Социально-экономическое развитие пореформенный период
Социально-экономическое развитие пореформенный период
Новые тенденции в развитии сельского хозяйства. Рост торгового
Земледелия
Статистические данные за сорокалетие после отмены крепостного права показывают заметный рост сельскохозяйственного производства в России. С середины 60-х до конца 90-х годов XIX в. посевы хлебов и картофеля возросли в 1,5 раза, а чистые сборы (за вычетом на семена) — более чем в 2 раза. Особенно значителен был рост посевов и сборов картофеля: его посевы возросли в 3,5 раза, а чистые сборы в 5 раз.
Однако в расчете на одну душу населения прирост был столь значителен. Если в начале 60-х годов на 1 душу приходилось 2,21 четверти (примерно 20 пудов) чистого сбора хлебов, то концу 90-х — 2,81 четверти (26 пудов), т. е. на 27% больше. Лишь чистые сборы картофеля возросли в расчете на одну душу в 3 раза (с 0,27 до 0,87 четверти). Среди зерновых удельный вес ржи составлял 44%, пшеницы — 14,2%, овса — 23,1%, ячменя — 6,9%, гречиха - 5,1% и прочих яровых — 6,7%.
Рост сельскохозяйственного производства и в пореформенный период продолжал носить преимущественно экстенсивный характер, т. е. происходил в основном за счет расширения посевных площадей. При этом он был особенно значителен в основных хлебопроизводящих регионах — в губерниях черноземного центра, Среднего Поволжья, Украины и в южной степной полосе. В центрально-мышленных губерниях, наоборот, посевы зерновых сокращались, но возрастали посевы картофеля и других технических культур. В первые два десятилетия после реформы 1861 г. существенно сократились посевы на помещичьих полях, но в 80—90-е годы отмечено их возрастание, что свидетельствовало о капиталистической перестройке помещичьего хозяйства. Тем не менее к концу XIXв. три четверти посевов и сборов хлебов приходились на крестьянские хозяйства. Однако товарность помещичьего хлеба была существенно выше крестьянского.
Основная черта пореформенного развития сельского хозяйства состояла в том, что оно принимало все более торговый, предпринимателъский характер. Содержанием и показателем этого процесса являлись: во-первых (и главным образом), превращение земледелия в товарное производство, при этом товаром становились не только продукция земледелия, но и сама земля (основное средство сельскохозяйственного производства) и рабочая сила; во-вторых, четкое распределение и углубление наметившейся еще в дореформенную эпоху хозяйственной специализации районов страны. Определились регионы, специализировавшиеся на производстве товарного зерна, льна, мяса и молока, сахарной свеклы, винограда и пр. При торговом земледелии выделялся главный рыночный продукт в данном регионе, остальные отрасли сельского хозяйства в нем подчинялись или приспосабливались к производству этого продукта.
Важнейшими факторами, обусловливавшими рост торгов земледелия, были: 1) рост внутреннего и внешнего рынка; 2) увеличение численности неземледельческого населения страны в связи ростом городов, промышленности, транспорта и торговли; 3) интенсивное строительство железных дорог, связавших земледельческие регионы с промышленными центрами, морскими и речными портами.
В свою очередь углубление специализации сельскохозяйственных районов оказывало воздействие на дальнейшее развитие капиталистического рынка: оно усиливало обмен между регионами, предъявляя спрос и на предметы сельскохозяйственного производства, ибо специализация на каком-либо одном товарном продукте вызывала спрос на другие виды сельскохозяйственной продукции.
В пореформенной России определились следующие специализированные регионы торгового земледелия: центрально-черноземные, Поволжье и Заволжье превратились в основные центры торгового зернового хозяйства; северные и центрально-промышленные губернии стали районами торгового льноводства и мясо-молочного хозяйства; для прибалтийских и западных губерний России характерно было высокоразвитое животноводство. Районы торгового зерноводства, свекловодства, табаководства, виноградарства возникли на Украине, в Бессарабии, в Новороссии, в Степном Предкавказье; вокруг крупных городов и промышленных центров сложилось промышленное огородничество.
