Книга велеса: анализ и диагноз

(с. 128-147)

В свое время мне пришлось писать о книге Ве­леса, и к этому вопросу, казалось бы, можно было не возвра­щаться, но обилие все новых публикаций этого произведения, его растущая, как кажется, популярность, доходящая до то­го, что предлагается включить книгу Велеса и в школьное, и в университетское преподавание, заставляют говорить о ней вновь.¹ К тому же в своей защите этой грубой подделки А. И. Асов, ее постоянный популяризатор, выступает с крайне резкими нападками на О. В. Творогова и доходит до того, что вообще отвергает компетенцию этого специалиста в решении вопросов о времени происхождения произведений древнерус­ской письменности. Поскольку именно О. В. Творогов являет­ся сегодня самым крупным и плодовитым исследователем и издателем памятников древнерусской литературы, защита его авторитета становится защитой науки от вторжения довольно темных сил, т. е. приобретает большое общественное значение. Я не оговорился, употребив выражение «темные силы». Издательская группа «Гранд-Фаир» (в переводе с английского «большой базар»), выпустившая на рынок одно из главных со­чинений А. Асова «Атланты, арии, славяне. История и вера» (М., 2000), предлагает также покупателю в переводе с англий­ского творение П. Д. Успенского «Новая модель вселенной», представляющее собою «энциклопедию оккультных знаний», труд Э. Маккой «Автоматическое письмо для начинающих», т. е. «искусство вступать в контакт с иным разумом с помо­щью ручки и листа бумаги, эффективный инструмент гадания и самопознания», рассказы Р. Вебстера, «специалиста по пара­нормальным явлениям» о том, как «как человек может поки­нуть физическую оболочку и устремиться в неизвестные дали, презрев пространство и время», наконец, труд Г. Гурджиева (правильнее: Гюрджиева. — А. А.) в переводе с английского «Жизнь реальна только тогда, когда Я есть». Эта книга обра­щена «к современному человеку, ... чувствующему себя изо­лированным и ведущим бессмысленную жизнь. Перед читате­лем открывается метод действия Учителя, который своим при­сутствием обязывает прийти к окончательному решению, обязывает знать, чего человек хочет». В согласии с этими ан­нотациями находится и капитальный труд А. И. Асова «Книга Велеса», выпущенный издательством «Политехника» (СПб., 2000) в качестве «научного издания» со следующим издатель­ским пояснением: «Книга Велеса —первый полный канониче­ский перевод на русский язык священных текстов новгород­ских волхвов VIII—IX веков н. э., в которых отражена вера и история многих европейских и азиатских народов Евразии с XX тысячелетия до нашей эры по IX век нашей эры». Мы уже не удивляемся тому, что каждая рекламная газетенка публику­ет сегодня астрологические прогнозы и сообщения знахарей, колдунов и гадателей, предлагающих свое искусство, что из­дается немало книг такого рода, ибо должны признать, что то сравнительно свободное общество, в каком мы сегодня живем, позволяет зарабатывать на жизнь любым способом, какой не запрещен законом. У людей различны способности и возмож­ности, поэтому один во всеоружии новейшей техники произ­водит шунтирование сердечной аорты, тогда как другой бо­рется за свое место под солнцем с помощью молитв и эффект­ных пассов.

Темой нашего обсуждения может быть только одно: под­линность текста, который называют «Велесовой книгой». Но приходится и еще придется отвлекаться на вопросы околона­учной публицистики, к которым так привержен А. И. Асов, потому что необходимо говорить и о той системе ценностей, которая заставляет его отстаивать подлинность «Велесовой книги». Итак, из многочисленных трудов А. И. Асова, посвя­щенных «Велесовой книге» (сокращенно ВК), мы выбрали два последних по времени: уже упомянутую «Книгу Велеса», да­лее сокращенно «Книга» и «Тайны Книги Велеса» (М.: «АиФ-Принт», 2001), далее сокращенно «Тайны». При обсуждении текста ВК придется также использовать одну из предшествую­щих публикаций — «Велесова книга. Перевод и комментарии А. Асова», которая двумя изданиями вышла в Москве 1994 и 1995 гг.²

«Книга» имеет следующую структуру: вначале помещен текст ВК с переводом, затем рассмотрены богословское содер­жание ВК, место ВК в истории и среди мировых религий, ис­тория ВК, комментарии к тексту и переводу (во многом совпа­дающие с названной выше книгой «Атланты, арии, славяне»). «Тайны» содержат длинную историю «деревянных дощечек», на которых якобы написана ВК, и апологию подобной же фаль­сификации славянского фольклора, опубликованной болгар­ским фольклористом С. Верковичем в 1881 г.

