Георгий Мартынов. Звездоплаватели 18 страница

- Где Зайцев и Князев?

- Я сказал им, чтобы они не выходили наружу.

Мельников провел рукой по лбу.

- Было бы легче погибнуть самому, чем переживать это, - сказал он. -

Идите на радиостанцию, Игорь Дмитриевич. Я сейчас приду. Этот "дождь"

скоро кончится.

Топорков вышел.

В Солнечной системе бесчисленное множество метеоритных тел. Очень

часто они летят густыми роями, так называемыми "потоками". Наряду с

кометами, метеориты "засоряют" межпланетное пространство. В полете, при

огромной скорости, у звездолета мало шансов встретиться с ними. Иначе

обстоит дело с астероидами. В сравнении с межпланетными кораблями их

размеры чудовищно огромны. У них нет атмосферы, которая защищает большие

планеты от небесной бомбардировки. Метеоритный поток, встретив на своем

пути астероид, обрушивает на него каменный ливень, каждая "капля" которого

имеет космическую скорость, во много раз большую, чем скорость пули или

снаряда. Энергия стремительного полета при столкновении превращается в

тепловую. Происходит взрыв. Поверхности малых планет покрыты мельчайшей

пылью от разбившихся метеоритов. Никакой защитный костюм не спасет

человека в безвоздушном пространстве, если подобный "разрывной снаряд"

попадет в него. Это верная смерть.

Прямое попадание в такую маленькую цель, как человек, может произойти

исключительно редко, но все же "метеоритная опасность" является одной из

самых реальных для звездоплавателей. Звездолеты были достаточно надежно

защищены от нее радиопрожекторами - сверхчувствительными локаторными

установками, соединенными с автопилотами, но, как уже говорилось, в

условиях стоянки на астероиде эти "глаза" корабля становились

бесполезными. Дальность их действия достигала пяти тысяч километров, но

даже это, казалось бы огромное, расстояние было ничтожно мало для

метеорита, летящего с космической скоростью. Раньше чем экипаж звездолета

сумел бы принять меры для защиты, замеченный метеорит уже прошел бы это

расстояние. Исследователи космического пространства смело идут навстречу

риску.

Все это хорошо знал Мельников, но боль утраты не становилась меньше

от рассуждений. Ему было мучительно жаль Орлова. И кроме того, он понимал,

какое потрясающее впечатление произведет на Земле известие о гибели одного

из участников экспедиции. Скрыть трагический случай до возвращения

звездолета было невозможно.

Метеоритный поток проходил через орбиту Арсены полтора часа. Потом он

как-то сразу прекратился. За все это время только пять раз о корпус

корабля ударились небольшие камни, не пробившие, однако, его оболочки.

Когда стало ясно, что Арсена разошлась в пространстве с метеоритами и

опасность миновала, Мельников прошел в радиорубку.

Зайцев и Князев уже ждали его там. Глаза механика были заплаканы, и

он всеми силами старался скрыть это. Самый молодой член экипажа, он

стыдился слез.

- Андреев и Второв несут его сюда, - сообщил Топорков.

- А остальные?

- Пошли дальше...

Топорков сказал это тоном недоумения, но Мельников понял

Белопольского. Скорбь по погибшему не должна мешать результатам всей

экспедиции, звездолет не мог задержаться на Арсене, работа должна быть

закончена, несмотря ни на что. Разве не точно так же поступил Константин

Евгеньевич в страшные минуты отлета "СССР-КС2" с Марса?..

- Как они переносят тело через пропасти? - спросил Зайцев.

- Для Второва не составит труда перепрыгнуть вместе с ним.

- Неужели мы оставим его здесь? - прошептал Князев.

Мельников нахмурился и ничего не ответил. Эта мысль и ему приходила в

голову. Другого выхода как будто не было.

Из громкоговорителя слышались редкие голоса. Чувствовалось, что в

группе Белопольского люди обменивались только самыми необходимыми словами.

На экране был виден скалистый хребет по ту сторону пропасти.

Мельников и его товарищи не спускали с него глаз. На нем должны были

появиться двое живых членов экипажа, несущие третьего - мертвого.