В 80—90-х годах XIX в. происходит перемещение главных очагов зернового производства из внутренних губерний с помещичьим землевладением и крестьянским малоземельем в интенсивно заселяемые южные и восточные окраины Европейской России с их слабо освоенными черноземными землями. Этому особенно способствовало проведение в указанные районы железных дорог, создавших благоприятные условия для движения населения и сбыта сельскохозяйственной продукции. На юге России возникли крупные капиталистические экономии, каждая из которых насчитывала тысячи и десятки тысяч десятин посевной площади. В этих хозяйствах широко применялся наемный труд и различная сельскохозяйственная техника — сеялки, жнейки, сенокосилки, паровые молотилки.
Рост торгового земледелия предъявлял спрос на улучшенные орудия обработки почвы, сельскохозяйственные машины и наемный труд. С 70-х по 90-е годы XIX в. годовое производство железных плугов в России возросло с 14,5 тыс. до 75,5 тыс. штук, жнеек — с 780 до 27 тыс. В 1875 г. в сельском хозяйстве России применялось 1,3 тыс. локомобилей; к 1901 г. их число возросло до 12 тыс., при этом более 10 тыс. приходилось на юг страны. Количество наемных рабочих, уходивших на сезонные сельскохозяйственные работы, возросло с 60-х по 90-е годы XIX в. с 700 тыс. до 3,6 млн. человек. Онц направлялись, главным образом, в южные и восточные губернии Европейской России, а также в Прибалтику. Основными районами выхода сельскохозяйственных рабочих являлись центрально-черноземные губернии и Украина, где наиболее острыми были малоземелье и аграрное перенаселение.
При росте торгового земледелия сохранялись полунатуральные и натуральные его формы, особенно в крестьянском хозяйстве. В нем, как и прежде, господствовало традиционное трехполье, в "таежно-лесной зоне продолжала практиковаться подсечная система земледелия, а на юге страны — перелог. Многопольный севооборот, улучшенные орудия для обработки почвы, дорогие сельскохозяйственные машины применяли помещики и богатые крестьяне. Соха и деревянная борона при вспашке и рыхлении почвы, серп и коса при уборке хлебов, цеп для молотьбы, лопата и решето для очистки зерна оставались основными орудиями в крестьянском хозяйстве.
Страну часто постигали неурожаи и связанный с ними голод, от чего больше всего страдало трудовое население. В 1873—1874гг. голод обрушился на губернии Среднего Поволжья ("Самарский голод"). Масштабы всероссийского бедствия принял голод, начавшийся осенью 1879 г. и резко усилившийся в 1880—1881 гг. В прессе сообщалось, что крестьяне питались в эти тяжкие годы "наполовину лебедой, мякиной, отрубями". Были зафиксированы многие случаи голодной смерти. Но еще более широкий размах принял голод, разразившийся в 1891—1892 гг. Он поразил 29 губерний, в которых голодали 35 млн. человек. Голодной смертью тогда умерли 600 тыс. человек. В период голода в сборе средств для голодающих принимали участие Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, В. Г. Короленко и многие видные деятели русской культуры. Было собрано на продовольственные и семенные ссуды свыше 151 млн. руб.
Внутренний и внешний рынок
Внутренний рынок. Для второй половины XIX в. был характерен значительный рост внутреннего и внешнего рынка. Особенно быстро развивался хлебный рынок. В 60—70-х годах на рынок поступало от 500 до 700 млн. пудов хлеба, что составляло от 45 до 47% его чистого сбора. В 90-х годах на рынок поступало уже свыше 1 млрд. пудов, или 50% от чистого сбора хлебов. При этом 60% продаваемого хлеба шло на внутренний и 40% — на внешний рынок. Наиболее высокий уровень товарности был в основных хлебопроизводящих регионах — центрально-земледельческих, поволжских и левобережно-украинских губерниях, которые отпускали от 55 до 60% чистого сбора хлебов.
Быстро росла и торговля промышленными товарами, cnpoс на которые предъявляли не только возраставшее городское население, но и деревня, все более потреблявшая фабричного производсва ткани, орудия труда и утварь, кровельное железо, керосин и.т.п. Крупным потребителем товаров являлась и сама промышленность, нуждавшаяся в продукции ее добывающих отраслей — металле, угле, нефти, лесных материалах. К концу XIX в., несмотря на быстрые темпы роста добычи угля и выплавки металла, приходилось ежегодно импортировать свыше 150 млн. пудов угля и 35 млн
пудов металлов для нужд российской промышленности, что составляло до 40% по отношению к добыче и производству этой продукции в самой России.