Вопрос о подлинности «Велесовой книги» решается про­сто и однозначно: это примитивная подделка.³ В защиту ее подлинности нет ни одного аргумента, против ее подлинно­сти приведено множество аргументов, которые мы здесь пере­числим довольно бегло, поскольку о каждом из них уже было многое сказано.⁴

1) Никаких доказательств реального существования досок, на которых якобы была написана ВК, не существует. Две из­вестные фотографии воспроизводят не доски, а рисунок на бу­маге (что показала Л. П. Жуковская⁵). Вообще использование дощечек размером 38 на 22 см и толщиной в 0.5 см для письма представляется невероятным: в отсутствие пил они сложны для изготовления, при разлиновке и письме они могут легко раскалываться (письмо на двух сторонах!), хранение их и пе­ремещение нелегко осуществить. Открытие берестяных грамот показывает, что при необходимости достаточно прочные и долговечные свитки могли бы быть сделаны именно из бере­сты. Придумывая свою книгу из досок, соединенных шнуром, Ю. П. Миролюбов не знал еще берестяных грамот и имел в виду рукописи на пальмовых листьях, имевших в древности употребление в Индии и соединявшихся подобным образом. По всей вероятности, ему не были известны вощаные дощеч­ки, называемые вощечки и церы, которые использовались для черновиков, обучения письму и деловым записям, не подле­жащим долгому хранению. Широко применявшиеся в Европе начиная с римской античности, они изготовлялись размером 11 на 9 см при толщине 1 см и соединялись друг с другом шну­рами.⁶ Запись, однако, делалась не на древесной поверхности, а на вощаном покрытии, что предохраняло дощечки от раска­лывания. В недавние годы их стали обнаруживать и при архео­логических раскопках на русских землях. В одной из находок, привлекших особое внимание, дощечки имеют размер 19 на 15 см,⁷ но от этого еще очень далеко до того, который показал­ся возможным Миролюбову.

2) Алфавит «велесовица» является вторичным по отноше­нию к кириллице, поскольку и в начертании букв, и в принци­пах орфографии зависит от нее. Это видно, в частности, по на­писанию гласного звука [и] с помощью двух букв «оу», что вос­ходит к греческой графике. В алфавите, будь он подлинный, ожидалось бы больше сходства с германским руническим пись­мом. Характеру письма, которое осуществлялось царапанием по дереву, противоречит наличие округлой линии в букве «о». Буква «ч» похожа на греческую «пси» с двумя округлыми эле­ментами.⁸ По утверждению Ю. П. Миролюбова, буквы были подвешены к горизонтальной черте (это видно и на фотографии «дощечки»), как это принято в индийском письме деванагари. Но если в письме деванагари сплошная черта представляет со­бою соединение верхних горизонтальных элементов отдель­ных согласных букв, то буквы «велесовицы» не имеют, за не­многим исключением, верхнего горизонтального элемента, так что сплошная горизонтальная черта не могла возникнуть при этом типе алфавита. Проводить же на дереве глубокую гори­зонтальную черту в качестве разлиновки небезопасно для цело­сти древесного материала, к тому же это существенно сокраща­ет поверхность, отведенную для письма. Таким образом, этот элемент письма отражает тенденцию Ю. П. Миролюбова свя­зать ВК с мифическими индоарийскими истоками.

3) Датировка «Велесовой книги» VIII—IX вв. ничем не под­креплена. При доступности дощечек мог бы быть проведен ра­диоуглеродный анализ, который дает надежные результаты. Графика, воспроизведенная на фотографии, не имеет никаких датирующих признаков. Лингвистика текста не содержит ни­каких признаков указанной эпохи. Носовые гласные, возмож­но, сохранялись еще VII—VIII вв., но тут полностью отсутст­вуют; редуцированные гласные неизвестны языку ВК, между тем у восточных славян они сохранялись до ХЩ в.; некоторые черты польской фонетики, представленные в тексте (переход мягкого [г] в [s] и [z]), возникли лишь в XV в.⁹ В лексике замет­но систематическое присутствие южнославянского элемента, понятного на Руси лишь после ее крещения в конце X в.; встречаются лексемы, возникшие лишь в XVIII в. (скотовод). Никаких «архаизмов», о которых любят говорить защитники ВК, в тексте нет.¹⁰

