Судаков Н.С., Вологдин И.Ф. История села Адом. Часть вторая.Революционный период и Гражданская война

Революция в село Адом, далекое таежное село, пришла поздно и неохотно. Попытка сместить атамана и избрать совдеп не увенчалась успехом. Много казаков было еще на войне с Германией, а революционно настроенного населения, кто понимал и разбирался в этой обстановке, было мало.

Посудили, порядили на сходках и решили: «Пусть все останется так, как было раньше, правит, мол, атаман Иван Филиппович, ну и пусть правит». На том и разошлись. А тут в скором времени объявился атаман Семенов, захвативший власть в Чите, и все совдепы, где они были избраны, разогнал. Началась гражданская война. Но в Адоме до сентября 1919 года жизнь шла своим чередом, правда, неспокойствие уже ощущалось. Дело в том, что, как уже было сказано, основное мужское трудоспособное население было на войне. Дома были одни женщины да старики. Экономика села резко пошатнулась. Лошадей забирали на фронт, но платили за них мизерную цену. Ввиду этого семьи казачьи разорялись, уменьшалось количество лошадей, как основного экономического фактора. Правда, где-то в конце апреля 1917 года с германского фронта вернулся один из забайкальских казачьих полков. В этом полку служили многие казаки Курлычинской станицы, в том числе и с Адома. Полк этот пробыл на фронте с 1914 года. Жизнь в Адоме стала оживать. Вернувшиеся с фронта казаки усердно взялись за подъем хозяйства, в то же время они были в полной боевой готовности, т.к. обстановка была неспокойной. В сентябре 1919 года пошли слухи, что где-то вниз по Шилке идут бои. Красные с белыми воюют, формируются партизанские отряды против семеновских белогвардейцев. И вот во второй половине сентября в Адомском поселковом правлении появляется уполномоченный атамана Курлычинской станицы урядник Лоншаков с целью организации наблюдения за появлением красных партизан в окрестностях Адома. Все казаки были предупреждены о том, что если кто заметит их появление, немедленно сообщать поселковому атаману и Лоншакову.

22 сентября в пади Дыгиня, где работали на уборке урожая адомские казаки, появились трое всадников с оружием и красными ленточками на фуражках. Они спрашивали, нет ли в Адоме белогвардейцев. Чем занимаются демобилизованные казаки, прибывшие ранее с фронта, при себе ли держат оружие, кто атаман и т.д. Расспросив обо всем, всадники ускакали, ничем особенно себя не проявив. «Партизаны», - заключили казаки. И тут же послали нарочного сообщить атаману об их появлении. Атаман Иван Филиппович Судаков и Лоншаков немедленно сообщили атаману станицы в Курлыч. 24 сентября последовал срочный приказ станичного атамана о срочной мобилизации казаков всей Курлычинской станицы. Соответствующими приказами была объявлена мобилизация казаков и Куэнгинской станицы. Местом сбора казаков обеих станиц объявлялся Адом. Уже к утру 25 сентября в Адом прибыли все казаки Курлычинской станицы, а к обеду того же дня - казаки соседней Куэнгинской станицы. В спешном порядке была сформирована сводная дружина под командованием есаула Аристарха Семеновича Тонких, уроженца села Кулан. Он был близким товарищем атамана Г. Семенова по училищу. Семенов к тому времени уже командовал белогвардейскими войсками в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Его активно поддерживали японцы, которые были расквартированы в том числе и в соседнем Сретенске.

В начале 1919 года на Шилке из лиц, недовольных действиями Семенова, был сформирован седьмой кавалерийский полк под командованием Федота Аввакумовича Погодаева. Полк контролировал почти все села от Ломов до Усть-Кары. Но под превосходящими силами белых вынужден был отступить в таежные села Ломовской станицы - Бори и Киргу, а в перспективе - уйти через Адом на железную дорогу. Поэтому разведчики из этого полка и появились в окрестностях Адома. Этот план, видимо, разгадал штаб Г. Семенова. Не случайно появился в Адоме урядник Лоншаков.