Внещний рынок. Втягивание России в мировой рынок обусловливало значительное возрастание объема ее внешней торговли.
В начале 60-х годов внешнеторговый оборот России составлял 430 млн. руб. (на 223 млн. руб. вывоза и 207 млн. ввоза), а в конце 90-х годов — 1306 млн. руб. (на 698 млн. руб. вывоза и 608 млн. ввоза), т. е. возрос в 3 раза. Характерен устойчивый активный внешнеторговый баланс для России (превышение вывоза над ввозом).
В структуре вывоза преобладала продукция сельского хозяйства (главным образом, хлеб). В 1861—1865 гг. ежегодно вывозилось в среднем 80 млн. пудов хлеба, в 1871—1875 гг. — 194 млн., в 1881— 1885 гг. — 302 млн., в 1891—1895 гг. — 414 млн. и в 1896—1900 гг. — 444 млн. пудов, т. е. за пореформенные 40 лет объем хлебного вывоза возрос в 5,5 раза. Из вывозимых хлебов более половины приходилось на пшеницу. Если в начале 60-х годов хлеб-составлял 31% стоимости вывозимых из России товаров, то в конце 90-х — 47%. Характерно, что вывоз хлеба из России происходил .даже в 1879— 1881, 1891—1892 голодных годах. "Недоедим, а вывезем", — произнес крылатую фразу тогдашний министр финансов И. А. Вышнеградский.
Важными статьями вывоза после хлеба являлись лес, лен и продукция животноводства. За 60 — 90-е годы значительно увеличился вывоз сахара — с 3,3 млн. до 12,4 млн. пудов. В то же время Россия продолжала находиться на одном из последних мест по потреблению населением сахара. В 90-х годах на одного человека в России приходилось 10,4 фунта сахара, в то время как в Германии — 47, а в Англии — 92.
В структуре ввоза в Россию значительное место занимали хлопок, металлы, машины, уголь и нефть, "колониальные товары" (чай,-кофе и пр.), а также предметы роскоши. Так, хлопок составлял 22% стоимости ввоза, энергоносители — 19%, машины — 15%, металлы — 11%, "колониальные товары" — 11%.
75—80 % внешнеторгового оборота России приходилось на европейские страны, остальные 20—25 % — на страны Азии и Америки. Основными внешнеторговыми партнерами России являлись Германия и Англия; на долю первой приходилось 25%, а второй — 22% российского внешнеторгового оборота.
Пореформенный город
Важным процессом в социально-экономическом развитии пореформенной России было увеличение численности и удельного веса горобского населения. Оно сопровождалось и изменением его социальной структуры.
Со времени переписи городов 1863 г. до первой Всероссийской переписи населения, произведенной в 1897 г., городское население увеличилось в 2,5 раза (с 6,1 млн. до 16,8 млн. человек, при общем росте населения страны в 1,5 раза), а удельный вес городских жителей возрос с 8 до 13,4%. В действительности индустриальное население страны значительно превышало городское (примерно в полтора-два раза),
ибо в основу его официального учета был положен формально-юридический принцип, согласно которому городом считался, как правило, административный центр, губернский или уездный. Городской статус сохраняли и так называемые "заштатные города", некогда являвшиеся также административными центрами. Вместе с тем такие крупные фабрично-заводские поселки, Юзовка с ее 20,5 тыс. жителей, Орехово-Зуево с 25 тыс., Ижевск с 41 тыс. и многие другие, которые по занятиям их жителей и по своему внешнему облику были фактически поселениями городского типа, официально не считались городами.
По переписи 1897 г. в России насчитывалось 932 города, социальная структура их населения была такова: 6% составляли дворяне и чиновники, 1,3% — купцы, 44% — мещане, 40% — крестьяне и 8,7% — духовенство, разночинцы, военные и пр. По имущественному положению и занятиям городское население распределялось таким образом: 11,3% — крупная буржуазия, дворяне-домовладельцы и высшие чиновники; 13,1% — зажиточные мелкие хозяева ( самостоятельные мелкие ремесленники, лавочники и т. п.) и 52,3% те, кто жил наемным трудом. Таким образом, крупная, средняя и мелкая буржуазия, а также наемные рабочие определяли социальный облик города к концу XIX в.