4) Лингвистические особенности текста очень выразитель­но свидетельствуют против его подлинности. Бросается в гла­за беспринципное и беспорядочное смешение польских, укра­инских, реже чешских лингвистических черт с придуманными и невероятными грамматическими формами, каких нет и не было ни в одном славянском языке.¹¹ Этот волапюк находится в согласии с лингвистическими представлениями Ю. П. Миро­любова, как он высказывал их в своих сочинениях, с его ди­летантскими работами в области фольклора и этнографии. А. И. Асов совсем не использует в своих комментариях сочи­нений Ю. П. Миролюбова, чтобы не демонстрировать широ­кому читателю тождество стиля и мысли текста ВК с прочими творениями Ю. П. Миролюбова, написанными еще до издания ВК. Замечательно, однако, что во многих публикациях, посвя­щенных ВК, от Ю. П. Миролюбова до А. И. Асова включи­тельно, фигурирует странное название деревянных пластин, на которых якобы был написан текст, — дощьки и в род. паде­же мн. числа совершенно немыслимая для русской орфогра­фии форма дощьек (допустимо только дъщькъ или дощек). Слово фигурирует в качестве подлинного названия соответст­вующих предметов, но его нет в ВК. Это не единственный, но совершенно очевидный пример саморазоблачения Ю. П. Ми­ролюбова.

5) Жанрово-литературные особенности ВК находятся в противоречии с тем, что характерно для произведений столь древней эпохи. Для «священного писания» у ВК не хвата­ет пророческого элемента, какой бы то ни было внешней или внутренней связи с высшими силами. Остается историческая часть и что-то вроде гимнов и молитв. В последних крайне слабо выражены поэтические формы: нет звуковых повторов (аллитераций), грамматической рифмы, расплывчаты рит­мические построения, беден метафорический язык. Историче­ское повествование ведется от первого лица мн. числа, так что полностью лишено всякого эпического начала. Стоит лишь привести в переводе А. И. Асова один пример этой безвкусной исторической прозы: «И забрали мы свои стада и бросились к северу, и спасли наши души. И так, если мы будем хранимы Богами, не утратим мы своих сынов, дочерей, а также жен, и будем мы просто передавать им наследство. И не будем мы сметены, потому что не пойдем впереди рати. И дань будет на­ша. Мы не псы, а потомки славян. И воинами мы сами быть можем, и не будем беречь себя» (с. 69). Убожество нравствен­ной и социальной мысли, столь отчетливо видимое в этих строках, объяснимо из личности ее создателя Ю. П. Миролю­бова, который обладал ограниченными познаниями в славян­ском фольклоре, но не в истории или религии.

Исторический раздел ВК более всего напоминает книгу Мормона, сочиненную в 1820—1830 гг. основателем извест­ного религиозного движения И. Смитом, где повествование местами ведется от первого лица мн. числа. В отличие от И. Смита Ю. П. Миролюбов не планировал создания религи­озной общины на основе ВК, поэтому не позаботился о профетическом элементе.

Между тем жанрово-литературная природа текста дает крайне много для его понимания, литературный жанр придает последовательности слов характер произведения словесности. Именно известная жанровая изолированность «Слова о полку Игореве» в кругу произведений древнерусской литературы всегда служила почвой для сомнения в его подлинности и это, несмотря на его лингвистическую и историческую достовер­ность.

6) Недостоверности жанра ВК соответствует и хронологи­ческая система, на которой зиждется ее историческое повест­вование. Ее автор воспитан и мыслит теми временными ка­тегориями, которые выработаны в современном обществе, но отсутствуют в произведениях древней историографии. В эти хронологические расчеты не положены ни сотворение мира, ни какие-либо иные исторические или мифологические собы­тия, нет счета лет и по царствующим династиям. Ср. примеры таких хронологических выкладок (цитирую лишь переводы А. И. Асова): «Как только Бус оставил нас, была сеча великая много месяцев» (Книга, 19); «И так дошли мы до сего места и поселились огнищанами на Земле Русской. И так прошли две тьмы (двадцать тысяч лет)» (там же); «Мы были принуждены укрыться в лесах... Там мы пережили одну тьму (десять тысяч лет)» (там же); «После другой тьмы (десяти тысяч лет) был ве­ликий холод» (там же). Издатель полагает, что речь идет о по­холодании, которое было за 5000 лет до н. э. (Книга, 320). Сле­довательно, хронологические расчеты начинаются за 45 000 лет до н. э. Как они выполнены, почему в современной хроно­логической системе, мы не знаем. Иногда применяются хроно­логические методы современной науки: «И было это после ты­сячи трехсот лет от Карпатского исхода» (Книга, 197); «Под­робнее о начале нашем мы расскажем так. За 1500 лет до Дира прадеды наши дошли до Карпатской горы» (85), т. е. отсчет лет от какого-либо события в ту или другую сторону.

