Георгий Мартынов. Звездоплаватели 26 страница

настолько труден, что, несмотря на все усилия конструкторов, автопилот не

мог заменить человека. Белопольский и Мельников затратили много времени и

усилий, чтобы овладеть искусством (это было уже не техникой, а искусством)

посадки. Надо было с исключительной точностью уловить момент, когда

корабль почти остановится и окажется в воздухе в состоянии неустойчивого

равновесия. На маленьком тренировочном звездолете они десятки раз

проделывали этот маневр на Земле.

Но посадить на "лапы" такой исполинский корабль, как "СССР-КС3", было

неизмеримо труднее. Константин Евгеньевич, учитывая свой возраст, поручил

это ответственное дело своему молодому товарищу, у которого рука была

тверже, а нервы, по всеобщему мнению, вообще отсутствовали.

Мельников не смотрел на экран. Все свое внимание он сосредоточил на

указателях высоты и скорости. Обе стрелки быстро приближались к нулю.

- Один, - отрывисто сказал Белопольский.

Это означало, что корма корабля находится в одном метре от земли.

Еще секунда... другая...

- "Лапы" - скомандовал Мельников.

Белопольский нажал кнопку.

Они почувствовали слабый толчок, - это корма коснулась почвы. В ту же

секунду амортизаторы выпали из гнезд. Звездолет, вздрогнув, остановился.

Мощные моторы плавно и быстро убрали "лапы". Крылья исчезли в пазах, и

корабль всем корпусом лег на "землю".

- Браво! - раздался голос Пайчадзе. - Молодец, Борис!

- Кажется, все в порядке, - сдержанно сказал Мельников. - Конструкция

Сергея Александровича выдержала последнее и самое серьезное испытание.

"СССР-КС3" опустился точно посредине между рекой и лесом. До порогов,

находившихся выше по течению, было километра полтора.

- Помните, Константин Евгеньевич, когда мы летели на "КС2", нам

казалось, что материк Венеры не имеет ни одного места, пригодного для

посадки звездолета? Оказывается, таких мест сколько угодно.

- Да, - ответил Белопольский, - мы ошиблись. Но это неудивительно.

Чтобы узнать планету, недостаточно короткого перелета над нею. Мы

находимся здесь уже двенадцать суток, и все же ничего не знаем. Венера

преподносит нам один сюрприз за другим. И самая большая неожиданность

ожидает нас впереди... на озере.

Последнее слово он произнес почти шепотом, и Мельников снова увидел

на его лице волнение.

- Почему вы не позволили посадить корабль на озере?

Белопольский ответил не сразу. Казалось, что он колеблется, отвечать

или нет.

- Мне пришла одна мысль, - сказал он каким-то нерешительным, робким

тоном. - Очень странная мысль... Это озеро...

- Что?..

- ...совсем не озеро. Вернее, не то, что мы привыкли понимать под

этим словом.

И, ничего больше не прибавив, Белопольский вышел из рубки.

- Что он хотел этим сказать? - спросил Баландин.

- Право, не знаю, - растерянно ответил мельников. - Не могу

догадаться.

- "Совсем не озеро", - повторил профессор. - Странно! По-моему, это

самое обычное лесное озеро, если не считать плотины и штабелей леса на его

берегу. Но само озеро...

Они разговаривали по проводам внутренней связи. Мельников не видел

своего собеседника, но он представил себе, как Баландин при этих словах

недоуменно пожал плечами:

- Вероятно, Константин Евгеньевич что-то заметил. Надо спросить его.

- Не выйдет! - уверенно сказал Мельников. - Не скажет.

Но профессор все-таки попытался узнать, что хотел сказать начальник

экспедиции, однако, как и следовало ожидать, без всякого результата.

- Это скоро выяснится, - ответил ему Белопольский. - Не следует

делать поспешных выводов.

- Я уверен, что он что-то знает, - сказал Баландин, вернувшись из

неудачной разведки. - Но, хоть убейте, не могу представить, что именно.

- Придет время, узнаем, - "утешил" его Мельников.

