Термины свойственного родства 4 страница

Наиболее сложную фонетико-морфологическую историю пережило слав. svekry, ж. р., что понятно вследствие особого положения древних -y-(ū)-основ, неизбежно подвергающихся разным аналогиям и выравниваниям. Соответствующий материал богаче всего представлен в русском языке, о чем свидетельствует даже беглое знакомство с формами по говорам. Прежде всего, русские говоры широко сохранили древнейшую общеславянскую форму свекры < svekry, повсеместно и давно вытесненную в прочих славянских языках. Но и в русском эта форма сохранена в разрушенном виде, как разрушена уже давно в русском и древняя парадигма склонения -ū-основ. Так, свекры встречается не только как им. п. ед. ч., но и как вин. п. ед. ч.[853]; род. п. ед. ч. на -ве (-ъве) характерен только длядревнерусского периода. Особенно широко обобщена, однако, древняя форма вин. п. ед. ч. свекровь, фигурирующая в им.-вин. падежах ед. ч. (в том числе и в литературном языке) в связи с аналогическим переходом в склонение на -u(i). Далее в русских говорах представлены формы от старой -ū-основы, преобразованные по женским a-(ja)-основам: свекрова, свекровья и далее — свекровка. О полном забвении старой основы говорит образование русск. диал. свекра 'свекровь', ср. польск. (стар. и диал.) swiekra. Производными от старой основы являются также русск. диал. свекруха, укр. свекруха, польск. диал. swiekrucha, др.-чешск. svekruse — по аналогии с другими употребительными названиями женщин с суффиксом -их-а, которые имеют, кстати, совершенно особое происхождение, не связанное с -ū-основами. В южнославянских языках широко распространились производные от старой -ū- основы на -а: сло-венск. svekrva (также svekrv), сербск. свёкрва, svekrva, болг. свекърва, ср. русск. свекрова в говорах.

В чешском языке, кроме того, сказалось сильное воздействие заимствованных форм — svagrova (нем. Schwager, Schwägerin) золовка, невестка, свояченица', откуда svekruse, svegruse, др.-чешск. svegruse, диал. cvogrusa и формы, свидетельствующие об окончательном расшатывании старой, этимологически верной формы: диал. моравск. cvegrusa, cvogrusa.

История мужского соответствия гораздо единообразнее. Общеславянской формой является svekrъ из * suekro-s, ср. ст.-слав, свекръ. Формы русск. свёкор, укр. свекор, польск. swiekier, сербск. свёкар, болг. свекър говорят о *svekъr-, но -ъ- или заменяющие его „беглые" гласные здесь, видимо, эпентетического происхождения, они появились в результате общеславянского падения редуцированных через промежуточную ступень *svekr. Полную фонетическую аналогию видим в развитии русск. остёр, сербск. оштар, болг. остър из о.-слав. ostrъ, ср. литовск. astrus, греч. άκρός < и.-е. *akro-s.

Предполагать о.-слав. *svekъrъ ( = литовск. sesuras!) нет достаточных оснований. С другой стороны, видеть в слав. *svekrъ * svekro-s из*suekuro-s с выпадением и.-е. и, как это делает Л. Зюттерлин[854], анализируя готск. swaihra, тоже нет оснований[855]. Если бы это было следствием фонетической закономерности вроде той, которую мы имеем в литовск. dukte, слав. *dъkti, готск. dauhtar, последовательно утративших срединный гласный и.-е. *dhughəter, то исключение в виде литовск. sesuras представляется странным. Оно наводит нас на мысль о контаминационном происхождении мужских соответствий с и: лит. sesuras, греч. έκυρός, др.-инд. śvaśura-, о чем — ниже. Таким образом, анализ славянских форм приводит к о.-слав. *svekrу, *svekrъ.