Всего три часа тому назад они провожали Леонида Орлова, как всегда

полного энергии, жизнерадостного, с серьезным взглядом красивых глаз на

худощавом лице. Могли ли они думать, что через час этот полный сил человек

превратится в труп... Может быть, никогда раньше они не сознавали так ясно

грозной силы природы, в тайны которой хотели проникнуть.

- Вот они, - сказал Зайцев.

Две крохотные фигурки показались на гребне утеса. Можно было легко

отличить высокую фигуру Второва от более низкого Андреева. Тело Орлова

было на руках инженера. Он первый со своей ношей спрыгнул вниз. Андреев

последовал за ним. В том же порядке они преодолели и пропасть.

Мельников, Зайцев и Князев пошли к выходной камере. Топорков остался,

- он не имел права покинуть радиостанцию.

Через несколько минут они услышали, как закрылась наружная дверь и

раздалось характерное шипение насоса, наполнявшего воздухом камеру.

Вспыхнула зеленая лампочка, и внутренняя дверь открылась.

Стараясь не смотреть на обезображенное лицо Орлова, видное сквозь

разбитое стекло шлема, Зайцев и Князев помогли пришедшим снять костюмы.

- Отнесем его в красный уголок, - предложил Мельников.

- Дверь уголка очень высоко, - сказал Андреев. - Будет трудно

опустить его вниз.

- Тогда в обсерваторию.

Мельников вынул платок и закрыл им шлем Орлова. С убитого сняли

наспинный ранец и кислородные баллоны. Потом, не снимая костюма, его

отнесли в помещение обсерватории и положили на тот самый стол, за которым

несколько часов тому назад сам Орлов собирался во время стоянки на Арсене

привести в порядок собранные в пути материалы.

- Принесите знамя, - сказал Мельников. - Оно в каюте Белопольского.

Второв вышел и вскоре вернулся с алым полотнищем.

- Я встану первым в почетный караул, - объявил Мельников. - Смените

меня через тридцать минут.

Товарищи поняли, что он хочет остаться один с погибшим, и вышли.

Наступила третья ночь, затем Солнце взошло опять. Огромный корабль

словно вымер. Люди сменяли друг друга в почетном карауле и расходились, не

обмолвившись ни единым словом. На радиостанции редко-редко раздавались

отрывистые фразы, доносившиеся сюда из круглой котловины. Словно невидимая

траурная вуаль легла на Арсену, придавив всех своей тяжестью.

Через девять часов после ухода пять человек вернулись на звездолет.

Их встречали и помогали раздеться молча. Если бы вернулись все шестеро, их

засыпали бы вопросами.

- Где он? - вполголоса спросил Пайчадзе, как только с него был снят

шлем.

- В обсерватории, - так же тихо ответил Мельников.

У пришедших были мрачные, осунувшиеся лица.

Сняв костюмы, все сразу направились к обсерватории. За ним туда же

собрались и бывшие на корабле.

Одиннадцать человек долго стояли у тела товарища, молча прощаясь с

ним. Белопольский отогнул край знамени и, наклонившись, пристально

вгляделся в то, что совсем недавно было лицом его ученика.

- Это был талантливый ученый, - сказал он, словно самому себе. - Я

возлагал на него большие надежды. Семья звездоплавателей понесла тяжелую

утрату. Он отдал жизнь за науку. - Белопольский выпрямился. - Леонида

Николаевича Орлова мы вынуждены оставить на Арсене. Он будет лежать здесь,

пока следующая экспедиция не доставит его тело на Землю. Похороны назначаю

через два часа. Бориса Николаевича и Константина Васильевича прошу

подыскать место.

- Пойдемте, Борис Николаевич, - сказал Зайцев.

Место для могилы нашли под сенью нависшей скалы. Сюда никогда не

проникнут лучи Солнца, и замерзшее тело в полной сохранности будет ждать

часа, когда его вынут и, запаяв в свинцовый гроб, перевезут на родину.

- Здесь будет на вечные времена установлен памятник, - сказал

Мельников, указывая на скалу.

