Примечание. Ни в коем случае не позволяйте вогону читать вам свои стихи

Дуглас Адамс

Путеводитель вольного странника

Посвящается Джонни Броку, Клэр Горст и всем остальным арглингтонийцам — в благодарность за чай, сочувствие и диван.

Далеко-далеко, в не замеченных картографами складках давно вышедшего из моды Западного Спирального Рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда.

Вокруг нее, на расстоянии примерно девяноста восьми миллионов миль, обращается ничтожная зелено-голубая планетка, обитатели которой все еще очень похожи на своих предков-обезьян — достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники.

У этой планеты есть — вернее, была — одна проблема: большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья. Рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги — что само по себе весьма странно, так как кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали.

Решение все никак не находилось, и планета полнилась озлобленными людьми, для большинства из которых ощущение несчастья было постоянным — и даже электронные часы не скрашивали им жизнь.

Постепенно распространялось и крепло убеждение, что все несчастья пошли с того, как люди спустились с деревьев на землю. А кое-кто даже полагал, что ошибка была совершена еще раньше — с деревьями тоже нечего было связываться и вообще незачем было вылезать из океана.

И вот как-то в четверг, после дождя, спустя почти две тысячи лет после того, как одного человека приколотили гвоздями к дереву за то, что он призывал хотя бы иногда, просто для разнообразия, относиться друг к другу по-хорошему, некая девушка, сидя в одиночестве за столиком маленького кафе в Рикмансворте, вдруг додумалась, в чем была вся загвоздка и каким образом мир все-таки можно сделать обителью счастья и покоя. На сей раз дело в шляпе, все непременно получится — и никаких гвоздей и приколачиваний живых людей к деревьям и прочим предметам!

К сожалению, не успела она дойти до телефона, чтобы поделиться с кем-нибудь своим открытием, произошла чудовищно нелепая катастрофа, и решение было навсегда потеряно.

Впрочем, история, которую я собираюсь вам поведать, не о девушке.

Это история о чудовищно нелепой катастрофе и некоторых ее последствиях.

Также это история о книге. О книге под названием "Автостопом по Галактике: Путеводитель вольного странника", в обиходе именуемой просто «Путеводитель» — книге, написанной не на Земле, никогда на Земле не публиковавшейся и до катастрофы неизвестной ни одному землянину. Тем не менее это замечательная книга.

Пожалуй, это самое замечательное из всех изданий грандиозной Издательской корпорации Малой Медведицы — также неизвестной ни одному землянину.

Книга пользуется огромным спросом, оставив далеко позади "Межзвездный сборник советов по домоводству"; раскупается гораздо быстрее, чем "Еще 53 способа скоротать время в невесомости", и вызывает еще больше споров и толков, чем философская трилогия "Где Господь сбился с пути", "Основные ошибки Господа Бога" и "Да кто он в конце концов такой, этот Господь Бог?!"

В просвещенных и расслабленных цивилизациях Внешнего Восточного Кольца Галактики «Путеводитель» вытеснил даже великую "Большую Галактическую Энциклопедию" в качестве общепризнанного кладезя мудрости и знаний. Ибо, несмотря на обилие пропусков и вопиюще искаженной, а то и просто-напросто апокрифической информации, «Путеводитель» обладает двумя важнейшими преимуществами перед "Энциклопедией".

Во-первых, он дешевле. Во-вторых, на титульном листе крупными буквами выведены сакраментальные слова: "НЕ ПАНИКУЙ".

Но история о том чудовищно нелепом четверге, его удивительных последствиях и о роли, которую сыграла во всем этом вышеназванная замечательная книга, — так вот, эта история начинается довольно банально.

Она начинается с дома.

Глава 1

Дом стоял на небольшой возвышенности на самом краю поселка. Он был ничем не примечателен — построенный лет тридцать назад, кирпичный, маленький, невзрачный, с четырьмя окнами на фасаде. Словом, один из тех, от которых тут же хочется отвести взгляд. Единственным человеком, полюбившим это чахлое строение, был Артур Дент, да и то лишь потому, что жил в нем. Жил уже три года, с тех пор как уехал из Лондона — Лондон был вреден для его нервной системы. От роду Артуру было столько же, сколько и дому — около тридцати. Высокий, темноволосый, он вечно был не в ладах с самим собой. Заботило его больше всего то, что люди постоянно приставали к нему с расспросами, почему это у него такой озабоченный вид. Он работал на местной радиостанции, что, как твердил Артур своим знакомым, гораздо интереснее, чем все думают. И был совершенно прав — большинство его знакомых работали в рекламе.