7) Наконец, и само содержание ВК свидетельствует против ее подлинности. Она не предлагает ни новых исторических фактов, ни исторических подробностей, ни органической ре­лигиозной концепции. Если в ее основе лежит устное истори­ческое предание, ей не хватает запоминающихся сюжетных построений и соответствующих литературных приемов изло­жения (таких, какими богаты, например, былины); если в ее основе лежат исторические архивы воображаемых жрецов, ей не достает точности и фактов. Ее идеология легко объясняется из предвоенной обстановки, в которой происходило духовное формирование Ю. П. Миролюбова: позднее евроазийство, индо-арийские теории прародины, популярные в Германии в ту эпоху, набор славянских и индийских языческих персонажей без ясных функций, ставших достоянием европейской культу­ры еще в XIX в. и с тех пор неизменно выполняющих псев­дорелигиозное назначение в полурелигиозной внецерковной среде. О. В. Творогов высказал обоснованный взгляд на Миролюбова как автора ВК, и с этим взглядом полностью согласу­ются все особенности произведения и его короткой истории.

Теперь обратимся к А. И. Асову как издателю и коммента­тору «Велесовой книги».

Нам уже пришлось отметить, что А. И. Асов не всегда пра­вильно понимает издаваемый им текст. Некоторые из указан­ных нами ошибок издания 1994—1995 гг. он исправил, о чем мы еще скажем, другие, и в очень немалом количестве, все еще остаются. Например, для текста «а сме стахом на мисть его а пряхомста суре, а бенде паднемо се славоу [= со славою], тамо идьме, яко овь» предлагается следующий перевод: «Мы стояли на месте своем и с врагами бились сурово, а когда мы пали со славою, то пошли сюда, как и те» (Книга, с. 12—13). Не обращая внимания на безграмотность переводимого ориги­нала, отметим лишь, что во втором предложении заключено сослагательное наклонение, т. е. оно значит: «а если падем со славою, туда пойдем, как те».¹²

В «Книге» текст произведения существенно изменен по срав­нению с изданиями 1994—1995 гг. Издательская процедура отчасти описана А. И. Асовым на с. 299—300 «Книги» и вы­глядит как пародия на филологическую работу. Вот ее поло­жения в сопровождении наших комментариев.

(а) ВК сохранилась в четырех копиях, поэтому издатель сравнивал их между собою и «выбирал тексты, наиболее точ­но отражающие протограф». Этого, конечно, недостаточно. Нет указания на объем каждой из сохранившихся копий (ни одна из них не является полной), нет объяснения принципа выявле­ния первоначального чтения (т. е. чтения протографа), нет ни­какой характеристики протографа. Последнее необходимо по­тому, что в зависимости от того, каким мы себе представляем «протограф» (т. е. первоначальный текст), мы оцениваем дос­товерность источников в том случае, если они расходятся ме­жду собою. Короче говоря, А. И. Асов ставит точку там, где только начинается нормальная филологическая работа. Ка­жется, ни сам Миролюбов и никто из его «научных» последо­вателей не объяснили, почему произведение датируется VIII— IX вв. Они полагали, что и сами «доски» возникли в это время, т. е. Ю. П. Миролюбову был непосредственно доступен ориги­нальный текст ВК. Именно для дилетантов и фальсификато­ров характерно убеждение, что можно найти оригиналы древ­них текстов, а не то, с чем наука почти всегда имеет де­ло, — копии несохранившихся оригиналов. Впрочем, после исчезновения «досок» и А. И. Асов попал в типичное для фи­лолога положение, но оказался недостаточно подготовлен к нему.

В одном месте издатель неожиданно высказывает мнение, что «тексты записывались в разные времена и носителями раз­ных говоров древнеславянского языка» (Книга, 300). Зна­чит, уже не «новгородскими волхвами», а кем-то еще? Не в VIII—IX вв., но и в иное время? Понятно, что к такому призна­нию его вынуждает именно та лингвистическая мешанина, на которую указала критика. И все же характер этой мешанины остается тождествен на всем протяжении ВК, так что в другом месте по этому вопросу предлагается иное суждение: «Ны­не мы можем определенно сказать, что никаких позднейших „слоев" ни в языке, ни в идеях и сведениях, которые можно было бы относить к более поздним временам, в самом памят­нике нет... Сам же памятник создан именно в IX веке» (Тайна, 45—46). Значит, автор IX в. некто «Ягайло Ган смерд» (имя придумано в свое время А. И. Сулакадзевым и охотно подоб­рано А. И. Асовым, правда, без «смерда»), то ли сам сочинил все это на основании устных преданий, то ли объединил запи­санное другими. И та и другая возможность требует обосно­ванного доказательства, но наличный материал не согласен ни с той, ни с другой.

