Личное отношение христианина к Иисусу Христу

Необходимость «экзистенциальной» христологии

В обычной, средней руки догматике эта тема вообще не обсуж­дается. Как это ни странно, ее отдают в исключительное поль­зование учителей духовной жизни и христианской мистики.

Однако в рамках наших рассуждений эта тема обладает значимостью и необходима не только потому, что хрис­тианство в своем эксплицитном и полном проявлении не есть просто абстрактная теория и в конечном счете объек-

4420]-

ИИСУС ХРИСТОС

тивно все же предметно мыслимая реальность, по отно­шению к которой мы затем занимаем еще и некую личную позицию. Христианство действительно понимает себя как экзистенциальный процесс в своей самой основной сущ­ности, и именно это мы называем личным отношением к Иисусу Христу.

То, что может быть сказано об этой «экзистенциальной христологии», должно говориться, конечно, с некоторой осторожностью и некоторыми оговорками. Существует имплицитное, анонимное христианство. Нам уже много раз приходилось подчеркивать в ходе наших размышлений, что некое анонимное, но в то же время реальное отношение отдельного человека к конкретности истории спасения, а тем самым и к Иисусу Христу, присутствует и должно присутствовать в том человеке, который еще не проделал с этой спасительно-исторической реальностью весь кон­кретно-исторический и при этом эксплицитно отрефлекси-рованный опыт в слове и таинстве, но сугубо имплицитно обладает экзистенциально-реальным отношением в послу­шании своей благодатной направленности к Богу, выражаю­щей себя в абсолютном, исторически присутствующем самосообщении. При этом такой человек безоговорочно принимает свое собственное бытие, причем именно в том, что нельзя миновать и чем нельзя управлять, идя на риск этой свободы. Наряду с этим существует полностью экспли­цитно пришедшее к себе христианство в верующем слуша­нии слова Евангелия, в исповедании церкви, в таинствах и в прямом христианском осуществлении жизни, знающей о своем отношении с Иисусом из Назарета.

Но между этими двумя крайними точками есть плавные переходы. Они есть и в том человеке, который был в детстве крещен, воспитывался в социальном смысле как церковный христианин и живет затем также как таковой. Даже для такого человека остается задачей, никогда не поддающейся окончательному разрешению, постепенно экзистенциально постигать в истории своего собственного бытия то, что он

4421]-

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

знает в своей поначалу скорее понятийной вере и чем он уже на начальной стадии является через свою сверхъестественную экзистенциальную составляющую, то есть через всегда предло­женное в своей свободе самосообщение Бога и через его проявление в таинствах, в принадлежности этого человека к церкви и в добровольной церковной жизненной практике. Человек является христианином всегда для того, чтобы становиться им, и это относится также и к тому, что мы называем личным отношением к Иисусу Христу в вере, надежде и любви. Такое отношение не просто присутствует или отсутствует, но уже задано в христианине как экзистенциальная реальность через самосообщение Бога в тайне человеческой совести, через ситуацию участия в таинствах, присутствие при проповеди Евангелия и через добровольную христианскую и церковную жизненную практику, - задано в качестве чего-то такого, что человек должен еще постичь и довести до радикаль­ного осуществления с приложением всей своей экзистенции на всем протяжении, всей ширине и всей глубине своей жизни.

Поэтому, если нечто из того, что должно быть сказано о таком личном отношении отдельного христианина к Иисусу Христу, может показаться кому-то чрезмерным требованием или нереальной идеей, чем-то таким, для чего он на первый взгляд не может найти никакой опоры в своем индивидуальном религиозном опыте, то это не аргумент против истинности самого высказывания. В этом высказывании выражается сама истина и действительность христианского бытия, а челове­ческий опыт есть не что иное, как призыв в терпении, прямоте и верности довериться развитию собственного христианского бытия, пока эта жизнь не разовьется постепенно, - возможно, не без страданий и поражений - до опыта личного отношения с Иисусом Христом. Это будет такой опыт, который сам собою постигает и подтверждает то, что здесь можно выразить лишь в бледной абстракции, хотя речь идет при этом о самом конкретном и одновременно о самом абсолютном: о нас самих в нашем всякий раз уникальном отношении к Иисусу Христу.