В среду ночью лил дождь, лужайка раскисла и потекла, но на следующее утро облака разошлись, и солнце ярко осветило дом Артура Дента — как выяснилось, в последний раз.

Артуру все еще было невдомек, что муниципалитет принял решение снести его дом и проложить на этом месте скоростное шоссе.

В четверг в восемь часов утра Артур чувствовал себя далеко не блестяще.

Он едва разлепил веки, с трудом обошел комнату, открыл окно, увидел бульдозер, нашел тапочки и поплелся в ванную.

Склонившись над раковиной, Артур машинально почистил зубы.

Выпрямился.

Зеркало для бритья отражало потолок. Поправил зеркало — и на секунду, через окно в ванной, оно отразило второй бульдозер. Установленное правильно, оно отразило щетину на лице Артура Дента. Артур побрился, плеснул в лицо водой, вытерся и зашлепал на кухню.

Чайник, розетка, холодильник, молоко, кофе. Зевок.

На какой-то миг в поисках ассоциативных связей в голове всплыло слово "бульдозер".

Бульдозер за окном кухни казался громадным.

Артур тупо уставился на него.

"Желтый", — подумал он и побрел в спальню одеваться.

Проходя мимо ванной, он остановился и выпил стакан воды, потом еще один. "Похмелье? — мелькнула мысль. — Откуда похмелье?" Он что, пил вчера вечером? Вероятно, пил, пришел к выводу Артур и тут заметил в зеркале какое-то движение. «Желтое», — подумал он и вернулся в спальню.

Пивная. О Боже, пивная! Артур смутно припомнил злость, которую испытывал по поводу… чего? Факт тот, что это «что-то» его весьма раздражало. Он рассказывал об этом окружающим, долго и пространно, и самым отчетливым воспоминанием были остекленелые лица слушателей. Что-то там о новом шоссе… Артур взглянул на себя в зеркало шкафа и высунул язык.

"Желтый", — подумал он. Слово «желтый» всплыло в поисках ассоциативных связей.

Пятнадцатью секундами позже он оказался на дворе и плюхнулся на землю перед большим желтым бульдозером, который надвигался на его сад.

Мистер Л. Проссер был, как принято говорить, всего лишь человеком, иными словами, основанной на углероде двуногой формой жизни, ведущей свое начало от обезьяны. Выражаясь конкретнее, это был сорокалетний, преждевременно располневший, неоднократно битый жизнью муниципальный служащий. Любопытный факт, неизвестный мистеру Проссеру: он являлся прямым потомком Чингисхана, хотя промежуточные поколения так исказили гены, что в нем не сохранилось никаких монголоидных черт. От могущественного предка осталась лишь склонность к маленьким меховым шапочкам.

Мистер Проссер никоим образом не был великим воином; напротив, то был очень нервный, вечно чем-то озабоченный человек. Сегодня он нервничал и хлопотал как никогда, потому что работа совсем не клеилась. А заключалась его работа в том, чтобы до конца дня убрать с дороги дом Артура Дента.

— Бросьте, мистер Дент, — уныло бубнил мистер Проссер, — вы ничего не добьетесь. Нельзя же лежать перед бульдозером до бесконечности. — Он многое бы дал, чтобы глаза его гневно вспыхнули, но те наотрез отказывались загораться.

Артур лежал в грязи и строил рожицы.

— Боюсь, вам придется смириться, — продолжал мистер Проссер, смяв свою меховую шапку и возя ею по макушке. — Шоссе должно быть построено, и оно будет построено!

— Это почему же? — вопросил Артур.

Мистер Проссер угрожающе потряс пальцем, потом замер в нерешительности и отвел руку.

— То есть как почему? Это шоссе. Разве можно без шоссе?

Шоссе — это такая штука, которая дает возможность одним индивидам мчаться сломя голову из точки А в точку Б, в то время как другие могут сломя голову мчаться из точки Б в точку А. Живущие в точке В, расположенной прямо посередине, нередко задают себе вопрос: чем же так замечательна точка А, если туда рвутся толпы из точки Б, и почему других сводит с ума точка Б? Они частенько мечтают, чтобы люди раз и навсегда решили жить и работать там, черт побери, где им действительно хочется.

Мистер Проссер хотел оказаться в точке Г. Точка Г — не какая-то там определенная точка, а всего лишь любое удобное место на очень большом расстоянии от точек А, Б и В. В точке Г мистер Проссер завел бы себе хозяйство, маленький уютный коттедж со скрещенными топорами над входной дверью (его жена, разумеется, отдавала предпочтение вьющимся розам, но мистер Проссер настаивал на топорах — почему — он не знал, просто топоры ему нравились) и приятно проводил бы свободное время в точке Д, то есть в ближайшей к точке Г пивной.

