О насильственной или неестественной смерти.
Естественная физическая смерть твари становится неотвратима после того, как ей отключается поток энергии с самого верха, и тварь остается предоставленной самой себе. Начинают неумолимо опустошаться ее кольцевые накопители, отдавая ту часть запасенной энергии, которая может трансформироваться вниз на нужды тела. В конце концов иссякает и жизненная энергия. Следует отметить, что этот процесс медленного умирания не удается затормозить с помощью “горизонтального” пополнения своих энергозапасов, принимая высоко-энергетическую пищу, применяя энергетическую косметику или даже занимаясь энергетическим вампиризмом, поскольку от этого отнюдь не изменяются времена оборотов кольцевых накопителей. С помощью таких мер можно лишь увеличить энергонасыщенность оставшегося кусочка “жизни”.
Животное, после развития во взрослую особь, снабжается энергией сверху в течение какого-то времени (по усмотрению Программиста, опекающего данный биологический вид), после чего это снабжение отключается, и особь довольно быстро стареет, опустошая свои кольцевые накопители. Наконец, наступает ее смерть.
В отличие от животных, людям, кроме принудительного развития, даны возможности для осознанного развития. Однако, если этот дар не используется, то автоматически перекрывается поток энергии с самого верха, и умирание начинается сразу (бывают, конечно, исключения – например, люди с особой миссией). Изо всей живности на планете, люди умирают дольше всех, поскольку только у людей есть кольцевые накопители с такими большими периодами оборота. Легко оценить максимальную продолжительность “жизни” людей, протекающей по сценарию “развитие, затем сразу умирание”. Если сознательное развитие заканчивается, скажем, в 25 лет, то далее мы имеем: верхний накопитель опустошит запасы, которые он может отдать на нужды тела, примерно за 40 лет, следующий – примерно за 9 лет и т.д. Сложив все эти цифры (см. “Ключи отравленные”), мы получаем что-то около 77 лет. Результат весьма показательный. Конечно, люди начинают ощущать приближение смерти не в самом начале умирания, а тогда, когда энергия для нужд тела отбирается уже с нижних накопителей. Обычно чувствуют, что им “уже недолго осталось”, когда очередь доходит до накопителя с периодом оборота в полгода.
Срок, который люди, не ведая того, отмеривают себе сами, не продлевается даже с помощью такого явления, как летаргический сон. В этом состоянии управление телом заторможено практически полностью: отсутствуют мышечная деятельность, дыхание и кровообращение, остановлен обмен веществ – тело лишь поддерживается в сохранности, что требует небольших затрат энергии. В течение этого глубокого сна, который может продолжаться многие годы, тело не стареет, но после пробуждения (если оно происходит) “природа наверстывает свое”.
Что касается продолжительности жизни тех, чье сознательное развитие при здоровом образе жизни не прекращается ни в 50, ни в 100 лет, то здесь трудно приводить какие-то цифры. Опыт некоторых черепах показывает, что принципиальных биологических ограничений, не позволяющих прожить, по крайней мере, триста лет, не существует.
Но вернемся к тем, чье развитие останавливается. В наше время весьма немногие из них доживают до описанной выше смерти “от старости”. Большинство умирает гораздо раньше – “от болезней”, израсходовав свою жизненную энергию на борьбу с недугами. Такую смерть условно тоже можно считать естественной, поскольку она, как и смерть “от старости”, происходит после того, как запас жизненной энергии опустошается полностью. Трупы таких покойников практически сразу начинают разлагаться.