Срочная мобилизация казаков двух станиц, а главное - спешка в их посылке на разгром партизан, была неожиданной для А.С. Тонких. На приеме у атамана Г. Семенова об этом был разговор, но конкретных сроков формирования и плана действий определено тогда не было. Используя свободное время, Аристарх решил жениться на Анне - дочери чикичейского священника Шастина. Она жила в Адоме у атамана Ивана Филипповича, жена которого, Петровна, была родной теткой Анны. Была достигнута полная договоренность о свадьбе в день Воздвижения Христова (27 сентября). В Адоме буквально все было подготовлено к этому дню, как вдруг объявили срочную мобилизацию.

Официального назначения командиром в поход на Киргу Аристарх ждать не стал и с помощью станичных атаманов быстро сформировал дружину, назначил соответствующих командиров подразделений, сформировал штаб во главе с есаулом Артамонкиным. Своим заместителем Аристарх назначил родного брата Степана. Свадьбу отменять не стали. Посоветовавшись с атаманами станиц и с присланным из окружного штаба сотником Егоровым, Аристарх поход на Киргу поручил своему заместителю, т.е. брату Степану. Степан был опытным командиром, воевал на германском фронте.

Во второй половине дня 25 сентября дружина двинулась в поход на Киргу. Это около тридцати пяти километров через падь Берея. Ранним утром дружина внезапно напала на село. Расквартированный в Кирге полуэскадрон партизан, застигнутый врасплох, серьезного сопротивления не оказал и в панике отступил. Казаки захватили в плен шестерых партизан и арестовали весь состав совдепа во главе с председателем Ключевским и секретарем, инвалидом Русско-японской войны Гусевским. Двоих малолетних тоже признали партизанами. Из показаний захваченных пленных Степан узнал, что главные силы красных находятся в с. Кудея, это в двадцати километрах от Кирги и более чем в пятидесяти километрах от Адома. Посчитав, что теперь напуганные партизаны не сунутся в Адом, Степан решил вернуться с казаками домой. Прихватив с собой 11 человек пленных, они к вечеру 26 сентября вернулись в Адом.

Была еще одна причина, почему Степан вернул дружину в Адом. Ему хотелось погулять на свадьбе брата, да и многим адомским казакам тоже хотелось поспеть на престольный праздник Воздвижения.

Аристарх был недоволен тем, что Степан вернулся обратно, не разгромив полностью партизан. Но дело было сделано, и пришлось смириться с действиями брата, в надежде, что после свадьбы он сам двинется в поход. Теперь надо было ждать утра, чтобы идти под венец с молодой женой.

Во время обратного следования казаков в Адом по пути произошел скандальный, но важный случай. Арестованных совдеповцев и партизан конвоировали впереди движения основной дружины. В одной из падей Киргинской Чачи был обнаружен большой табун лошадей. Чьи они были, толком никто не знал. У Степана разгорелся аппетит угнать этот табун к себе. Пока они возились с лошадьми, конвой с пленными ушел далеко вперед. Конвоиров было пятеро. Один из пленных спросил конвоира: «Нет ли среди ваших Вологдина Федота Алексеевича?» На что конвоир ответил ему: «А вон, сзади едет тот самый Федот Алексеевич» и крикнул Федоту: «Подъезжай сюда, тут тебя спрашивают». Федот подъехал и ахнул: «Батюшки, да это же Федор Бочкарников идет среди пленных». С Федором они вместе все четыре года воевали на германском фронте и были в одном отделении. Как говорят, с одного котелка кашу ели.

