Глава пятьдесят третья

Ребята прикрывали меня с «Галки» во время схватки с людьми Хорнигодла. Рассудок вернулся ко мне, чего не скажешь о Бене, который постоянно кричал на своих подчиненных, то ли поддерживая их, то ли проклиная.

- Болтаетесь как на плоскодонке! Если переживем этот день, с каждого живьем шкуру спущу! Держите позиции и будьте готовы ко всему!

Я появился на берегу из тумана, и, вместо того, чтобы последовать своим словам, он дал деру прочь, на вершину склона и еще дальше.

Мои люди использовать мортиры против людей «Бенджамина», спасавшихся бегством, и тут в опасности оказался уже я, так как снаряды взрывались неподалеку от меня. Один из снарядов взорвался рядом с Бенджамином, и он пропал из виду, растворившись в облаке из песка и крови.

Я влез на вершину, желая как можно скорее встретиться с ним, но тут же заплатил за свою поспешность, получив ранение в руку. Мгновенно я выдвинул свои клинки, встречая его следующую атаку, и наши орудия встретились. Удар был достаточно сильным, я потерял равновесие и упал, он тут же подскочил ко мне с кортиком в руке. Я обхватил своими ногами его и повалил на землю в тот момент, когда его кинжал едва не коснулся моего носа. Вскочив на ноги, как и он, наши клинки снова схлестнулись. Некоторое время мы обменивались ударами, и он был

хорош, несмотря на рану, и я был молод и жаждал мести. В пылу битвы, мне удалось ранить его руку и нанести еще несколько ударов, после которых он уже не мог продолжать, и бой был окончен.

- Ты мог бы сражаться за правду, - сказал он, умирая. Его слова были отчетливыми, а зубы окровавленными. - Но выбрал путь убийцы.

- Но это гораздо лучше твоего поступка, Бен, - ответил я. - Предатель, поставивший себя выше друзей!

- Да, ты прав. Но кем стал ты после Нассау? Убийцей и грабителем.

Я потерял самообладание.

- Ты предпочел нас тем, кого мы всегда ненавидели! – кричал я.

- Нет, - сказал он. Он попытался схватить меня за руку, но я сердито отмахнулся. - Эти тамплиеры - другие. Я так хотел, чтобы ты увидел это. Но если продолжишь в том же духе, останешься в одиночестве. И окажешься на виселице.

- Может быть, - сказал я, - но одной змеей в мире стало меньше, этого довольно.

Но он уже не слышал меня. Он был мертв.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

- Охотник на пиратов мертв? - спросил Робертс.

Я посмотрел на него, Бартоломью Робертса, на этого загадочного человека, Мудреца, плотника, ставшего пиратом. Впервые ли он посещает Обсерваторию? Зачем ему я? Слишком много вопросов, ответы на которые я никогда не получу.

Мы были на Лонг-Бэй, на северном берегу Ямайки. Он заряжал пистолет, когда я прибыл. Затем он задал свой вопрос, и я ответил:

- Да, от моей руки.

Он кивнул и вернулся к чистке пистолета. Я посмотрел на него и внезапно меня охватила ярость.

- Почему только вы можете найти то, что ищут многие?

Он усмехнулся.

- Я помню это место с рождения. Но, думаю, это происходило в другое время. Словно… В другой жизни.

Я покачал головой и подумал, как скоро он закончит говорить загадками.

- Черт побери, выражайтесь яснее.

- Не сегодня.

Не сегодня, и не завтра, да вообще никогда, озлобленно подумал я, но прежде, чем я успел ответить, услышал шум со стороны джунглей.

Туземцы? Возможно, их обеспокоила битва между «Галкой» и «Бенджамином», которая уже закончилась. В данный момент, те, кто остались от команды Хорниголда, были согнаны в трюм на борту «Галки», я оставил своих людей стеречь их до моего возвращения, и отправился на эту встречу с Бартоломью Робертсом.

Он повернулся ко мне.

- После вас, капитан. Впереди небезопасно.