Иначе обстоит дело в случаях насильственных или неестественных смертей, происходящих “до срока”. При этом запас жизненной энергии не израсходован, и, пока это не произойдет, душа может оставаться подключенной к телу. Это особенно вероятно в том случае, если смерть произошла без пролития крови, поскольку при потере крови теряется много жизненной энергии. Испокон веков такие “непокойники” наводили ужас, ведь у них не только происходила задержка с тлением тела (что отодвигало похороны, так как было страшно похоронить живого), но и сохранялась работа примитивной автоматики, например, продолжали расти волосы и ногти. Еще хуже выходило, если при жизни этот непокойник слыл за колдуна или просто за негодяя. Тем, кто наблюдал его тело, никак не начинавшее разлагаться, казалось, что он продолжает жить за чужой счет. Таких мнимых вампиров обычно “добивали” специальными методами, например, пронзая их осиновым колом. Это быстро давало желаемый результат, так как, во-первых, приводило к значительной кровопотере, и, во-вторых, обеспечивало дополнительный отбор жизненной энергии с помощью осины.
Кстати, умершие неестественной смертью (удавленники, угорелые, утопленники, опойцы и пр.) издавна были на особом положении с точки зрения церкви. Очевидно, почему в отношении таких “заложных покойников” противопоказаны обычные заупокойные службы, а также почему нежелательны их похороны на общем кладбище. Бывали случаи, когда родственники скрывали, что покойник “заложный”, и хоронили его с обычными обрядами. Когда правда обнаруживалась (например, по поведению собак у такой могилы), доходило до кровавых столкновений и самовольных перезахоронений “заложных” в глухомани или в болоте. “Заложными” считались еще две особые категории: отлученные от церкви и проклятые родителями. Отлучение или проклинание якобы отключает индивидуальную душу от души народа. Но надо полагать, что так происходит не всегда, – мало ли кто кого проклинает…
Конечно, известен радикальный способ избавления от долгих мучений души того, кто погиб преждевременной смертью. Для того, чтобы “отпустить” душу, нужно уничтожить тело, например, сжечь его. Обычно так и поступали с павшими воинами, а у некоторых народов именно огненное погребение является основным. Но следует иметь в виду, что при уничтожении тела “до срока” нерастраченная жизненная энергия не пропадает, и какой-нибудь специалист может ей воспользоваться. Так, хорошо известно, что верхушка третьего рейха была весьма сведуща в оккультизме и магии. Зачем, спрашивается, в лагерях смерти устраивались массовые казни (без пролития крови!) с последующей кремацией тел?
Остается добавить, что сразу после того, как опустошен запас жизненной энергии и душа отключена от тела, каждый кольцевой накопитель, независимо от других, совершает свой заключительный холостой оборот, уже не трансформируя энергию вниз. При этом отмирает все смертное, находящееся на соответствующем подуровне души. Этот процесс находит отражение во многих религиях как загробные странствия души и ее очищение. Так, в православии это называется посмертными мытарствами души; в католичестве на этом основаны представления о Чистилище. Интересно, что у древних месопотамцев загробный мир представлялся городом, обнесенным семью стенами, и у каждых из семи (!) врат умерший снимал с себя какое-либо украшение или часть одежды! Опять выражаясь на языке программистов, записи на дискетах, содержащих смертную часть индивидуальной души, после отключения ее от тела автоматически затираются.
В этой связи весьма забавной представляется уже реализуемая затея для богатых чудаков, которые полагают, что за большие деньги можно обмануть смерть, а именно, о консервации их тел при температуре жидкого азота, чтобы вернуть их к жизни в те лучшие времена, когда врачи уже научатся лечить их болезни. Если эти услужливые Санта Клаусы дают хоть какую-то видимость гарантии на сохранность тела клиента, то на сохранность его души, естественно, никаких гарантий! А значит, и претензии приниматься не будут. Впрочем, от кого их принимать-то?
О пересадке органов.
Теперь мы поговорим о том, что преподносится обывателю, как выдающееся достижение медицины – о пересадке органов, по-зарубежному называемой трансплантацией.
Вызовите на откровенность того, кому, например, пересажена почка. Он скажет: “А все-таки здесь что-то не то… Понимаете, я не чувствую эту почку своей, она какая-то сама по себе… Делает, что ей хочется…”
Такие ощущения закономерны. Они являются отражением того факта, что пересаженный орган, пока он жив, управляется своим родным пакетом программ, т.е. программами донора, поскольку при пересадке никто не производит перекодировку управляющих программ реципиента для работы с новыми белками. Напомним, что особым является случай однояйцевых близнецов, у которых белки одинаковы и телесная автоматика общая. Этот случай мы сейчас не рассматриваем.
