Перевод первого стиха Евангелия от Матфея
Общий перевод первого стиха должен быть такой: «Книга бытия Иисуса Христа (Спасителя-Помазанника) как Сына Давидова сына Авраамова». Как первая книга Ветхого Завета есть «книга бытия неба и земли и человеков», так первая книга Нового Завета есть «книга бытия Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова»: там происхождение неба и земли и первоистория праотцев человечества, здесь происхождение и рождение Родоначальника нового человечества по Христу и по Богу, христианская первоистория или Евангелие, жизнь, учение и дела Спасителя; там за книгой Бытия следуют другие книги Ветхого Завета законоположительные, учительные, пророческие и исторические, здесь кроме книги бытия или Евангелия Иисуса Христа имеЮТСЯ послания апостольские, откровение, история Церкви. Таким образом, «Евангелие» является в Новом Завете тем же, чем была «книга Бытия» в Ветхом. До написания нашего Евангелия уже сушествовали почти все послания ап. Павла (за исключением пастырских), три или четыре соборных послания, Евангелие в устном пересказе и Апостольская история, по крайней мере в объеме книги Деяний. Нагорная Беседа (Мф., главы 5-7) являлась наивысшим и совершеннейшим исполнением закона и пророков (5:17-18), а плоть и кровь Христа были ПЛОТЬЮ и кровью Нового Завета (Мф. 26:26-28; Мк. 14:22-24; Лк. 22:20; 1 Кор. 11:25; ср. 2 Кор. 3:6,14; Гал. 4:24; Евр. 7:22; 8:6; 9:15; 12:24), заменившего Ветхий. Евангелист поэтому мог видеть в Евангелии Новый Завет, а в своем изложении Евангелия книгу бытия этого Нового Завета.
В этом заглавии Матфеева Евангелия кратко намечается как его содержание, так и характер. Не богословско-метафизическую, так сказать, сторону Богочеловеческой личности Еммануила-Спасителя, как Слова Божия (Логоса), Которое «в начале было к Богу и Богом» и потом «стало плоТИЮ», ИЛИ Единородного Сына Божия, «сушего в лоне Отца», желает раскрыть евангелист в своей книге. Эта сторона личности Спасителя, конечно, не устранена и не могла быть устранена из Евангелия, как его необходимое предположение и наперед данная основа, так сказать, общий тон и ос вещение картины. Но частным содержанием Евангелия служит не эта сторона Еммануила, а «6ытие», или историческое явление, генесис Иисуса Христа, как юридического сына Иосифа от Марии, через которого Он СТОИТ в генетическо-исторической связи с царственно-мессианским родом Давида, а через него с Авраамом, а через него и Деву Марию -со всем мессианским народом и со всем человечеством. Не Божественно-внеисторическую, как Евангелие духовное (Иоанна), но человеческо-историческую сторону лица и служения Еммануила-Богочеловека раскрывает нам Евангелие телесное (Матфея).