Среди пленных оказался партизан Афанасий Иванович Судаков, шурин Судакова Кузьмы Павловича, жителя Адома, который тоже был в дружине. Пленный Сергей Андреевич Тонких - свояк Лазарю Вологдину. Посовещавшись, договорились устроить побег. По плану, дойдя до Ронженого колка, все молодые мужчины должны броситься бежать в разные стороны и скрыться в густой чаще. Останутся только двое малолеток и старик-писарь на костыле с одной ногой. Но в последнюю минуту один из конвоиров, Тихон Осипович Вологдин, спасовал и не согласился. Тогда ему заявили: «Ты поезжай назад к дружине и скажи, что у тебя заболел живот, а мы, дескать, одни справимся, вчетвером». Так и сделали. Но когда Тихон вернулся и доложил командиру, тот вместо него послал Пантелея Судакова. Пантелей, догнав конвой, сразу узнал Федора Бочкарникова, с которым они так же, как и с Федотом, вместе были на германском фронте. Но Пантелей был зол на Федота, подозревал его в том, будто Федор украл у него седло, когда они возвращались с фронта. На самом деле, как потом выяснилось, седло украли кокертайские казаки и променяли в Чите на самогонку. Но Пантелей в то время был неумолим и, узнав, что организатором побега является Федот, быстро вернулся назад и доложил Степану. Последний тут же послал десяток казаков подменить конвой и арестовать Федота. Так и сделали. Сначала Федота с другими конвоирами присоединили к пленным и повели. Но подпоручик Долнин категорически запротестовал. Почему это казаки фронтовые должны идти вместе с пленными партизанами?

После этого Федоту и остальным конвоирам разрешили сесть на коней и ехать. Так побег партизан сорвался. Когда прибыли в Адом, пленных и Федота вместе с конвоирами посадили в кладовую школы. Пошли допросы. Но в это время адомские казаки, узнав, что у Федота дома большое несчастье - умерли скоропостижно жена и дочь 17 лет, потребовали отпустить Федота на время похорон. Атаман со Степаном и начальником штаба согласились и отпустили Федота на время из-под ареста.

Федот занялся похоронами. Утром 27 сентября к Федоту подъехал Иннокентий Истомин и, попросив прикурить, шепнул, чтобы Федот на кладбище взял с собой коня. В штабе решили его расстрелять в назидание другим казакам, чтобы они не потворствовали партизанам. Но часов в 8 утра Адом неожиданно атаковали партизаны седьмого кавалерийского полка под командованием Ф.А. Погодаева. В селе началась паника. Казаки, не подозревавшие о нападении, были расквартированы по домам. На построение их собралось мало, и организованного сопротивления дружина дать партизанам не смогла. В панике и беспорядке отступила за село, по направлению к селу Абрамовка. Но сопротивление все же было. Был убит командир дружины есаул Аристарх Тонких. Несколько рядовых казаков были убиты, ранены и взяты в плен. В плен был взят и начальник штаба Артеменкин. Были жертвы и со стороны партизан. Погиб командир эскадрона Лопатин и двое киргинских партизан. А пленные партизаны и совдеповцы еще ночью были отконвоированы в Сретенск, а затем расстреляны в Кокуе. Об этом свидетельствовал памятник, установленный в сквере на железнодорожной станции в Кокуе, и памятник в селе Ломы, на сельском кладбище. Часть расстрелянных красных партизан перезахоронили позднее в Ломах.

После гражданской войны, которая закончилась в Забайкалье в основном к концу 1920 года, казаки стали возвращаться домой. Оказалось, что многие из них воевали друг против друга. На германский фронт в 1914-1917 годах ушло не меньше, чем участвовало в гражданской войне на стороне белых и красных.

Первое время вернувшиеся казаки сильно враждовали. Но поскольку победа Красной Армии была неоспоримой и окончательной, то постепенно страсти улеглись. Правда, много еще неприятностей приносили отдельные банды, которые возникали из числа разбитых белогвардейских частей. Известной в округе была банда Шадрина. Большое беспокойство вплоть до 1927 года приносила также банда Ивченко. Дело в том, что у Ивченко родная сестра была замужем за Судаковым Сергеем Никифоровичем, и здесь же жила вторая сестра. Последний раз он с бандой, человек 30 вооруженных пулеметами и винтовками людей, был в 1926 году. Заехав в село, они сразу же выставили часовых, посты на дорогах, ведущих из Адома в город и в соседние села. И приказали никому не выезжать из Адома, пока они будут в селе.