Беззвучно метнулась огненная вспышка взрыва. У подножия скалы

образовалась яма. Из кладовых запасных частей Зайцев принес двухметровую

стальную плиту, на которой острием автогенного пламени написал имя

погибшего и дату.

Могила была готова.

В назначенный час состоялись похороны. Орлов лежал в пустолазным

костюме. Разбитый шлем заменили новым.

В печальной церемонии участвовали все, кроме Мельникова, Зайцева,

Баландина и Андреева. Даже теперь закон космических рейсов не был нарушен,

- часть экипажа осталась на корабле.

Когда стальная плита закрыла могилу, раздался салют - тремя залпами.

Их не было слышно. Только вспышки огня из дула пистолетов. В безвоздушном

пространстве нет звуков.

На следующее утро Белопольский, Баландин, Романов и Второв снова

отправились в котловину. Они взяли с собой на этот раз электролебедку,

аккумуляторные батареи для нее и два отбойных молотка с баллонами сжатого

воздуха. Этот груз был тяжел даже на Арсене.

- Вы не справитесь вчетвером, - сказал Мельников. - Возьмите еще

кого-нибудь.

- Справимся, - ответил Белопольский. - Будем переправлять груз через

пропасти и поднимать на скалы с помощью веревки. В конце концов, все это

весит здесь не более тридцати килограммов. Физическая сила Второва нас

выручит.

- Но почему вы не хотите взять больше людей?

- Потому что вчерашний опыт показал - нельзя ходить большой партией.

Это опасно.

Четыре человека ушли и вернулись только через десять часов. У троих

был донельзя утомленный вид.

- Подготовьте звездолет к старту, - сказал Мельникову Белопольский и,

ничего больше не прибавив, ушел в свою каюту.

- Я так измучился, словно на Земле ворочал пятипудовые мешки, -

сказал Романов.

- Но что вы делали? - спросили его.

- Ломали и растаскивали камни.

- Значит, гранитные фигуры уничтожены?

- Нет, их мы не трогали.

Что касается Второва, то у него был такой же вид, как всегда.

Железный организм этого спортсмена не поддавался усталости.

Прошли еще одни сутки.

Зайцев и Князев закончили ревизию двигателей, и ничто больше не

задерживало звездолет на Арсене.

Корабль пробыл на астероиде тридцать шесть часов. Этого времени

хватило на все работы, намеченные раньше, и на непредвиденную, ставшую

самой главной. Теперь, оставляя здесь одного из членов экипажа, "СССР-КС3"

был готов продолжить путь.

В час ночи по московскому времени 4 июля звездолет с одним работающим

двигателем легко оторвался от Арсены.

С чувством глубокой скорби следили звездоплаватели за удалявшимся

астероидом. Скоро он превратился в звездочку, быстро теряющую блеск. Потом

исчез совсем. Но они долго не отрывали глаз от экрана, на котором только

что видели маленькую планету, унесшую на себе товарища, вырванного смертью

из их дружного коллектива.

Они знали, что на долгом пути завоевания человеком космического

пространства неизбежно будут жертвы. Природа не сдается без жестокого боя.

История открытий заполнена именами погибших героев. Так было и на Земле,

так будет и в межпланетных просторах. Дорога к знанию терниста. Но

никогда, ни в прошлом, ни в будущем, смерть, настигшая одного, не

останавливала и не остановит других. Сохранив в сердце имя погибшего,

победоносная наука неуклонно и твердо идет вперед к полному господству над

стихийными силами слепо сопротивляющейся природы. Жертвы науки самой

смертью своей утверждают великую силу жизни. И кто знает! Может настать

день, когда сама смерть покорно склонит голову перед волей человека. Тогда

прекратится скорбный перечень - тяжелая плата за победы. И дорога науки,

ничем не омрачаемая, станет светлой и радостной, как она сама, - лучшее и

благороднейшее проявление чудесного дара природы - человеческого ума.

Они это знали. Но сердце не всегда бывает покорно рассудку...

Два дня на корабле царило траурное молчание. Члены экипажа

отсиживались по своим каютам, сходясь только во время завтрака, обеда или

ужина, но и тогда они почти не говорили друг с другом.