Под насмешливыми взглядами бульдозеристов мистер Проссер вспотел и налился краской.

Он переступил с ноги на ногу, но и на другой ноге стоять было неудобно.

В сложившейся ситуации кто-то, безусловно, проявлял вопиющую некомпетентность, и мистер Проссер молил Бога, чтобы этим «кем-то» оказался не он.

— Вы имели возможность подавать заявления и жалобы в надлежащее время.

— В надлежащее время? — возмутился Артур. — В надлежащее время?!

Впервые я услышал об этом, когда пришел рабочий. Замечу: это было вчера. Я решил, что он пришел вымыть окна, а он сказал, что пришел снести мой дом.

Но он не сразу мне так сказал, нет! Сперва он протер пару окон и содрал с меня пятерку. И только потом сказал.

— Однако, мистер Дент, маршрут был выставлен для всеобщего ознакомления в местном бюро планирования и висел там девять месяцев.

— Ага, как только я узнал, то сразу же помчался прямо в бюро. Это было вчера в полдень. Вы ведь не особенно утруждали себя предупреждениями? Я имею в виду: никому ни слова, ни одной душе, правда?

— Но маршрут был обнародован для…

— Обнародован? В конце концов мне пришлось спуститься в подвал, чтобы отыскать его!

— Верно, там у нас находится отдел информации.

— С фонариком!

— Наверное, света не было.

— И ступенек тоже!

— Но послушайте, вы ведь нашли план!

— Да, — сказал Артур, — нашел. На дне запертого шкафа в заколоченном туалете. А на двери табличка висела: "Осторожно, леопард!"

Тут по небу проплыло облачко. Оно бросило тень на Артура Дента, который лежал в грязи, подперев голову рукой. Оно бросило тень на дом. Мистер Проссер нахмурился.

— Знаете, ваш дом нельзя назвать особенно красивым.

— Уж простите, но мне он нравится.

— Вам понравится шоссе.

— А-а, заткнитесь, — сказал Артур Дент. — И чтоб духу вашего здесь не было вместе с вашим проклятым шоссе.

Мистер Проссер судорожно и беззвучно раззевал рот, а перед глазами стояла необъяснимая, но очень привлекательная картина: пылающий дом Артура Дента и сам Артур Дент, выбегающий из объятых пламенем развалин с тремя увесистыми копьями в спине. Мистера Проссера часто беспокоили подобные видения, и поэтому он считал себя человеком нервным. Он невнятно забормотал что-то, потом взял себя в руки.

— Мистер Дент, — строго произнес он.

— Ну? — отозвался Артур.

— Несколько фактов для вашего сведения. Вы представляете, какие повреждения получит бульдозер, если прокатится по вашему телу?

— Какие же? — полюбопытствовал Артур.

— Абсолютно никаких! — отчеканил мистер Проссер и в ярости бросился прочь, недоумевая, почему у него в голове беснуются тысячи волосатых всадников.

По забавному совпадению "абсолютно никаких" являлось ответом на вопрос, нет ли у Артура Дента, потомка обезьян, подозрений, что один из его ближайших друзей произошел не от обезьяны и родом вовсе не из Гилфорда (как он утверждал), а с некой маленькой планетки в окрестностях Бетельгейзе.

Артур Дент и помыслить о таком не мог.

Его друг по имени Форд Префект попал на Землю пятнадцатью годами раньше и приложил немало усилий, чтобы влиться в человеческое общество — не без успеха, надо заметить. Так, все пятнадцать лет он вполне правдоподобно притворялся безработным актером.

Это был рыжеватый мужчина среднего роста, довольно симпатичный, но отнюдь не киногерой. В его облике сквозила какая-то трудноуловимая странность. То ли его чересчур широкая улыбка создавала впечатление, что он вот-вот вопьется вам в горло зубами, то ли еще что…

Всем своим знакомым на Земле Форд Префект казался чуточку эксцентричным, однако совершенно безобидным человеком — эдаким балагуром-выпивохой с чудными привычками. К примеру, он взял за правило неожиданно появляться на университетских вечеринках, крупно выпивать и измываться над первым попавшимся астрофизиком до тех пор, пока Форда не вышвыривали вон.

Порой им овладевали тоска и рассеянность: он поднимал взор к небу и застывал, будто загипнотизированный, пока кто-нибудь не интересовался, что он делает. Тогда Префект смущенно шутил: "Да так, летающую тарелку высматриваю!" Все смеялись и спрашивали, какую именно летающую тарелку он ищет. "Зеленую!" — заявлял он с кривой ухмылкой, разражался диким хохотом и щедро угощал всех выпивкой в ближайшем баре.