Тем не менее жизнь налаживалась. К концу 20-х годов с бандитизмом было покончено. Для управления селом был сформирован совдеп. Председателем первого совдепа был избран Леонтий Писарев, секретарем - Василий Егоров. Из числа красных партизан были: Егоров Мисаил Павлович, Егоров Ивоха Григорьевич, Судаков Парамон Романович, Вологдин Федот Алексеевич, Писарев Леонтий, Судаков Семен Сергеевич, Судаков Павел Осипович. Адом до 1954 года имел свой сельский совет, а затем был объединен с Чикичейским советом. Через пять лет такая же участь постигла Абрамовский сельский совет (Бай, 2008).

Учителя, принявшие советскую власть, стали просветителями безграмотной бедноты, руководили «ликбезами». Всю молодежь привлекали на учебу в вечернее время. «Молодежь - в школу на ликбез!» - висел большой плакат на школе.

Застой в развитии Адома, вызванный войнами, был ликвидирован, и село быстро стало строиться и развиваться. Казаки, соскучившиеся за время войн по родным домам и полям, взялись за восстановление разрушенных хозяйств. В течение 6-7 лет было построено свыше двадцати новых домов. Причем дома были большие, большинство - двухквартирные. Возмужавшие на войне холостые парни стали жениться, заводить семьи. С 1925 года в село стала поступать новая сельскохозяйственная техника (конные грабли, сенокосилки, сеялки, веялки, молотилки и даже сноповязалки), правда, в малом количестве, но все же богатые семьи хоть по одной машине, но покупали. Уже в 1926 году стали создавать «кресткомы» - крестьянские комитеты. В их задачу входила организация покупки сельскохозяйственной техники и оформление ссуд на ее покупку, организация работ этой техники для всех крестьян: богатых и бедных. Кресткомы занимались строительством школ, медпунктов, клубов и библиотек.

Создавались «комбеды» - комитет бедноты. В их задачу входила организация посева зерновых для бедных семей (семей инвалидов войны и труда), создание продовольственных фондов для бедных и инвалидов, оказание помощи в устройстве жилья, обзаведении скотом, одеждой детям для учебы в школе.

Закипела политическая и культурная жизнь страны. Окрепли советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Стали проводить большую работу по ликвидации безграмотности. Несмотря на то, что школа в Адоме была построена еще в дореволюционное время, грамотных в селе было очень мало, а женщины и девушки почти сплошь были безграмотными. Советы совместно с учителями, комсомольскими и партийными ячейками проводили большую работу по охвату всей взрослой молодежи учебой. Занятия проводились после работы в вечернее время. Учителя работали и день, и вечер. Днем учили детей, а вечером по четыре часа - безграмотную молодежь и даже пожилых, изъявивших желание обучаться грамоте. В газетах того времени печатались стихи:

Посмотрите-ка, ребята,

Что у нас творится:

Наша бабушка пошла

Грамоте учиться.

Вообще все были охвачены обучением. И многие женщины и мужчины были благодарны за это «ликбезам», когда позже грамота помогала им в жизни, в работе.

Работали кружки в сельском клубе. Там же проводилась художественная самодеятельность, проходили комсомольские собрания, вечеринки, танцы, постановки пьес. Все это воспитывало в людях навыки коллективизма и приобщало к совместной трудовой деятельности. Воспитывался здоровый патриотизм, готовность к защите Родины. Все это не пропадало даром. Массовый патриотизм во время Великой Отечественной войны, самопожертвования во имя победы над фашизмом - яркий пример пользы этих мероприятий.