Было четыре часа дня по московскому времени. Приближалась долгая,

одиннадцатисуточная, ночь Венеры.

ПОД УДАРОМ ГРОЗЫ

До захода Солнца оставалось десять часов. Но это не значило, что

сразу настанет темнота. Вращение Венеры вокруг оси совершалось так

медленно, что вечерние сумерки должны были продлиться долго. Ночь, в

прямом смысле этого слова, могла наступить не раньше чем через пятьдесят

часов. Это время надо было использовать.

Как только "СССР-КСЗ" спустился на место своей новой стоянки,

Мельников и Коржевский вышли из корабля, чтобы обследовать берег и

выяснить, можно ли воспользоваться вездеходом. До порогов полтора

километра, и экскурсия туда пешком таила опасность быть настигнутым

грозовым фронтом. Предположение, высказанное Мельниковым, что от ливня

можно укрыться под сводами леса, требовало еще проверки.

Оба звездоплавателя без труда убедились, что грунт берега достаточно

тверд. Гусеницам вездехода не грозила опасность провалиться. Под

оранжево-коричневым ковром трав находился слой плотно слежавшегося песка.

Действительно ли это песок такой же, как на Земле, или что-то другое,

похожее на него, пока оставалось неизвестным, но одно было несомненно -

вездеходом можно пользоваться, а это сейчас самое главное.

Где-то близко находились неизвестные обитатели Венеры, судя по всему

существа с большой физической силой, привыкшие к ночному мраку.

Как отнесутся они к пришельцам с Земли?

Если это дикари, как думал Мельников, то вполне возможны враждебные

действия с их стороны. Звездоплаватели не хотели прибегать к оружию. В

случае нападения вездеходы будут надежной защитой.

Чтобы выполнить программу ночных работ, предстояло часто и на

длительное время покидать корабль. Кроме того, они твердо решили поближе

познакомиться с хозяевами планеты. Это можно было сделать только ночью.

Экскурсия к порогам, а возможно и к озеру, в полной темноте, таила в себе

большие опасности. Если почва окажется болотистой, что было вполне

естественно из-за частых ливней, задачи, стоявшие перед экспедицией, еще

больше усложнятся.

Но береговая полоса ни в малейшей степени не походила на болото. Это

был твердый и, по-видимому сухой грунт.

- Мне кажется, что это самый обыкновенный песок, - сказал Коржевский,

- и его слой очень толст. Иначе он не смог бы впитывать всю воду,

приносимую ливнями

- Таким свойством обладает не только песок, - ответил Мельников. -

Берег имеет заметный уклон от леса к реке. Основная масса воды может

стекать в реку, а остальное впитывает почва.

- И это возможно, - согласился биолог.

Вернувшись на корабль, они доложили Белопольскому о результатах своей

разведки. Константин Евгеньевич приказал немедленно приготовить машину.

Через полчаса один из вездеходов уже стоял у двери нижней выходной камеры.

На звездолете были машины разных размеров. Для первой поездки решили

воспользовался самой легкой и быстроходной.

Белопольский хотел лично осмотреть пороги и штабеля бревен, сложенные

на берегу, а так как он не мог покинуть корабль одновременно с

Мельниковым, сопровождать его должен был профессор Баландин. Ни он, ни

Константин Евгеньевич не умели работать с киноаппаратом, и Второв снабдил

их фотокамерами.

- Снимайте как можно больше, - просил он при этом. - Каждый снимок

бесценен.

- Знаем, знаем! - улыбнулся Баландин. - Обещаю использовать всю

пленку

- Может быть, найдется еще одно место в машине? - Второв смотрел на

командира корабля умоляющими глазами.

- Успеете! - сухо ответил Белопольский. - Эта поездка не последняя.

Как всегда, грозовые фронты задержали выезд. Звездоплаватели успели

уже привыкнуть к постоянным ливням, однако на этот раз их терпение

подверглось длительному испытанию. Три часа подряд одна гроза сменяла

другую, отнимая драгоценное время.

