Карта военных действий Цезаря и Помпея на Балканском полуострове 7 страница

22. Тем временем Милон разослал по муниципиям письменное сообщение о том, что он действует от имени и по поручению Помпея, согласно его приказу, переданному через Вибуллия. Он пытался, прежде всего, агитировать среди тех, которые, по его мнению, были обременены долгами. Но, не имея у них никакого успеха, он открыл несколько смирительных домов, в которых содержались рабы, и начал осаждать город Косу в Турийской области Но туда был послан с легионом претор Кв. Педий… (26) Милон был убит камнем, пущенным со стены. Целий, отправлявшийся будто бы к Цезарю, прибыл в Турийскую область. Там он стал подстрекать к возмущению некоторых жителей этого муниципия и пытался подкупить галльских и испанских всадников Цезаря, которые были назначены в этот город на гарнизонную службу, но был

последними убит. Таким образом, эти широкие планы, которые за недосугом законных властей вызвали немалое волнение Италии, были быстро и легко ликвидированы.

23. Либон оставил Орик и направился со своей эскадрой, состоявшей из пятидесяти судов, в Брундисий. Здесь он занял остров, лежавший против Брундисийской гавани, так как считал более выгодным держать в своих руках один пункт, через который неизбежно должны были выходить наши, чем блокировать все морское побережье и все гавани. Внезапным нападением он захватил несколько кораблей и сжег их, а один, нагруженный хлебом, увел с собой. Этим он нагнал, большой страх на наших и, высадив ночью солдат и стрелков, выбил конный гарнизон. Пользуясь удобством местности, он действовал так успешно, что мог отправить Помпею письмо с предложением распорядиться, если угодно, вытащить остальные корабли на берег и починить их, так как он надеется отрезать Цезаря от подкреплений с помощью одной только своей эскадры.

24. В то время в Брундисии находился Антоний. Уверенный в храбрости своих солдат, он покрыл около шестидесяти лодок фашинами и щитками со своих военных кораблей, посадил на них отборных солдат, расставил их по разным местам побережья и приказал двум триремам, которые он распорядился построить в Брундисии, подойти к выходу из гавани под видом упражнения гребцов. Когда Либон увидал, что они слишком смело вышли вперед, то, в надежде перехватить их, отправил против них пять квадрирем. Когда последние приблизились к нашим судам, то они, как им было приказано, начали спасаться бегством в гавань. Неприятели в пылу увлечения слишком неосторожно погнались за ними. И вот со всех сторон вдруг по данному сигналу на неприятелей налетели лодки Антония и с первого же натиска захватили одну из квадрирем вместе с гребцами и солдатами, а остальные принудили к постыдному бегству. К этому поражению присоединилось и другое несчастье, а именно: расставленные Антонием по морскому берегу всадники не давали неприятелям брать воду. Эта крайность и позор заставили Либона уйти из Брундисия и снять осаду.

25. Уже прошло много месяцев, и зима приходила почти к концу, а из Брундисия все еще не прибывали корабли с легионами. Цезарю казалось, что упущено немало благоприятных моментов для переправы: часто дули такие постоянные ветры, которыми, по его мнению, непременно нужно было бы воспользоваться. И чем более проходило времени, тем бдительнее наблюдали за ними командиры неприятельских эскадр и тем больше у них было уверенности в том, что они помешают переправе. Да и Помпей в своих письмах часто делал им выговоры: так как они с самого начала не задержали переправы Цезаря, то пусти они поставят преграду хоть остальным его войскам. И вот, по мере того как с каждым днем ветры ослабевали, они ожидали наступления такой погоды, которая будет еще более неблагоприятна для переправы. Все это очень беспокоило Цезаря, и он послал своим весьма строгий приказ – не теряя времени, выйти а море, как только подует благоприятный ветер, и держать курс к берегам аполлонийцев или лабеатов – на случай, не удастся ли там быстро пристать. В этих местах всего реже бывали неприятельские сторожевые суда, так как они не осмеливались выходить в море слишком далеко от гаваней.