Взяв около десятка своих людей, я начал двигаться через джунгли, и, войдя в чащу, мы двинулись вверх. Я постоянно думал: как же выглядит эта Обсерватория? Разве «обсерватория» - это не большая конструкция, построенная на вершине горы? Но вокруг нас были только растения. Кусты и пальмы. Ничего, в чем можно было бы узнать руку человека, не считая наших кораблей.

Мы прошли уже несколько сотен ярдов, как вдруг услышали звук из кустов. Что-то перемещалось от укрытия к укрытию, и внезапно один из людей Робертса рухнул на землю, из его затылка шла кровь. Я понял, что это был удар дубинкой. Но тот, кто это сделал, исчез так же быстро, как и появился.

Среди экипажа пробежал страх, который заставил их обнажить сабли и зарядить мушкеты и пистолеты.

- Местные жители не сдадутся без боя, Эдвард, - спокойно сказал Робертс, окидывая взглядом джунгли, которые не спешили раскрывать своих секретов.

- Вы готовы дать им отбор, если это необходимо? Готовы убить, если придется?

Я обнажил свой спрятанный клинок.

- Сейчас увидите.

А затем присел и, откатившись в ближайший куст, стал частью этого места.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Туземцы хорошо знали эти земли, но на моей стороне был фактор внезапности. Они не думали, что я буду бороться с ними. Первый человек, которого я встретил, удивился, увидев меня, и это удивление стоило ему жизни. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки, его черные волосы были собраны в пучок на его голове, клинок по-прежнему блестел от крови пирата, а глаза были широко раскрыты от шока. Туземцы лишь защищали то, что принадлежало им. Это не доставило мне никакого удовольствия, и, вонзив свой клинок между его ребер, я надеялся, что его смерть будет быстрой. В любом случае, я сделал все возможное, а затем пошел дальше. Джунгли наполнились криками и звуками выстрелов, а я находил все больше туземцев и убивал их и, как только все это закончилось, я вернулся к основной группе.

Восемь были убиты. Большинство туземцев пали от моего клинка.

- Стражи Обсерватории, - сказал Бартоломью Робертс.

- Как долго они несут службу здесь? - спросил я.

- Ох... Тысячу лет, если не больше. Очень преданные люди. Даже слишком.

Я посмотрел на то, что осталось от его группы, его испуганных людей, которые просто наблюдали, как их товарищей по команде убирали одного за другим. Мы

продолжили наше путешествие, поднимаясь все выше и выше, и, наконец, нашли его, массивное здание, серокаменные стены которого возвышались над нами, резко выделяясь на фоне ярких джунглей.

Обсерватория.

«Как это возможно?» Я задавался вопросом. «Как же им удавалось скрыть его?»

- Это и есть Обсерватория?

- Да, священное место. Нужна лишь капля моей крови.

В его руке появился небольшой кинжал, он не сводил взгляд с меня, пока использовал его, чтобы сделать надрез на пальце, а затем поместил окровавленный палец в крошечное углубление в двери. Она пришла в движение.

Все шестеро из нас обменялись удивленными взглядами. И, кажется, только Барт Робертс получал удовольствие от этого.

- И откроется дверь, - торжественно сказал он, - спустя почти восемьдесят тысяч лет.

Он шагнул в сторону, пропуская своих людей вперед. Члены экипажа, нервно переглянувшись, выполнили приказ капитана и двинулись к двери…

И вдруг, по причине, известной, пожалуй, только ему, Робертс убил их, всех четверых. Сначала он всадил кинжал в глаз первого из них, толкнул его тело в

сторону, а затем выхватил пистолет и выстрелил в лицо второго. Оставшиеся двое даже не успели пошевелиться, как Черный Барт направил свой второй пистолет и выстрелил в упор в грудь третьего, а затем вытащил свой кинжал и насквозь проткнул последнего.

Это был тот самый человек, который принес сундук на палубу, чтобы заслужить похвалу Робертса. Он издал странный звук, задыхаясь, Робертс подержал его так с секунду, а затем вонзил кортик по самую рукоять и провернул его. Лезвие вошло с трудом, и матрос посмотрел на своего капитана со смешанным чувством непонимания и мольбы. Когда его тело обмякло, Барт извлек клинок. Бедняга сделал несколько вздохов, а потом его грудь замерла навеки.