Но вынужденная задержка принесла некоторую пользу. Они убедились, что

вездеход, намеренно оставленный снаружи, выдерживает тяжесть водяных

потоков, следовательно, и люди могли в нем укрываться от гроз. Наблюдая

через окна обсерватории в короткие промежутки между ливнями, они убедились

и в том, что предположение Мельникова правильно. Вода не задерживалась на

берегу, а стекала в реку по естественному уклону почвы; опасность, что

окружающая местность превратится в болото, не угрожала.

Как только барометр Топоркова показал, что воздух очистился от

электричества, Белопольский и Баландин, не теряя ни минуты, вышли из

корабля и сели в машину. Она была настолько низка, что им пришлось

заменить личные рации акустическими усилителями. Антенна противогазового

костюма не умещалась в машине.

До порогов шли на самой малой скорости. Разведка, произведенная

Мельниковым и Коржевским, коснулась только ближайших окрестностей, и

Константин Евгеньевич очень осторожно продвигался вперед.

Полтора километра они проехали за пятнадцать минут и остановились у

самого штабеля.

Баландин сразу увидел, что за эти несколько дней никто не прикасался

к штабелям. Бревна лежали в том же порядке, что и раньше. Он заметил тот

ствол, от которого отрезал кусок.

Белопольский молча кивнул головой, когда профессор поделился с ним

своими наблюдениями, и, отворив дверцу, вышел из машины.

Но если загадочные штабеля не изменили своего вида, то совсем другое

произошло с рекой. Когда сюда приходила подводная лодка, в этом месте был

настоящий порог. Полноводная река, встретив препятствие, проносилась мимо

с неистовым шумом, клубясь пеной, обдавая громадные камни тучами брызг.

Теперь здесь было почти тихо. На пространстве около пятидесяти метров,

выше порогов, от берега до берега плотной массой загородили реку стволы

деревьев. Они были так тесно прижаты друг к другу силой течения, что по

ним можно было, как по мосту, перейти с южного берега на северный.

- Это подтверждает нашу догадку, - сказал Баландин. - Обитатели

Венеры работают по ночам.

Белопольский пристально вглядывался в плотину. Чтобы лучше видеть, он

поднялся на вершину штабеля. Линия камней была отсюда видна как на ладони.

- Никакого сомнения быть не может, - сказал он, спустившись вниз. -

Эта преграда искусственная. Но если исключить помощь технических средств,

такое сооружение могли создать только существа, наделенный исключительно

большой физической силой.

- То же самое сказал и Борис Николаевич.

- Весь вопрос в том, зачем это сделано?

- Видимо, им нужна древесина, - ответил Баландин. - А здешние деревья

им не по силам. Сами видите, какие исполины растут здесь.

- Это единственное объяснение, - согласился Белопольский. - Лес

сплавляют откуда-то сверху. И затем перетаскивают его на озеро. Мы же

видели штабеля на его берегу. Но зачем им так много древесины? Здесь

тысячи стволов, - прибавил он, указывая на реку. - И можно смело

предположить, что такое же количество сплавляется каждый день, или,

по-нашему, каждые три недели. Вот что непонятно. Но мы узнаем это, когда

посетим жителей Венеры, - там, где они живут.

- Мне кажется, что их поселения должны находиться на берегу озера, в

лесу, - заметил Баландин.

- В лесу?

- Да, я полагаю, что в лесу. А разве вы думаете иначе?

- Проедем на озеро, - не отвечая на вопрос, предложил Белопольский.

- Через лес?

- Конечно. Раз от реки до озера протаскивают длинные бревна, должна

быть просека.

- Поищем ее, - лаконично ответил профессор.

Он подумал, что подобная экскурсия очень опасна и лучше было бы

отправиться на более мощной машине, и не на одной, а, по крайней мере, на

двух. Но вслух он ничего не сказал. Ему совсем не хотелось услышать от

Белопольского то, что он уже услышал однажды от Мельникова. Эти четыре

человека - Камов, Пайчадзе, Белопольский и Мельников - были людьми особого

склада. В их спокойной смелости было что-то, что заставляло молчать голос

обычного благоразумия. Втайне профессор надеялся, что они не найдут

достаточно широкой просеки.

