Термины свойственного родства 3 страница
О наконечном ударении и.-е. *guenā, унаследованном слав. zena, русск. жена, см. исследования Микколы[770] и Ю. Куриловича[771].
К слав. zena примыкает интересное литовск. zmona 'жена, супруга. Это слово, как нам кажется, не может считаться самостоятельным образованием литовского языка. Указывают на его звуковую связь с zmones pl. 'люди', им. п. ед. ч. zmuo, вин. п. zmuni, др.-прусск. smunents человек, согласная -n-основа, ср. сопоставление литовск. zmones, zmona с лат. humanus, принятое X. Педерсеном вслед за И. Шмидтом и Р. Мерингером[772], хотя нельзя также забывать о характерном для литовского позднем аналогическом распространении редких в других индоевропейских языках древних основ (-п, -и).
Но самое странное в литовск. zmona — это значение 'жена', резко обособленное от значения других форм этого корня: 'человек, люди'. Обособленность его еще больше бросится в глаза, если мы вспомним, что и.-е. *guenā во всех формах по языкам имеет не только значение 'жена', но и 'женщина', причем последнее представлено не менее, если не более последовательно, чем первое. Ср. сосуществование обоих значений zena в славянском, где сопоставление древних и новых свидетельств позволяет говорить о более древнем значении 'женщина', вытесненном затем в ряде случаев другим значением. Ничего подобного нельзя сказать о литовск. zmona 'жена', историю значения которого в рамках литовского языка было бы трудно проследить. Это образование не находит также никакой поддержки в древнепрусском языке, хотя тот же корень со значением 'человек' древнепрусскому известен (латышский стоит в стороне, имея ныне названия cilveks 'человек', sieva, sieviete 'женщина, жена').
Таким образом, литовск. zmona, имеющее только значение 'жена'[773], как бы лишено собственной оригинальной истории в балтийском, тем более, что мы вообще не имеем сколько-нибудь древних примеров семантической связи терминов 'человек' и 'жена', 'женщина' в индоевропейском[774]. Это значит, что литовск. zmona 'жена' < zmon- 'человек' было бы явлением, единственным в своем роде. Нам кажется поэтому, что образование литовск. zmona 'жена, супруга' стало возможным под влиянием слав, zena 'женщина, жена' с последующей контаминацией с местными литовскими формами корня zmon- 'человек', 'люди'[775]. Контаминация одних лишь местных образований маловероятна, ибо литовское соответствие славянскому zena — *gena (ср. прусск. genna, genno) с обязательным велярным g не годилось дляподобной контаминации. С другой стороны, ср. заимствованный литовский глагол zenytis 'жениться' < слав. zeniti se.
Итак, признавая в общем недостаточную убедительность всех попыток этимологии *guenā, zena, а также не видя какой-либо иной возможности объяснить происхождение этого слова, мы ограничимся уточнениями семасиологического порядка, а именно тем, что в этом слове мы имеем древнее название женщины, только вторично использованное для обозначения жены, супруги, ср. аналогичное развитие значений 'мужчина' > 'муж'. Было бы излишне специально останавливаться на том, что такое выделение вторичных значений находит подтверждение в развитии семейно-родовых отношений от смешанного брака кросскузенного характера к парному браку через все более глубокие запреты кровосмесительства и экзогамию. Однако многие историки языка, к сожалению, не видят в этом наиболее существенного момента семантической истории слова, ср. соответствующую статью в словаре К. Д. Бака[776], интересующегося скорее игрой вторичных значений нашего слова.