Много смертей. Даже слишком много

- Господи, Робертс, вы сошли с ума?

Он стряхнул кровь с кортика и протер его платком.

- Напротив, Эдвард. Эти глупцы сошли бы с ума, увидев, что находиться за этими вратами. Но вы, я полагаю, покрепче их. Теперь, берите сундук и несите его сюда.

Я сделал, как он просил, зная, что следовать за Робертсом - плохая идея. Ужасная, рискованная идея. Но я не мог ничего поделать. Ибо зашел слишком далеко, чтобы отступать.

- Грязь и ветхость, - сказал Робертс, - Не совсем то, что я помню. Но прошло более восьмидесяти тысяч лет.

Я одарил его недовольным взглядом. Опять какая-то таинственность.

- Вздор, это невозможно.

По его ответному взгляду невозможно было понять, о чем он думал.

- Шагайте, словно по тонкому льду, капитан.

По каменных ступенях мы спустились в центр Обсерватории, двигаясь по большому мосту. Я напрягся, когда увидел, что вокруг было абсолютно открытое пространство.

- Прекрасно, не так ли? - спросил Робертс приглушенным голосом.

- Да, - ответил я и заметил, что тоже перешел на шепот, - картина, словно из сказки или древней поэмы.

- Существует много историй об этом месте. Сказки, становившиеся слухами, а те - легендами. Как обычно, факты стали выдумкой и потом и вовсе исчезли.

Мы вошли в новую комнату, напоминавшею хранилище, огромное помещение с полками, уставленными сотнями маленьких сосудов с кровью, похожих на те, что были в сундуке - на те, что Торрес использовал на Робертсе.

- Еще больше сосудов.

- Да. Они содержат кровь старого и древнего народа. Прекрасной расы своего времени.

- Чем больше вы говорите, друг, тем меньше я понимаю, - раздраженно сказал я.

- Только помните: кровь в этих сосудах ныне не стоит ни единого реала. Возможно, однажды ее вновь оценят. Но не в эту эпоху.

Мы были глубоко в недрах Земли, и проходили через хранилище к тому, что было главным центром Обсерватории. Это было поразительно, как и все, что мы видели по пути сюда, мы стояли секунду, вытягивая наши шеи, чтобы осмотреть огромный купол этой пещеры.

Внизу пещера напоминала яму, из нее доносился звук журчащей воды, а в центре стоял пьедестал, высеченный странными узорами. Как и велел мне Робертс, я поставил сундук, и внизу раздался какой-то шум. Низкий, гудящий и таинственный звук…

- Что это? - незаметно для самого себя, я перешел на крик

- Ах, да, - сказал Робертс. - Мера предосторожности. Минуту.

Стены вокруг нас начали светиться, пуская пульсирующий белый свет, который был так красив, как и тревожен. Мудрец подошел к пьедесталу и положил руку на резной выступ в центре. Звук

прекратился, и вновь воцарилась тишина, хотя стены еще светились.

- Что это за место - спросил я Робертса.

- Думайте о нем, как о большой подзорной трубе. С помощью этого устройства можно видеть на большие расстояния.

Свечение. Кровь. Это «устройство». Голова идет кругом, но все, что я мог сделать, это стоять и смотреть с открытым ртом, как Робертс открывает сундук, потирая ладони, будто он делал десятки раз, а затем вытащил один из сосудов и поднес его к свету.

Удовлетворенный, он подошел к пьедесталу и положил сосуд внутрь. В тот же миг произошло то, во что я до сих пор не могу поверить: стены начали светится, образуя туман, складываясь в образы, серию изображений, будто окно, через которое мы видели…

ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ

...Калико Джека Рэкхема, такого же живого, как и я.

Но я смотрел не на него, нет. Было такое ощущение, будто бы я был им. Словно я смотрел его глазами. Если честно, то единственное, почему я понял, что это был Джек, была индийская ткань рукавов его рубахи.