Подобные вечера обычно заканчивались плохо. Форд надирался виски до поросячьего визга, затаскивал в угол какую-нибудь девицу и заплетающимся языком втолковывал ей, что цвет летающей тарелки — право же! — не имеет решающего значения. А затем, ковыляя из последних сил по ночным улицам, приставал к полицейским, выспрашивая дорогу на Бетельгейзе.

Полицейские реагировали приблизительно так:

— Не пора ли вам отправиться домой, сэр?

— Вот я и пытаюсь, — неизменно отвечал Форд.

На самом же деле, отрешенно вглядываясь в небо, он искал не какую-то определенную, а любую летающую тарелку. Зеленый был просто традиционным цветом разведчиков с Бетельгейзе.

Форд Префект жаждал появления какой угодно, самой завалящей летающей тарелки, потому что пятнадцать лет — это везде чересчур долго. Тем более на такой до безобразия скучной планете, как Земля. Форд жаждал появления летающей тарелки, ибо умел путешествовать автостопом. Он знал, как увидеть чудеса Вселенной, тратя не более тридцати альтаирских долларов в день.

Форд Префект был полевым исследователем и работал на знаменитый путеводитель "Автостопом по Галактике".

Всем известна приспособляемость приматов, и вскоре ситуация с домом Артура Дента стала привычной. Артуру надлежало барахтаться в грязи и периодически требовать адвоката, маму или хорошую книжку; дело мистера Проссера заключалось в том, чтобы усыплять бдительность Артура — например, разговорами об Общественном Благе или о Неудержимой Поступи Прогресса; бульдозеристам же вменялось в обязанность попивать кофеек и мозговать над уставом профсоюза, дабы извлечь из ситуации наибольшую материальную выгоду.

— Привет, Артур!

Дент повернул голову, щурясь на солнце, и увидел склоненного над ним Форда Префекта.

— Привет, Форд. Как дела?

— Нормально, — сказал Форд. — Послушай, ты занят?

— Занят?! — вскричал Артур. — Я должен лежать перед этими бульдозерами: стоит мне зазеваться, и они в два счета снесут мой дом! Но если не считать этой мелочи…

На Бетельгейзе не ведают сарказма, и Форд Префект по рассеянности частенько его не замечал.

— Мы можем где-нибудь поговорить? — спросил он.

Какое-то время Форд напряженно всматривался в небо, позабыв об Артуре, потом внезапно присел рядом с ним на корточки.

— Нужно обмозговать одно дельце.

— Что ж, — отозвался Артур, — давай.

— И выпить, — добавил Форд. — Нам жизненно необходимо поговорить и выпить. Немедленно. Идем!

Он вновь с нервным ожиданием уставился в небо.

— Неужели ты не понимаешь?! — истерически воскликнул Артур. Он указал на Проссера:

— Этот человек хочет снести мой дом!

Лицо Форда выразило недоумение.

— Так ведь он и без тебя справится, правда?

— А я, наоборот, хочу ему помешать!

— Послушай, мне нужно сообщить самую важную вещь в твоей жизни. Это надо сделать сейчас же — и причем в баре "Конь и конюх".

— Почему?

— Потому что нам придется основательно выпить.

Форд посмотрел на Артура, и тот с удивлением почувствовал, что его воля начинает слабеть. Форд мастерски умел играть в одну старинную игру, которой научился в гиперпространственных портах рудного пояса системы Беты Ориона.

Играют так.

Двое соперников садятся по разные стороны стола, перед каждым ставят стакан, а посредине — бутылку "Крепкого духа Джанкс". Помните бессмертную древнюю песню орионских горняков:

"Крепкого духа Джанкс",

Нет-нет, ни капли больше

"Крепкого духа Джанкс",

Башка свинцом наливается,

Нутро огнем загорается,

И смерть моя приближается.

Так скорей плесните мне

"Крепкого духа Джанкс"!

Соперники пытаются усилием воли наклонить бутылку и наполнить стакан противника, который должен затем его выпить.

Потом ставят новую бутылку, и игра продолжается.

Раз проиграв, вы вряд ли уже выиграете, потому что "Крепкий дух Джанкс", помимо всего прочего, гасит паранормальные способности.

Как только определенное его количество (о котором уславливаются заранее) поглощено, победитель получает фант.

Форд Префект обычно норовил проиграть.

Форд смотрел на Артура, и тому начинало казаться, что он, пожалуй, все-таки не прочь зайти в "Коня и конюха".

— А как же мой дом?.. — жалобно произнес Артур.