Успехам советской власти по подъему сельского хозяйства в деревне способствовало и то, что был создан Сельхозбанк, который кредитовал покупку кресткомами сельхозмашин. Очень выгодные условия были для крестьян-казаков. Кредиты давали не более чем под 1,5% годовых. Это была невиданная ранее помощь крестьянству. Теперь казаки-бедняки, объединившись в крестком, могли обрабатывать землю машинами. Комбеды, в свою очередь, давали возможность обзаводиться лошадьми, поднимали их из батраков в бедняки, из бедняков в середняки.

Все это так и было, но верно и то, что не все шло так гладко, как хотелось. Богатым казакам (кулакам) требовались дешевые рабочие руки. С увеличением богатства увеличивался и объем работы, которую хозяин, как бы он ни трудился, один был не в состоянии выполнить собственными силами. Он вынужден был нанимать на постоянную работу у себя в хозяйстве батраков из числа безлошадных казаков. Они им нужны были как воздух. Поэтому кулаки работу кресткомов и комбедов встретили в штыки. Стали запугивать батраков и бедняков, что им есть нечего будет, если те не будут у них работать. Начали убивать лошадей у бедняков и батраков, которым помог комбед. Стали нанимать батраков из других сел и вербовать в городе безработных на работу в своем хозяйстве, чтобы «проучить» своих батраков.

Тогда местные батраки вынуждены были, чтобы хоть как-то прожить, лопатой копать землю под посев зерновых. Так, например, батрак Соловьев Николай с женой и дочерьми копали поля в пади Казанка и сеяли ячмень. Это поле так и осталось с названием «Соловьев лог» на Казанке. Но самое главное, богатые казаки отказались продавать хлеб государству. Когда приезжали покупатели хлеба для города, они отказывались и смеялись над закупщиками: «А ты попляши- ка, парень, мне. Если хорошо спляшешь, то я тебе и продам с пудик». Стали саботировать уплату налогов. Объявили бойкот под названием «Экономический бойкот советской власти», т.е. «Не платить налоги, не продавать хлеба!». Несмотря на наличие достаточного количества хлеба в деревне, стране грозил реальный голод. Не только в стране, но и непосредственно в нашем районе, и в Сретенске в частности, не стало хлеба. Были перебои и с другими продуктами. Вот тогда правительство ввело закон «Об обязательных поставках зерна государству». Точного количества, сколько зерна сдать, не было, но так, например, с 11 десятин (десятина - больше гектара) посева зерновых надо было продать государству 12 центнеров. Цена центнера была небольшая. Однако продажа хлеба шла с большим трудом.

В 1928-1929 годы были организованы первые коммуны. В них объединялись главным образом батраки и бедняки. Государство коммунам выделяло ссуды на приобретение семян, машин и т.д. В Адоме тоже была создана такая коммуна - «Заря». Руководил ей Судаков Константин Евгеньевич. Членами коммуны были: Истомин Леонтий Федорович, Судаков Петр Владимирович, Егоров, Демин. Она просуществовала до марта 1930 года. Именно на базе этой коммуны затем создали колхоз «Заря». Здесь уже в нее вступили многие казаки, в том числе и Судаков Иннокентий Владимирович. Один из богатейших казаков Адома, а также богатые семьи Егорова Степана Федулаевича, семья Егорова Луки Федулаевича - это были очень богатые семьи. Колхоз «Заря» сразу пополнился большим количеством лошадей, крупного рогатого скота, овец. Так как в этих семьях было много всего, в том числе хлеба, машин, молотилок, сеялок, веялок, и даже сноповязалка. Председателем этого колхоза стал Тонких. Он проработал до 1934 года, а после объединения с тозами председателем стал Алексеев Илья Иванович, который руководил до 1939 года. Одновременно с колхозом «Заря» в том же 1930 году были созданы еще два юза (товарищества по совместной обработке земли). В верхней части села и нагорной улицы был тоз «Пахарь», председателем которого стал Славинский Селион. А в нижней части села и верхней улицы был тоз «Труд». Первым председателем был избран Вологдин Федот Алексеевич. Разница между колхозом «Заря» и тозами была в том, что, в «Зарю» вступая, семья обобществляла и дойных коров, овец, свиней, и все отдавала, а в тозах объединяли только лошадей и сельскохозяйственный инвентарь. Эти товарищества объединялись только для обработки земли. У них не было ферм крупного рогатого скота, не было свиноферм и овцеферм. Но скоро они поняли, что для ведения сельскохозяйственного производства необходимо общественное питание, а для этого нужно было продуктивное животноводство. У них его не было, и в общественную бригаду они шли со своей сумочкой, принося на работу кусок хлеба, бутылку молока или еще чего, а для бригады нужны общий котел и повар, который готовил обеды. И где-то в 1934 году объединились они в один колхоз под названием «Вторая пятилетка», и председателем был избран Алексеев Илья Иванович (из села Мыгжа).