Не будем много говорить о проблеме, связанной с иммунным барьером. Чтобы пересаженный орган не отторгался (во вред и реципиенту, и донору), реципиент вынужден применять иммунодепрессанты, расшатывающие и калечащие его организм. Заметим лишь, что при сильных взаимных симпатиях донора и реципиента эта проблема могла бы и не возникать вовсе, если у них произошла “иммунная притирка”. Главный же вопрос, на котором мы заостряем внимание, это вопрос о последствиях “удачной” пересадки для здоровья донора.
Прежде всего, если донор и реципиент живут в разных местах и ведут различный режим жизни (в разное время едят, пьют, спят), то на входы соответствующей автоматики донора поступают сигналы, противоречащие друг другу. Это приводит к сбоям и ошибкам в системе управления, что отражается функциональными расстройствами в организме донора.
Но это еще не всё. Как отмечалось выше, вертикальное энергоснабжение в автоматических иерархиях осуществляется по тем же каналам, что и управление. Поскольку пересаженный орган управляется программами донора, то и энергия ему идет от донора. Таким образом, реципиент по ведению или по неведению, нечаянно или намеренно становится энергетическим упырем. Разумеется, потенциальных добровольных доноров, желающих продать свои органы для пересадки, не предупреждают о том, что после этой удачной сделки они будут вынуждены отдавать часть своей энергии на сторону.
И еще один момент. Допустим, что реципиент с пересаженным органом умирает раньше донора, и его труп начинает разлагаться. Для донора такая ситуация сходна с той, как если бы ему, скажем, ампутировали здоровую руку (гуманно, под наркозом!), а потом бросили бы ее в лохань с гниющими отбросами. Обычно разложение ампутированной части тела вызывает дикую фантомную боль. Болит именно та часть тела, которой физически нет на месте (ниже мы вернемся к фантомной боли). Но какой же уважающий себя хирург станет изымать из трупа пересаженный орган, чтобы, промыв и продезинфицировав, поместить его в склянку с формалином и выдать донору на сохранение! Проще списать фантомные боли у донора на послеоперационные осложнения. А чтобы кто-нибудь не догадался, не сообщать им, когда реципиент умер. Это большая врачебная тайна! В конце концов, принцип “Не навреди!” – он ведь для пациента: пациенту не навреди. А кто тут у нас пациент? Конечно же, реципиент, а не донор.
По сравнению с сегодняшним днем, когда пересадка органов поставлена на поток, первые шаги в этой перспективной отрасли медицины были робкими и осторожными. Что вытворяли с животными, мы опустим. Быстро стало ясно, что добывать органы для пересадки из трупов тех, кто умер естественной смертью, бесполезно, такие органы не живут. Это и понятно: кто же будет управлять таким органом и обеспечивать его энергией?
Первые скромные успехи были достигнуты при использовании органов тех, кто погиб в результате несчастных случаев. Такие органы жили, но недолго – до выработки остатка энергии погибшего и “отлета” его души. На следующем этапе в движении медицинской морали стали использовать органы тяжелобольных людей, которым вскоре все равно предстояло умирать (кстати, умирание при этом ускорялось). Но и этого было мало. От бдительных очей “людей в белых халатах”, конечно, не укрылась закономерность: как только умирает донор – отказывает пересаженный орган. Так представители самой гуманной профессии открыли эмпирическое правило: чтобы пересаженный орган работал дольше, донор должен быть помоложе и поздоровее.
Завершая эту главу, добавим, что все, что в ней говорилось о пересадке органов тел людей, применимо для самых разнообразных аспектов бытия. В частности, это применимо для органов души, а также, например, к некоторым случаям эмиграции.