Форд взглянул на мистера Проссера, и ему в голову пришла шальная мысль.

— Так он хочет снести твой дом, так? Но не может, пока ты лежишь перед бульдозером?

— Да, и…

— Сейчас устроим, — бросил Форд и закричал:

— Простите, можно вас на минутку?

Мистер Проссер, погруженный в спор с представителем бульдозеристов (тот доказывал, что Артур Дент являет собой угрозу психическому здоровью окружающих и, следовательно, бульдозеристы должны получить материальную компенсацию), вздрогнул и завертел головой. С удивлением и тревогой он заметил, что Артур уже не один.

— Да, слушаю? Мистер Дент еще не одумался?

— Давайте предположим, что пока нет, — начал Форд. — И предположим также, что он пролежит здесь целый день.

— Ну? — вздохнул мистер Проссер.

— Значит, ваши люди целый день будут бить баклуши?

— Возможно…

— А раз вы с этим уже смирились, сам мистер Дент, в сущности, вам не нужен?

— То есть?

— Вам ведь не нужно, — терпеливо повторил Форд, — чтобы он здесь лежал?

Мистер Проссер задумался:

— Ну, собственно… Необходимости в этом нет…

Проссер был обеспокоен. Он чувствовал, что кто-то сейчас сваляет дурака.

— А раз так, — продолжал Форд, — мы с ним спокойно можем смотаться на полчасика в бар. На ваш взгляд, это логично?

— По-моему, вполне, — произнес мистер Проссер убежденным тоном, сам не понимая, кого убеждает.

— Если же вы сами захотите опрокинуть стаканчик, — добавил Форд, — мы вас прикроем.

— Спасибо! — с чувством проговорил мистер Проссер. — Огромное вам спасибо, это очень любезно с вашей… — Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попытался сделать и то и другое одновременно, потом схватил свою меховую шапку и еще плотнее нахлобучил на голову. Ему оставалось только надеяться, что победа за ним.

— Тогда, пожалуйста, подойдите сюда и ложитесь…

— Что? — выдохнул мистер Проссер.

— Ах, простите! — воскликнул Форд. — Я, наверное, плохо объяснил.

Кто-то должен лежать перед бульдозером, так ведь? Иначе ничто не помешает снести дом мистера Дента.

— Что? — вновь выдохнул мистер Проссер.

— Все предельно ясно. Мой клиент, мистер Дент, согласен удалиться при том единственном условии, что вы займете его место.

— О чем ты?.. — заикнулся было Артур, но Форд ткнул его носком ботинка.

— Вы хотите, чтобы я лежал здесь, — проговорил вслух новую для себя мысль мистер Проссер.

— Да.

— Перед бульдозером…

— Да.

— Вместо мистера Дента…

— Да.

— В грязи…

— Некоторым образом да.

Стоило мистеру Проссеру понять, что победа в конечном итоге не за ним, как с его плеч будто свалилась огромная тяжесть — таков был привычный ему порядок вещей. Он вздохнул:

— На этом условии вы обязуетесь увести мистера Дента в бар?

— Именно, — просиял Форд.

Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шажков… замешкался…

— Обещаете?

— Обещаю, — твердо сказал Форд и повернулся к Артуру:

— Вставай! Дай человеку лечь.

Артур поднялся. Происходящее казалось ему сном.

Форд махнул мистеру Проссеру, и тот медленно и печально опустился на землю. Грязь обволокла его грузное тело, просочилась в ботинки. Увидев вдруг оживившегося бульдозериста, мистер Проссер закрыл глаза и бессильно откинул голову, мучительно пытаясь отыскать доказательства, что сам он не являет собой угрозы психическому здоровью окружающих. Лично он в этом сомневался — голова была полна лошадей, дыма, шума и запаха крови. Такое происходило всякий раз, когда он чувствовал себя жалким и несчастным, и объяснений тому у него не было. В ином, высшем измерении, о котором нам ничего не известно, могущественный хан взревел от ярости, но мистер Проссер лишь дрожал и поскуливал.

Артура не покидала тревога:

— Он не подведет?

— До конца света нет, — сказал Форд, отлично знавший, что вопрос, снесут ли дом Артура, не стоит выеденного яйца.

— А скоро ли конец света? — полюбопытствовал Артур.

— Примерно через двенадцать минут, — ответил Форд. — Пойдем выпьем.

Глава 2

Вот что пишет об алкоголе "Большая Галактическая Энциклопедия":

"Алкоголь — бесцветная летучая жидкость, которая образуется в результате ферментации Сахаров. Известна своим воздействием (интоксикацией), оказываемым на некоторые углеродные формы жизни".