Прочие названия жены, женщины
в славянских яаыках
Польск. kobieta 'женщина'. Слово известно только в польском языке. Его история и происхождение довольно загадочны[777]. В попытках этимологии недостатка не было, но большинство из них неудовлетворительно. Я. Отрембский[778] видит в слове сложение *ko-obieta, ср. ст.-польск-obieta 'жертва', ст.-слав. обhтъ 'votum', что, как полагает Т. Милевский, сопряжено с семантическими затруднениями[779]. Позднее появление слова kobieta в литературном польском языке объясняют заимствованием его из диалектов[780]. Ср. еще объяснение kobieta < kobita, причастия прошедшего времени от глагола kobic 'wrozyc', т. е. 'ta, ktora byla wrozona na zone', своеобразный эпитет[781]. Тем самым слово включается в круг терминов, связанных с гаданием, предсказанием, сюда же — названия счастья, удачи, которые обозначаются довольно известным в славянских языках древним корнем: ст.-слав. кобь 'augurium', чешск. pokobiti se 'удаться', сербск. коб 'хорошее предзнаменование, пожелание'; 'предчувствие', кобим, кобити 'желать счастья', 'предчувствовать'. Последние слова имеют индоевропейскую этимологию, ср. Э. Цупитца[782]: к др.-исл. happ 'счастье', англ. hap 'случай', to happen 'случаться'.
Однако наиболее правдоподобна этимология, предложенная В. Махеком: польск. kobieta < др.-в.-нем. gabetta 'Bettgenossin, супруга', префиксальное сложение с bett 'постель', т. е. 'разделяющая ложе', ср. также наличие в польск. kobieta первоначально уничижительного значения[783].
Ст.-слав., др.-русск. суложь, съложь, съложьница 'супруга', ср. греч. άλοχος, άκοιτις, άκοίτης — названия законной супруги[784], калькой которых могло явиться славянское слово.
Польск. niewiasta 'женщина' представляет собой использование о.-слав. nevesta 'невеста, невестка'[785], см. выше.
Ст.-слав. мhжатица 'ύπανδρος, viro subdita', жена мhжатица 'γυνή aσυνψκισμένη άνδρί', др.-чешск. muzatka 'zena zmuzila', 'zena vdana', польск. mezatka 'замужняя женщина', производное от названия мужа[786].
Др.-русск. хоть 'желанная, милая, жена', 'наложница', чешcк. chot', словацк. chot'a, chot''жена, супруга', с типичным переходом nomen actionis > nomen agentis, ср. отглагольность названия действия xotь 'желание', русск. по-хоть (:хотеть)[787].
Др.-русск. подружие, подружье 'супруга, супруг', давшее затем укр. подружжя 'супружеская чета', совр. укр. дружина 'супруга' (с конца XVIII в.)[788] с прозрачной этимологией (: друг). Укр. дружина является производным с суффиксом -ина с одним из двух значений этого суффикса, активных в славянском, — сингулятивным, ср. в то же время собирательность др.-русск. дружина 'воины'.
Др.-русск. веденица 'жена законная или главная', 'наложница', ведовица 'γυνή άρχοσα', въводьница 'женщина, принятая в дом', ср. литовские названия жениха, невесты, жены, свадьбы, в основу которых положены формы глагола vesti 'вести': vedys, nauveda, vedybos, antravada 'вторая жена'.
Ст.-слав. малъжена, мальжена, малжена, маложена (дв. ч.) 'супруги, муж и жена', ср. польск. malzonka, чешск. manzelka, о которых уже говорилось выше.
Прибалт.-словинск. bjalka 'женщина', кашуб. bjalka 'женщина, жена', польск. диал. bialiczka, bialeczka то же, устар. bialoglowa 'женщина' (букв.: 'белоголовая') — названия замужней женщины по белому головному убору[789].
Ст.-слав. посестрие 'uxor'; польск. диал. roba 'взрослая женщина', 'жена', 'неряха', ср. также roba 'свинья', ср. roba 1. 'взрослая женщина', 2. 'жена' в переходных восточноляшских диалектах[790], сербск. љуба 'die Gattin, conjux'.
Из балтийских названий ср. литовск. mote, moteris 'женщина' — преобразованное старое название матери, moteriske 'женщина', формально—притяжательное производное с суффиксом -isk-, ср. чешск. zenska — zena и др.; латышск. sieva 'жена' < *kei-u-, ср. др.-в.-нем. hiwo 'супруг', лат. civis 'гражданин'[791]; менее распространенные литовск. gulova (только в народных песнях) 'жена', как и gulovas 'супруг' — к guleti 'лежать', antravada 'вторая жена'[792].