26. Под руководством М. Антония и Фуфия Калена наши смело и мужественно снялись при южном ветре с якоря. Этого убедительно просили сами солдаты, заявлявшие, что для Цезаря они на все готовы. На следующий день наша эскадра проходила уже мимо Аполлонии. Когда ее увидали с материка, то командир стоявшего в Диррахии родосского флота Г. Копоний вывел свои суда из гавани и при ослабевшем ветре уже приблизился к нашим. Но тот же южный ветер усилился, и наши от этого снова выиграли. При всем том Колоний не желал отказаться от своей попытки. В надежде на энергию и настойчивость своих моряков, он стал преследовать наших, и несмотря на то, что они уже прошли мимо Диррахия при очень сильном ветре. Хотя судьба была милостива к нашим, они все?таки опасались неприятельского нападения в случае, если ветер ослабеет. Поэтому, достигнув гавани, называвшейся Нимфеем, в трех милях по ту сторону Лисса, они ввели в нее свои корабли. Эта гавань была защищена от юго?западного ветра, но открыта для южного. Вообще им казалось, что опасность от бури меньше, чем опасность от неприятельского флота. Как только они туда вошли, по необыкновенно счастливой случайности южный ветер, который перед этим дул два дня подряд, перешел в юго?западный.

27. На этом примере можно было видеть, как неожиданно изменилась судьба; те, которые недавно опасались за себя, укрылись в безопаснейшей гавани, а те, которые были так страшны для нашего флота, теперь вынуждены были бояться за свою собственную безопасность. Итак, с переменой положения погода спасла наших и погубила родосский флот: все его шестнадцать палубных кораблей наскочили на скалы и были разбиты: многочисленные гребцы и экипаж частью разбились о скалы, частью были сняты с них нашими солдатами. Цезарь всех их помиловал и отпустил на родину.

28. Два наших корабля шли медленнее других. Их застигла ночь, и они не знали, до какого пункта дошли остальные суда. Сами они остановились на якоре против Лисса. Комендант Лисса Отацилий Красс хотел взять их с бою и выслал против них много людей и судов малого размера. Вместе тем он начал с ними переговоры о сдаче, обещая сдавшимся сохранить жизнь. На борту одного корабля было двести двадцать солдат из легиона новобранцев, на борту другого – несколько менее двухсот из легиона ветеранов. Тут обнаружилось, какую выгоду дает присутствие духа. Новобранцы, устрашенные множеством судов и изнуренные качкой и морской болезнью, поверили клятве Отацилия, что им не будет никакого вреда, и сдались. Но когда их доставили к нему, то, вопреки священной клятве, все они на его глазах были без всякой пощады казнены. Наоборот, солдаты из легиона ветеранов, хотя также пострадали от бури и от проникшей в трюм воды, решили не изменять своему прежнему мужеству. Они затянули переговоры о притворной сдаче вплоть до наступления ночи и затем заставили кормчего направить корабль к берегу. Там они нашли удобное место, где и провели остаток ночи. На рассвете Отацилий послал против них конный отряд, стороживший тот участок морского берега, в числе около четырехсот человек, вместе с другими солдатами из городского гарнизона. Ветераны стали защищаться, убили значительное количество неприятелей и благополучно добрались до наших.

29. Тогда корпорация римских всадников в городе Лиссе, который Цезарь еще раньше передал ими позаботился об его укреплении, приняла Антония и снабдила его всем необходимым. Отацилий, боясь за себя, бежал из города и направился к Помпею. Войско Антония состояло из трех легионов ветеранов, одного легиона из новобранцев и восьмисот человек конницы. После высадки он отослал часть кораблей назад в Италию для перевозки остальных солдат и конницы, а особого рода галльские корабли, так называемые понтоны, оставил в Лиссе, чтобы дать Цезарю некоторую возможность преследовать Помпея, если последний, в предположении, что в Италии нет вооруженных сил, вздумает переправить туда свою армию. По той же причине Антоний спешно послал к Цезарю гонцов с извещением о том, где он высадился с войском и сколько человек перевез.