- Опасности нет, - словно услышав его мысли, сказал Белопольский. -

Обитатели Венеры безусловно ночные существа.

- Едем!

Они заняли свои места в вездеходе. Баландин по радио сообщил на

корабль об их намерении. Со стороны Мельникова, находившегося у рации,

никаких возражений не последовало. Он только попросил держать связь со

звездолетом.

Долго искать не пришлось. Ожидаемая просека оказалась совсем рядом,

почти напротив штабелей, и была достаточно широка для вездехода.

Белопольский остановил машину у первых деревьев.

Извилистая тропа уходила в темную глубину леса, лавируя между

гигантскими стволами. Слабый свет дня, вернее вечера, не проникал сквозь

густую листву, и в десяти шагах впереди уже ничего нельзя было

рассмотреть. Дорога скрывалась во мраке.

Баландин с волнением всматривался в просеку. Здесь проходили

обитатели планеты, ее хозяева. Они были естественными господами природы

Венеры, как люди были господами природы Земли. Существа, наделенные

разумом и способные к целеустремленному труду, всюду и везде были, есть и

будут повелителями природы. Пусть низка ступень, на которой находится

сейчас разум обитателей Венеры, пусть примитивны и грубы способы их труда,

пусть отсутствует у них техническая мысль, - это не меняет дела.

"Может быть, обитатели Венеры руководствуются инстинктом? - подумал

Баландин. - Может быть, их возня с деревьями подобна работе наших бобров?

Не творческий, а механический труд?"

Но он хорошо понимал, что какие бы хитроумные заключения ни делал, их

все опровергает факт находки линейки у кораллового острова. Она могла

принадлежать только обитателям Венеры. Создание измерительного инструмента

не доступно никакому животному. Оно требует математического мышления,

пусть самого примитивного. А математические понятия не могут возникнуть в

мозгу, лишенном способности к логическому умозаключению. Логика -

привилегия человека.

- Нет, это все-таки люди, - громко сказал профессор.

Казалось, Белопольский понял ход его мыслей. А может быть, он сам

думал о том же.

- Линейка не дает возможное сомневаться в этом, - ответил он. - Вы

обратили внимание на почву? Кажется, Борис Николаевич прав, и в лесу ливни

не страшны.

- Из чего вы это заключаете?

- Разве вы не видите, как вытоптана трава в лесу? А от леса до

штабелей никаких следов нет. На открытом месте ливни восстанавливают

свежесть травы, а в лесу они не оказывают такого же действия.

Белопольский включил скорость, и вездеход медленно двинулся вперед.

Ширина дороги была едва достаточна для машины. На каждом шагу приходилось

работать рулями поворота

Чем дальше, тем темнее становилось вокруг. Густая заросль кустарника,

переплетенного белыми травами, вплотную окружала машину. Исполинские

стволы, словно колонны, поддерживающие оранжево-красный свод, поднимались

высоко вверх, ограничивая кругозор со всех сторон. Едва вездеход сделал

первый поворот, деревья словно сомкнулись позади него. Берег исчез из

виду. Куда бы они ни посмотрели, всюду была темно-красная стена,

испещренная вишневого цвета пятнами, окаймленная снизу оранжево-белой

полосой

Белопольский и Баландин молчали, взволнованные и несколько

подавленные величием и грандиозностью картины непроходимого, девственного

леса, по которому шла их машина, - по единственному пути, проложенному

существами еще неизвестными им, но родственными, как родственны между

собой мыслящие существа всей необъятной Вселенной.

Не прошло и минуты, а мрак настолько сгустился, что пришлось включить

прожектор.

Ослепительно ярким, но чуждым и неуместным показался здесь

электрический свет. Сотни, а может быть тысячи лет стояли эти лесные

великаны, и ни разу луч Солнца не коснулся их. Привыкшие к мраку, они

должны были возмутиться этим не прошенным и дерзким освещением, нарушившим

их вековой покой

Но растения не чувствуют и не возмущаются.