Алкоголь упоминается и в «Путеводителе». Там сказано, что лучший на свете коктейль — это "Пангалактический грызлодер".

"Глотнуть "Пангалактического грызлодера", — говорится далее, — все равно что вышибить себе мозги долькой лимона, в которую завернут большой золотой кирпич".

В «Путеводителе» указано, на какой планете подают лучший "Пангалактический грызлодер", сколько за него следует заплатить и какие общественные организации помогут вам после всего этого выжить.

"Путеводитель" подсказывает, как приготовить коктейль самому:

"К содержимому бутылки "Крепкого духа Джанкс" прибавляется одна мерка воды из морей Сантрагинуса-5 (о эти моря Сантрагинуса-5! о эта сантрагинская рыба!).

Затем растворите в смеси три кубика арктурского мега-джина (предварительно хорошо охлажденного, а то бензин улетучится).

Пропустите сквозь раствор четыре литра фаллианского болотного газа, и пусть он весело булькает в память о всех счастливых автостопщиках, скончавшихся от удовольствия в болотах Фаллии.

Аккуратно влейте по ложечке благоухающий экстракт гипермяты, мускусно-сладкий и таинственный.

Бросьте зуб солнцетигра с Алгола; полюбуйтесь, как он растворяется, наполняя напиток жаром двойной звезды.

Добавьте оливку.

Выпейте, соблюдая меры безопасности…"

"Путеводитель "Автостопом по Галактике" раскупается куда быстрее, чем "Галактическая энциклопедия".

***

— Шесть пинт горького, — сказал Форд Префект бармену "Коня и конюха", — и поторопитесь, пожалуйста, пока не настал конец света.

Бармен — пожилой, преисполненный достоинства человек — не заслуживал подобного обращения. Он поднял очки на лоб и, укоризненно глядя на Форда Префекта, мигнул. Однако Форд уже отрешенно уставился в окно, поэтому бармен перевел взгляд на Артура, который беспомощно пожал плечами и промолчал. Тогда бармен произнес:

— Вот как, сэр? Совсем недурная погодка для конца света.

И начал выставлять кружки.

— Игру сегодня смотреть собираетесь? — попробовал он снова.

Форд скользнул по нему взглядом.

— Нет смысла, — бросил он и вновь отвернулся к окну.

— Вы так уверены в исходе? — спросил бармен. — Думаете, у «Арсенала» нет ни одного шанса?

— Не в этом дело, — сказал Форд. — Просто скоро наступит конец света.

— Ах да, сэр, вы говорили, — произнес бармен и опять посмотрел на Артура — теперь поверх очков. — Тогда «Арсеналу» крупно повезло… Прошу, сэр, шесть пинт.

Артур виновато улыбнулся бармену, затем виновато улыбнулся посетителям — на случай, если их слышали. Никто, однако, не слышал, и никто не мог понять, чего этот тип разулыбался.

Человек, сидевший за стойкой рядом с Фордом, посмотрел на кружки, молниеносно произвел в уме арифметические действия, пришел к приятному для себя ответу и расплылся в широкой глупой ухмылке.

— Не пялься, — отрезал Форд. — Не твое. — И одарил соседа взглядом, которого не выдержал бы и солнцетигр с Алгола. Потом шлепнул на стойку пятифунтовую банкноту:

— Сдачи не надо.

— Как, с пятерки? Благодарю вас, сэр.

— У вас осталось десять минут, чтобы ее потратить.

Бармен предпочел тихо удалиться.

— Форд, — взмолился Артур, — объясни, что, черт побери, происходит?

— Пей, — коротко ответил Форд. — Тебе надо принять три пинты.

— Три пинты до завтрака?!

— Для расслабления мышц.

Артур уставился в кружку.

— Интересно, — обратился он в никуда, — это я сегодня что-то натворил или мир всегда был таким, а я прежде этого не замечал, потому что делам и был занят?

— Ну хорошо, — вздохнул Форд. — Попытаюсь объяснить. Мы давно с тобой знакомы?

— Лет пять, а может, шесть, — припомнил Артур. — Причем большую часть этого времени я понимал, что происходит.

— Как бы ты поступил, если бы я сказал, что родился вовсе не в Гилфорде, а на маленькой планете в окрестностях Бетельгейзе?

Артур пожал плечами.

— Не знаю, — проговорил он, отхлебнув изрядный глоток пива. — А что, ты способен такое сказать?

Форд сдался. В сущности, сейчас это было не главное — в преддверии конца света-то… И просто приказал:

— Пей.