30. Цезарь и Помпей узнали об этом почти одновременно. Они сами видели, как прошли мимо Аполлонии и Диррахия корабли, держа курс вдоль тамошних берегов, но куда их отнесло, они в первые дни не знали. Когда теперь пришли известия, они приняли противоположные решения. Цезарь желал как можно скорее соединиться с Антонием, а Помпей – преградить путь идущему на соединение противнику и, по возможности, напасть на него врасплох из засады. Оба они в тот же день вывели свои войска из постоянных лагерей на реке Апсе – Помпей тайно и ночью, Цезарь явно и днем. Но Цезарю пришлось сделать большой крюк вверх по течению реки, чтобы найти место для перехода ее вброд; а у Помпея, которому не нужно было переходить реки, путь был свободный, и он поспешил форсированным маршем против Антония. Как только он узнал о приближении последнего, он нашел удобное место и расположил на нем свои войска, но не выпускал их из лагеря и запрещал зажигать огни, чтобы скрыть свой собственный приход. Однако Антоний немедленно узнал о нем через греков. Поэтому он послал гонца к Цезарю и один день продержался в лагере: на следующий день к нему пришел Цезарь. При известии о его приходе Помпей, чтобы не быть отрезанным двумя армиями, оставил эту позицию. Он двинулся со всеми силами к Аспарагию в области Диррахия и там на удобном месте разбил лагерь.

31. Около этого времени Сципион за некоторые поражения, понесенные им у Амана, провозгласил себя императором (27). В этом звании он потребовал больших денежных взносов с городов и тиранов, а также взыскивал с откупщиков своей провинции следуемые с них за предыдущие два года денежные суммы и у них же взял вперед арендную плату за следующий год, а всей провинции приказал поставить конницу. Когда они собрались к нему, то он вывел свои легионы и конницу из Сирии и, таким образом, оставил у себя в ближайшем тылу неприятелями парфян, которые незадолго до того убили в сражении императора М. Красса (28) и держали в осаде М. Бибула (29). Провинция была этим очень обеспокоена и боялась войны с парфянами; и среди солдат слышались голоса, что если их поведут против неприятелей, то они пойдут, но на согражданина и консула не поднимут оружия. Тогда Сципион вывел оттуда свои легионы в Пергам и другие богатейшие города на зимние квартиры, щедро одарил солдат и, чтобы закрепить за собою их расположение, отдал им эти города на разграбление.

32. Тем временем со всей провинции без всякой пощады взыскивались наложенные взносы. Для удовлетворения корыстолюбия придумывались и многие другие налоги применительно к различным классам населения. Налагали подушную подать на рабов и свободных, устанавливали пошлины с колонн и дверей, требовали провианта, солдат, оружия, гребцов, метательных машин, повозок; вообще стоило только подвести что?нибудь под какую?либо рубрику, и этого было уже достаточно для взыскания денег. Не только в города, но почти что во все села и небольшие укрепленные пункты назначались свои особые коменданты, и чем больше грубости и жестокости они проявляли, тем выше их ценили как людей и граждан. Вся провинция была полна ликторов и командиров, битком набита комиссарами и сборщиками, которые, помимо взыскания наложенных денег, заботились и о собственном барыше. Чтобы прикрыть свои гнусные деяния благовидными именами, они любили говорить, что они изгнаны из дома и отечества и потому нуждаются в предметах первой необходимости. Сверх всего этого чрезвычайно возрос процент, как это обыкновенно бывает во время войн при поголовных налогах; при таких обстоятельствах на отсрочку платежа смотрели как на подарок. Поэтому задолженность провинции за эти два года очень увеличилась. И тем не менее требовались даже и с римских граждан определенные денежные суммы, которые, впрочем, взимались не с отдельных лиц, но с корпораций и городов, причем это прикрывалось заявлением, что деньги берутся по постановлению сената только взаймы. Откупщики, как это было и в Сирии, должны были заимообразно уплатить аренду за год вперед.

33. Кроме того, Сципион отдал было приказ взять из Эфесского святилища его старинные сокровища. Но когда в назначенный для этого день он собирался идти в святилище в сопровождении нескольких лиц сенаторского звания, специально для этого приглашенных, ему вручили письмо от Помпея, что Цезарь переправился с легионами через море; поэтому он должен оставить другие дела и спешить со своей армией на соединение с Помпеем. По получении этого письма Сципион отпустил приглашенных сенаторов, стал готовиться к походу в Македонию и через несколько дней выступил. Только это спасло эфесские сокровища.