Из более интересных местных названий других индоевропейских языков ср. лат. femina 'женщина', от *dhē- 'кормить грудью' с суффиксом медиопассива -meno-/mno[793]и тохарск. В tlai 'женщина', производное на -l- от того же корня[794]; нем. Weib, герм. *wiba 'жена, женщина', как полагают[795], — первоначально отглагольное название действия wiba < wёban 'прясть, ткать' с переходом nom. actionis > nom. agentis (ср. также средний род Weib), причем *wiba сначала значило 'ткачиха, служанка', затем — 'женщина' и 'жена'.
Вдова
Слав. vьdova: ст.-слав. вьдова 'χήρα, vidua', вьдовица то же, др.-сербск. вьдова, въдовица, др.-русск. въдова, вьдова 'vidua', въдовица, въдовичии, въдовичьныи, въдовующии, въдовыи, въдовъствие, въдовьство, русск. вдова, вдбвая, вдовый, укр. вдова, удова, вдовиця, удовиця, вдовиченко 'сын вдовы', польск. wdowa, диал. gdowa, прибалт.-словинск. vdoufka, vdouka 'вдова', н.-луж. hudowa, в.-луж. wudowa, wudowc 'вдовец', чешск. vdova, словацк. vdova, vdovica, bdova, gdova, словенск. vdova, vdovica, сербск. удовица, удов 'вдовый', болг. вдовица.
Это общеславянское слово прекрасно сохранилось во всех славянских языках[796].
Слав. vьdova — слово, видимо, еще общеиндоевропейское, оно имеет ряд тождественных форм в других индоевропейских языках и выясненную этимологию. Правда, следует заметить, что это слово по сути дела неизвестно балтийским языкам, за исключением др.-прусск. widdewu 'вдова', и Р. Траутман, предполагающий балто-славянскую форму *uidaua 'вдова'[797], фактически демонстрирует отсутствие ее в балтийском. Литовский язык не знает этого индоевропейского слова, причем соответствующий термин выражен в нем не каким-либо поздним словом, а другим древним индоевропейским корнем, о котором — ниже. Рефлекс индоевропейского гетеросиллабического *-eu- в др.-прусск. widdewu является несколько необычным: ожидалось бы балт. -av- — слав. -ov- (vьdova)[798]. Заимствование из славянского (польского)[799], однако, формально маловероятно. А. Бецценбергер видел в знаке долготы след первоначального ударения на окончании: widdezvu = русск. вдова[800]. Сочетание -ov-в слав. vьdova является существенной фонетической особенностью слова и развилось из и.-е. *eu- в гетеросиллабическом положении[801], перед гласным заднего ряда.
Итак, слав. vьdova непосредственно восходит к форме *videua. Сравнение последней формы с готск. widuwo 'χήρα'[802] указывает на общую для обоих древнюю форму *uidheua, ср. санскр. vidhava то же[803] и греч. ήίθεος 'холостой, холостая'. Кроме этих слов, сюда же относятся лат. vidua 'вдова', алб. е ve 'вдова'[804]. В хеттском языке отмечена форма saludati (salutati-) 'вдова', которую И. Фридрих относит к лат. vidua и родственным[805].
Этимология *uidheua была выдвинута в свое время Р. Ротом[806] и одобрена Б. Дельбрюком[807]: санскр. vidh-ava < *vidh- 'быть пустым, недоставать', лат. viduus, ср. греч.ήίθεος 'холостой, холостая'. Эта этимология получила широкое признание. Некоторый дополнительный материал предлагает И. Зубатый[808], обративший внимание на ст.-слав. въдавати в значении 'κενουν, evacuare' в Хронике Манассии (при обычном его значении 'dare, давать'), которое, по его мнению, связано с лат. uidua, viduare, а с давати сближено по народной этимологии. Сюда же, несомненно, принадлежит этимологически литовск. vidus 'внутренность', внутренность дома' < 'полость, пустое пространство'. Для подкрепления морфологической связи этих слов важно отметить u-основу литовск. vidu-s, род. п. vidau-s, вин. и. vidu и то, что слав. vьdovа, и.-е. *uidheua представляют собой -а-производные женского рода именно от древней u-основы: *uidheu-a (и.-е. *uidkeu-: *uidhu-, ср. литовск. vidu-s). Следы этой древней u-основы сохраняются в производном названии вдовы в виде и.-е. *еи и его рефлексов.