Подавляющее большинство свидетельств индоевропейских языков согласно говорит об общеиндоевропейской форме *suekru-s с палатальным k. Исключение представляет слав. svekry, svekrъ. Предпринимались различные попытки фонетического объяснения этого факта, в частности И. Шмидт видел здесь смешение двух рядов задненебных[856]. Палатальный k дал в языках satəm палатальный спирант, который действовал ассимилирующе на sv- в начале слова: *suekru-s > *suesru-, ср. др.-инд. śvaśura-, śvuśru-, арм. skesur, литовск. sesuras. И. Шмидт[857] считает эту ассимиляцию очень древним явлением, в то время как А. Мейе, очевидно, с полным правом видит здесь самостоятельные аналогические процессы[858]. Действительно, в каждом отдельном случае можно отметить оригинальные особенности. Так, литовск. sesuras-получено не из *svesuras, а из чисто литовского *sesuras, ср. начало слова sesuo. Отношение литовск. *sesuras: слав, svekrъ принадлежит к разбиравшимся случаям чередования sv : s в начале слова в балто-славянском, ср. и.-е. *suesor: балто-слав. *sesuo, литовск. svecias: русск. посетить.

В связи с вопросом о непоследовательном отражении различными языками и.-е. suekru-s с палатальным задненебным согласным отдельные исследователи ставили под сомнение общеиндоевропейскую древность палатальных задненебных. Так, в то время как П. Кречмер[859] расценивает слав. svekry с k вместо s как результат смешения с венетами (язык centum), обращая внимание, помимо слав. svekry, на многие нарушения в древнеиндийском языке, В. Георгиев[860] считает возможным исходить только из наличия древних индоевропейских велярных и лабиовелярных задненебных, лишь впоследствии подвергшихся палатализации. Возможно, что данная мысль весьма обоснованна, и было бы излишне против нее возражать в принципе[861]. Гораздо надежнее обратиться к конкретному анализу данного слова, сферы его употребления и соприкосновений с другими словами, поскольку, видимо, именно здесь кроется причина нарушения.

Наиболее характерной частью слов svekrъ, svekry для славянского языкового сознания, несомненно, было sve-: svo-, svojь. В целом слово может продолжать * svesry, в котором, как полагают[862], вторая часть заменена была путем народной этимологии звучанием -kry под влиянием слав. kry 'кровь', что в случае с терминами родства вполне допустимо, ср. польск. krewni ( = 'кровные') 'родственники'. Таким образом, свекровь, svekry воспринималась как 'своя кровь' (ср. сходные рассуждения Вассы Железновой у Горького). Вероятнее всего, что это изменение осуществилось в женской форме слова, наиболее созвучной с kry: * svesry > svekry, ср. общий для обоих слов конец основы (у). В мужской форме k было обобщено после этого: svekrъ. Чисто фонетическое объяснение здесь просто неприемлемо, как указывал еще А. Брюкнер[863] в разборе книги А. Стендер-Петерсена „Slavisch-germanische Lehnwortkunde" (1927), видевшего в слав. svekrъ диссимиляцию * sbvesr- < * svekuro-[864]. Брюкнер говорит о том, что славянский не знает диссимиляции двух s (s—s), ср. ses(t)ra, sъsp, *slus-(sluxъ), которые иначе дали бы s-k или s-s.