— Сегодня, должно быть, четверг, — подумал вслух Артур, тяжело сгорбившись над кружкой с пивом. — По четвергам у меня вечно все наперекосяк.

Глава 3

В тот самый четверг некий объект вошел в ионосферу Земли. И даже не один, а несколько десятков неуклюжих желтых объектов, здоровенных, как черт-те что, и бесшумных, как ангелы. Они парили в небесах, купались в электромагнитных излучениях Солнца, выжидали, перестраивали ряды, готовились.

А на планете практически никто не подозревал об их присутствии.

Отреагировал лишь маленький черный приборчик, известный под названием "субэфирный чуткомат". Теперь он тихо попискивал во мраке кожаного саквояжа. Вообще-то содержимое саквояжа могло свести с ума любого земного физика, поэтому Форд Префект скрывал его под кипой сценариев, которые якобы сочинял. Кроме субэфирного чуткомата и сценариев там лежал Электронный Палец, посредством коего осуществлялся «автостоп» — коротенькая черная палочка с тумблерами и шкалами; а также похожее на карманный калькулятор устройство с сотней крошечных кнопок и экранчиком, способным мгновенно показать любую из миллионов «страниц». Устройство выглядело безумно сложным, и потому его изящный пластиковый корпус украшала доброжелательная надпись: "НЕ ПАНИКУЙ!" Это была самая поразительная книга, выпущенная знаменитой Издательской корпорацией Малой Медведицы, — "Автостопом по Галактике: Путеводитель вольного странника".

Она выпускалась в микросубмезонном формате, ибо в привычной форме потребовала бы от путешественника таскать за собой десяток небоскребов в качестве книгохранилища. На самом дне саквояжа лежали блокнот и махровое полотенце от "Маркса и Спенсера".

"Путеводитель" посвящает полотенцам целую главу.

"Полотенце, — сказано там, — пожалуй, самый необходимый предмет в обиходе туриста. Во многом его ценность определяется практикой: в него можно завернуться, путешествуя по холодным лунам Беты Яглана; им можно накрыться, как одеялом, ночуя под звездами, что льют красный свет на пустынную планету Какрафун; на нем удобно лежать на песчаных пляжах Сантрагинуса, наслаждаясь пьянящими ароматами моря; его удобно использовать в качестве плотика, спускаясь по медленным, тяжелым водам реки Мотылек; им можно размахивать, подавая сигналы бедствия, а можно и намочить его для рукопашной схватки, либо обмотать им голову, чтобы не вдыхать ядовитые газы или избежать взора Кровожадного Звережука с Трааля (поразительно глупая тварь, которая полагает, что раз вы ее не видите, то и она вас не видит; на редкость тупая, но исключительно кровожадная); ну и в конце концов вы вполне способны им вытираться, если, конечно, полотенце достаточно чистое.

Однако гораздо важнее психологическое значение полотенца. По необъяснимым причинам, когда нечок (нечок не турист) узнает, что у туриста есть с собой полотенце, то автоматически предполагает наличие зубной пасты, фляги, компаса, мотка бечевки, плаща, скафандра и т. д. и т. п. Более того, нечок с радостью одолжит туристу любой из поименованных или непоименованных предметов, «потерявшихся» в дороге. В глазах нечока человек, который исколесил Галактику вдоль и поперек, перенес тяжелейшие невзгоды, с честью вышел из отчаянных ситуаций и сохранил при этом свое полотенце, безусловно, заслуживает величайшего уважения".

— Полотенце при тебе? — внезапно спросил Форд Префект.

Артур, страдающий над третьей пинтой, обернулся:

— Нет, а что?

Он уже перестал удивляться — не было смысла.

Форд раздраженно прищелкнул языком.

— Пей, — поторопил он.

Неожиданный грохот перекрыл галдеж бара, музыку и даже икоту соседа, которому Форд все-таки поставил виски.

Артур, поперхнувшись, вскочил на ноги.

— Что это? — воскликнул он.

— Успокойся, — ответил Форд, — еще не началось.

— Слава Богу, — облегченно вздохнул Артур.

— Это, видимо, просто твой дом снесли.

— Что?! — взревел Артур. Пелена спала с его глаз. Несколько секунд он дико озирался, потом бросился к окну. — Какого же черта я тут сижу?

— Все это уже не имеет значения, — сказал Форд. — Пусть забавляются.

— Забавляются? — Артур еще раз выглянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же, и выбежал из бара, отчаянно размахивая пивной кружкой.

Перед тем как выскочить следом, Форд быстро повернулся к бармену и попросил четыре пакетика арахиса.

— Пожалуйста, сэр, — сказал бармен, выкладывая пакетики на стойку. — Двадцать восемь пенсов, будьте добры.