Кстати сказать, введение автора в виде Ягайлы призвано решить некоторые проблемы текста, но вместо этого создает новые трудности. Он выходец из Польши, почему в языке ВК присутствуют полонизмы (Тайна, 21), на которые обращала внимание критика. Не объясняется, однако, почему Ягайла так плохо знает польские носовые, что вставляет их не к месту,¹³ и почему А. И. Асов старается устранить из текста эти полониз­мы (см. ниже). Дата его рождения 791 г. устанавливается следующим образом: каждые 532 г.¹⁴ регулярно рождается «вели­кий Учитель Мира», а «таковым Учителем мы вправе при­знать творца ВК» (Тайна, 23—24). Предыдущей фигурой такого уровня был Бус Белояр, который родился 20 апреля 295 г. (Книга, 113). Правда, эти два события разделяет 496 лет, но на мелочи внимание не обращается. Около 811г. Ягайла участвовал в походе на Сурож и произносил проповеди, «об­ратившись с призывом к единению всех славянских родов» (Тайна, 30). Оставшись в Крыму, он стал свидетелем миссио­нерской деятельности Кирилла (которого вывел под именем Иларе¹⁵), а в 864 г. «с семьей» возвратился в Новгород, чтобы бежать оттуда в Киев в 874 г. Смерти Рюрика в 879 г. Ягайло не описал, почему следует, что он умер раньше (Тайна, 33—34). Остается, однако, неизвестно, почему А. И. Асов зна­ет, что заключительные слова ВК «крещена Русь сегодня» от­носятся к какому-то событию 876 г., а не к крещению Руси 988 г. «Биография» Ягайлы Гана смерда показывает, с какой легкостью А. И. Асов заменяет исторические факты собствен­ной фантазией.

(б) А. И. Асов существенно исправил орфографию ВК, по­лагая, что это позволительно при научном издании. Он ис­пользовал графические знаки (буквы), отсутствующие на «досках», причем два из них представляют собою букву «ма­лый юс»: одна из них поменьше, другая чуть побольше, так что различить их почти невозможно, и вторая призвана пере­давать значение славянской буквы «большой юс». Складыва­ется впечатление, что А. И. Асов не знает, что две славянские буквы в действительности отличаются не столько размерами, сколько очертаниями. Далее он более или менее последова­тельно заменяет в тексте сочетание «ен» на малый юс, т. е. вместо пенть в значении числительного 5 появляется написа­ние ПѦТЬ. Новое написание соответствует норме древнерусского письма, но расходится с нормой ВК и представлениями Ю. П. Миролюбова, который именно первый тип написания считал истинно новгородским.¹⁶ Поправки А. И. Асова учиты­вают критику, высказанную лингвистами на первые издания ВК, и показывают, что издатель слишком легко позволяет себе творческое участие в этом тексте.

(в) Равным образом А. И. Асов исправил и еще одну осо­бенность ВК —пропуск гласных, так что вместо бг стало бог, вместо влкоу стало великоу. Этого рода исправления также вы­званы критикой. Они сближают текст ВК иногда с нормами древнерусской орфографии, но чаще с нормами современного русского языка. Именно в результате таких поправок, напри­мер, первоначальная Влесова книга стала Велесовой. Выпол­ненные механически, исправления эти вносят также и ошибки в текст. Например, «и тако самьме со оце наша не едине саме» (Книга, с. 14), что значит что-то вроде «так что мы есть с отца­ми нашими, не одни есть». Глагольные формы у Ю. П. Миро­любова были «смьме» и «сме»,¹⁷ что отражает современное польск. jestesmy «мы есть». Своими поправками А. И. Асов вносит еще большую неразбериху в малограмотное творение предшественника. Нужно заметить, что пропуск гласных у Миролюбова был не «лингвистического», так сказать, харак­тера, но идеологического: это был еще один элемент подра­жания индийскому письму деванагари. Это письмо восходит к арамейской письменности и в основном было слоговым, т. е. не обозначало гласных. В угоду лингвистической крити­ке А. И. Асов разрушил один из «арийских» элементов ВК, чем так дорожил ее создатель.

(г) В новом издании А. И. Асов решил заменять по своему усмотрению «а» и ѣ (ять), «е» и ѣ (ять), «о» и «ъ», «ь» и «ъ», «ц» и «ч». Действительно, чередования такого рода встреча­ются в русских средневековых рукописях, но в филологиче­ском издании следует воспроизводить то, что в рукописи на­ходится, а не то, что издателю нравится. А. И. Асов почему-то считает, что смешение этих букв является особенностью толь­ко берестяных грамот и служит, кроме того, доказательством подлинности «дощечек».