Уже судя по заглавию, наперед можно ожидать, что эту историю, или генесис, Мессии-Христа, как Сына Давидова и Сына Авраамова, евангелист поставит в самую тесную и, так сказать, генетическую связь со всей историей ветхозаветного домостроительства Божия. Так это и на деле. Вся евангельская история у Матфея поставлена в строгое и внутреннее соответствие с историей мессианского народа. Пророчества, типы и сближения из Ветхого Завета глубоко проникают весь рассказ евангелиста и или прямо указываются им, или же только молча, но ясно предполагаются характером рассказа. Как «народ будущего», или мессианский, Израиль во всё продолжение своей истории, начиная от Авраама, жил только ЭТИМ будущим, постоянно направляя свои взоры к этому будущему. Чаяние «Утехи Израилевой», «Примирителя народов», «в Котором должны благословиться все народы земЛИ», светлая мессианская вера вдохновляла всех наилучших представителей мессианского народа поэтов, пророков, праведников. Эта вера давала общий тон всем думам истинного сына Авраамова, руководила религиозными и общественными идеалами Израиля, окрыляла все его мечты инадежды. Вот почему печатью мессианского идеала отмечены почти все типические представители ветхозаветной теократии патриархи, цари, пророки, поэты, нравоучители, праведники. По этой же причине и вся история теократии не была для израильтянина только прошлым его, но она жила в нем и оживала для него в своих мессианских идеалах типах и пророчествах. Евангелист Матфей, как и другие новозаветные писатели (особенно ап. Павел), в этом отношении не составляли исключения. Существенная разница состояла только в том, что для учеников Господа эти идеалы, прообразы и пред сказания осуществлены были в лице Ем мануила, Христа-Богочеловека, между тем как для иудеев на этом идеале продолжало лежать покрывало, которое снято Господом Иисусом (2 Кор. 3:13 ss.). Рабство евреев в Египте и их чудесное избавление от него, искушения их в пустыне, Рахиль, оплакивающая чад своих, Авраам и Давид, пророк Иона эти и другие лица и события истории мессианского народа оживают для евангелиста и как бы осуществляются в УЕУЕсна' е Иисуса Христа, СынаДавидова, Сына Авраамова. Пророчества о Ем мануиле, об Отрасли Иеговы, или Ростке от корня Иессеева, о Гласе вопиющего в пустыне, о Рабе Божием, Благовестителе нищим, Целителе больных, Воскресителе мертвых, о Вестнике перед лицом Божиим, об Отроке Божием, о грубости сердец сынов Израиля, о Том, Кого Давид называет своим Господом, о поражении Пастыря и рассеянии овец, о цене Оцененного сынами Израиля, воззвание псаломского Страдальца всё это не мертвые изречения сделавшихся достоянием истории лиц, но живые, полные силы и значения голоса лиц живых, из-за дали веков громко вещающих в книге бытия Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова, и как бы снова оживающих в событиях евангельской истории.
Такое отношение евангелиста к истории мессианского народа уже наперед склоняет нас к мысли, что и перечисление предков Христовых он поставил в начале Евангелия не просто только для того, чтобы указать на царственное происхождение Христа, но что этот длинный ряд имен имеет таинственно-прообразовательное отношение к книге бытия Мессии Израилева и живую нравственно-религиозную связь с лицом Иисуса Христа.
И это предположение наше станет очевидной истиной, когда мы пристальнее вглядимся в родословную Господа, в ее частности и особенности. Зачем евангелист начинает родословие Христа именно с Авраама, ни ранее и ни позднее? Для доказательства царственно-давидовского происхождения Христа было бы вполне достаточно довести родословие только до Давида-царя, а не продолжать до Авраама, от которого произошли уже все евреи, а не один Давид? Далее: зачем эти две, ни более и ни менее, прибавки «и братьев его», хотя братья не входили в родословное древо Господа? И почему эти прибавки сделаны только к двум предкам Христовым -Иуде и Иехонии, хотя и другие почти все также имели братьев? Затем: какую цель имеет указание на женщин, и притом только в некоторых родах-Фамари, Рахавы, Руфи, Вирсавии? Почему только к Давиду евангелист делает прибавление «царь», а у других царственных предков Господа, например у Соломона, этой прибавки нет? Зачем эти, очевидно преднамеренные, пропуски некоторых родов? Почему все эти явления мы видим только в первом и втором периодах, а в третьем их нет? Наконец: что значит это расчленение родословия на три отдела от Авраама до Давида, от Давида до переселения Вавилонского и от переселения до Христа? Особенно: какое значение имеет эта, очевидно преднамеренная, равномерность 14 родов в каждом отделе, не более и не менее?