В немерцающем, белом свете с рельефной отчетливостью выступали из

темноты деревья, кустарники и странно неподвижная мертвенно-белая трава.

Ни малейшего движения... Мертвый покой...

И извилистым коридором уходила куда-то вдаль таинственная дорога.

Осторожно и медленно вездеход продвигался вперед. Следы его гусениц,

ясно видимые, налагали на пейзаж Венеры земное клеймо.

Что подумают обитатели планеты об этих следах, непонятных и

загадочных для них, когда, с наступлением ночи, пойдут этой дорогой, сотни

раз исхоженной ими? Поймут ли они, что это означает? Может ли прийти им в

голову мысль о посещении Венеры обитателями другого мира? Или, не видя

звездного неба, скрытого толщей никогда не расходящихся облаков, они не

представляют себе, что, кроме их планеты, существуют другие, что они не

единственные разумные существа во Вселенной?.. Но как могут они

заподозрить самое существование Вселенной, если никто из них никогда не

видел ни Солнца, ни звезд?.. Следы гусениц будут восприняты как следы

неизвестного животного, - только. И хотя до сих пор они не встречали таких

животных, мысль о них появится сразу.

Перед профессором Баландиным возникла картина. Во мраке ночи огромные

тени склоняются над следами, указывая на них друг другу, переговариваются

на незнакомом языке. Глаза пристально вглядываются в чащу леса, в поисках

неведомого зверя.

Он представлял их себе почему-то на двух ногах, с глазами,

светящимися в темноте зеленым огнем, как у хищных зверей.

Что если вот сейчас из темноты леса появятся его хозяева? Существа,

способные голыми руками (или чем бы то ни было заменяющим руки)

передвигать огромные камни, ломать деревья. Что если свет прожектора не

напугает их?..

Что им стоит перевернуть вездеход, разбить стекла окон, сорвать

дверцы? Удастся ли перед гибелью предупредить по радио товарищей?

Баландин невольно бросил взгляд на рацию, желая убедиться, что она в

порядке.

Зеленый огонек индикаторной лампочки спокойно горел в темноте кабины.

Вот рядом с ним вспыхнул красный - сигнал вызова.

- Я слушаю, - обычным голосом сказал Белопольский.

- Приближается грозовой фронт, - сообщил Мельников. - И, по-видимому,

мощный.

- С какой стороны?

- С севера. Пока он еще далеко.

- Следите за ним. Как только ливень подойдет к реке, сообщите нам.

- Хорошо.

Несколько секунд Мельников молчал. Потом спросил:

- Где вы находитесь?

- В лесу.

- Может быть, лучше вернуться?

- Не успеем. Будет интересно и важно проверить...

Белопольский не закончил фразы. Красная лампочка на щитке рации

погасла. Это означало, что связь прервана.

- Очевидно, грозовой фронт исключительной мощности, - сказал он. -

Барометр Топоркова предупреждает о грозе за пятнадцать минут. Так рано

радиосвязь не прерывалась. Выходит, что сейчас воздух ионизирован с

большой силой.

Ни малейшей тревоги не слышалось в голосе Белопольского. Он говорил в

своей обычной манере, - словно сам с собой.

Баландин ничего не ответил. Да и что было отвечать? Вернуться на

звездолет они, действительно, уже не успеют. Оставалось надеяться на

крепость машины и защиту лесного купола.

Вездеход так же медленно продолжал путь.

В лучах прожекторов они видели все такой же лес, его характер не

изменялся. Тропа делала причудливые зигзаги, оставаясь все время одной и

той же ширины. Кустарник, переплетенный белой травой, по-прежнему

подступал к дороге плотной стеной.

Так прошло минут десять.

Внезапно Белопольский остановил машину. Несколько мгновений он

пристально всматривался в лес, потом протянул руку и выключил прожекторы.

- Смотрите! - сказал он почти шепотом.