Ударение слав. vьdova, русск. вдова, является результатом специально балто-славянских перемещений ударения, согласно закону Фортунатова — де Соссюра. О циркумфлексной интонации предпоследнего слога позволяет нам говорить с уверенностью литовск. vidu-s, род. п. vidau-s с циркумфлексной долготой дифтонга, которая объясняет метатонию, проходившую обычным образом: *vidau-a >*vidavat слав. vьdova, русск. вдова. Вместе с тем передвижения старого ударения в индоевропейском слове определенно свидетельствовали об ощущении „мотивированного", производного характера и.-е. *uidheuā[809].
Недавно высказывалось лингвистически аргументированное мнение о преимущественном отражении индоевропейскими терминами родства эпохи матриархата (Дж. Томсон, А. В. Исаченко). При матриархате не было еще потребности в таком термине, как 'вдова', поскольку смерть мужа (= одного из мужей) на положении женщины никак не отражалась: она оставалась женой братьев умершего[810]. Обозначение вдовы сделалось актуальным при парном браке. Таким образом, *uidheuā- — последний общеиндоевропейский термин — был одновременно новым термином, созданным отцовской семьей[811]. Такое название женщины могло возникнуть в условиях расцвета патриархата, ср. четкое указание на то, что жена лишилась мужа. Развивая далее мысль А. В. Исаченко о том, что 'вдова' — последний общий термин перед разделением индоевропейцев, можно заключить, что индоевропейская общность (ибо только общность могла создать такой единый однозначный термин) длилась до расцвета патриархата включительно.
Возникшая возможность специально обозначать женщину в данном положении не предполагала обязательного стереотипного обозначения во всех индоевропейских диалектах. Более того, в отдельных диалектах общеиндоевропейский словарный материал использовался по-своему, вследствие чего образовались синонимы. Именно такое положение дела можно предположить для балтийского. Так, литовский язык, сохранивший древнее и исключительно ценное дляистории слав. vьdova слово vidus, сам так и не воспользовался им, уже имея другое древнее название вдовы — nasle.
В литературе известна правильная индоевропейская этимология этого слова, выдвинутая американским лингвистом Ф. Р. Преведеном[812]: литовск. naslys 'вдовец', nasle 'вдова', naslaitis 'сирота', naslyste 'вдовство' с общим для всех них семантическим признакам: 'переживший, -ая чью-нибудь смерть'. Вслед за А. Лескином[813] Ф. Преведен относит naslys, nasle к группе имен действия или деятеля с суффиксом -lys, -1e. В семантическом отношении Ф. Преведен считает нужным отделить эту группу от литовск. nesti 'нести'. Он относит nasle к и.-е. *nek-, *nok- 'умирать, смерть, мертвый', санскр. naçati 'он гибнет', авест. nasu- 'труп', греч. νέκυς, νεκρος 'мертвый', лат. пех 'убийство', др.-исл. naglfar 'Totenschiff ' и др. Таким образом, nasle, naslys можно рассматривать как субстантивированное прилагательное: *nasl-i-s 'относящийся к мертвому человеку'. Ср. сербск. посмрче 'ребенок, рожденный после смерти отца'. Эта этимология отмечена также как принадлежащая Фр. Преведену в известном новом словаре индоевропейских синонимов К. Д. Бака[814]. Тем не менее справедливость требует указать, что на самом деле эта интересная этимология впервые была предложена К. Бугой[815], умершим в 1924 г. В печатном виде эта этимологии фигурировала в достаточно известном труде К. Буги[816]. На нее ссылается также П. Скарджюс в своем капитальном исследовании по литовскому словообразованию (1943 г.). Буга видит в литовск. nasle вторичное производное от *naslas, -а, общего по корню с перечисленными латинскими и греческими словами[817].
