Часть III. Здесь будут наши земли – 71

Глава 5. Железом и кровью – 71

Глава 6. В суровое время – 85

Глава 7. Да будет так! – 110

Эпилог – 121

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Дорогой читатель!

Написание этого, скажем так опуса, было вызвано осознанием далекой общности древнетюркского мира, которое так неожиданно возникло на благоприятной почве изучения казахского языка, его сравнения с якутским языком и языками других тюркских народов, анализа малоизвестных общеисторических фактов, топономики и сопоставления с ними содержания якутского народного эпоса «Олонхо».

В результате этой, казалось бы, любительской работы, вдруг неожиданно пришло понимание, таких привычных для выходца из Якутии понятий, как «балаган», «Лена», «Орто дойду», «Эркээни», «Туймаада», «Энсээли», «Тыгын дархан», «ысыах», «батыйа», «холомо» и многих других.

- И что же получилось? - спросите Вы.

А получилось, вот что. Рассмотрев через призму времени, языков и истории названия трех долин центральной Якутии – «Эркээни», «Энсээли» и «Туймада», расположенных на реке Лена, понимаешь, что до сих пор нет общего и возможно правильного понимания смысла этих названий. Обратившись к нашим древнетюркским истокам, вернее к древнетюркскому языку и их современным наследникам получаем, например, что название «ЭРКЭЭНИ» состоит из двух слогов «ЭР» и «КЭЭНИ». Первый «ЭР», по древнетюркской версии, сохраненной в якутском языке, имеет соответствующие ему значения в современном казахском языке (и других тюркских языках), ибо сохранилось как «ЕР» и означает «ХРАБРЕЦ, УДАЛЕЦ, МОЛОДЕЦ», ну и еще имеет значение просто мужчина. Второй слог, сейчас выглядит как «КИН» или «КЕН» (неиссякаемый, безмерный, бескрайний или широкий). Сложив все вместе, мы получаем интерпретацию простого мужского имени Эркин, Еркын или Еркин (безмерно храбрый, очень храбрый, отважный и т.д.). Подумав, приходим к выводу, что ЭРКЭЭНИ в буквальном смысле надо понимать как нечто (земля?) принадлежащая Эркину (очень храброму мужчине) или место его проживания. Как доказательство верности данного предположения, можно найти это имя в Олонхо «Нюргун-боотур стремительный».

Рассмотрев по тому же принципу название «ЭНСЭЭЛИ», мы получим две части «ЭН» и «СЭЭЛИ», которые в древнетюркской версии соответствует современным тюркским «ЕН» (ИН) – самый и «СИЛ» - уважение, или в обобщенном виде – «САМЫЙ УВАЖАЕМЫЙ», как интерпретация опять же простого древнетюркского мужского имени Энсел (самый уважаемый). Следовательно, «ЭНСЭЭЛИ» в буквальном смысле надо понимать как земля, принадлежащая или место проживания Энсела (очень уважаемого человека).

Рассмотрев же - «ТУЙМААДУ» мы получаем «ТУЙ» и «МААДА». Здесь, опять же, бесспорно мы имеем якутские (древнетюркские) версии современных тюркских понятий ТОЙ (праздник) и МААД (воспевать). Получается, что ТУЙМААДА в буквальном смысле означает место воспевания (проведения) первого и последующих общих праздников якутов, которых правильнее надо воспринимать как народ «САХА», вернее «саха-уранхаев», а в далёком прошлом «саков-уранхаев».

О каком празднике идет речь, понятно всем – это «Ысыах»!

Применив данную методику, например, к имени нашего прародителя Элляя, вдруг видишь, что оно состоит из «ЭЛ» и «ЛЯЙ». Первое соответствует современному тюркскому «ЕЛ» в значении – народ или страна, что полностью отвечает слову «ИЛ» в современном якутском языке. Искать прилагательное «ЛЯЙ» к первому слову уже нет смысла и так все ясно.

Приходим к пониманию самого главного. Получается, что в якутском «Олонхо»,
а другими словами, в устной памяти наших предков, в образе Эр соготох Элляя-боотура, приплывшего в пределы современной Якутии на бревне, древними олонхосутами саккумулирован образ самого НАРОДА САХА. Который некогда проживал на степных просторах Евразии, а в последующем по какой-то причине, вдруг осуществил сплав по реке Лена, в места нынешнего своего проживания. И тут, бревно Эр соготох Элляя-боотура нужно воспринимать, как образ использованных при этом транспортных, вернее переправочно-десантных средств – плотов, ибо ничего другого и не могло быть.

Дальше - больше. Например, всем нам известное якутское понятие «БАЛАГАН».

Бездонные информационные ресурсы Интернета подскажут нам, что:

с персидского «БАЛАХАНА» – верхняя комната, балкон и т.д.;

в русском (и даже западноевропейском) понятии БАЛАГАН - шумное (комическое) действие (зрелище), проводимое в специально предназначенном сооружении.