Форд сунул бармену еще одну пятифунтовую банкноту, без сдачи. Бармен посмотрел на банкноту, затем перевел взгляд на Форда и внезапно поежился: он пережил мимолетное ощущение, которое был не в силах понять, ибо на Земле никто прежде такого не испытывал. В самых отчаянных и безвыходных ситуациях под воздействием стресса каждое живое существо испускает сублиминальный сигнал — этакий жалостный вскрик, абсолютно точно выражающий своей силой, насколько далеко находится это существо от места своего рождения. На планете Земля от места своего рождения сложно удалиться дальше чем на шестнадцать тысяч миль, что, в сущности, совсем рядом, и испускаемый сигнал слишком слаб, чтобы его уловить. Форд Префект испытывал в данный момент огромное напряжение, а родился он в шестистах световых годах отсюда, в окрестностях Бетельгейзе.

Бармен пошатнулся, словно от удара, потрясенный ощущением невообразимого расстояния. Он не понимал, что оно означает, но теперь смотрел на Форда уважительно, почти с благоговением.

— Вы серьезно, сэр? — прошептал он во внезапно наступившей тишине. — Вы думаете, скоро наступит конец света?

— Да, — подтвердил Форд.

— Прямо вот так, средь бела дня?

Немного овладев собой, Форд самым беззаботным тоном ответил:

— Ага. По моим оценкам, осталось меньше двух минут.

Бармен не поверил своим ушам — точно так же, как не поверил в реальность ощущения, которое испытал только что:

— И мы ничего не в силах изменить?

— Нет, — небрежно бросил Форд, рассовывая по карманам пакетики с орехами.

Неожиданно в баре кто-то хрипло рассмеялся: совсем, мол, с ума посходили. Вдрызг пьяный сосед Форда устремил на него затуманенный взгляд.

— А я думал, — проговорил он, — когда наступит конец света, надо лечь и накрыть голову бумажным пакетом или еще чем…

— Если хотите — ради Бога, — разрешил Форд.

— Так нас учили в армии, — пояснил сосед, и его взгляд медленно и с большим трудом направился в сторону бутылки виски.

— Это поможет? — спросил бармен.

— Нет, — ответил Форд, обаятельно улыбаясь. — Прошу простить, мне пора.

— И, помахав рукой, вышел за дверь.

В баре на секунду воцарилась тишина; потом, к общему смущению, тот, кто хрипло рассмеялся чуть раньше, снова хрипло рассмеялся. Девушка, которую он затащил с собой выпить, уже ненавидела его всеми фибрами своей души.

Она наверняка испытала бы глубочайшее удовлетворение при мысли о том, что через полторы минуты ее спутник испарится облачком водорода, озона и окиси углерода. Да вот только в этот счастливый миг ей самой предстояло слишком интенсивно испаряться, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще.

Бармен нервно кашлянул и громко произнес:

— Последние заказы, пожалуйста!

Выбежав из бара, Артур не заметил, как резко похолодало на улице, не почувствовал ни ветра, ни внезапного шквала дождя. Он не замечал вообще ничего, кроме бульдозеров, которые утюжили обломки его дома.

— Варвары! — вопил он. — По судам затаскаю! Вас повесят, выпотрошат и четвертуют! И высекут хорошенько! Вы будете вариться в кипятке, пока… пока не получите по заслугам!

Форд со всех ног бежал за ним.

— А потом… я соберу все, что от вас останется, — орал Артур, — все маленькие кусочки, и буду прыгать на них!

Артур не замечал, что рабочие бегут прочь от бульдозеров; не замечал, что мистер Проссер стоически смотрит в небо. Мистер Проссер увидел, как, раздирая облака, мчится в небе нечто огромное и желтое. Невероятно огромное и желтое.

— И буду прыгать на них, — кричал Артур, прибавляя ходу, — пока не натру мозоли или пока не придумаю что-нибудь похлеще, а тогда…

Артур споткнулся и растянулся на тротуаре лицом вверх. И наконец заметил: что-то происходит. Он воткнул в небо гневный перст.

— Что это такое, черт побери? — вскричал он.

Нечто чудовищно желтое разодрало небо пополам и исчезло вдали, а воздух сомкнулся следом с таким ревом, от которого уши уходят на шесть футов в голову. И еще одно чудовищно желтое сделало абсолютно то же самое, только громче.

Трудно сказать, чем в это время занимались люди, потому что они сами этого не понимали — кто вбегал в дом, кто выбегал… Страшный грохот потряс планету и раскатился, как приливная волна, по холмам и долинам, океанам и пустыням, сминая все на своем пути.