4422]-

ИИСУС ХРИСТОС

Индивидуальное, конкретное отношение к Иисусу Христу

То, что здесь подразумевается, объяснить не так легко. Дело в том, что речь идет об абсолютном Боге, причем именно о том, как Он обращается к нам в конкретной уникальности Иисуса Христа, так что этот Бог подлинно становится abso-lutum concretissimum⁴³. Речь идет о всякий раз уникальном спасении отдельного человека, который должен в вере и любви доверить самосообщающей абсолютной тайне Бога не просто общую, одинаковую для всех человеческую природу, некое абстрактное человеческое бытие, но подлинно самого себя, в своей незаменимой уникальности, которая непре­менно и незаменимо положена ему как историческому свободному существу. Но и то, и другое уже принципиально означают, что должно существовать в каждом случае уникаль­ное, совершенно личное, не растворяющееся в абстрактных нормах и общих требованиях отношение отдельного чело­века к Иисусу Христу в надежде этого человека, его вере и уникальной любви и что даже вполне естественным образом такое уникальное отношение обладает индивидуальной историей в конкретности бытия; эта история не поддается расчету, она в конечном счете не находится в собственном распоряжении человека, она в конечном счете тождественна судьбе и действию, которое требуется от каждого человека во всей его жизни и за которое он отвечает. То, что такое уникальное отношение каждого отдельного человека к Иисусу Христу может существовать и существует, то, что в отдельном христианине должна быть совершенно личная, интимная любовь к Иисусу Христу, и то, что эта любовь не есть просто идеология, смутное религиозное настроение или обезболивающее, смягчающее страдания от фрустрации, связанной с другими, межчеловеческими, отношениями, - все это богословие может показать, исходя из двух позиций -сверху и снизу.

' Самое конкретное абсолютное (лат.)

4423Р

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

Бого-словское рассуждение

Начнем сверху. Христианская вера исповедует об Иисусе Христе, что Он есть абсолютный Спаситель, конкретное ис­торическое опосредование нашего непосредственного отношения к тайне Бога как сообщающего самого себя. При этом христианская вера сознает, что Богочеловек как событие абсолютного единства между Богом и человеком не прекращается с концом протекающей во времени истории, но остается самим собой и составляет существенный момент вечного совершенства мира. Это следует уже из основной христианской истины о воскресении Христа. Человеческая реальность Иисуса Христа сама остается вечной как реаль­ность вечного Логоса. Это изъятое из времени вечное совершенство человеческой природы Иисуса Христа, которая сама, будучи совершенством божественного Логоса, наслаж­дается непосредственным ведением Бога, не может, однако, восприниматься лишь как индивидуальное совершенство и награда человека Иисуса в Его собственном человеческом бытии для Него самого. «Христос вчера, сегодня и во веки», о котором говорится в Послании к Евреям (ср. Евр. 13:8) должен обладать сотериологическим значением для нас самих. Человеческая реальность Христа должна для нас всегда оставаться постоянным опосредованием непосред­ственного отношения с Богом. Пытаясь обосновать это личное отношение к Иисусу Христу снизу, то есть исходя из своеобразного единства конкретной любви к ближнему и любви к Богу, мы еще лучше поймем, что личная любовь к Иисусу Христу как самое экзистенциально реальное осуще­ствление и обоснование этой любви к ближнему, осуществляю­щей посредничество между нами и Богом, может быть постоянным опосредованием непосредственного отношения с Богом. Итак, существует ли постоянное спасительное значение человеческой природы Христа, а лучше сказать: Человека Иисуса? Если этот Человек и Его человеческая реальность как таковая являются также и внутренним