В начале 1930 года в Адом приехал уполномоченный райкома ВКП по организации колхозов Вырупаев Иннокентий Иванович, из бывших военных. Одежда на нем была военная - шинель, буденовка. Умный, рассудительный человек. И первое собрание на коллективизацию села было в квартире Вологдина Федота Алексеевича. Председателем собрания был избран Егоров Василий Афанасьевич, секретарем собрания - Иван Алексеевич Егоров. Вырупаев не стал рассказывать про революцию, про советскую власть. Он сразу попросил Федота Алексеевича рассказать, чем он занимался вчера с подъема до сна. Федот Алексеевич после некоторых смущений рассказал. Затем он обратился с той же просьбой к Судакову Ермолаю Михайловичу. Из рассказов этих казаков выяснилось, что около пяти часов они затратили на уход и содержание лошадей. Оказалось, что их рабочий день составил по 16 часов в сутки. А если бы они были в колхозе, то за лошадьми уход составил бы 10-11 часов. Других двоих казаков Судакова Петра Спиридоновича и Егорова Петра Филипповича попросил рассказать про рабочий день во время летних полевых работ. Оказалось, что рабочий день их удлиняется еще больше - до 17-18 часов, и ко времени по уходу лошадьми добавилось еще время на приготовление себе пищи по 2-3 часа. А в коллективном хозяйстве эти функции бы выполнял общественный повар. Таким образом, около 6-7 часов у крестьянина были бы свободны для отдыха. По расчетам выходило, что коллективный труд был выгоден крестьянину. Только за счет ухода за лошадьми и приготовления пищи у крестьян экономилось 7-8 часов времени для отдыха. Это не считая других работ, таких как: ремонт сбруи, инвентаря, ремонта дворов, стаи загонов и прочих работ, что уменьшало его рабочий день до 8 часов.

Убедительными фактами уполномоченный показал, как выгодно вести коллективное хозяйство. На втором вечернем собрании, а оно проходило два вечера с 8 до 11 часов, решили создать тоз «Труд», и большинство вступили тут же, написав заявление. Председателем тоза «Труд» был избран Вологдин Федот Алексеевич, а счетоводом - Егоров Василий Егорович. Споров и высказываний на собрании было много. Не обошлось и без некоторых курьезов. Так, например, присутствующие на собрании в первый день Егоров Евлампий Петрович и Егоров Фирс Петрович сидели в заднем ряду, сильно не спорили и много вопросов задавали, но слушали внимательно. А на завтра поехали в Сретенск, продали на базаре лошадей, оставив у себя по одной. Написали заявление о вступлении в колхоз. Вот тут-то на третьем собрании и разгорелся спор. Их спрашивали: «А если бы мы сделали так, как вы,- пораспродав лошадей, вступили в колхоз, на чем же тогда стали б сеять хлеб?..» Пристыдили их, и собрание решило отказать им во вступлении в тоз.

Немало было и колеблющихся. Дескать, посмотрим, что у вас получится. Заживете хорошо - и мы к вам присоединимся. Но были и ярые противники коллективизации, это главным образом зажиточные казаки - «кулаки». Большинство из них предпочитали не ходить на собрания. А присутствовавшие на собрании Вологдин Павел Проклович заявил, уходя с собрания: «Ничего у вас не получится, подохнете вы с голоду вместе с советской властью!» Несмотря на успешное проведение коллективизации, сопротивление коллективизации со стороны богатых нарастало.