Литовск. nasle вдова' является самым интересным этимологически, но не единственным диалектным синонимом и.-е. *uidheua. Ср. ряд местных индоевропейских названий вдовы[818]: латышск. atraikne, atriekne, eidene[819], исл. ekkja, датск., норв. enke, шведск. anka, собств. 'одинокая' (ср. выше), арм. ayri < *n-nēr-iyā: *пēr 'муж', т. е. 'без мужа'[820], греч. χήρα:дат. п. ед. ч. χήτει'недостаток, нужда': хеттск. kasti 'голод'[821].
* * *
Мы рассмотрели выше ряд важных терминов, примыкающих к названиям свойства, а именно — названия невесты, жениха, мужа, жены и вдовы. Это не термины свойственного родства в собственном смысле слова, но сопоставление их с названиями свойства диктуется всей спецификой родственной терминологии. В ходе нашего изложения было уже немало случаев привлечения смежных или более далеких образований, которые связаны с изучаемыми терминами либо непосредственными материальными отношениями родственных морфем, либо общей аналогией. Такое же отношение к родственной терминологии имеет название девы, девушки.
Слав.děva
Ст.-слав. дhва, дhва", др.-сербск. дhва, дhвая, дhвица, дhвоика, др.-русск. дhва, дhвица, русск. дева, девица, девушка, девочка, укр. дiвчина, дiвка, польск. dziewczyna, dziezvucha, dziewcze, диал. dziewa, dziewka — corka 'дочь', прибалт.-словинск. зofса-cica 'Mädchen', полабск. deva 'Mädchen', 'Magd', devka 'Mädchen, Tochter', чешск. divka, devce, словацк. dievca, словенск. deva 'die Jungfrau', сюда же dekla 'das Mädchen', die Magd', deklaca 'die Dirne', deklaj м. p. 'das Madchen', dekle cp. p. 'das Mädchen', deklica 'das Madchen', deklic м. р. 'das Madchen', сербск. Aj'dea, AJ&edJKa 'das Mädchen puella', диал. dekla, deklica 'Magd', dikle 'Mädchen'[822], болг. дзва, болг. (банатское) divica 'девица'[823], совр. болг. девойка 'девочка'.
Значение перечисленных слов достаточно единообразно: 'девушка, девочка'. Слав, deva используется также в отдельных славянских языках и диалектах в качестве замены о.-слав, dъkti. Поздний характер, значения 'служанка' (пример см. выше) не оставляет никаких сомнений.
В словообразовательном отношении слав. deva правильно объясняется как древнее субстантивированное прилагательное с суффиксом -va[824]. Это подтверждается фактами старославянского языка, в котором, как указывает А. Вайан в последнем из названных сочинений, адъектив-ность дhва, правда уже субстантивированного, акцентируется употреблением дублета дhва", дат. п. ед. ч. дhвhи (Клоц. 898 — Супр. 4525). Отмеченный для ст.-слав, дhва" вторичный суффикс -aja, видимо, связан отношениями количественного чередования гласных с -oja в польск. dziewoja 'девка, девушка'; В. Вондрак[825] приводит единственный пример с суффиксом -oj- в виде упомянутого польского слова. Важно отметить, что и этот редкий непродуктивный суффикс характеризовал первоначально адъективные образования. Сюда же примыкают осложненные суффиксом -ка болг. девой-ка, сербск. дjeвoj-ка. Славянский дает крайне мало материала для подобного обобщения, однако число примеров с суффиксом -oj(a), очевидно, не ограничивается названными. Так, например, сюда может относиться русск. Утроя, название реки бассейна Псковского озера, которая в своих верховьях, на территории латышского языка, носит название Ritupe (собств. 'утренняя река'). Тем самым русск. Утроя этимологически объясняется как Утро-ja/ymp-oja, адъективное производное от утро: *Utroja reka 'утренняя река', ср. значение латышского названия[826].
Слав. deva давно получило правдоподобную в своей сущности этимологию: к известному индоевропейскому корню *dhei- 'кормить грудью' и др. В деталях этимологического толкования авторы расходятся между собой. Так, В. Вондрак[827] видит в слав. deva первоначальное название ребенка женского пола. Э. Бернекер[828] полагает, напротив, что deva имело активное переходное значение 'кормящая', ср. греч. θηλυς 'женский'. Примерно таково же мнение А. Брюкнера[829], который считает, что deva первоначально обозначало женщину именно как 'доящую' ('кормящую')- Новый словарь И. Голуба и Фр. Копечного[830], к сожалению, даже не ставит вопроса о конкретном значении морфологического образования слав. deva. Фр. Славский[831] в основном обобщает сведения по литературе вопроса, предлагая на выбор весьма различные решения: 'сосущая' или 'имеющая особенности женщины, например, могущая кормить'.