Вот явления, которые при внимательном их исследовании заставляют оставить всякую мысль о бесцельности и ненадобности родословия, как и об удовлетворении суетного тщеславия, и открывают в нем глубоко таинственное значение и высший нравственно-религиозный смысл. Евангелист раскрывает нам внутреннюю и живую, так сказать генетическую, связь истории Мессии с историей мессианского народа. В длинном ряду веков и имен он развертывает перед нашим взором постепенное развитие мессианской жизни в человечестве, от первоначала мессианской истории до явления Самого Мессии. Эти 42 имени, разделенные на три эпохи, стоят в сознании евангелиста как единая и неразрывная цепь исторических явлений, связанных и одухотворенных одной идеей Мессии. Это не сухой скелет мертвых имен, как думают выше упомянутые критики, но живой организм глубокознаменательных явлений мессианской истории. Это одно, живое и органически развивающееся, древо мессианской жизни, чьим совершеннейшим и последним плодом был Господь Иисус, Сын Иосифа от Марии. Это постепенно и прагматично развивающийся генезис Мессии Христа, Сына Давидова и Авраамова.
Здесь находят освещение все особенности родословия Христа. И прежде всего для нас становится ясным это деление мессианского родословия на три эпохи. Всякий органически развивающийся процесс необходимо переживает три стадии: период постепенного роста и формирования в определенный и законченный вид, период высшего развития и процветания всех жизненных сил организма и наконец период постепенного ослабления и увядания организма, чтобы дать место своему преемнику. Вот этот непреложный закон органического процесса евангелисг применяет или, точнее, раскрывает и на родословном древе Мессии. Период от Авраама до Давида представляет посгепенное возрастание мессианского народа, в период от Давида до Вавилонского плена мессианcKoe древо досгигает своего наивысшего развития и процветания, в послепленную эпоху и до Христа совершается постепенное увядание мессианского древа, пока от него не остается наконец один только усеченный корень Иессея, от которого должен был взойти новый Росток, произросший в новый, всемирный и вечный организм на месте старого и временного. Таким образом, этим делением на три эпохи евангелист ясно говорит нам, что Ветхий Завет умер и должен был умереть, ибо пережил все три возможные для него периода, так что на место его должен явиться Новый Завет и совершеннейший.
В изображении органического процесса, переживавшегося мессианским народом, или частнее мессианским родом, мы должны встретить у евангелиста типологические указания на тот новый организм, что возник из старого. Созревший плод, вырастающий на месте произведшего его растения, хотя и представляет собой новый, совершенно отличный от своего производителя организм, но он необходимо повторяeT и отражает в себе тип своего производителя: созревшее и выпавшее в землю зерно пшеницы воспроизведет растение того же типа, умирающий организм воспроизводится и живет в своем порождении. Так и родословное мессианское древо, породившее совершеннейший плод, хотя и обратилось в сухой ствол и умерло, но в своем Порождении, или Ростке, оно воспроизвело свой тип и продолжает уже вечно жить в Нем. Генезис, или история, Мессии поэтому должна стоять в типологическом отношении с историей его родословного древа. Евангелие, хотя и есть новый организм, всемирный и вечный, произросший из умершего старого, временного и местного, но этот Новый Завет прообразован был, или типологически предуказан, в Завете Ветхом, воспринял в себя и отразил в себе типические особенности своего прародителя. Так смотрит, как мы уже заметили выше, на Ветхий Завет евангелист Матфей, так смотрят на него все новозаветные писатели, так смотрели на него и все вообще евреи, рисуя в своем воображении образы Мессии по типам АврааMa, Моисея, Давида и постоянно сопоставляя второго Избавителя с первым Избавителем.
Итак, Ветхий Завет есть органически развивающийся процесс, с которым в генетической связи стоит и Новый Завет -во-первых, и ветхозаветная история стоит в типологическом отношении к истории евангельской во-вторых; С точки зрения этих двух положений ярко освещаются все частные особенности родословия Христа у Матфея: здесь мы найдем подлинный ключ к разрешению всех выше поставленных недоуменных вопросов касательно частных замечаний евангелиста.