Топорков ежедневно принимал радиограммы, выражавшие сочувствие,

идущие буквально со всей Земли. На родине трагический случай на Арсене

произвел очень тяжелое впечатление.

Но как бы ни была сильна печаль, жизнь властно предъявляла к живым

свои требования.

Космический полет продолжался. Нужно было жить и работать. От Арсены

до Венеры было всего шесть суток пути, а программа научных работ,

намеченная на это время, еще не была выполнена. Астрономы первые взялись

за дело, показывая пример остальным.

8 июля Белопольский попросил всех собраться на радиостанции, чтобы

выслушать доклад о результатах посещения Арсены. Время было выбрано так,

чтобы на Земле могли принять волну звездолета, и ученые, собравшиеся в

Космическом институте, как бы присутствовали на этом собрании.

Доклад сделал профессор Баландин. Энциклопедически образованный

человек, он в одном лице соединял три научные специальности - был

выдающимся океанографом, зоологом и крупным теоретикам звездоплавания.

Хотя материал его выступления был настолько обширен, что его с

избытком хватило бы на целую научную монографию, профессор сумел уложиться

в двадцать минут. Предельная сухость и четкая формулировка фактов, с

ясными, словно отточенными, выводами - таков был стиль доклада.

Профессор начал с характеристики Арсены. Он сообщил результаты

геологической разведки недр астероида, который оказался состоящим на три

четверти из самородного железа.

- Такой же состав у метеоритов, падающих на Землю. Это доказывает,

что астероиды и метеориты имеют общее происхождение. Являются ли они

обломками "пятой планеты" или нет, сказать с уверенностью еще нельзя.

Присутствие в железе кислорода говорит в пользу планетной гипотезы.

Сообщив о размерах, массе, скорости вращения вокруг оси и составе

внутренних пород астероида, Баландин коснулся вопроса о найденных

развалинах.

- Предположение, что обнаружены остатки здания, когда-то стоявшего на

поверхности погибшей планеты, не подтвердилось. Этого следовало ожидать.

Ничто, сделанное искусственно, не могло уцелеть при космической

катастрофе. Под камнями мы обнаружили такую же асфальтовую поверхность,

как и во всей котловине. Геометрические фигуры не укреплены в почве, а

просто поставлены на нее. Возникают три вопроса - кто оставил фигуры,

зачем поставил и почему они разрушены? Достоверно можно ответить только на

третий вопрос. Сооружение разрушено крупным метеоритом. Следы его взрыва

при падении ясно видны. По первым двум вопросам мы можем дать только

предположительный ответ. Любопытную мысль высказал Константин Евгеньевич.

Предоставляю слово ему.

Белопольский передвинулся ближе к микрофону.

- Гипотеза спорна, - начал он. - Но пока не видно другого объяснения.

Гранитные фигуры высечены человеком или существом, подобным ему. Они

находятся на астероиде, где не может быть живых существ. Вывод - они

поставлены такими же звездоплавателями, как мы с вами.

В радиорубке послышались возгласы удивления. Неожиданный вывод

Белопольского поразил всех, хотя сам по себе он был строго логичен.

- Нельзя даже приблизительно сказать когда, - продолжал Константин

Евгеньевич, - но нашу Солнечную систему, безусловно, посетил космический

корабль. Откуда он прилетел? Этот вопрос прояснится только тогда, когда

отдаленные потомки этих звездоплавателей еще раз прилетят к нам. Или мы

прилетим к ним.

Мельникову показалось, что Белопольский оговорился.

- Вы же сами подчеркнули, что неизвестно, откуда прилетел корабль, -

сказал он.

- Не перебивайте! - недовольно поморщился академик. - На этот вопрос

я отвечу. Итак, что же увидели неизвестные звездоплаватели у Солнца? Из

планет только Земля, Венера и Марс имели органическую жизнь. Но на Земле

они могли увидеть людей, которые тогда стояли на низкой ступени развития.

Для них было несомненно, что человек высоко поднимется по эволюционной

лестнице. Поставив себя на их место, подумал о том, что они должны были

сделать. Надо было дать знать будущим ученым Земли, что на нее прилетал

корабль из другого мира. Но какой памятник уцелеет в течение тысячи лет?