Бойкот советской власти продолжался. Начались поджоги скотных дворов, складов, хлебных скирд, складских амбаров. Были случаи убийств учителей и поджоги домов активистов. Так, например, в колхозе «Заря» был поджог телятника. Тогда сгорело около 55 голов скота и около сотни ягнят, подожжены скирды хлеба, забиты бык- производитель и хряк-производитель. В результате чего осталось большое количество яловых коров и непокрытых свиней.

Нравится нам это или нет, но это историческая страница. Оставлять ее белым пятном мы не имеем права, особенно в свете очернения нашей истории в послеперестроечное время. Перечисленные факты были известны партии и правительству, и было принято правильное, на наш взгляд, решение о раскулачивании и выселении кулаков. По решениям сходов граждан села, раскулачивали активных противников советской власти - «бойкотчиков». Так в Адоме было раскулачено 14 хозяйств. Их семьи были высланы в Красноярский край. На общих собраниях по раскулачиванию, а тем более по высылке, разгорались жаркие споры. Порой доходило до потасовок. Так, например, на одном собрании по раскулачиванию Вологдин Поликарп Григорьевич разодрался с Михаилом Наделяевым. А Демид Николаевич Егоров на собрании потребовал, чтобы ему взыскать с Михаила Андреевича Судакова за заработанное (заработок за шесть месяцев, не выплаченный ему Михаилом), пригрозив топором отрубить ему голову. Голосование проводилось по несколько раз по одному и тому же вопросу.

Некоторые кулаки плохо кормили своих работников. Этот вопрос вызвал самые жгучие споры. Например, Луку Федулаевича Егорова и Тимофея Степановича Егорова не стали раскулачивать и ссылать только потому, что они хорошо кормили батраков и хорошо им платили, хотя эти семьи были очень богатые и держали по несколько постоянных батраков. А Павла Прокловича Вологдина и Судакова Михаила раскулачили и сослали за то, что они плохо кормили и мало платили батракам. Хотя хозяйство у Павла Прокловича было небольшое, не более 6-7 лошадей. У Михаила Наделяева хозяйство тоже было не особо большое, где-то около 6-7 лошадей, но у него не было сыновей, а были две дочери, за исключением самого малого сына. Но он постоянно держал работников, а сам занимался торговлей и спекуляцией.

Так что вопрос раскулачивания и высылки семей был очень сложный, трудный и болезненный. Болезненный не только для тех, кого раскулачивали, но и для тех, кто голосовал и предлагал, кого раскулачить и выслать, ведь у каждого из них были родные, знакомые. Большой раскол происходил в семьях. Так, например, в очень богатой семье Владимира Карповича Судакова произошло вот что. У него было три сына: два Иннокентия (большой и малый) и младший сын Дмитрий. Дмитрий первым не повиновался отцу, вступил в комсомол, а затем первым вступил в коммуну. Отец рассердился и отобрал выделенный ему капитал, оставил одну кобылицу и жеребенка. Старший сын Иннокентий одним из первых вступил в колхоз «Заря», добровольно сдал в колхоз свое огромное состояние (около 20 лошадей, жнейку, сеялку, веялку, молотилку, больше 10 дойных коров, овец и т.д., мельницу конную). Его сын, Петр Иннокентьевич, в послевоенные годы был знаменитым механизатором: несколько раз становился чемпионом района по уборке зерновых, награжден орденом «Знак почета». А малый Иннокентий не пошел в колхоз и был активным противником советской власти и «бойкотчиком».

В годы первых сталинских пятилеток колхоз «Вторая пятилетка» стал крупным производителем сельскохозяйственной продукции. Люди хоть и были обременены налогами, но все же имели доход. Стали покупать швейные машинки, патефоны, велосипеды.