Общеиндоевропейскими формами славянских слов являются *suekru-s, (ж. р.) и *suekro-s (м. р.). Женская форма слова не вызывает никаких сомнений, будучи хорошо засвидетельствованной древней -ū-основой. С мужской формой дело обстоит иначе, ср. санскр. śvaśura-, греч. έκυρός, литовск. sesuras, на основании которых часть исследователей устанавливает и.-е. *suekuro-s. Но последняя форма не объясняет слав. svekrъ, лат. spcer, готск. swaihra, ср.-в.-нем. swuger, которые происходят из *suekru-s[865]. В женской форме *suekru-, др.-инд. śvaśru-h тоже нет никаких признаков гласного u между k и r. С другой стороны, происхождение и в *suekuro-s, др.-инд. śvaśura- и других мужских формах вполне очевидно объясняется эпентезой u[866]. Это осуществлялось в мужской форме, видимо, под влиянием женской -ū-основы: *suekrū → *suekruo-s> *suekuro-s, причем не обязательно вместе с Кречмером[867]предполагать общеиндоевропейскую -u-основу мужского рода наряду с -ū-основой женского рода *suekrū-s. Появление и в мужской форме объясняется постоянной аналогией оригинальной женской основы, и это и сначала появляется в конце мужской основы и только после этого передвигается эпентетически вглубь нее. Существование исконно различных основ и.-е. *suekru-s и * sue-kro-s в качестве женского и мужского терминов родства не представляет чего-либо исключительного. Развитие *suekuros< *suekruos мы понимаем как интерверсию звуков w, r, нередкую при соседстве этих звуков, именно в том плане, в каком ее описал на материале разных языков М. Граммон[868]. Он анализирует один вид интерверсии — interversion par pénétration, — отмечая, что это явление чуждо случайности, какую ему приписывают, и диктуется стремлением лучше распределить слоги с целью избежать непроизносимых или ставших непроизносимыми типов. М. Граммон уделяет много внимания случаю соседства w, r и хорошо показывает, что интерверсия — не метатеза. Это — развитие тембра w при согласном в том положении, которое наиболее удобно для распределения слогов в слове, чему есть очень много примеров в истории греческого и романских языков, ср. греч. κούρη < κορFα 'девушка'. Так, *suekruos > *suekrwos, где w находилось в позиции, способствовавшей превращению его в неслоговой согласный, откуда возможно *suekrwos. Группа согласных была усовершенствована путем описанной интерверсии в *suekuros, где w снова вокализовалось в u, ср. греч. έκυρός, др.-инд. śvaśurah, литовск. sesuras. Другими словами, мы имеем в этом индоевропейском процессе явление, аналогичное тому, что позднее произошло в славянском: svekrъ > svekūro (см. выше).

Отсюда следует, что этимологическая гипотеза о * suekuro-s: греч. κυρος 'сила, власть', κύριος: 'господин', как указывал П. Кречмер, маловероятна, так как не учитывает древнего *suekrus.

Правильное понимание фонетического развития индоевропейского варианта с -и- эпентетическим (*suekuros) помогает лучше понять историю отдельных форм. Так, литовск. sesuras говорит о том, что и литовская мужская форма развилась под воздействием парной женской формы с -ū-основой, которая сама по себе в литовском языке не сохранилась.

Из прочих родственных индоевропейских форм ср. алб. vjerr, vjehёrr 'Schwiegervater', vjehёrre 'Schwiegermutter'. Алб. vjehёrr Г. Maйep[869] объясняет из *svekro-, ставя, таким образом, албанское слово в один ряд с ст.-слав, свекръ и другими в противоположность литовск. sesuras и др. Ср. иначе Стьюарт Э. Манн[870]: алб. vjehёrr 'father-or, mother-in-law' < * suekuros, *suekrus, если только последние формы не взяты автором машинально из словаря Вальде — Покорного. Готск. swaihra 'πενθερός, Schwiegervater' при swaihro 'πενθερα, Schwiegermutter'[871]. Основные сведения по истории нашего слова см. у Вальде—Покорного[872]: и.-е. * suekuro-s (м. p.), suekrū-s (ж. р.) 'родители женатого мужчины, свекор, свекровь', куда относятся др.-инд. śvaśura-, авест. xvasura- свекор', др.-инд. śvaśrū- 'свекровь', арм. skesur то же, греч. έκυρός 'свекор' (вместо έκυρος), алб. vjehёrr, vjёrr, vjehёrre, лат. socer 'свекор', socrus, -ūs 'свекровь', кимр. chwegr, корнск. hweger 'свекровь', др.-в.-нем. swehur, др.-англосакс, sweor 'свекор', др.-в.-нем. swigar, англосакс. sweger (< *sweзru) 'свекровь', готск. swaihro = др.-исл. svœra 'свекровь' (*swehran- < * swehru с h вместо g из мужской формы), новообразование готск. swaihra 'свекор'; литовск. sesuras, ст.-слав. свекрr, свекръ. „Слово содержит основу возвратного местоимения sue-. . . "[873].