После яркого света мрак показался Баландину особенно густым. Он

закрыл глаза, ослепленные внезапной темнотой. Через несколько секунд

радужная паутина на сетчатке глаз исчезла.

- Смотрите! - повторил Белопольский. - Что это?

Профессор посмотрел вперед и по сторонам, но ничего не увидел. Их

окружала плотная мгла.

- Куда же смотреть? - спросил он, не видя даже своего спутника. - В

какую сторону?

- Куда угодно, - ответил Белопольский. - Это всюду!

- Что "это"?

Ответа не последовало.

Баландин чувствовал, что его товарищ всецело захвачен зрелищем,

которого он сам еще не видит. Но постепенно глаза привыкли к темноте.

И вдруг он понял, что мрака нет.

С каждой секундой все ясней и отчетливей профессор различал стволы

деревьев. Странно дрожащий розовый свет освещал их. Он становился все

сильнее, но источника этого света нигде не было видно.

Посмотрев вверх, через прозрачную крышу вездехода, Баландин убедился,

что вершины деревьев скрыты во мраке. Освещены были только стволы.

Кустарник и дорога также были невидимы.

Потом он заметил, что сами стволы освещены по-разному. Одни из них

были видны только в нижней части, другие в средней, третьи представляли

собой странное зрелище половины дерева, освещенного с какой-нибудь одной

стороны - справа или слева, тогда как вторая половина оставалась

невидимой.

Профессор с изумлением смотрел на эту картину, не зная, чем и как

объяснить ее, но внезапно догадка мелькнула в его мозгу:

- Они светятся сами!

- Да, - ответил Белопольский. - Свет исходит из самих стволов. Но это

какой-то странный свет. Он делает видимым ствол дерева, но не освещает

окружающих предметов. Впрочем, нет, - прибавил он, - я смутно различаю

кустарник.

"Ну и зрение у Константина Евгеньевича! - подумал Баландин. - Как мог

он заметить тогда еще слабое свечение при ярком свете прожекторов?"

С каждой минутой деревья становилось все более ясно видимыми.

Казалось, что внутри гигантских стволов все сильнее и ярче разгоралось

неведомое пламя, просвечивая сквозь кору. Розовый цвет темнел, переходя в

красный. Это мерцающее сияние становилось столь сильным, что больно было

смотреть на него.

Внезапно ближайшее к ним дерево покрылось словно дрожащей сеткой из

ослепительно белых нитей. Извилисто скользя по стволу, подобно струйкам

добела раскаленного металла, они сверкающим потоком стремились откуда-то

сверху и исчезали в "земле".

А потом дерево вдруг "потухло". Ярко-красная колонна исчезла из глаз,

оставаясь видимой как черный силуэт на фоне других деревьев. И снова,

начала разгораться, сначала розовым, потом все более красным цветом.

Это загадочное явление стало все чаще и чаще повторяться то с одним,

то с другим деревом. Как будто кто-то там наверху пытался залить горевшее

в них пламя, и, потухая на несколько мгновений, оно снова разгоралось с

прежней и даже большей силой.

- Хорошо, что наша машина не металлическая, - тихо сказал

Белопольский. - Но это еще не гроза, а прелюдия к ней.

Баландин только что подумал о том же. Было ясно, что вся эта

фантасмагория вызвана электризацией воздуха. Кора деревьев, очевидно, была

электропроводна. Той же причине надо было приписать и свечение стволов.

Электричество накапливалось в коре дерева и разряжалось в "землю", когда

его концентрация становилась чрезмерно большой.

Что же это за кора, обладающая такими необычайными свойствами?..

- Еще одна загадка, - сказал профессор.

Белопольский ничего не успел ответить.

Ослепляющий свет разлился по лесу, Высоко над ними, невидимые до сих

пор, ветки и листья вспыхнули снежно-белым пламенем. Отчетливо выступила

каждая травинка, каждая веточка кустарника. Красный свет стволов исчез в

этом сияющем блеске. И одновременно раздался ужасающий удар грома, точно

сломались все деревья в лесу.