Все это было до 1937 года, а в 1937 году 60 мужчин, причем самых крепких, ядро колхоза, были арестованы и сосланы, в основном на Колыму и север, а в 1941 году оставшихся трудоспособных и молодых мужчин было мобилизовано еще 50 человек. Таким образом, на селе остались старики, женщины и дети, на плечи которых легла вся тяжесть полевых и других работ. Но надо было жить, и не только жить, но и помогать фронту. В этом был смысл жизни. В военные годы колхоз жил, и люди работали: старики, дети, женщины помогали ковать Победу над врагом. После войны не многие вернулись с фронтов, но люди понимали, что надо работать, и работали, не считаясь со временем. Поднималась страна - поднималась деревня.

В пятидесятые и начале шестидесятых годов жизнь заметно улучшилась. Колхозникам стали платить деньги за работу, они стали покупать одежду по моде, некоторые уже приобретали мотоциклы, а с конца семидесятых годов - автомобили. Осенью, в октябре или начале ноября колхоз праздновал «саламат», так назывался праздник урожая, обычно его приурочивали к 7 Ноября - всенародному празднику Октябрьской революции. Праздновали весело, сытно. В большом пятистенном доме (а их было почти половина деревни) устанавливались столы со всевозможными закусками, но в основном были мясные блюда: пельмени, котлеты, мясо жареное, холодное, сало. Была и водка из расчета 250 грамм на человека. Длилось это веселье весь день с песнями, плясками, и только вечером, когда взрослые расходились по домам, наступал праздник для детей. Их усаживали за эти же столы и кормили столько, сколько каждый мог съесть, только добавляли к столу не водку, а сладкие и молочные кисели.

И кто знает, как бы сейчас жила деревня, если бы не очередная полоса потрясений... Укрупнение колхозов, на наш взгляд, принесло непоправимый вред всему сельскому хозяйству страны. «Перестройка» восьмидесятых и годы «шоковых реформ» девяностых добили окончательно колхозы. Яркое свидетельство тому - Чикичей, Адом, Кулан. А сколько еще таких сел по нашему району, да и по всему Забайкалью?! Баян, Кокертай, Мыгжа, Лужанки, Усть-Черная, Горбица - это наши села-призраки. Страшно осознавать, что места, которые осваивали наши предки, теперь никому не нужны. В ветхих бревенчатых домах доживают свои последние дни старики. Скоро не будет и их. Уедет со временем и последняя молодежь. Окончательно сопьются и вымрут потерявшие человеческий облик элементы (назвать их людьми не поворачивается язык). И наступит период, когда некому будет прийти и поклониться могилам наших предков. Это тот предел, за которым только одно - вечное забвение...

Заключение

Прошло более 170 лет с того времени, когда наши предки пришли в Забайкалье и основали Адом. Много воды утекло с тех пор. Прошумели бури над селом, оно помнит и революцию, и войны, и иные потрясения. От былого прошлого остались только дома, их около тридцати, сельское кладбище да пустыри, заросшие крапивой. Население села на 2002 год составляло 113 человек, из них старожилов всего 10. Будущего, по нашему мнению, у села нет да и быть не может. Пройдет еще 10-15 лет - и от него останется одинокая заимка да прекрасная природа и название падей, сопок, речек. Если мы внесли хоть крохотную частичку труда в сохранение памяти об Адоме и его людях, то считаем свою миссию исполненной.

Примечание главного редактора: настоящий очерк печатается по книге

«Это наше село», авторы - И. Вологдин и Н. Судаков. На правах рукописи она была отпечатана в Сретенской районной типографии в 2002 году. Тираж при издании не указан. Редакционная коллегия сочла необходимым сделать определенную корректировку текста, не меняя его идеологии и стараясь по возможности сохранить самобытный стиль написания текста. В настоящем варианте отсутствуют художественные зарисовки «О смешном и печальном», имевшие место в издании 2002 года, так как они, по мнению редакционной коллегии, выходят за пределы целей настоящего сборника.