Эрну—Мейе[874], анализируя лат. socer, -eri, socrus, -us 'свекор, свекровь', указывают, что эти названия, принадлежащие к группе * swe- (ср. sodalis и др.), обозначают принадлежность к одной и той же социальной группе; важное значение 'матери мужа' длямолодой жены явствует, по их мнению, из того, что в армянском языке 'свекор' называется skesrayr 'муж свекрови', а в славянском — svekrъ, svekъrъ, очевидно, образовано по форме svekry. To, что индоевропейское слово значило 'член группы', вообще вытекает из того обстоятельства, что для шурина имелось вторичное производное типа vrddhi: санскр. śvāśurah, ср.-в.-нем. swager[875].

Анализируемое слово не имеет достоверной этимологии, если не считать выделения местоименного элемента sue-, с чем большинство авторов согласно. Этот факт находит подтверждение в структуре других индоевропейских терминов родства, ср. и.-е. *suesor 'сестра', у которого общее с нашим термином не только *sue-, но и невыясненность второй части основы. Остановимся кратко на этимологиях слова.

А. Вебер[876] видел в слове древнее сложение: su + ас = 'der in guter Weise schaffende, rührige'. О. Шрадер[877] с некоторым колебанием разлагает слово на части *sve-kuro-, ср. греч. κύριος 'господин', т. е. — 'собственный господин' (по отношению к невестке). Оригинальная этимология принадлежит И. Левенталю[878]: он считает, что алб. vjehёrr, литовск. sesuras, болг. свекър и прочие родственные формы по закону Брюкнера[879] восходят к и.-е. * suesku(e)ro-s и что предположение * suekuro-s исключается албанским и славянским. Вторую часть и.-е. * sue-skuero-s он относит к русск. сквара 'жар', ст.-слав. скврада 'έσχάρα, focus'. Таким образом, и.-е. * sue-skuero-s = 'имеющий собственный очаг'. У нас есть все основания не доверять этой этимологии, очень искусственной, как и многие другие этимологии И. Левенталя.

Свод старых исследований слав. svekry, sviekrъ см. у А. Преображенского[880]. Интересный анализ слова содержится в известном руководстве А. Мейе[881], где наиболее подробно излагаются соображения о морфологической истории слова, о развитии окончания *-ū- из древнего *-wā-. Что касается фонетической части анализа, Мейе видит здесь диссимиляцию s-s>s-k. Эта точка зрения довольно успешно оспаривалась в свое время А. Брюкнером, чего мы уже касались в другом месте. Ф. Мецгер, исследующий различные случаи употребления и.-е. se-, *sue-, выделяет этот корень и в *sue-krū-, однако древнейшими значениями и.-е. *sue- он считает пространственные — 'далеко, в стороне, прочь', которые лишь впоследствии, изменившись в значения 'уединенный, одинокий, отдельный', приблизились к более поздней функции возвратного местоимения[882].

Характер задненебного в герм. svegra, а также герм. svehra-, др.-в.-нем. swehur правильно указывает место ударения[883]: и.-е. *suekrū-s, но *suékro-s. Непосредственно к *suekrū-s, испытавшему закономерное сокращение окончания (> us) в германском, относят др.-в.-нем. swigar[884].

Некоторые исследователи считали возможным устанавливать более тесные связи между германскими и славянскими терминами. Так, О. Шрадер специально обращает внимание на нем. Schwager 'свояк', ср.-в.-нем. swager. По „его мнению, это позднее слово нельзя прямо увязывать с и.-е. *suekro- 'свекор' или объяснять германским новообразованием. Поэтому Шрадер высказался о заимствонании ср.-в.-нем. swager из слав. svāk, svak, svojak[885]. Это предположение маловероятно, и оно было встречено в литературе в основном отрицательно[886]. Авторы обычно характеризуют swager как производное по типу санскр. śvāśura- 'принадлежащий свекру', т. е. vrddhi.

К числу древних особенностей, сохраненных славянским, относится ударение svekry — русск. диал. свекры[887]. Относительно древним является и значение, четко представленное в слав. svekry, svеkrъ '(мать) отец мужа', как это специально отмечалось исследователями[888]. Соответствующие основы в других языках представляют нередко видоизмененное, расширенное значение, ср. в германских, латинском. Недавние исследования не позволяют, однако, видеть в упомянутом значении отражение глубокой древности. Так, например, Дж. Томсон[889], а вслед за ним А. В. Исаченко[890] рассматривают и.-е. *suekro- времен кросскузенного брака и матриархата как название 'материнского дяди', поскольку, при этой древней форме брака мой свекор был одновременно моим дядей (братом моей матери). Выявляемое таким образом значение оказывается наиболее архаическим, порожденным еще классификаторской системой обозначения родственных отношений.