Неизбежным спутником капиталистического города был родской люмпен-пролетариат — социальное дно города, как, например, обитатели Хитрова рынка в Москве — прототипы персонажей горьковской пьесы "На дне". Только в поволжских городах насчитывалось в то время свыше 100 тыс. люмпен-пролетариев— дома, без паспорта, даже "без имени", готовых приняться за любую, самую черную работу. Специально обследовавший в 1880 г. их быт чиновник особых поручений Е. Б. Богданович писал в своем отчете: "Одежда [их] самая жалкая. У многих нет ничего другого,кроме двух старых хлебных мешков: один служит рубашкой, другой, наполовину подрезанный и стянутый веревкой, образует нечто вроде шаровар. Пища в зимние месяцы самая скудная и случайная: кто подаст копейку, кто накормит объедками". По официальным данным, численность пауперизированных масс в 80-х годах составляла несколько миллионов человек.
Пореформенный город рос за счет развития промышленной и торговли, т. е. прежде всего как торгово-промышленный цевтр. Он привлекал к себе массы наемных рабочих, занятых также в разнообразной сфере услуг. Чем крупнее был город, тем быстрее были и темпы его роста; иначе говоря, шел процесс концентрации городского населения в наиболее крупных городах. Если в 1863 городах с населением 50 тыс. и более жителей проживало 27% всего городского населения страны, то в 1897 г. — 53%. Еще более возросло значение таких промышленно-торговых и культурных центров России, как Москвы и Петербурга. В 1897 г. в Петербурге насчитывалось 1,3 млн. жителей, а в Москве — 1,04 млн. Крупными горадами были Одесса (406 тыс.), Рига (256 тыс.), Киев (247 тыс.). Города поели преимущественно за счет притока пришлого населения и меньше всего за счет своего естественного прироста. Так, в 1900 г. пришлое население составляло 68% жителей Петербурга и 72% жителей Москвы. Менялся и облик пореформенного города. В крупных городах в прошлое уходила полусельская жизнь городских дворянских усадеб. Они застраивались многоэтажными доходными домами. Трудовое население, ранее жившее в маленьких деревянных домиках, стало скучиваться в каменных громадах. В 80— 90-х годах в наиболее крупных городах (Москве, Петербурге, Киеве Риге) появились электрическое освещение, трамвай, телефон и другие технические новшества. В них еще более 'заметным стал контраст между центром города, где проживало его привилегированное и состоятельное население, и неблагоустроенными рабочими окраинами. В этом отношении мало претерпели изменений провинциальные города, особенно уездные, имевшие сельский вид со своими преобладавшими одноэтажными деревянными домами с небольшими садиками и огородами.
Контрреформы Александра III
Образование
Новый министр народного образования И.Д. Делянов делал все возможное, чтобы ограничить само «народное образование». Получив поддержку Делянова, обер-прокурор Синода Победоносцев по правилам 13 июня 1884 г. подчинил церковному ведению «школы грамоты» - низшие начальные учебные заведения. Победоносцев неоднократно замахивался и на земские школы, но у правительства хватило все же мудрости оставить их в покое. Здесь необходимо вспомнить, что земская школа - школа, существовавшая при земских органах самоуправления, - была по качеству обучения и по материальному обеспечению лучшей в России начальной школой, в то время как церковноприходские школы часто влачили самое жалкое существование. Передача земской школы в ведение Святейшего Синода могло похоронить систему начального образования для простого народа.
Другая мера коснулась гимназий. Министр внутренних дел Толстой еще в бытность свою главой народного образования сделал немало, чтобы ввести классическое образование и становить между гимназическим начальством и учениками полицейские отношения. Однако доступ в гимназии (хотя бы теоретически) по-прежнему оставался открыт даже для выходцев из самых низов. Делянов быстро восполнил «пробелы», оставленные его предшественниками. 5 июня 1887 г. был издан циркуляр, печально известный как «Циркуляр о кухаркиных детях». Им предписывалось ограничить доступ в гимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат». «Каждый сверчок знай свой шесток» - так расценила общественность «заботу» правительства об образовании народа. Само же правительство исходило из убеждения, что для народа образование «сверх меры» не только не полезно, но и вредно и способно «развратить» подрастающее поколение.
