Бивис, Батхед и прикладная химия

Иван Иваныч — из приезжих. Давным-давно, сразу после института, распределился в не­большую деревеньку в качестве учителя хи­мии и добросовестно трудился в школе уже не один десяток лет.

В тот день от химика приятно пахло свекольным самогоном. Он сидел за своим столом-кафедрой и вдохновенно разглагольствовал перед восьмым классом о пользе химии:

— Вот вы, разгильдяи, учиться совсем не хотите. Бездельники. — Его речь спокойна и сладка. В классе человек пятнадцать. Им приятно видеть любимого учителя в незлом тихом настроении. А тот слегка косит, поправляет вытертый галстук времен Леони­да Ильича и ласково поучает:

— Химия — величайшая наука! Если бы вы, лобо­трясы, только знали, сколько полезного можно полу­чить от нее!

В углу класса, через две парты ото всех, коротают время на своей «Камчатке» два второгодника: Бивис и Батхед. Вообще-то родители назвали их Вовкой и Витькой, но по именам их никто не звал. Порази­тельное сходство с героями развеселого мультфиль­ма сработало, и теперь для одноклассников глупый Вовка был Бивисом, а тормозной Витька — Батхедом. Приятелей это ничуть не смущало. Их вообще мало что смущало в жизни, и поэтому теперь, когда одно­классники занимались кто рисованием, кто мани­кюром, кто просто игрой в подкидного дурака, они играли в мышь. Нет, не в компьютерную! В обычную серую мышь, ловко изловленную Бивисом в школь­ной столовой. Они привязали к ее хвосту магнит, отломанный намедни от репродуктора в коридоре. Обоих веселило, когда несчастный грызун надры­вался, еле-еле волок тяжеленную ношу по шершавой парте. Всем монолог химика — до лампочки. А тот все говорит и говорит. Даже раскрывает «лоботрясам» кое-какие «военные тайны»:

— Вот вы, бездельники, думаете, что глупая это наука, а? Ошибаетесь. Бесполезная? А? Снова мимо. Был я еще пацаном, ну вот вроде вас, так меня эта химия здорово забавляла! Вычитали мы с прияте­лем, как взрывы устраивать, смастерили нехитрую бомбочку и подбросили своему школьному директору в кабинет, прямо в окошко. То-то хохоту было! Прав­да, уши потом долго трещали и сидеть было больно. Вы спросите, как эту бомбочку сварганить? — Иван Иваныч окинул класс непослушными глазами и уви­дел, как на последней парте растопырили уши Вовка и Витька. — Ну что ж, скажу, все равно вы, олухи, ни­чегошеньки не запомните! Химики вы мои! Значит, так: берешь магний и напильником превращаешь его в опилки. Потом (это важно!) берешь перманганат калия и смешиваешь с опилками. Ну а потом — дело техники — закручиваешь все это в бумагу поплотней, фитиль туда... и поджигай... это же, братцы, химия! Гут соображать надо, а вы...

Раздался звонок. Эх, как некстати! Наши Бивис и Батхед сегодня почти влюбились в эту самую хи­мию. Когда они выходили из школы, оба были твердо уверены в том, что Иван Иваныч — «клевый мужик». Как делать бомбочку, приятели запомнили и пото­му двинули сразу в аптеку за этим... ну, как его... ну, в общем... короче...

В крохотной деревенской аптеке над хилым вы­бором пилюль и колоссальным ассортиментом нико­му не нужных трав царила крупногабаритная дама, тоже из приезжих, по фамилии Гершелис. Предпен­сионный возраст и феноменальная тучность делали ее спокойной. И хотя усы на ее лице устрашали, она все же была очень добра, особенно к детям. А посему, увидев вошедших Вовку и Витьку, она добродушно оскалила золотые фиксы и ласково пропела:

— А! Мальчики, здгавствуйте! Володенька, как твой папа? Пегедай ему, что настойка календулы за­кончилась...