В литовском языке sesuras 'свекор' давно утратил парный женский термин того же корня, вытесненный производной формой от другого корня: anyta 'свекровь'. Ср. еще эллиптическую для современного литовского языка форму мн. ч. sеsиrаi 'свекор и свекровь' (собств. 'свёкры').

Прочие славянские названия свекра и свекрови: русск. диал. батинькя 'свекор'[891]< батя 'отец', богоданны (арханг.) 'свекор и свекровь', польск. диал. zimna mac 'свекровь'[892], чешcк. диал. tatinek 'свекор', maminka 'свекровь'[893], н.-луж. psichodna mas 'теща или свекровь', psichodny пап 'тесть или свекор', прибалт.-словинск. raucna ciesc 'Schwiegermutter, Brautmutter', болг. пехер 'свекор', пехера: 'свекровь', ср. греч. πενθερός, πενθερά[894] с передачей чуждого славянскому новогреческого интердентального глухого согласного θфрикативным глухим задненебным х, ср. p'efira, pefir в македонских диалектах[895]; болг. диал. дъаду 'свекор', баба 'свекровь'[896], сербск. диал. бабо свекор', мajко (в обращении) 'свекровь'[897]. Наиболее регулярна тенденция называть свекра и свекровь отцом, матерью. Ср. арм. mauru 'свекровь' из *matruuia к * mātēr[898].

Тесть, теща

Слав. * tьstь, *tьstja: ст.-слав., др.-русск. тьсть, тесть, тьща, теща 'мать жены, теща', 'свекровь', др.-сербск. тьсть 'socer', русск. тесть, теща, диал. тес’, т’ест’, т’ошша[899], тестяга 'тесть'[900] , укр. тесть, теща, зап.-укр. диал. тесьцьова, субстантивированное притяжательное прилагательное от тесьць 'тесть'[901], последние два — результат польского влияния, особенно в отношении консонантизма, др.-польск. teic 'tesciowa'[902], польск. teic 'тесть', teiciowa 'теща', в.-луж. cest 'Schwiegervater', cesta 'Schwiegermutter', др.-чешск. test 'тесть', чешск. tchan, tchyne 'тесть, теща', неизвестные ряду народных говоров чешского[903]; словацкий язык сохранил соответствующий общеславянский корень лучше, ср. test 'тесть' (др.-чешск. test), testina 'теща', testec 'отчим жены', testica 'мачеха жены'; словенск. tast 'Schwiegervater', tasca 'Schwiegermutter', tastba 'die Schwägerschaft', сербск. таcт, ташта, болг. тъст, тъща. Из особенностей употребления в отдельных языках укажем на утрату старых tesc, tesciowa в польском народном языке, где их заменяют pan ojciec, pani matka, ojciec, matka[904].