В своих «правилах» А. И. Асов, впрочем, назвал вовсе не все замены, какие он произвел в тексте. Так, он старается систематически устранить еще один полонизм ВК, который с полной очевидностью выдает фальсификацию, а именно «ш» или «ж» на месте мягкого «р». Таким образом, прежнее пшебенде стало пребѫде (Книга, 14) и т. п. Наконец, знаменитую фразу «Муж прав ыходяй до мове несть» издатель, чтобы за­щитить религиозную возвышенность ВК, ничтоже сумняся из­менил на «Муж прав ходяй до омовенець» (Книга, 112) с пере­водом «Муж Правый восходил на амъвеницу».¹⁸ Оказалось, что тут скрыта квинтэссенция науки Старого Буса о том, как идти «Путем Прави», а произнесена она между 265 и 368 гг. «Амъвеница» же, или «омовеница», происходит от греч. ам­вон и обозначает «возвышенное место в храме, с коего произ­носят проповеди. Это слово не только греческое, но и славян­ское по происхождению (от «мовь», что значит «речь»)» (Кни­га, 390).

Палеография, историческая лингвистика, этимология, грам­матика относятся к числу точных наук, они опираются на фак­ты, на документы, на фонетические законы. Слово 'άμβων за­свидетельствовано впервые в греческой письменности в 347 г. в Деяниях Лаодикийского собора,¹⁹ оно не могло быть извест­но славянским язычникам до проникновения к ним христиан­ства и соответственно устроенных церквей. Греческое слово, обозначающее возвышение, образовано от глагола 'αναβαίνω «восходить». Слав, мовь могло бы быть поздней диалектной формой от молва, но оно, как кажется, не отмечено в диалек­тах, и уж, конечно, оно не могло быть основой словообразова­ния в III—IV вв., когда славянское слово звучало mluva или mulva и, следовательно, не было условий для выпадения звука [1]; это произошло только после падения редуцированных в XII—XIII вв. Издатель, который произвольно или в угоду своей концепции меняет чтение древнего текста, совершает подлог, фальсификацию. Единственным утешением может быть то, что в данном случае фальсификации подвергается фальсификат.

Таким образом, исправления в общем и целом служат то­му, чтобы устранить те ошибки Ю. П. Миролюбова, на кото­рые указывала критика. А. И. Асов и сам присоединяется к го­лосу критики и объявляет о том, что Ю. П. Миролюбов имел «своеобразные и туманные представления о языке» (Тайна, 181), что копировал текст с досок он без всякой точности (там же, 183), хотя Ю. П. Миролюбов и жаловался, что иногда копирование одной дощечки отнимало у него месяц (там же, 184). К тому же, как выясняется теперь, Ф. А. Изенбек, впер­вые обнаруживший дощечки, страдал наркоманией и алкого­лизмом (Тайна, 174, 177—178, 183), и в его «походах в кабак» вольно или невольно участвовал и Ю. П. Миролюбов, сам страдавший запоями именно в период копирования дощечек (Тайна, 186—187, 189). Способ издания текста путем исправ­лений и способ объяснения его несовершенств, разумеется, лишь компрометируют и сочинителя текста, и его сегодняш­него издателя.

Издатель, однако, пошел так далеко, что дополнил ВК от­сутствовавшими в ней частями — Гимном Бояна и надписью на монументе княза Буса.

Гимн Бояна обретен в архиве Г. Р. Державина, первое сооб­щение о нем в свое время было сделано Ю. М. Лотманом.²⁰ Это довольно странное сочинение все того же А. И. Сулакадзева, написанное письменами, напоминающими скандинавские ру­ны; в действительности, большей частью это так или иначе пе­ределанные славянские и русские буквы. «Рунический» текст сопровождается переводом, который издал Ю. М. Лотман. Свою первую публикацию гимна А. И. Асов осуществил в журнале «Наука и религия» (1995, № 4), где воспроизвел «ру­нический» текст и снабдил его собственным переводом, вовсе не упомянув о переводе А. И. Сулакадзева; тогда он не знал еще о публикации Ю. М. Лотмана. Между двумя переводами разница столь велика, что они не могут быть отражением од­ного и того же оригинала. Вот для примера первые четыре сти­ха гимна (слева перевод Сулакадзева):

Отличный самовидец сражений Пьющие мед в гостиных палатах

Для ради престарелого Славена роды князя Словена Старого,

И ты возлюбленный те, что изгнали лютую мглу

новопоселенец от Непры-реки,

Подлаживай без противности слушайте песнь Бояна!