Толстой и Делянов убедили императора, что следует вплотную заняться и университетами, где угнездилась «революционная зараза». 23 августа 1884 г. был введен новый университетский устав, который уничтожил традиционное для всего образованного мира университетское самоуправление. И преподаватели, и студенты попали в зависимость от чиновников - попечителей учебных округов. Хуже всего пришлось студентам. Они не только лишились возможности слушать лекции прекрасных профессоров, которые покинули университеты, но и вынуждены были платить намного больше за свое обучение, а поступление в университет и получение стипендии определялись главным образом политической благонадежностью. В случае неповиновения начальству студент быстро оказывался за стенами университета и по всеобщей воинской повинности его ждала служба в армии в качестве рядового. Тогда же в России была введена обязательная форма для студентов. Форма была красивой, нравилась девушкам-гимназисткам, демонстрировала принадлежность молодого человека к престижной социальной группе. Но введение ее диктовалось чисто утилитарными соображениями: при каких-либо «сборищах», митингах, уличных беспорядках по форме очень легко было отличить студента в толпе людей.
Консервативный публицист М.Н.Катков в «Московских ведомостях» приветствовал новый университетский устав как символ поворота правительственной политики. Если, как считал Катков, либеральный устав 1863 г. был «началом системы упразднения государственной власти», то устав 1884 г. ознаменовал ее возрождение. «Итак, господа, - возвещал Катков, - встаньте, правительство идет, правительство возвращается!»
Университетский устав 1884 года похоронил автономию университетов, введенную Александром II, и отдал всю внутривузовскую жизнь под контроль правительственных чиновников. Согласно этому уставу, политически неблагонадежные, хотя бы и с мировым именем, ученые изгонялись из университетов (как это случилось, например, с М.М. Ковалевским, С.А. Муромцевым, В.И. Семевским, В.С. Соловьевым, Ф.Г. Мищенко, И.И. Дитятиным, О.Ф. Миллером, Ф.Ф. Эрисманом), либо их выживали (как Д.И. Менделеева, И.И. Мечникова, А.С. Пескова).
Печать
По временным правилам от 27 августа 1882 г. правительство создавало специальный контрольный орган, ведавший прессой, - Особое совещание четырех министров (внутренних дел, юстиции, народного просвещения и обер-прокурора Синода). По этим новым Правилам, во-первых, вводилось такое положение, что те органы печати, которые были временно приостановлены после трех предостережений, могли вновь начать выходить исключительно только под особого рода предварительной цензурой, именно: для газет устанавливалось, что каждая подвергшаяся этой каре газета вновь может выходить только с таким условием, чтобы каждый ее номер накануне выхода в свет, не позже 11 часов вечера, представлялся в цензуру. Это, разумеется, было почти совершенно неосуществимо для ежедневных газет, потому что газеты, на обязанности которых лежит именно сообщать самые последние новости, печатаются ночью, вплоть до самого момента рассылки, и, таким образом, не могут быть готовы к 11 часам вечера накануне или же должны поступаться новизной сведений. Поэтому, как только это правило было применено к «Голосу» Краевского и «Стране» Полонского, которые выходили в Петербурге и являлись тогда наиболее резкими либеральными газетами, то этим газетам пришлось прекратить свое существование. Вторым правилом, которое было вновь введено, являлось учреждение особого ареопага из четырех министров: министра народного просвещения, министра внутренних дел, министра юстиции и обер-прокурора Святейшего Синода, которым предоставлялось право в случае обнаружения вредного направления какого-нибудь журнала или газеты навсегда прекращать это издание, причем они могли вместе с тем и совершенно лишать права также навсегда редактора этой газеты или журнала издавать какие бы то ни было органы печати.
С особенной строгостью применялись к журналам и газетам, в особенности в первые годы толстовского режима, все те драконовские меры, которые устанавливались и новым и прежним законодательством о печати. Так, на органы-печати сыпались такие кары, как лишение права печатать объявления, как многочисленные предостережения, которые вели в конце концов к приостановке и затем, по новому закону, к отдаче под предварительную цензуру, как лишение права розничной продажи, что больно било газеты в экономическом отношении. Очень скоро применен был и новый способ окончательного прекращения журнала по решению четырех министров: именно таким образом были прекращены «Отечественные записки» с января 1884 г. и некоторые другие либеральные органы печати того времени.