34. После соединения с Антонием Цезарь вывел из Орика легион, поставленный там для охраны морского побережья. Он считал необходимым привлечь на свою сторону тамошние провинции и с этой целью углубиться в страну. Когда к нему явились послы из Фессалии и Этолии с обещанием, что эти племена, в случае присылки гарнизонов, будут исполнять все его требования, он послал в Фессалию Л. Кассия Лонгина с легионом новобранцев (который назывался 27?м) и с двумя сотнями конницы, а в Этолию – Г. Кальвисия Сабина с пятью когортами и небольшим отрядом всадников. Их обоих он особенно убеждал позаботиться, ввиду близости этих местностей, о заготовке провианта. Гн. Домиций Кальвин должен был отправиться с двумя легионами, 11?м и 12?м, в Македонию, так как посол от той ее части, которая называлась Свободной, Менедем – самый влиятельный местный деятель – заявлял об исключительном расположении своих земляков к Цезарю.

35. Кальвисий был тут же по приходе очень радушно принят всеми этолийцами. Он выбил из Калидона и Навпакта гарнизоны противников и овладел всей Этолией. Кассий прибыл с легионом в Фессалию. Здесь он нашел различное настроение в городах, так как население разделилось на две партии: издавна влиятельный Гегесарет стоял задело Помпея, а очень знатный молодой человек Петрей усиленно поддерживал Цезаря как своими личными средствами, так и средствами своих приверженцев.

36. В то же самое время Домиций прибыл в Македонию. Когда к нему немедленно стали собираться в большом количестве посольства от общин, он получил известие о приближении Сципиона с его легионами. Оно вызывало повсюду разные предположения и разговоры, так как в делах неожиданных молва обыкновенно преувеличивает события. Сципион нигде не задержался в Македонии и очень стремительно двигался против Домиция; но, приблизившись к нему на расстояние двадцати миль, вдруг повернул в Фессалию против Кассия Лонгина. Он сделал это так быстро, что единовременно приходили известия о том, что он приближается, и о

том, что он уже здесь. Для того чтобы беспрепятственно продолжать поход, он оставил М. Фавония у реки Алиакмона, отделяющей Македонию от Фессалии, с восемью когортами для прикрытия обоза легионов и приказал построить там укрепление. В то же время на лагерь Кассия налетела конница царя Котиса, обыкновенно стоявшая в разных местах на фессалийской границе. Известие о приближении Сципиона и появление всадников, которых Кассий принял за Сципионовых, устрашило его: он повернул к горам, опоясывающим Фессалию, и отсюда пошел по направлению к Амбракии. Сципиона же, который спешил догнать его, настигло письмо от М. Фавония, что приближается Домиций со своими легионами и он, Фавоний, без поддержки Сципиона не в состоянии удержать вверенного ему укрепления.

По получении этого письма Сципион изменил свой план и маршрут: он отказался от преследования Кассия и поспешил на помощь Фавонию. Не прерывая похода ни днем, ни ночью, он пришел к нему столь своевременно, что в один и тот же момент заметили пыль от войска Домиция и увидели передовые отряды Сципиона. Таким образом, Кассия спасла энергия Домиция, а Фавония – быстрота Сципиона.

37. Сципион пробыл два дня в постоянном лагере у реки Алиакмона, отделявшей его от лагеря Домиция, перевел на третий день на рассвете свое войско вброд, разбил лагерь и на следующий день рано утром выстроил солдат перед лагерем. Тогда и Домиций без колебаний решил вывести свои легионы на бой. Но так как между обоими лагерями была равнина шириной приблизительно в две мили, то Домиций придвинул свою боевую линию к лагерю Сципиона. Тот упорно стоял перед своим валом. И все?таки стоило большого труда сдержать солдат Домиция: дело не дошло до сражения главным образом потому, что протекавший у самого лагеря Сципиона ручей с крутыми берегами задерживал наше движение вперед. Когда Сципион заметил у наших большое воодушевление и боевой пыл, то он стал бояться, что на следующий день ему придется против воли принять сражение или же, после больших ожиданий, возбужденных его приходом, бесславно стоять в лагере. Таким образом, он столь же позорно кончил, как опрометчиво зашел вперед: ночью, не дав даже сигнала «к сбору», он обратно перешел через реку, вернулся туда же, откуда вышел, и там разбил у реки лагерь на высокой от природы позиции. Через несколько дней он устроил ночью конную засаду в том месте, куда наши в предыдущие дни обыкновенно ходили за фуражом. Когда начальник конницы Домиция, Кв. Вар, по обыкновению, явился туда, те вдруг выскочили из засады. Но наши храбро выдержали их натиск, все заняли свои места и с своей стороны всей массой атаковали неприятелей, около восьмидесяти человек убили, остальных обратили в бегство, а затем вернулись в лагерь, потеряв только двух человек.