слушателям

Действительно, оригиналы тоже различаются. Первый из них, записанный у А. И. Сулакадзева «руническим» письмом, транскрибирован Ю. М. Лотманом (помещаем слева), вто­рой — транскрибирован собственноручно А. И. Асовым в «Книге», а также в названной журнальной публикации и в его же книге «Славянские руны и „Боянов гимн"» (М.: «Вече», 2000), о которой еще придется сказать:

метня видом косте зратаивъ мётень отвэдахще гості зьдаи

ряду деля славенся стру вы, родовъля словена стару,

оже мылъ мнъ изгоив иже мгляны ізгънвы люти

ладиме не переч послухъ от нэпре рече, послухы

Как видно, и оба оригинала, и оба перевода отличаются безудержной фантазией, но если творение А. И. Сулакадзева скромно хранилось почти два столетия в пыли архива, то опус А. И. Асова или его анонимного соавтора распубликован в де­сятках тысяч копий. Это новоиспеченное творение А. И. Асов смело датирует IV в., благодаря чему устанавливает дату рож­дения Буса: в свой перевод гимна он вставил слово чигирь,²¹которое в некоторых русских диалектах обозначает утреннюю Венеру, а затем без долгих сомнений отождествил это светило с кометой Галлея при ее появлении в 295 г. Известно, что ко­мета оказывается вблизи Земли каждые 76 лет, так что при­ходится гадать, почему именно этот ее приход был избран А. И. Асовым, равно как и дата 20 апреля, избранная для рожде­ния славянского героя, ибо при своих приближениях комета бы­вает видна месяц или два. Понятно, что перевод А. И. Сулакад­зева, представляющий собою довольно осторожную стилиза­цию под «Слово о полку Игореве» и скандинавские саги, не мог удовлетворить А. И. Асова полным отсутствием арийской тематики. В пользу гимна можно заметить, что в отличие от ВК ему чужды дикие глагольные формы, в которых соедине­ны суффиксы причастий с суффиксами аориста и имперфекта вроде пьящехом,²²и злосчастные полонизмы, хотя его грамматическая структура столь же нелепа, как всей ВК, как это мож­но видеть и из приведенного выше четверостишия.

Надпись на монументе Бояна А. И. Асов нашел прямо в Го­сударственном историческом музее. Она представляет собою индуистский гимн с повторением священного слога Ом (Кни­га, 122). Интересно, что датировка на монументе дана от со­творения мира (5875 г., т. е. 368 г. от РХ) в согласии с иудейско-христианской хронологией. Известно, что абсолютной хронологией от сотворения мира в Византии в IV в. еще не пользовались, она появляется лишь в VI в. в хронографиях христианских монахов, тогда как в светской письменности еще долго применялся счет времени по правителям. Датиров­ка обозначена буквами «велесовицы», которым приписаны именно те числовые значения, какими обладают буквы кирил­лицы, точно воспроизводящие греческий образец, но не глаго­лицы, которые сохраняют своеобразие славянского алфавита (так, цифра 5 обозначена буквой Е, а не буквой Д, как ожида­лось бы). Не обошлось и без других странностей. Цифра 700 обозначена почему-то вариантом буквы И, тогда как вместо 30 стоит 3 (буква Г). В комментарии утверждается, что еще до 368 г. Бус произвел реформу славянского календаря, и право­славная Церковь в России до сих пор именно им и пользуется (Книга, 382—383).

Примеры филологической некомпетентности А. И. Асова встречаются на каждом шагу. Здесь и простая неграмотность, которая сказывается в употреблении слова оранжировка (Тай­на, с. 334 дважды) или формы языцами (Книга, 85, в собствен­ном переводе), здесь и непонимание текста или даже порча его при желании «исправить», о чем только что говорилось. Из наиболее зияющих ляпсусов можно указать на то, что причастие мн. числа крыженщие автор храктеризует как аорист 3 л. ед. ч. (Книга, 393).