Мы же, поделив «БАЛАГАН» на его составляющие компоненты-слоги получаем «БАЛА» и «ГАН». Поискав аналогии в современных тюркских языках, мы понимаем, что «БАЛА» – «ребенок, дитя», а «ГАН» – окончание, обозначающее принадлежность к чему-то или кому-то. Например, в связке «САГАН» означает «тебе». Улавливаете утерянные точки соприкосновения двух значений этого слова по данным Интернета? Кто может постоянно устраивать шумное действие и где? Для кого могла быть предназначена верхняя комната в древнеперсидских домах?

Дети!!!

Тут надо добавить, что правильнее по древтюркски (ну или по древнеперсидски) следовало говорить «БАЛАХАНА». А что такое «ХАНА»? Это просто определение принадлежности к чему-то.

Как, например «КИТАПХАНА» - библиотека («КИТАП» с казахского языка означает «книга»), ну или классическое «ЧАЙХАНА (ШАЙХАНА)»
- чайная.

Другими словами от разбора названия обычного древнеякутского жилища и одновременно, такого знакомого нам слова «БАЛАГАН», мы приходим к констатации того, что первоначальное «БАЛАГАН», у наших предков звучало как «БАЛАХАНА» и представляло собой сооружение для размещения детей, что-то типа современного детского сада, только в далекие смутные и крайне тяжелые времена.

Более того, выходит, что понятие «БАЛАГАН» появилось и распространилось в другие лексиконы, двигаясь с востока на запад, а не наоборот. И это очень интересный момент.

Или вот такой, всем известный всадник со знаменем с Шишкинских писаниц на Лене, взятый в качестве герба Якутии. Шишкино – эта такая старинная деревня на территории Иркутской области России (не так чтобы далеко от озера Байкал), в верховьях реки Лена, на скальном берегу которой сохранились петроглифы – древние наскальные рисунки. Казалось бы, что тут такого – вроде как наскальные рисунки. Или что-то другое?

Но что? А вот что.

Понятие «ИЛ ТУМЕН» - парламент Республики Саха (Якутия) в буквальном смысле, помня уже знакомое нам значения «ИЛ – ЕЛ», надо понимать как «НАРОДНЫЙ ТУМЕН».

В то же время, понятие «ТУМЕН» относит нас к известному со школьной скамьи монголо-татарскому игу на Древней Руси. «ТУМЕН» соответствовал русскому понятию «тьма» и означал якобы монгольское войсковое соединение в 10 000 конных воинов.

Что дальше?

Так вот, «ТУМЕН» - «ТУ» и «МЕН» или «ФЛАГ, ЗНАМЯ» и «С ЧЕМ ТО». То есть, «ТУМЕН» - войсковое соединение орды, численностью не менее 10 000 конных воинов и НАДЕЛЯВШЕЕСЯ ОТЛИЧИТЕЛЬНЫМ ЗНАМЕНЕМ. Стало быть, всадник на гербе Якутии не просто всадник, а знаменосец тумена саков-уранхаев.

Идя далее, вспоминая учебники истории и даже произведения В. Яна, а затем немножко поразмышляв начинаешь воспринимать всем известные якобы монгольские понятия – тумен, орда и улус, как общетюркские и, причем в следующем понимании:

улус – территориально-административная единица древнетюркского государства (ханства), находившаяся под управлением одного из родственников хана (великого хана);

орда – войсковое объединение (войско, ну или пусть будет даже армия) дислоцировавшаяся на территории данного улуса, и в случае необходимости выставлявшаяся для ведения боевых действий;

тумен – чисто войсковое соединение орды (оперативного звена), численностью порядка 10 000 воинов и имевшее боевое знамя.

И это понятие - «тумен», также существовало и в казахском военном искусстве, чему простым доказательством служит схема организации тумена войска Абулхаир-хана, из экспозиции Национального музея в городе Астане. Тут же обязательно следует рассмотреть и такое понятие как «ордабасы», которое в казахском языке в буквальном переводе означает «глава или предводитель орды (войска)». Но в истории и географии современного Казахстана под этим понятием сохранилось название местности в Южно-Казахстанской области, если точнее, то это гора Ордабасы, на которой в 1726 году представители трёх казахских жузов приняли решение начать общую борьбу с джунгарами и избрали главнокомандующим объединенного войска Абулхаир-хана. Название закрепилось за местностью, значит выходит, что понятие «ордабасы» следует понимать как ставка (место нахождения или командный пункт) высшего военноначальника, коим в тот момент и был избран Абулхаир-хан.

А дальше, всё интереснее. Вдруг понимаешь, что такие общеизвестные понятия как Байкал, Сахалин и Камчатка, при их более пристальном рассмотрении могут поведать нечто такое, что может способствовать пересмотру истории одного отдельного взятого народа или истории «покорения Сибири и Дальнего Востока России» в целом. Более того, с точки военного искусства, вдруг явственно понимаешь, что сохранившееся в устной памяти народа, и описанное в «Олонхо», одиночное плавание на бревне по Лене прародителя якутов - Элляя, является не чем иным, как одной из величайших десантных операций в истории всего человечества. Кроме того, становятся понятны причины появления и существования таких феноменальных «legendary hearts» - батыйа, батас и якутского ножа, а также отсутствия в историческом сознании якутов другого боевого оружия – мечей, сабель, щитов и т.д. Встаёт вопрос – почему это случилось?