Он шел по ступенькам таверны «Старый Эйвери». От вида знакомого места у меня сердце заныло. Таверна выглядела еще более разбитой, чем прежде.

То есть, я видел не изображения из прошлого. Это не было моими воспоминаниями, ибо я никогда не видел «Старого Эйвери» в таком плачевном состоянии. Моей ноги не было на Нассау с тех пор, как он начал гнить.

Но... но... клянусь, я видел это своими глазами.

- Чертово колдовство, - выдохнул я.

- Нет. Это Калико Джек, как он выглядит в этот самый момент, где бы он ни находился.

- Нассау, - прошептал я. - Это происходит прямо сейчас? Мы видим его глазами?

- Ага, - отозвался Робертс.

Неверным будет сказать, что я вновь... вернул свое внимание изображению. Оно просто было там, у меня перед глазами. Словно я был его частью, словно я был внутри него. В каком-то смысле так оно и было, ибо когда голову поворачивал Калико Джек, то вид менялся в соответствии с тем, что он видел. Я просто наблюдал, как он перевел свой взгляд на стол, где сидели Энн Бонни и Джеймс Кидд.

Долгий, задумчивый взгляд на Энн Бонни. По телу Энн Бонни. Грязный ублюдок. Но потом, Боже, она взглянула на него из-за стола, где она сидела с Киддом, и кинула на него такой же взгляд. Помнишь, я что-то там говорил про «похотливый взгляд»? Вот примерно так она смотрела на Калико Джека.

Чтоб меня. У них был роман.

Несмотря ни на что - несмотря на чудеса Обсерватории - мне пришлось сдержать смешок, когда я подумал о предателе Джеймсе Бонни. Поздравляю, приятель, тебе наставили рога. Калико Джек? Ну, меня этот ублюдок предал, да. Но он помог нам с оружием и снаряжением, и его постель согревала Энн Бонни, так что надо было отдать ему должное.

Тем временем, Калико Джек слушал разговор Энн и Джеймса.

- Я не знаю, Джим, - говорила Энн. - Я понятия не имею, как управлять кораблем. Женщины таким не занимаются.

Что это они задумали?

- Бред. Я видел, как женщины рифят паруса и стоят у штурвала.

- Ты научишь меня сражаться? Саблей, например? И как стрелять из пистолетов?

- Научу всему тому и даже большему. Но ты должна хотеть этого и прилагать усилия. Само по себе ничего не получится.

И голос Калико Джека подтвердил мои мысли. Его голос эхом отдавался от каменных стен.

- Эй, парень, ты заигрываешь с моей женщиной. Пошел вон или получишь.

- Иди ты в задницу, Рэкхем. Никакой я тебе не «парень».

Да ну? Джеймс Кидд был готов сбросить свою маску?

Джеймс залез руками за пазуху. Джек продолжал бушевать:

- Да неужели... парень?

Робертс вытащил кубик из панели Обсерватории, и изображение растаяло в воздухе.

Я закусил губу и подумал о «Галке». Аде наша ситуация не нравилась. Совсем. Он хотел уплыть как можно скорее.

Но без меня он не уплывет.

Или?..

Сияние в комнате приобрело другие очертания; и я моментально позабыл о «Галке».

- Давай попробуем другой сосуд. Губернатор Вудс Роджерс, - сказал Робертс и поместил другой стеклянный кубик в механизм.

Мы видели глазами Вудса Роджерса. Рядом с ним стоял Торрес, неподалеку прохаживался Эль Тибурон. Внезапно изображение сменилось на сосуд с кровью, который рассматривал Роджерс.

- Дерзкая идея, - сказал он. - Но мне надо бы хорошенько ее обдумать.

В Обсерватории раздался ответ Торреса.

- Вам всего-то нужно предложить Палате Общин клятву верности. Клятва, присяга, церемониальная капля крови из пальца. Всего-то.

Боже мой. Что бы там ни задумывали Энн и Мэри, это было детским лепетом по сравнению с этим. Они все еще пытались контролировать кровоточащий мир - ну, фигурально кровоточащий. И как? Через Британский парламент.

