхищение природных ресурсов. Мы предприняли попытку «победить» природу — точно так же, как мы пытались победить грех. Только когда последствия загрязнения и экологической катастрофы стали достаточно угрожающими даже для выживания в рамках города, мы пришли к пониманию важности природного баланса и взаимозависимости всего живого. Модель Богини, неразрывно связанной с природой, воспитывает уважение к святости всех форм жизни. Ведовство можно рассматривать как экологическую религию. Его цель — гармония с природой, необходимая для того, чтобы жизнь могла не только уцелеть, но и процветать.

Подъем религии Богини обеспокоил некоторых политически ориентированных феминисток. Они опасаются, что это увлечет поток энергии в сторону от активных действий, направленных на социальные перемены. Однако в областях, имеющих более глубокие корни, таких как отношения между полами, настоящие социальные изменения могут произойти лишь при условии, что изменятся сами мифы и символы нашей культуры. Символ Богини подает духовную энергию как для ликвидации систем угнетения, так и для создания новых, ориентированных на жизнь, культур.

Современное ведовство представляет собой богатый калейдоскоп традиций и направлений²⁶. Ковены, то есть маленькие, тесно взаимосвязанные группы, из которых состоит община, совершенно автономны; в них нет централизованной власти, которая бы определяла порядок литургии или обрядности. Некоторые ковены следуют практикам, передававшимся по прямой линии еще с доинквизиционных времен. Другие используют ритуалы, разработанные теми, кто оказался во главе современного ведовского ренессанса, — британцамиДжеральдом Гарднером и Алексом Сандерсом, последователи которых распространены по всему миру. Феминистские ковены — пожалуй, наиболее быстро развивающаяся форма Ведовства. Многие из них принадлежат к дианической ветви; они считают женское начало гораздо более могущественным чем мужское. Остальные ковены откровенно эклектичны: они создают свои собственные традиции, черпая материал и вдохновение из многих источников. Мои ковены основаны на традиции фейри, восходящей еще к «маленькому народцу» Британии эпохи каменного века, но это не мешает нам создавать собственные ритуалы, которые отражают наши потребности и веяния дня сегодняшнего.

Мифы, на которых основаны философия и «теалогиея» (термин, предложенный религиоведом Наоми Голденберг, образован от греческого «теа», богиня), представленные в этой книге, также принадлежат к традиции фейри. Другие ведьмы, возможно, не согласятся с деталями, но основные духовные ценности и оценочные категории этой традиции являются общими для всех направлений ведовства. Значительное количество материалов по традиции фейри все еще хранится в секрете, так что многие ритуалы, песнопения и заклинания мы разработали сами. В ведовстве песнопение не обязательно чем древнее, тем лучше. Богиня непрерывно открывает Себя своим последователям, и каждый из нас в состоянии написать свою собственную литургию. Несмотря на многообразие, существует ряд этических ценностей, общих для всех ведовских традиций. Они основаны на понимании Богини, как присносущей в мире и во всех формах его жизни, включая, естественно, и человека.

Теологи, работающие с иудео-христианской концепцией, обычно затрудняются понять, как религия, подобная ведовству, может образовать и развить систему этических ценностей и само понятие справедливости. Если нет ни разделения между духом и природой, ни понятия греха, ни заповедей, против которых можно согрешить, как люди могут быть этичны? По каким правилам они судят свои поступки, когда высший судия смещен со своего поста управителя космоса? И если, в конце концов, Богиня присутствует в мире как он есть, зачем тогда пытаться его изменить и вообще стремиться к идеалу? Почему не насладиться уже имеющимся божественным совершенством?

Любовь к жизни во всех ее формах есть основной этический постулат колдовства. Ведьмы обязаны почитать и уважать все живое и служить самой жизненной силе. Поскольку Ведовство признает, что одна жизнь питает другую и что приходится убивать, чтобы выжить, жизнь не может считаться бесполезной, не может быть потрачена зря. Служение жизненной силе подразумевает работу по сохранению многообразия естественной жизни, предотвращению загрязнения окружающей среды и уничтожения видов.

Мир есть манифестация Богини, но ничто в этой концепции не поощряет пассивности. Многие восточные религии проповедуют полный покой, но не потому, что утверждают присутствие Божества в мире, а потому, что, согласно их верованиям, Божества в мире нет и быть не может. Для них мир есть Майя, Иллюзия, скрывающая совершенство Божественной Реальности. Ничто из происходящего в таком мире не имеет особого значения: ведь это только игра теней, затмевающая Бесконечный Свет. Однако в традиции Ведовства то, что происходит в мире, жизненно важно. Богиня имманентна, но для того, чтобы явиться во всей своей красе, она нуждается в помощи людей. Гармоничное равновесие растительного/животного/человеческого/божественного осознания не достигается само по себе. Его необходимо постоянно возобновлять, и в это и заключается истинная цель магических ритуалов. Внутренняя, духовная работа наиболее эффективна, когда идет рука об руку с внешней. Медитация на равновесие природы тоже может считаться в Ведовстве подлинно духовным действием, но не настолько мощным как уборка мусора на месте туристского лагеря или марш протеста против завода, работающего на ядерной энергии, но не располагающего специальными защитными системами.

Ведьмы видят правосудие не как нечто такое, что вершит какая-либо внешняя власть и в основе чего лежит письменный свод или система правил, навязанных извне. Напротив, справедливость есть внутреннее чувство — чувство того, что каждое действие влечет за собой последствия, к которым нужно относиться со всей ответственностью. Ведовство не воспитывает в людях чувство вины — суровый, предостерегающий, самоненавистнический внутренний голос, который калечит и извращает любые действия. Но оно требует ответственности. «Что посеешь, то трижды пожнешь», — логическое продолжение постулата «Делай людям то, что желаешь, чтобы они делали тебе». К примеру, ведьма не ворует, но не потому, что некая священная книга предостерегла ее от этого, а потому, что тройной вред значительно перевесит любое мелкое материальное приобретение. Воровство унижает собственное человеческое достоинство вора; это как бы расписка в том, что человек не в состоянии сам обеспечить свои нужды и желания честным путем. Воровство создает атмосферу подозрений и страха, в которой самим же ворам и приходится жить. И поскольку мы все сплетены в единую социальную ткань, те, кто ворует, платят налоги и страховые взносы больше других. Ведовство поддерживает точку зрения, что все и вся в мире взаимосвязано и взаимозависимо, а, следовательно, ответственно друг за друга. Действие, наносящее ущерб одному, вредит на самом деле всем.

Честь — главный руководящий принцип Ведовства. Это не старомодный принцип, предписывающий оскорбляться на любое проявление неуважения к твоей мужественности, — это внутреннее чувство гордости и самоуважения. Богиню почитают не только в самом себе, но и в других. Женщин, воплощающих Богиню, уважают, но не возносят на пьедестал и не воспринимают как некие сверхъестественные создания; их ценят за их земные человеческие качества. «Я», человеческая индивидуальность, неповторимый путь личности в этом мире име