38. После этой стычки Домиций, в надежде заманить Сципиона на сражение, сделал вид, что вследствие крайней нужды в продовольствии он снимается с лагеря. Дав обычный клич «к сбору» он прошел три мили и расположил все свое войско и конницу на удобном и скрытом месте. Сципион был готов преследовать его и отправил вперед значительную часть конницы, чтобы поточнее разведать маршрут Домиция. Когда она продвинулась вперед и первые эскадроны дошли до места засады, то ржание лошадей внушило им подозрение, и они начали отступать к своим; те, которые за ними следовали, заметили их отступление и остановились. Наши поняли, что засада открыта: не желая понапрасну дожидаться остальных, они отрезали два попавшихся им эскадрона. Из них только очень немногие спаслись бегством к своим – в том числе и начальник конницы М. Опимий; а все остальные всадники из этих эскадронов были перебиты или взяты в плен и приведены к Домицию.

39. Цезарь, как выше было указано (30), вывел и приморских пунктов гарнизоны и только в Орике оставил три когорты для защиты города; они же должны были охранять те военные суда, которые он провел из Италии. Тем и другим заведовал его легат Ацилий Канин. Ацилий отвел корабли во внутреннюю гавань за городом и привязал их к берегу, а при входе в гавань спереди затопил грузовое судно и с ним соединил второе: на последнем, против входа в гавань, он соорудил башню, поместил в нее большое количество солдат и поручил им ее защиту на случай неожиданных нападений.

40. При известии об этом командир египетского флота Гн. Помпей?сын появился у Орика и с напряжением всех сил вытащил воротами и канатами затопленное судно. Другое же судно, которое Ацилий поставил для обороны, он атаковал несколькими своими кораблями, на которых воздвиг башни такой же высоты. Он занимал в сражении более высокую позицию, уставших бойцов все время заменял свежими и – с разных пунктов, также и с суши, – производил атаки на городские стены при помощи лестниц и кораблей, с тем чтобы разъединить силы противников. После таких усилий, благодаря массе выпущенных снарядов, он победил наших и, выбив защитников, которые все сошли на лодки и спаслись бегством, взял это судно с бою. В то же время, на другой стороне, он занял находившуюся против него естественную плотину (31), которая образовала из города почти полуостров, и провел по ней на катках при помощи рычагов четыре биремы во внутреннюю гавань. Напав, таким образом, с двух сторон на военные суда, которые были пустыми привязаны к берегу, он четыре из них увел с собою, а остальные сжег. По исполнении этой операции он оставил здесь Д. Лелия, которого вызвал из азиатского флота. Последний начал задерживать провиант, шедший из Биллиды и Аманции в город. Сам Помпей отправился в Лисс, напал там на оставленные М. Антонием в гавани тридцать грузовых кораблей и все их сжег. Но когда он попытался взять Лисс, то встретил там сопротивление со стороны римских граждан, тамошней корпорации и солдат, оставленных Цезарем в качестве гарнизона, так что после трехдневной осады, которая стоила ему нескольких солдат, принужден был безрезультатно удалиться оттуда.

41. Когда Цезарь узнал, что Помпей стоит у Аспарагия, то он двинулся туда же со всем своим войском, по пути завоевал город парфинов, в котором Помпей имел гарнизон, и на третий день дошел до Помпея. Он разбил свой лагерь рядом с Помпеевым, на следующий день вывел и построил все свое войско для решительного сражения. Но, заметив, что Помпей не двигается со своей выгодной позиции, он отвел войско назад в лагерь и принял другое решение. На следующий день он выступил со всеми своими силами, делая большой крюк по трудному и узкому пути, к Диррахию, в надежде или загнать туда Помпея, или же, наоборот, отрезать его от этого города, в который тот свез весь свой провиант и все военные запасы. Так и случилось. А именно: Помпей сначала не знал его намерений. Видя, что Цезарь выступил в противоположном направлении, он решил, что недостаток провианта вынудил его к отступлению; но затем он получил точные известия от разведчиков и снялся на следующий день с лагеря, надеясь кратчайшим путем опередить Цезаря. Но Цезарь именно это и предполагал. Ободрив своих солдат терпеливо выдержать предстоящий трудный поход, он только на короткое время прервал ночью свой марш и утром достиг Диррахия как раз тогда, когда издали уже был виден авангард Помпея. Там Цезарь немедленно разбил лагерь.