— Да не, мы не за тем. Мы это... Нам по химии... Короче, надо этот, как его... Ну, скажи, Витек!

Витек подкатил глаза и долго вспоминал мудре­ное научное название простой марганцовки. Наконец разразился:

— Пергамот кальция! Во!

Вовка взглянул на приятеля с уважением: «Голо­ва, надо же, запомнил!» Аптекарша все поняла пра­вильно:

— Кальция, мальчики, нет. Вы лучше твогожок ку­шайте и гыбку, а беггамот где-то был. Ах, да вот он!

Из гомеопатического шкафчика она извлекла кро­хотный сверточек с надписью «Бергамот» и какой-то зеленью на этикетке. Приятели взяли сверток, рас­платились и, счастливые, отправились домой. Теперь все компоненты были припасены. Глаза у обоих бле­стели, ведь им не приходило в голову, что перманга­нат калия и «пергамот кальция» — вещи, в общем-то, разные. Такие же разные, как магний и магнит.

Пилить магнит на опилки обычным напильни­ком — дело нешуточное. За этим занятием друзья про­вели в Вовкином сарае не один час. Когда окончатель­но уморились и набили мозоли, Витька предложил:

— Слышь, Упырь, чё-то не пилится. Давай так на­сыпем этого, как его... пергамота, да и все!

— Точно! — подхватил Вовка.

На альбомный лист они положили многостра­дальный магнит, насыпали на него бергамот — не­счастную травку. В качестве кальция решили поло­жить творожку, как советовала аптекарша. Для этого Вовка приволок из дома свежего, только что сварен­ного творога целую кастрюлю и вывалил ее на смесь магнита и «пергамота»:

— Вот теперь — настоящий пергамот кальция!

— Угу!

Приятели завернули «гремучую смесь» в извест­ный альбомный лист, обмотали сверток паклей, той, что хорошо тлеет.

— Чем не фитиль?!

— Угу!

И отправились бомбить директорский кабинет. Вечером одноэтажное здание школы пустовало. В кабинете директора была открыта форточка. Бом­бисты подожгли паклю — бикфордов шнур. Едкий вонючий дым попал в глаза, и они смекнули: «Пора бросать, не то рванет прямо в руках». «Взрывпакет» влетел в форточку и шмякнулся на директорский стол противной сырой лепешкой. Дым от тлеющей пакли наполнил кабинет и струился из форточки. Приятели залегли за углом и заткнули уши, «чтоб это... ну... не поконтузило». Ветер срывал с тополей последнюю желтую листву, гнал по небу табуны до­родных облаков, похожих на аптекаршу. Месяц гля­дел вниз на малолетних террористов и улыбался.

В эту октябрьскую ночь они разочаровались в лю­дях и в правоте учительских слов. А главное, поняли, что химия — это отстой.

* * *

На следующий день, после шестого урока, устав­ший педагог — Иван Иванович — по привычке загля­нул в кабинет к своему приятелю — школьному ди­ректору. Тот перебирал мокрые папки на столе, на которых блестели жирные пятна, кое-какие бумаги раскладывал на батарее для просушки. Уборщица Марьванна оттирала от стен творог.

— Ты представляешь, Иван, какая-то падла швыр­нула на стол творога, чуть не кило. Да еще впере­мешку с какой-то гадостью. Стал эту форчму со стола сгребать, смотрю — магнит, тот самый, что вчера от «матюгальника» отвинтили. Вот чудеса! Паленой паклей несет, хоть нос затыкай. Узнаю, чьих рук де­ло, — уши оборву и высеку!

Иван Иваныч сначала посочувствовал, потом за­думался, затем захихикал, а после захохотал так, что директор и Марьванна переглянулись. Он смеялся и смеялся так, что в конце концов от хохота просле­зился. Полез в портфель за носовым платком и из­влек оттуда завернутую в тот же платок знакомую мышь. Умерщвленную. Всю ученическую благодар­ность.