Что касается судьбы индоевропейского корня *dhe(i)~ в слав. de-va, славянский, как видно, имел на месте данного е древний дифтонг *oi, о чем могут свидетельствовать следы его в гетеросиллабических позициях: словацк. dojka 'кормилица', dojcit 'кормить (грудью)', dojca 'грудной ребенок', словенск. doj 'das Säugen, die Ammenschaft', сербск. дojeњe 'das Säugen, nutritio', 'das Saugen, lactatio', доjилица, доjиља, доjкиња 'Amme, nutrix', болг. дойка 1. кормилица', 2. 'грудь женщины', доилка, дойлница, доителка, подойка, подойница 'нянька, кормилица', подойниче 'грудное дитя', ср. русск. доить, уже специфически животноводческий термин, наиболее далекий от значений привлеченных выше слов.
Остается вопрос о форманте -va (de-va) и его семантико-морфологической роли в данном славянском производном. Не решив этого вопроса, мы вправе констатировать лишь то, что славянское слово состоит из и.-е. *dhē(i)- и -uā, всякие же дальнейшие предположения о значении славянского слова в древности носили бы голословный характер. Суффикс -uā, точнее -u(v), при помощи которого образовано слово, принадлежит к числу общеиндоевропейских словообразовательных формантов. В славянском почти нет этимологически прозрачных производных с суффиксом -v-, что также говорит о его большой древности и непродуктивности в собственно славянский период. Однако трудно согласиться с А. Г. Преображенским, который заявляет, что „слов с таким образованием только три: дева, диво, пиво..."[832]. Этимология позволяет выделить суффиксальное -v- в гораздо большем количестве случаев. Трудность заключается в том, что -v- был одним из материальных средств расширения индоевропейского корня[833]. При этом — этимологически суффиксальное — v постоянно вовлекалось в структуру корня в роли корневого детерминатива. Хронологические рамки этого процесса трудно определить даже приблизительно. Так, слав. pьrvъ 'первый' унаследовало этот древний суффиксальный -v- в роли неотделимого корневого детерминатива, ср. оформленное иным суффиксом литовск. pirmas 'первый'. Этот пример различного расширения корня, возможно, относится к числу древнейших диалектных различий индоевропейского, ср. также примеры, с одной стороны, из индо-иранского, с другой стороны, лат. primus. Есть, несомненно, и менее древние аналогичные случаи, ср. слав. сьr-vь: литовск. kir-mis 'червь' и с аблаутом — kur-mis 'крот' — к общему корню *ker- 'рыть, копать, резать'. Ср. также только балто-слав. *kor-ua, корова, производимое от и.-е. *kor- 'рог' и, наконец, только славянское — *deva <C *doi-ца.
Познакомившись в общем с особенностями исторического употребления суффикса -v-, перейдем к семантико-морфологическому анализу образований длявыяснения наиболее типичного их морфологического значения. Предположительные значения слав. *čьr-vь, *kor-va, *pi-vo, *de-va— 'способный рыть', 'имеющая рога', 'пригодное для питья'[834], 'способная кормить'. Понять эти образования можно, лишь допустив для древнего суффикса -v- значение потенции, способности, наличия. Значение отглагольного de-v-a было скорее медиальным ("способная кормить своих детей'), а не активно-переходным (ср. Э. Бернекер, выше) и уж, конечно, не пассивным, как полагали Ф. Миклошич и В. Вондрак. Таким образом, этимология слав. deva не говорит о древности значения 'дева, не вступившая в брак'. Это название могло обозначать каждую молодую женщину, которая уже способна кормить.
Общего термина, аналогичного слав. deva, индоевропейские языки не знают. Они развили соответствующие возрастные названия в большинстве своем уже поздно, ср. характер отдельных названий девы, девушки, приводимых ниже.