Этимология слав. tьstь не может считаться выясненной окончательно. Б. Дельбрюк вообще воздерживался от каких-либо суждений[905]. Более или менее интересное сопоставление предлагал, однако, еще П. А. Лавровский[906]: к греч. τίκτω, τέκω 'рождать', т. е. tьs-tь = 'родитель [жены]'. Ср. также франкск. tichter, с которым сравнивал славянское слово Г. Хирт, специально указывавший на древность слав. tьstь[907]. Хирт, правда, сознавал трудности, представляемые наличием t в немецком слове, но ср. старые немецкие формы с d (< герм. *d < и.-e. *t): diehter 'внук' (-ter аналогического происхождения, ср. термины родства Mutter, Vater, Schwester, Vetter), degan 'молодой парень', совр. нем. Degen 'шпага', с измененным значением. Форма degan восходит к *tekon, по закону Вернера (*tekon дало бы нормальное *dehan), отглагольному прилагательному среднего рода на -по- от и.-е. *tek-, ср. греч. τέκω 'производить, рождать'. Индоевропейский корень с этим значением образовывал обычным путем названия детей, потомков в некоторых индоевропейских языках, ср. греч. τέκνον 'дитя' прозрачной этимологией. В таком случае отглагольное слав. tьstь представляется названием деятеля вроде греч. οί τίκεις = γονεις 'родители'. Гораздо труднее определить реальный морфологический характер и значение этого отглагольного образования, причем возможны три варианта предположений: 1) tьstь — собирательное название с древней i-основой, 2) tьstь — имя деятеля мужского рода, ср. gostь, 3) tьstь — имя деятеля женского рода. Лучше всего представлено в славянских языках письменного периода значение мужского рода, ср. русск. тесть и др. Но это не обязательно говорит о его древности. Так, если учесть поздний производный характер женского термина слав. *tьst-ja, мы вправе заключить, что в течение известного времени до появления этого специально женского образования слав. tьstь имело какое-то общее значение, которое у него сменилось мужским значением, как только возникла необходимость противопоставления женскому *tьstja в плане корреляционной пары: мужской род — женский род. Именно такие факты в истории языка имеет в виду Ю. Курилович, говоря: „...значение производного стремится отбросить исходную форму (mot-base) к диаметрально противоположному значению. Таким образом, исходная форма уменьшительного производного принимает — в противоположность значению этого последнего — увеличительный смысл или исходная форма образования женского рода приобретает значение существа мужского пола (vrka- в противоположность vrki-), хотя первоначально значение исходной формы было нейтрально"[908]. Мы можем после этого предположить у слав. tьstь в древности морфологические функции собирательного имени, ср. аналогичное собирательное -ti-производное слав. detь. Женское значение некоторых рефлексов слав. tьstь, а именно др.-польск. tesc tesciova' (ср. также прибалт.-словинск. raucna ciesc 'Schwiegermutter') является результатом позднего развития по аналогии, ср. женские -i- основы.

Что касается значения слав. *tьstь, у нас нет достаточных оснований видеть в последнем с самого начала его возникновения, когда связь с исходным глаголом еще не утратилась, терминологическое значение 'отец жены'. Это название определяло не отношение отца, resp. матери жены к моей жене, а отношение родителя (родителей) жены ко мне самому. То, что зять называл родителей жены своими родителями (*iьstь, собир. 'родившие', своего рода эпитет), находит оправдание в древнем обыкновении — приравнивать свойственное родство к кровному (ср. выше). Условия для забвения внутренней формы слова здесь возникли очень рано, и.-е. *tek- 'рождать' было поставлено в славянском в невыгодное положение вследствие омонимической близости очень употребительных технических терминов от глагола tesati еще в балто-славянскую эпоху, а также вследствие оформления в славянском новых слов с соответствующим значением — ст.-слав, родити и родственных, получивших абсолютное распространение.

Существует также и другая этимология. Так, Г. А. Ильинский не сомневается в родстве *tьstь, *tьstja, с слав. teta, литовск. teta 'тетка', значение которых он считает не исконным, при всей его древности, ср. греч. τέττα 'папаша', русск. тятя „из *tete..."; таким образом, tьstь < *tьt-stь с суффиксом *-st-(h)i- и редуцированным вокализмом корня *tьt-. Значение сложения: 'находящийся на месте [-st(hi)-] отца [-tьt-]'. Сюда же относится др.-прусск. tisties с суффиксом -iо-[909]. А. В. Исаченко[910] видит в славянском слове образование с суффиксом -tь: *tьt-tь<*tьt-/*tet-. Пара tьstь :teta, как полагает А. В. Исаченко, является отголоском группового кросскузенного брака, причем *tьstь был 'мой дядя' = 'отец моей жены' (ср. выше об. и.-е- *syekro-s). Несколько раньше А. В. Исаченко[911] характеризует слово teta как вторичное образование. Окончательное суждение о последнем слове затрудняет разнообразие форм (*tet-, *tat-, *at-) и значений этого корня. Возражения вызывает морфологическая сторона изложенных этимологий. Г. А. Ильинский и А. В. Исаченко предполагают весьма гипотетические образования, первый — с суффиксом -st(h)i-[912], второй — с суффиксом -ti-, в сущности недоказуемые и не подкрепляемые убедительными примерами. Причем, если Ильинский стремится истолковать семантические мотивы образования с суффиксом -st(h)i-, то Исаченко совершенно не анализирует функцию суффикса –tь, которая в данном сложении так и остается невыясненной: *tьt-tь — *teta. Проводимое им сравнение со слав. *zetь, где -tь, выделилось как суффикс после переразложения[913], указывало бы скорее на поздний характер слав. *tьstь, если видеть в нем тот же суффикс, в то время как Исаченко склонен видеть в tьstь след индоевропейского кросскузенного брака.