42. Помпей был отрезан от Диррахия, и так как ему не удалось осуществить свое первоначальное намерение, то он принял другой план: он разбил укрепленный лагерь на высоком месте, по имени Петра, где корабли могут без особого труда приставать к берегу и находить защиту от некоторых ветров. Там он приказал сосредоточить часть военного флота и свезти хлеб и прочие запасы из Азии и из всех других занимаемых им местностей. Цезарь понял, что война затянется; вместе с тем он потерял надежду на подвоз из Италии, так как все берега тщательно охранялись помпеянцами, а его собственные эскадры, построенные им зимой в Сицилии, Галлии и Италии, все еще не приходили. Поэтому он послал легатов Кв. Тиллия и Л. Канулея в Эпир для продовольственных заготовок, а так как эти местности были довольно далеко, то он устроил в определенных пунктах хлебные магазины и распределил между соседними общинами поставку хлебных подвод. Равным образом он приказал реквизировать все хлебные запасы в Лиссе, у парфинов и во всех укрепленных пунктах. Но их было очень мало, – с одной стороны, потому, что сама местность здесь сурова и гориста и население питается большей частью привозным хлебом, а с другой стороны, потому, что Помпей предвидел это и в предыдущие дни отдал область парфинов своему войску на разграбление: все их дома были обысканы и обобраны и весь забранный хлеб был доставлен к нему его конницей.

43. Ввиду этого Цезарь принял решение применительно к свойствам самой местности. Вокруг лагеря Помпея было очень много высоких и крутых холмов. Цезарь прежде всего занял их военной силой и построил на них редут. Затем, смотря по природным условиям каждого отдельного пункта, он соединил эти редуты укреплениями, которыми стал замыкать Помпея, преследуя при этом троякую цель: во?первых, так как у него было слишком мало продовольствия, а Помпей был силен конницей, то надо было с наименьшим риском обеспечить подвоз хлеба и провианта для войска; во?вторых, важно было отрезать Помпея от фуража и сделать его конницу совершенно бесполезной; в?третьих, большой авторитет, которым Помпей, очевидно, пользовался у иноземных народов, был бы ослаблен, если бы по всему свету распространилась молва, что Помпей осажден Цезарем и не решается на сражение.

44. Помпей не желал оставлять моря и Диррахия, так как он сосредоточил там все военные припасы, оборонительное и наступательное оружие и метательные машины, а также подвозил там на кораблях хлеб для войска. Но вместе с тем он не был в состоянии помешать фортификационным работам Цезаря иначе, как решившись на генеральное сражение; а его?то он в данный момент и не находил возможным. Для него оставался единственный способ ведения войны: захватывать как можно больше холмов, занимать военными отрядами местность на возможно большем протяжении и как можно больше разъединять силы Цезаря. Так он и делал. Он построил двадцать четыре редута на пространстве в пятнадцать миль в окружности и здесь добывал себе фураж; в пределах его укреплений было много засеянных полей, и на первое время он кормил на них свой вьючный скот. И подобно тому как наши посредством проведения непрерывных укреплений принимали меры к тому, чтобы помпеянцы не сделали где?нибудь вылазки и не напали бы на нас с тыла, – так и те в своем внутреннем кольце строили такие же непрерывные укрепления, чтобы наши не могли куда?либо проникнуть и обойти их с тыла. Но их работы шли успешнее наших, так как у них было больше солдат и их внутренние укрепления были меньшего размера, чем это было необходимо для укреплений Цезаря. Помпей, вообще говоря, не желал употреблять все свои боевые силы для противодействия работам Цезаря и избегал генерального сражения. Но при удобном случае он высылал стрелков и пращников, которых у него было очень много. Многие из наших солдат были ранены, и неприятельских стрел стали так бояться, что почти все солдаты начали делать себе из войлока, из тряпок или из кож рубашки и фуфайки для защиты отстрел.