Роджерс вновь заговорил.

- Министры доставили мне проблем, но Палату Лордов убедить будет легко. Они обожают пышные и торжественные церемонии.

- Именно. Скажите им, что это клятва верности Королю и... против бунтующих якобитов.

- Да, конечно, - отозвался Роджерс.

- Кровь - это ключ к нашему плану. Каждый должен сдать по капле. Мы должны быть готовы к тому моменту, как найдем Обсерваторию.

- Так точно.

Робертс вытащил сосуд из механизма и смотрел на меня с триумфом во взгляде. Теперь мы знали о планах тамплиеров. Но более того, мы были на шаг впереди них.

Изображения вновь растаяли в воздухе, и стены странно замерцали. Я задумался, не привиделось ли

мне все это. Тем временем, Робертс вытащил что-то из панели. Череп. Сосуды с кровью он вставлял в череп.

- Ценное устройство, да?

- Это колдовство, - упрямо отозвался я.

- Нет. Каждая деталь, заставляющая этот механизм работать - такая же настоящая, как ты и я. Они стары, да, но не странны и не неестественны.

Я с сомнением посмотрел на него, думая, Да ты обманываешь себя, приятель, но решил не возражать.

- Мы же покорим моря с этим, - сказал я. Я подошел ближе, желая взять этот череп, почувствовать его вес в своей руке. Я чувствовал, как дрожу, когда Робертс протянул мне руку с черепом. Но затем, вместо того, чтобы дать его мне, он взмахнул рукой и ударил меня по лицу. Я упал на пол и покатился к обрыву.

Я упал лицом вниз, ветви на стенах расцарапали мне лицо. Я старался ухватиться за них, чтобы замедлить падение, но у меня ничего не вышло, и я полетел в воду, благодаря Бога за то, что у меня хватило мозгов сгруппироваться. При падении с такой высоты этот инстинкт, возможно, спас мне жизнь.

Но вход в воду был так себе. Я влетел в нее, наглотался воды, стиснул зубы от боли. Вынырнув, я вдохнул поглубже, огляделся и увидел Робертса, смотрящего на меня.

- В моем кредо нет ничего о верности, молодой человек, - засмеялся он. - Ты сделал свое дело, и нужды в тебе больше нет.

- Считай, что ты труп, Робертс, - прорычал я в ответ, хотя рычанием это можно было назвать с очень большой натяжкой. Я сорвал голос, Робертс ушел, и боль в боку заглушала все мои мысли.

Когда я все-таки вылез из воды, то увидел, что из бока у меня торчит ветка, а одежда была красной от крови. С криком боли я вытащил ее, сжал зубы, зажал рану, чувствуя, как кровь сочится сквозь пальцы. Робертс, ублюдок. Сволочь.

Закрыв руками рану, я забрался наверх и дохромал до выхода из Обсерватории, до пляжа, изнемогая от боли и жары. Но на пляже перед моими глазами предстало зрелище, от которого стало еще больнее. «Галка», моя любимая «Галка» отчалила. «Пират» ждал меня в полном одиночестве.

На мокром песке, где пляж и море встречались, была пришвартована шлюпка, старшина и гребцы стояли спиной к морю, ожидая капитана - Бартоломью Робертса, стоявшего прямо передо мной.

Он присел на корточки. Его глаза сверкнули, и он улыбнулся той самой безрадостной улыбкой. - Боже ж ты мой, Эдвард. Улетела твоя «Галка». В этом и прелесть демократии: большинство побеждает. Ты бы мог уплыть со мной, да, но твой нрав горяч настолько, что, боюсь, ты сожжешь нас всех дотла. К

счастью, я знаю, сколько Король назначил за твою голову. И эти деньги будут моими.

Боль стала слишком сильной, чтобы терпеть дальше. Я больше не мог терпеть и чувствовал, что теряю сознание. Последним, что я слышал прежде, чем тьма затмила мой взгляд, был голос Бартоломью Робертса.

- Был ли когда-либо в ямайской тюрьме, парень? А?

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