Оглушенные, они инстинктивно закрыли лица руками. Но в последнюю

секунду успели заметить, что весь блеск купола над их головами словно

мгновенно собрался в один огненный столб и рухнул на крышу машины.

Даже сквозь закрытые веки они ощутили, как что-то нестерпимо ярко

вспыхнуло внутри вездехода. Послышался сильный треск, заглушенный вторым,

еще более страшным, раскатом грома.

Теряя сознание, профессор почувствовал сильный запах озона. В

потрясенном мозгу успела пронестись одна мысль: "Антенна!"

Белопольский привстал, судорожно изогнулся, словно стараясь удержать

равновесие, и рухнул на пол кабины. Сверху на него упало тело Баландина...

Сияющий свод стал еще ярче, еще ослепительнее. Но они уже не видели

этого. Они ничего больше не видели и не слышали.

И, точно празднуя победу над земными пришельцами, торжествующе

гремели раскаты грома. Сквозь купол листьев пронизывали чащу леса яркие

молнии, растекаясь металлическими потоками по стволам деревьев. Погасали и

вспыхивали красным светом лесные великаны.

Послышался отдаленный, постепенно нарастающий и усиливающийся гул.

К месту, где стояла машина с уничтоженной, сожженной антенной,

приближался неистовый ливень Венеры.

НА БЕРЕГУ ОЗЕРА

Эта гроза была самой короткой и самой страшной из всех, которые

пришлось испытать звездоплавателям на сестре Земли.

Бывали минуты, когда они сомневались, выдержит ли корпус корабля

непрерывные потоки молний и чудовищную силу ливня, от которых весь

звездолет дрожал мелкой дрожью. Такого мощного разгула стихии они еще не

встречали.

При каждом ударе грома, а они были почти непрерывны, исполинский

корабль так сильно вздрагивал, что казалось, еще немного - и он упадет

набок и покатится по берегу, как соломинка, гонимая ураганом.

Атмосфера за бортом превратилась в сплошное электрическое море. Все

приборы главного пульта, имевшие связь со внешним миром, мгновенно вышли

из строя. Корабль "ослеп" и "оглох". По счастью, Топорков успел вовремя

убрать наружную антенну, и это позволяло надеяться, что они не лишились

радиосвязи.

Крепко ухватившись за первые попавшиеся под руку укрепленные

предметы, члены экипажа "СССР-КС3" молча ждали конца этого хаоса. За все

двенадцать минут, которые понадобились грозовому фронту, чтобы пройти

мимо, никто из них ни разу не подумал о себе, о том, что их ждет, если

корабль перевернется. Все их мысли были в лесу.

Звездолет, весивший сотни тонн, с трудом выдерживал натиск бури. Что

же стало с маленьким, легким вездеходом? Что стало с двумя людьми,

находившимися в нем? Достаточной ли оказалась защита леса, на которую они

надеялись, пускаясь в свой опасный путь?

Мучительно медленно текли секунды и минуты. Дрожал и качался огромный

корабль. Казалось, что гроза никогда не кончится.

Впоследствии было странно вспомнить, что короткие двенадцать минут

могли показаться долгими часами, но это было именно так.

Как только грозовой фронт, с обычной на Венере внезапностью,

промчался мимо, во всех помещениях звездолета раздался твердый и внешне

спокойный голос Мельникова, который неотлучно находился на пульте, готовый

в любую минуту поднять корабль в воздух, если пребывание на "земле" станет

слишком опасным:

- Немедленно проверить и доложить мне состояние приборов и аппаратуры

радиорубки, обсерватории и кормовых помещений. Товарищам Князеву и Второву

подготовить второй вездеход и быть готовыми, в случае необходимости,

направиться на помощь первому. Степану Аркадьевичу - возглавить

спасательную экспедицию. Игорю Дмитриевичу сделать все возможное для

скорейшего установления связи с Белопольским и Баландиным. Я буду

находиться на пульте.

В ожидании, пока выполнят его приказания, Мельников занялся проверкой

корабля в целом. Он уже знал, что центральный экран вышел из строя, но как