45. Обе стороны употребляли много усилий на занятия командных пунктов: Цезарь хотел как можно теснее сомкнуть кольцо вокруг Помпея, а Помпей стремился захватить кругом побольше холмов на возможно большем пространстве, и из?за этого часто происходили сражения. Между прочим, когда 9?й легион Цезаря занял одну высоту и стал ее укреплять, Помпей занял другой холм против этой высоты и начал мешать нашим в их работах. Так как к нашей высоте можно было с одной ее стороны подойти по ровному месту, Помпей прежде всего расставил вокруг этого места стрелков и пращников, а затем выслал большое количество легковооруженных, пододвинул метательные орудия и стал таким образом мешать нашим фортификационным работам. Нам нелегко было и отбиваться и работать в одно и то же время. Ввиду того что нас со всех сторон метко обстреливали, Цезарь приказал отступить и очистить холм. Отступление шло по крутому склону. Тем яростнее наседали помпеянцы и не давали нашим отходить, так как им казалось, что мы очищаем позицию из страха. Говорят, что Помпей хвастливо предлагал окружающим признать его никуда не годным полководцем, если цезаревский легион осуществит без огромных потерь отступление с необдуманно занятого им пункта.

46. Беспокоясь за благополучное отступление своих, Цезарь приказал снести к краю холма фашины и сложить их против неприятеля; под их прикрытием солдаты должны были провести позади поперечный ров небольшой ширины, чтобы таким образом сделать это место по возможности со всех сторон труднодоступным. А в удобных местах он расставил пращников, которые должны были прикрывать наше отступление. Теперь он отдал приказ отвести легион назад. Поэтому помпеянцы надменнее и смелее стали теснить наших и наседать на них, а фашины, выставленные в качестве защиты, они сбросили в ров, чтобы облегчить себе переход через него. Когда Цезарь заметил это, то он стал опасаться, как бы этот отвод не показался поражением и бегством с позиции и не увеличил потерь. Поэтому он приказал командиру легиона Антонию приблизительно на середине пути ободрить солдат, дать сигнал трубой и атаковать неприятелей. Солдаты 9?го легиона вдруг стали дружно метать копья, бросились снизу бегом вверх по холму в контратаку, бурно погнали помпеянцев и заставили их повернуть тыл, причем отступление последних затруднялось лежавшими на земле фашинами, кольями, на которые они натыкались, и рвами. Наши же вполне могли удовлетвориться отступлением без больших потерь и вполне благополучно вернулись к себе в лагерь, перебив много неприятелей и потеряв всего пять человек. Затем они заняли по сю сторону от этого места еще несколько ближайших холмов и докончили свои фортификационные работы.

47. Это был новый и необычайный способ ведения войны как по очень большому количеству редутов, по огромному протяжению, по сложности фортификационных работ, по системе блокады, так и во всех других отношениях. В самом деле, всякий, кто пытается блокировать другого, обыкновенно замыкает неприятеля в кольцо тогда, когда последний приведен в расстройство, ослаблен или побежден в сражении либо деморализован какой?нибудь другой неудачей, между тем как осаждающий располагает превосходными конными и пешими силами. При этом цель блокады обыкновенно сводится к тому, чтобы отрезать неприятеля от подвоза провианта. Но в данном случае Цезарь блокировал с менее многочисленным войском неослабленную и свежую армию, имевшую всякие припасы в изобилии: к ней каждый день отовсюду приходило много судов с продовольствием, и какой бы ветер ни дул, он всегда в каком?нибудь одном направлении был благоприятен для плавания. Между тем сам Цезарь находился в очень затруднительном положении, так как весь хлеб повсеместно в округе был съеден. Но все?таки его солдаты выносили нужду с поразительным терпением: они вспоминали, как в такой же степени страдали в прошлом году в Испании (32) и, однако, благодаря своему напряженному труду и выносливости благополучно окончили эту тяжелую войну; они помнили, что терпели большую нужду под Алесией (33) и еще большую под Авариком (34) и в конце концов одержали победу над могущественнейшими народами. Они не отказывались ни от даваемого им в пищу ячменя, ни от стручковых плодов и очень ценили мелкий скот, который в изобилии получали из Эпира.