Мучительная наклейка от воздушной кукурузы

Позапрошлой ночью мне пришла в голову некоторым образом блестящая идея: досидеть до трех утра, допить первую бутылку виски из кислого сусла и как следует приложиться ко второй. Вчера днем вся порочность этой затей явила себя трудно переносимым похмельем, и я вдруг обнаружил, что сижу за кухонным столом и отчаянно пытаюсь прочесть этикетку на пустой банке из-под воздушной кукурузы.

Наклейка сообщала о бывшем содержимом банки больше, чем я вообще хотел знать о воздушной кукурузе. Иногда я жарю себе эту кукурузу — время от времени, может раз в месяц, не чаще, но этикетка не считала мои чересчур простецкие отношения с воздушной кукурузой заслуживающими внимания. Она ударилась в длинное повествование о человеке, который вырастил эту воздушную кукурузу, и о том, как он ее вырастил. Она перечислила тысячи «мучительных» экспериментов и сорок поколений невероятных семян; которые позволили вывести именно этот сорт воздушной кукурузы — кукурузу «для гурманов». Она не забыла упомянуть ни про «нежную заботу», ни про защиту от «чужой пыльцы», в дело пошли слова «технически» и «научно», а сам продукт назывался у нее не воздушная кукуруза, а воздухозаполняемая. Мелькнули также слова «невыразимо обыкновенная» кукуруза. Я удивился: почему, расписывая свою кукурузу, они не воспользовались словом «общепринятая».

Притом у меня раскалывалась голова, и мне на фиг не нужно было все это дерьмо насчет фермера и его «воздухозаполняемой кукурузы». Банка пуста. Отвлечься или успокоиться, заполняя воздухом эту хваленую кукурузу, невозможно, даже если бы там что-то оставалось. Полная сковородка кукурузного воя — для моей измученной головы это было бы слишком.

Дочитав наклейку, я поклялся никогда больше не покупать их кукурузу.

В двадцатом веке слишком много информации занимает слишком много места, где-то нужно подвести черту, что я и сделаю, когда следующий раз захочу воздушной кукурузы. Это будет воздушная кукуруза в самом что ни на есть простом пакете — и чтоб без единого «мучительного» слова.

Воображаемое начало Японии

Так начинается первое воображаемое путешествие в Японию. В Сан-Франциско вы садитесь в самолет. Вы счастливы. Япония! Вы не один месяц планировали это путешествие. Получили свой первый паспорт и прививку от оспы, прочли кучу туристских справочников о Японии и японских обычаях. Выучили две-три простые японские фразы: «О хайо » — это «доброе утро».

Приближается день отлета. Вы пообещали привезти подарки: чайники, веера и все в таком духе. Пообещали отправить тысячи открыток. Вы начали паковать чемоданы за две недели до отлета. Только бы ничего не забыть. Вы перевели деньги в аккредитивы и купили билет на самолет.

И вот настал знаменательный день — над Тихим океаном вы летите в Японию. Проходит час за часом. Вам не сидится на месте. Страна с тысячелетней историей, цивилизация, строившая прекрасные дворцы задолго до того, как американцы начали строить курятники.

Десять часов подряд вы не видите вообще ничего, и тут показывается земля, начинается береговая линия — Япония!

Самолет все ближе и ближе подбирается к острову, и вы замечаете у воды миллионы японцев. Их лица обращены к небу, туда, где летит самолет, вы опускаетесь все ниже, ниже, и вот уже совершенно ясно: люди высматривают именно ваш самолет, они держат в руках какие-то штуки и принимаются ими размахивать.

Сначала вы не понимаете, чем это они машут, но неожиданно, чудом, до вас доходит. Миллионы японских мужчин, женщин и детей машут самолету палочками для еды.

Добро пожаловать в Японию!

Листья

Меня начисто стерли с лица природы, словно классную доску перед началом уроков, и потому, забредя вчера в японский район Сан-Франциско — Японский Город, — я вдруг увидал, что весь тротуар завален шоколадными обертками.

Сотни шоколадных оберток. «Кто, черт побери, слопал весь этот шоколад?» — думал я. Будто по улице прошагал всеяпонский съезд шоколадоедов.

И тут я заметил неподалеку сливовые деревья. И тут я заметил, что уже осень. И тут я заметил, что листья падают, как им положено падать каждый год в это время.

Где же меня носило?

Опять проснулся

На моих плечах тяжесть мира. По шкале заданий и забот Атлант мне по колено, а его планета — баскетбольный мяч.

Мысли с такой скоростью несутся вперед, что вспышка молнии по сравнению с ними — кубик льда в жалком стакане разбавленного лимонада, что держит в руках старуха, сидя на парадном крыльце в забытой богом Луизиане. Она таращится в никуда и сжимает в руке стакан лимонада.

Другими словами: мое внутреннее географическое чувство лишь немногим больше, чем самая малость. На самом деле я сейчас на полпути к Альбукерку. В первый раз я свернул не в ту сторону, когда открыл сегодня утром глаза, а второй — когда встал с кровати. Я хочу быть там, где я есть, но, оказывается, меня занесло на 66-й тракт, до Альбукерка пятьдесят миль, а далеко позади, словно парализованный кинонаплыв, замерла тень Сан-Франциско.

Но тут наплыв схлопывается, будто умирающий от инфаркта телевизор, Нью-Мексико исчезает, и я в мгновение ока переношусь обратно в Сан-Франциско, где был все это время и не меньше минуты шагал к Бродвею по ступенькам Кёрни-стрит.

Причина тому — абсолютная реальность окна, на котором развешаны утиные носы и куриные лапы. Другие части птиц куда-то подевались, а носы и лапы на месте.

Квартира, очевидно, принадлежит китайцу, и у окна подсыхают на солнце пять веревок с утиными носами и куриными лапами. Не знаю для чего: может, затевается особенная, раз в сто лет, китайская пирушка, а может — обычный суп. Проголодались? Ну, ешьте.

Мне известно одно: реальность лап и носов восстановила мою собственную, и день начался снова на ступеньках Кёрни-стрит, будто я только что проснулся.