В конце толстовского режима, именно в 80-х годах, в последние два-три года жизни Толстого число таких кар значительно уменьшилось, и можно было, как замечает К.К.Арсеньев, даже подумать, что это являлось симптомом смягчения режима; но такое уменьшение числа кар на деле, как объясняет тот же историк цензуры, зависело от того, что не на кого и не за что было их налагать, так как значительное число либеральных зависимых органов печати было или совершенно прекращено, или поставлено в такое положение, что они не смели пикнуть, и в случаях сомнения сами редакторы наперед объяснялись с цензорами и выторговывали себе ту небольшую область свободы, которая им представлялась самою цензурою. В таких обстоятельствах выжили в этот трудный момент лишь немногие из либеральных органов печати, как, например, «Вестник Европы», «Русская мысль» и «Русские ведомости», которые, впрочем, постоянно чувствовали над собой дамоклов меч, и их существование висело также все это время на ниточке.
Суд
Не отвечал представлениям правительства о сильной центральной власти и независимый суд, учрежденный уставами 1864 г. «Судебная республика», по определению М.Н. Каткова, или «безобразие судов», как считал сам государь, были для либерального общества символом общественной и частной независимости. Правительство не устраивала «непокорность» судов, случаи, когда судебные учреждения, даже вопреки законам, выгораживали государственных преступников (как в нашумевшем случае с революционеркой В.З асулич, совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и при очевидной уголовной квалификации ее деяния оправданной судом присяжных в 1878 г.). Более всего раздражал администрацию тот дух свободы, который царил в новом суде. Но ни прежний министр юстиции Д.Н. Набоков, ни новый (с1885 г.) министр А.Н. Манасеин не провели судебной контрреформы по примеру земской и городской, так как понимали, что без эффективного суда невозможно само существование государства. Суд эпохи «Великих реформ» подвергся только частичным ограничениям: везде, за исключением шести крупных годов и столиц, был упразднен мировой суд (впрочем, его эффективность и так оставляла желать лучшего), ограничивалась гласность судебного процесса, повышался ценз для присяжных, из ведения общих судов изъяли политические дела, Сенат получил более реальные права увольнять с должности судей-правонарушителей.
Крестьянство
На первом плане стоял вопрос об облегчении положения тех крестьян, которые уже раньше перешли на выкуп, т.е. вопрос о понижении выкупных платежей. В 1881 г. все бывшие помещичьи крестьяне переводились на обязательный выкуп, отменялось их зависимое временнообязанное положение, понижались выкупные платежи.
Был разработан и проведен ряд мер, направленных к борьбе с крестьянским малоземельем. В этом отношении следует указать три главные меры: во-первых, учреждение Крестьянского банка, при помощи которого крестьяне могли бы иметь дешевый кредит для покупки земель; во-вторых, облегчение аренды казенных земель и оброчных статей, которые отдавались или могли отдаваться в аренду, и, наконец, в-третьих, урегулирование поселений.
Было постановлено, что Крестьянский банк должен помогать крестьянам независимо от того, какие крестьяне и в каком размере покупают землю.
В 1884 г. в правилах об аренде казенных земель сказано, что по закону земли отдавались в 12-летнюю аренду и притом без торгов могли их брать только те крестьяне, которые живут не далее 12 верст от арендуемой оброчной статьи.
Что касается до переселенческого вопроса, который стал в это время заявлять о себе в довольно острых формах, то следует заметить, что были утверждены правила о порядке переселения малоземельных крестьян за Урал (1889).
Следует упомянуть о тех законах по рабочему вопросу, которые были изданы начиная с 1882 г. Впервые русское правительство стало с этого времени на путь защиты - если не всех рабочих, то, по крайней мере, малолетних и женщин - от произвола фабрикантов. Законом 1882 г. впервые ограничена была продолжительность рабочего времени малолетних и женщин и более или менее поставлены под контроль правительственных отраслей условия их работы, а для надзора за исполнением этих постановлений были учреждены первые должности фабричных инспекторов.
Однако эти меры в целом не улучшили благосостояния крестьянского населения.
Социально-экономическое развитие пореформенный период