Не более вероятна возможность образования *tьt-tь и в структурном отношении. Древний балто-славянский язык обработал сочетание двух смычных зубных согласных известным образом (t-t, d-t > st) на стыке двух морфем обычно только в системе глагольных форм, где такие сочетания были совершенно неизбежны в инфинитиве (*plet-o, *plet-ti, *vedo, *ved-ti) и где они были радикально решены (слав. plesti, литовск. vesti). Но в принципе сочетания t-t вне строго замкнутой системы глагольных форм даже на стыках двух морфем, не говоря уже о древнем упрощении долгого и.-е. *tt, были противны духу балто-славянского языка и избегались. Поэтому отрывать изменение t-t > st от конкретных условий его возникновения и манипулировать им в любых гипотетических построениях этимологии, в данном случае — в предположении единичного именного производного (*tьt-tь > *tьstь), было бы неосмотрительно[914].

Оригинальными производными от о.-слав. tьstь являются чешск. tchan, tchyne, по-видимому, фамильярные образования, ср. наличие ch суффиксального[915].

Др.-прусск. tisties, единственная близкая слав. tьstь балтийская форма, могла быть заимствована из славянского[916].

Из производных от слав. tьstь форм следует отметить сербск. тазбина 'родители жены', собирательное[917], собственно — контаминационного происхождения, ср. словенск. tastba 'свойство' и суффикс собирательности -ина, ср. еще родбина. Впрочем, разные суффиксы -b-, -ina-, видимо, уже образовали новый суффикс -bina с определенной сферой употребления, ср. сербск. отачбина 'отечество', которое образовано с суффиксом -бина прямо от отац 'отец'.

Слав. tьstь является только славянским образованием, неизвестным балтийскому, если не считать др.-прусск. tisties. Литовский язык обозначает тестя, отца жены, другим, по-видимому, древним словом uosvis, ср. латышск. uose. Этимология балтийского слова окончательно не выяснена, ср. более или менее правдоподобное сближение литовск. uosvis 'отец жены': лат. uxor 'жена'[918].

В общем названия тестя оформились поздно, по-разному в отдельных языках, ср., помимо слав. tьstь и литовск. uosvis, еще распространение названия отца мужа, свекра, на отца жены, неразличение обоих: лат. socer[919].

Прочие названия тестя в славянских языках: сербск. диал. npujaтељ, npuja 'тесть', 'теща', также 'свекор', 'свекровь', в обращении родителей жены и мужа друг к другу[920]; pretelji (в Косове) 'zenini rodaci', т. е. букв. 'друзья'. Причину такого наименования И. Попович видит во влиянии сев.-алб. mik < лат. amicus. Сербск. диал. пуница 'теща', ср. словенск. polnica 'теща'. Неизвестное другим славянским языкам, это слово возникло как противопоставление синониму ташта 'теща', которое в диалектах смешивали с прилагательным ж. р, ташгпа 'пустая' (= русск. тощая), поэтому пуница, polnica этимологически — 'полная'[921], русск. диал. хоровина 'теща'[922], болг. (устар.) бабалък 'тесть', 'свекор', заимствованное из турецкого языка[923]; чешск. диал. tatinek 'тесть', maminka 'теща', также 'свекор, свекровь'[924], svat 'тесть', svatka 'теща'[925]; польск. диал. рon uecec 'тесть'[926], н.-луж. psichodny nan, psichodna mas', в.-луж. prichodny nan, prichodna mac 'тесть, теща'.