Болг. мома, момиче С. Младенов толкует как слово „детского языка"[835].
Греч. |μειραξ, μειράκιον из *μεριακ- с индоевропейским корнем *mer-, встречающимся в близких возрастных обозначениях нескольких языков, ср. критск. μαρνά 'девушка'[836], литовск. merga 'девушка', с суффиксом -g-[837]. Последнее название девушки в литовском языке насчитывает по говорам огромное множество производных форм: mergike, merguila, mergzna, merginas, mergynas, mergyna, mergesa, mergese, mergse, mergiscia, mergyste, mergiote, mergiokste, mergiocius, mergýte, mergỹte, mergystaite, merguta, mergele, mergukstis, mergakste, merguze — все со значением 'девочка, девушка'[838].
Греч. κόρη, диал. κόρFα, κόυρη связано с κειρω (*κεριω) 'резать', возрастной термин, ср. обычай обрезания волос у подростков, "τριχοκουρία. Греч. παρθένος 'дева' не имеет этимологии и подозревается в заимствовании из „догреческого" языка. Лат. virgo 'дева, девственница' тоже как будто не имеет этимологии[839]. Ср., однако, в книге Г. Хирта и Г. Арнтца[840] попытку объединить греч. παρθένος, лат. virgo, а также англ. girl, н.-нем. Göhre 'девушка' вокруг и.-е. *ghwьrghwen, *gwerghen.
Хеттск. suppessara 'дева' — местное образование хеттского языка из прилагательного suppi-s 'чистый, незапятнанный' и суффикса имен женского рода ‑šara‑[841].
Готск. magaps 'παρθένος', герм. maзa-[842], наряду с maзu-, корень, которого уже приходилось подробно касаться в первой главе при рассмотрении целого ряда обозначений ребенка, мальчика, девочки; этот корень лежит в основе некоторых возрастных обозначений.
Переходим к основным названиям свойственного родства, которые обозначают лиц, породнившихся через брак кровных родичей, как своих людей, входящих в общий, свой род. В связи с этим важно обратить внимание на участие местоименного корня и.-е. *suo- 'свой' в таких образованиях, ср. свекор, свояк, сват.
Свойственная терминология очень сложна и многопланова. Например: свекор, свекровь — жене сына,
тесть, теща — мужу дочери,
невестка, сноха — родителям мужа,
зять — родителям жены,
золовка — сестра мужа по отношению к его жене,
деверь — брат мужа по отношению к его жене,
шурин — брат жены по отношению к ее мужу и т. д.
Значительная часть терминов свойства имеет индоевропейские этимологии: свекор, тесть, золовка, зять. Этимологическая неясность некоторых из них также говорит о древнем образовании. Они представляют интерес для исследования с различных точек зрения.
Слав. svekrъ, svekry
Ст.-слав. свекръ'πενθερός, socer', свекры πενθερά, socrus', др.-русск. свекры, свекъръ, свекоръ, русск. свёкор, свекровь, диал. свекры[843], свекрова (Онежск., Шенкурск.)[844], свякровья, свякры[845], архангельское еще — секрова[846], ср. из недавних материалов — рязанск. с'в'акры, с'в'якрова[847], вологодск. свекрова, свекроука[848], калужск. свякра, свякровь'[849]; укр. свекор, свекруха, др.-польск. swiekrew, swiekrucha, swiokra 'свекровь', 'теща', swiokier, swiekier 'тесть', swiekra 'tesciowa, matka meza lub zony'[850], польск. swiekier, swiekra (устар.), диал. swiekr 'ojciec meza', swiekra 'matka meza', ср. также wsiekra = swiekra, swiekrucha, др.-чешск. svegruse, svekruse matka manzela neb manzelky, tchyne', svekr 'tchan', svekrov 'svagrova', диал. svogrusa, cvogrusa, cvegrusa 'tchyne'[851], словацк. sveker, s'veker, s'viker, svoker, словенск. sveker, svekrv, svekrva, сербск. свёкар 'der Schwiegervater, socer, mariti pater', свёкрва 'die Schwiegermutter, socrus, mariti mater', диал. svekrva[852], болг. свекър, свекърва.