Показательны комментарии к гимну Бояна. В порядке ис­ключения форма текосте характеризуется правильно как сиг­матический аорист 2 л. мн. ч., но за этим следует утверждение, открывающее крайне превратные представления автора о де­ле, за которое он взялся: «Приведен в праславянской форме. В старославянском языке, в том числе и в языке ВК, «кс» уже перешло в «ч». Вновь мы видим древнюю форму, восстанав­ливаемую только благодаря сравнительному языкознанию. Во времена Сулакадзева сей науки не было» (Книга, 392). Форма текосте не является древней, это новый тип аориста, который преобладает в памятниках древнерусской письменности, так что не нуждается в «реконструкции». Говоря о переходе «кс» в «ч», который к данному случаю, как легко видеть, не имеет никакого отношения, да и вообще никогда не был известен, А. И. Асов реагирует, вероятно, на замечание О. В. Творогова о том, что праслав. *кесо дало рус. часъ (критике О. В. Творо­гова подверглись придуманные Ю. П. Миролюбовым формы вроде щас вместо час).²³Хотя в гимне Бояна и имеются пра­вильные глагольные формы, способ их употребления и интер­претации вновь выдает руку невежественного фальсификато­ра. Строчка 20-я гимна читается «Гамъ Боянъ пелъ и текосте вы» с переводом «Гимны Боян запел и потекли сотни воинов» (Книга, 118—119). Что рус. гам может означать «гимн», дога­дался уже А. И. Сулакадзев в своей подделке, которой снабдил доверчивого Г. Р. Державина;²⁴ но почему А. И. Асов считает, что это мн. число? Форма пелъ для IV в. удивительна во всех отношениях: писаться она должна через ять (ѣ) и не могла употребляться отдельно без глагола-связки. При глаголе теко­сте недопустимо употребление местоимения, ибо сама гла­гольная форма содержит в себе ту информацию, которая сего­дня при упрощении нашей глагольной системы передается ме­стоимением. Кстати сказать, это самая яркая черта, выдающая фальсификацию, — постоянное и не к месту употребление личных местоимений, которых почти не было в древних тек­стах. Фальсификатор еще может с грехом пополам найти по справочнику нужные грамматические формы, но для верного их употребления необходима начитанность в текстах опреде­ленного периода. Невзирая на правильно установленное 2-е лицо, А. И. Асов переводит глагол 3-м лицом, не придавая зна­чения таким мелочам. Несколько раньше в этом гимне гово­рится «молвихомъ радимичи», где правильная по сути гла­гольная форма 1 л. мн. числа стоит на месте 3 л. мн. числа «молвяху» или «молвиша», что должно значить «сказали ра­димичи». Но перевод еще неожиданнее: «Ты, князь, промол­вил радимичам».

Еще обильнее комментарий к «Боянову гимну» содержит книга А. И. Асова «Славянские руны». Здесь можно найти много такого, чего не видывала до сих пор русская научная ли­тература. Например: слово послух «свидетель» в род. падеже имеет окончание -си, т. е. послухси (с. 250—252); в выражении «Слова о полку Игореве» по замышлению Бояню форма Бояню — род. пад. существительного (с. 253), тогда как это дат. пад. прилагательного; слово злу значит златогору (с. 257); вргу значит Сварогу (с. 259); слово метенъ значит мед, его оконча­ние -ен произошло из конечного носового звука (!), а глухое -т- отражает оглушение на конце (с. 261), ибо А. И. Асов не знает, что глухие согласные появились на месте звонких лишь в XIII в. после падения редуцированных; форма послухъ — глагол (!) со значением «слушайте!» (с. 269), форма будесва повелит, наклонение буд. времени (!) со значением «будем своих» (с. 271), и т. д. и т. п. Особенно нелепы попытки обоб­щения грамматических явлений текста. Автор утверждает, на­пример, что «флексии мн. числа в аористе и повелит, наклоне­нии глаголов праславянского языка образовывались от место­имения вы, а не те, как в старославянском», или что «имперфект в 3-м лице может исполнять роль возвратного глагола» (с. 347). По сути всякое суждение А. И. Асова из об­ласти лингвистики или ложно, или неуместно.

Такого же уровня «этимологические» суждения А. И. Асо­ва: грек и грех — слова однокоренные (Книга, 263), равно как истина и источник (Книга, 392), чародей производится от ча­ры «рюмки» (Книга, 251); этим способом этимологических фантазий производятся все этнонимы, которых и в самой ВК, и в комментариях великое множество. Конечно, он не знает, что слав, крест происходит от греч. christos «Христос, пома­занник», и воображает, что замена «столба» крестом в иконо­графии Распятия произошла под влиянием «славяно-скифской традиции» (Книга, 386).

Если в изданиях середины 90-х гг. подлинные причины ин­тереса А. И. Асова к ВК нужно было угадывать, то теперь по­ложение дел приобрело полную ясность. ВК является то ли свидетелем, то ли источником того языческого исповедания, какому издатель предан. В комментариях к тексту выступает полный набор славянских языческих богов с их атрибутами и функциями, раздел «Богословие ВК» (Книга, 221—251) рас­крывает суть этого исповедания. Как все языческие верования, эта религия носит племенной, родовой или национальный ха­рактер, т. е. ограничивается одной этнической группой, поэто­му ее истоки должны быть, вероятно, своего, автохтонного происхождения. Но поскольку религия эта находится в несо­мненной связи с индо-арийской или индийской культурой, не остается другого, как верить в то, что славяне или русские столь же древни по своему происхождению, как народы Индо­стана или даже несравненно древнее, если их историческая па­мять начинается за 45 тысячелетий до РХ (на что уже указано выше). А. И. Асов сочувственно цитирует слова своей едино­мышленницы О. В Скурлатовой: «Не Припятские болота, куда пытаются нас загнать некоторые археологи, а огромный про­стор евразийских степей вплоть до Амура — вот наша истинная прародина» (Тайна, 299), но в установлении эт