На Земле, Марсе и Венере это невозможно. Климатические изменения, дожди,

ветры и так далее уничтожат и развеют любое сооружение за столь долгий

срок.

- Не вполне убедительно! - заметил Баландин. - Можно поставить

памятник почти что на вечные времена.

- Именно "почти что". Но они этого не сделали. По крайней мере, на

Земле такой памятник не найден. Мне кажется, они должны были поступить

иначе. На Арсене нет атмосферы, нет климатических явлений. Астероид близко

подходит к орбитам и Земли и Венеры. Когда люди "вырастут" и станут

совершать межпланетные полеты, то обязательно посетят астероид и найдут на

нем оставленный памятник. Именно так они должны были рассуждать. И

памятник, действительно, был найден нами. Конечно, они могли оставить

более ясные сведения о себе. Мы ничего не нашли, но это не значит, что

ничего нет. За короткий срок мы не могли разобрать развалины и добраться

до того, что завалено взрывом. Это сделает следующая экспедиция. Такова

моя гипотеза. Возникает вопрос - неужели этим разумным, притом высоко

разумным, существам были неизвестны квадратная, гексагональная и

ромбическая системы? Неужели они знали только кубическую? Мы видели

октаэдры, додекаэдры, тетраэдры и кубы. Ни одной пирамиды, ни одной

призмы, ни одной брахидомы! Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. В

этом есть какой-то смысл. Загадка гранитных фигур должна быть нами

разгадана. И тогда мы узнаем, откуда прилетал корабль. Это ответ Борису

Николаевичу на его вопрос, - прибавил Белопольский.

Собрание закончилось около трех часов дня. Члены экспедиции разошлись

по своим каютам.

На следующий день Топорков принял длинную радиограмму, сообщавшую о

реакции на гипотезу Белопольского земных ученых. Большинство было согласно

с его выводом.

СЕСТРА ЗЕМЛИ

На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на

сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывет по

своей орбите вторая планета Солнечной системы, названная нашими далекими

предками Венерой - по имени богини красоты и любви.

Почти равная Земле по размерам и массе, ее ближайшая соседка в

пространстве, планета по праву носит свое поэтическое имя. Нет на небе

Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка

порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть ее

большинство жителей городов, планета менее красива.

Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли

совершенно противоположным именем - Люцифер, что соответствует слову

"Сатана". Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно

понять.

Для астрономов Венера представляла, пожалуй, еще большую загадку, чем

Марс. Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли, ее скрывают

никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические

путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а

только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие - сплошное,

топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности

жизни во Вселенной Гавриила Андриановича Тихова утверждали обратное: жизнь

на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не

увидят там зеленых лесов: растительность на сестре Земли должна быть

оранжевая и красная по причине жаркого климата. Ведь и на Земле, в

тропиках, много красных растений. И не только в тропиках. В горячих

источниках Камчатки, где температура достигает восьмидесяти градусов,

живут багровые и пунцовые водоросли, а берега этих источников покрыты

оранжевыми и желтыми мхами.

Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате

Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна.

Методами радиоастрономии было установлено, что температура

поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить.

Предстояло еще точно установить продолжительность суток и многое другое.

Объем предстоящих работ был велик, а звездолет по плану не должен был

задерживаться на Венере больше чем на сорок восемь суток (разумеется,

земных).

Все это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля.

"СССР-КС3" подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трех с

половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути.

Звездолет уже не летел прямо. Газовые рули были повернуты, и он

описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты

и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной

мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести.

Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, левый борт словно

притягивал к себе все предметы внутри корабля.

Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на

пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе,

но все же было необходимо проверять полет и вычислять местонахождение на

каждый час.

Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в

каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия

тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими

удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли.

Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда

"СССР-КС3" оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс.

За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое

пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведенных на Арсене, и

особенно трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и

неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех,

кто впервые участвовал в межпланетном полете. Некоторые, например Романов,

Князев, Второв, при старте с Земли еще не отдавали себе ясного отчета в

том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование

Венеры - все это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они

увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность - победы над

природой не приходят сами, они завоевываются в упорной и смертельно

опасной борьбе. Кое-кому первые дни полета доставили много тяжелых минут.

Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось,

неподвижно висел крохотный звездолет, отсутствие видимой опоры, путаница

понятий "верх" и "низ", само ощущение невесомости - все это сильно

подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела

"космической болезнью".

С начала второй половины пути все изменилось. Экипаж корабля

превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями

сплоченный коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал

и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после

гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не

пожалел о принятом решении.

9 июля, ровно в двадцать два часа тридцать минут, траектория полета

"СССР-КС3" точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолет

"пустился в погоню" за планетой, которая находилась впереди него на сто

тысяч километров и "убегала" со скоростью тридцать четыре и девяносто

девять сотых километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты

корабль догонит сестру Земли.

В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как

исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе

Земли. Освещенная Солнцем половина планеты ослепительно блестела

белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчетливо проступала на фоне

звезд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на

свечение верхних слоев земной атмосферы, но значительно более сильным.

Полоса сумерек, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой

полосе временами появлялись какие-то вспышки и светлые линии.

- Мы наблюдаем полярное сияние в атмосфере Венеры, - сказал

Белопольский. - Благодаря близости к Солнцу это явление на ней должно быть

гораздо более мощно, чем на Земле.

- С поверхности планеты полярное сияние, вероятно, изумительное

зрелище, - заметил Мельников.

Эти фразы были единственными, произнесенными командирами корабля за

все часы "погони". Оба сосредоточенно наблюдали за показаниями приборов.

Расстояние между планетой и звездолетом неуклонно сокращалось, а спуск на

Венеру, как и на Землю, был очень трудным маневром. Требовалось

максимальное внимание и точность каждого движения.

Быстро увеличиваясь в размерах, планета, казалось, сама надвигалась

на корабль. Вскоре все звезды исчезли из поля зрения, заслоненные ее

огромным телом. Впереди и по сторонам был виден только облачный океан,

нестерпимо белый со стороны, обращенной к Солнцу, и постепенно темневший,

переходя в черный, с другой.

В четыре часа утра 10 июля, по московскому времени, "СССР-КС3"

поравнялся с планетой и, замедлив скорость, как бы включился в ее

движение. Он находился в этот момент в самых верхних, разреженных слоях

атмосферы и с этой высоты начал замедляющийся спуск.

Двигатели работали на полную мощность, удерживая корабль от

стремительного падения. Облачный океан приближался...

Белопольский, Пайчадзе и Мельников хорошо знали, какая картина

откроется перед ними через несколько минут. Пейзажи Венеры неизгладимо

врезались в память. Остальные члены экипажа видели эти пейзажи по

кинофильму, заснятому Мельниковым во время полета "СССР-КС2".

- Крылья! - отрывисто приказал Белопольский, когда облачная масса

закрыла экран белой мглой.

Мельников нажал нужные кнопки. Через несколько секунд загорелись

синие лампочки, - крылья вышли из гнезд. Превратившись в реактивный

самолет, "СССР-КС3" опускался все ниже, прорезывая толщу облаков. Внизу,

где-то у ее границы, уже появились неясные вспышки молний.

Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной

характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его

вперед. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым

рулем. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным

самолетом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Могло показаться странным, что академик так уверенно берется за

трудную работу пилота, да еще на таком гигантском корабле, но в этом не

было ничего необычайного. Все члены экипажа "СССР-КС3", за исключением

профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения

в летной школе, практику вождения больших самолетов и имели дипломы

пилотов реактивной авиации.

Ровно через восемь минут после начала спуска "СССР-КС3" вынырнул из

облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену

страшного ливня.

Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и

казалось, что звездолет погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа

показывала, что до поверхности Венеры еще полтора километра.

Белопольский увеличил скорость, желая как можно скорее проскочить

грозовой фронт. Он хорошо помнил, как "СССР-КС2", попавший в такой же

ливень, за несколько секунд был сброшен на семьсот метров и едва не угодил

в океан. Было бы неосторожно слишком долго подвергать звездолет действию