Кому-то может показаться, что данное произведение не имеет необходимой научной основы и его нельзя рассматривать серьезно. Но измышления, предшествовавшие написанию данной книги, и не планировалось выкладывать здесь. Им здесь не место.

В целом, данная работа, вернее сказать вольный прозаический опус, является не только «пробой пера», но и попыткой ознакомления читателей со своим видением древней истории Центральной Азии, Великой степи и тюркских народов.

Забегая вперёд, скажу, именно вот этот «процесс» в последующем и породил сохранившееся в сознании саха-уранхаев понятие «Орто-дойду» или «Родина в центре». Кто-то, возможно, попытается оспорить это значение «Орто-дойду» и, используя древнее мировоззрение саха-уранхаев, интерпретировать его как, например «Срединный мир» или «Место обитания людей».

К слову, учебник «История древнего Казахстана» за 6-ой класс от издательства «Атамұра» (2011 г.), в параграфе 15 «Хозяйство и быт саков» на стр. 72, относя нас к другому учебнику, а именно «Рассказы по истории Казахстана» за 5-ый класс, поясняет следующее:

- По их (саков) представлениям мир состоял из трёх составляющих – небесный мир, подземный мир и земной мир …

И что мы с Вами на этом факте видим?

Когда-то давно, мне в обычной сельской «советской» школе объясняли, саки и скифы, это один и тот же народ, в древние времена населявший земли севернее Черного моря и пределы современного Казахстана, только вот по-разному именуемый древними историками, в свое время сражавшийся с Двурогим Искандером, а потом почему-то загадочно исчезнувший. А оказывается, не исчез, если учитывать его «превращение» в корни казахского родового дерева «Шежире» и сравнить восприятие мира саками (скифами) с восприятием мира предков саха-уранхаев!!!

Это даже не игра слов и «не передегивание карт». То, что написано о саках (скифах) в простых казахстанских учебниках по истории, лежит в основе древнего народного эпоса саха-уранхаев «Олонхо».

Лейтмотивом произведения, наряду с показом общности древней истории всех тюркских народов, в основе которой, скорее всего, лежали одно государственное объединение прошлого и один общий (прототюркский) язык, лежит популяризация истории одного из тюркских народов, который велением времени, судьбы и ещё каких-то обстоятельств оказался «географически оторван» от всего «тюркского мира».

Край, который в древности освоил народ Саха – край неповторимой красоты и одновременно дико суров. Там и поныне, как и здесь у нас в Казахстане, кормится зимой в снегах азиатская лошадь. Только снега там больше и морозы сильнее. Там, и в Ленском краю и в горах Верхоянья также почитают и берегут образ коня, без которого немыслим образ степняка-кочевника. Там также делают и пьют кумыс. Саха-уранхаи сохранили свой уникальный эпос «Олонхо», эту очень интересную устную память народа.

Прекрасно понимаю, что события, рассказываемые «Олонхо», на самом деле занимали различные этапы истории моего народа и были достаточно продолжительны по времени. Но в интересах «компактности» опуса они сжаты. Так, всё переселение народа из пределов современной Монголии в Орто-дойду «помещено» в рамки одного лета. В один год «вписаны» и «вольные» истории создания пилы, нового оружия и закладка жизненного уклада саха-уранхаев в абсолютно новых для них условиях. На самом деле эти процессы должны были занять не менее двух-трёх лет жизни на новом месте.

Чтобы ещё хотелось сказать?

«Работая» над опусом и порой листая старый словарь, вдруг понял, что языки модифицируются, так как, ещё лет 150 назад бывшие в обиходном якутском языке слова, сейчас уже вышли из употребления. Например, слово «хол» из словаря господина Пекарского Э.Н. (переиздание 1958 года издания 1899 года) означает рука человека или передняя нога животного и которое соответствовало современному казахскому «қол» (хол) – рука. Этот момент и показывает, что - чтобы не говорили «специалисты», но раньше был один общий язык, который с течением времени «распался» «на близкие», которые всё больше видоизменяются и всё отдаляются друг от друга, а народы наши в «седые времена» были более близкими. В интересах показа древней общности языков, в работе реализована идея одновременного совмещения двух языков – якутского и казахского.

Говоря об общности древних предков, можно также в качестве примера привести речку Уранхайка в Восточно-Казахстанской области и понятие Уранхайский край, существующее в Восточной Сибири.

По этим названиям, при определенном «настрое» можно выстроить маршрут перемещения одного из тюркских народов, в истории которого существует понятие определенной общности людей - хангаласцы и Хангаласский улус, которые может быть являются «осколком» казахских канглов из среднего жуза.

Кроме того, в опусе дается своя версия возникновения самоназвания моего народа – Саха-уранхаев.

Прошу не судить меня строго, ибо понимаю, что мог затронуть краеугольные камни общей истории тюркских и других народов, кого-то может просто и обидеть содержание работы, а кто-то может просто обвинить меня в дилетантстве. Но все, же выражаю уверенность, что «опус» найдет своего читателя.