ИИСУС ХРИСТОС

моментом в нашем собственном спасительном совершен­ствовании как таковом, а на только в его протекающей во времени истории, если наше спасение представляет собой нечто всякий раз уникальное, то неоспоримо, что личное отношение к Иисусу Христу в теснейшей близости и любви личностного типа существенным образом принадлежит к христианскому бытию. При обретении Бога, подобном падению в абсолютную, непонятную Бездну всего сущего, человек не сгорает, не растворяется во всеобщем, но как раз наоборот, только тогда и становится абсолютно уникальным, ибо только так он обретает уникальное отношение к Богу, в котором этот Бог есть его Бог, а не только всеобщее, действующее одинаково для всех Спасение. При этом следует помнить, что спасением называется не предметно объектив­ное состояние, а личная онтологическая реальность и что поэтому спасение и совершенство могут происходить в объективно наиболее реальной действительности радикаль­нейшей субъективности, то есть в познающем и любящем предании себя субъектом непосредственно открывающейся ему и именно в этом радикально неизменной тайне Бога. Это происходит именно благодаря постоянному личному отно­шению к Богочеловеку, в котором одном ныне и вечно достигается непосредственная близость к Богу, причем именно такое отношение к человеку Иисусу Христу не устраняет и не отрицает спасительной значимости интер­коммуникации с другим человеком и с человеком вообще.

Единство конкретной любви к ближнему и к Богу

Согласно учению христианства о единстве любви к Богу и к ближнему как в конечном счете единого, всеобъемлющего и основанного и в том, и в другом на самосообщении Бога спа­сительного осуществления бытия, любовь к ближнему есть не просто заповедь, которую следует исполнять, но само осу­ществление христианства как таковое. Это предполагает, конечно, что такая любовь к ближнему развернулась во всей

4425}-

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

своей полноте и эксплицитно принимает свою Основу и своего таинственного Соработника, то есть самого Бога, без которого не может быть никакой радикальной глубины и окончательности у исполненной личной любви межчело­веческой интеркоммуникации. Разумеется, личная интер­коммуникация в совершенно конкретном пространственно-временном и межчеловеческом опыте совершенно опреде­ленного, телесно находимого Ты имеет основополагающее и необходимое значение для существования, развития и созревания человеческой экзистенции, и ничем другим эту интеркоммуникацию заменить нельзя. Но такая любовь в непосредственной межчеловеческой встрече желает ведь именно абсолютной верности, она означает духовное осуществление бытия, обладающее - по меньшей мере постольку, поскольку оно основано на благодати - абсолют­ной глубиной и неким моментом, который принят в «вечную жизнь» между Богом и человеком, который всегда трансцен-дирует в конечном счете эту непосредственную, простран­ственно-временную, телесную встречу и понимает себя как неустранимый смертью, при единственном условии, что в христианском понимании бытия смерть понимается и осуществляется как завершение, как достижение совер­шенства, а не просто как заканчивающий все конец. Поэтому такая любовь не заключена в границы сугубо телесного, непосредственного опыта, она даже приходит к своей радикально христианской сущности и к своему человечес­кому совершенству лишь тогда, когда она трансцендирует эти границы в вере и в надежде. Поэтому такая любовь к человеку, которая есть опосредование любви к Богу и обла­дает с ней последним, нерасторжимым единством, может быть направлена на Иисуса. Его можно любить как настоя­щего Человека в самом подлинном и живом смысле этого слова. Эта любовь даже по самому существу Богочеловека есть абсолютный случай любви, где любовь к человеку и любовь к Богу обретают свое самое радикальное единство и обоюдно опосредуют друг друга. Иисус есть absolutum

4426]-

ИИСУС ХРИСТОС

concretissimum и потому представляет собой того, по отноше­нию к кому любовь достигает своей самой абсолютной конкретности и однозначности, какой она ищет по самому своему существу, ибо она есть движение не к абстрактному идеалу, а к конкретной, индивидуальной, неделимой уникаль­ности, и именно эта любовь находит в своем Ты абсолютную даль непостижимой Тайны.

Отважиться на встречу

Мы уже подчеркивали, что в этом контексте придется говорить о самом конкретном пока еще очень абстрактно. По-настоящему сказанное может понять только тот, кто пытается и отваживается действительно лично любить Иисуса в Писании, в таинствах и в торжестве Его смерти, в жизни общины верующих в Него; только тот, кто отважи­вается на личную встречу с Ним, кто при этом принимает как благодать мужество не бояться того, что, если он говорит «Иисус», то имеет в виду как будто лишь абстрактную идею бесконечного Бога. Такой человек узнает, как встреча с конкретным евангельским Иисусом в конкретности и невыводимости этой определенной исторической фигуры не сужает человека, ищущего бесконечности абсолютной тайны Бога, до конкретности, превращенной (от любви или по глупости) в идола, но подлинно раскрывает этого человека по отношению к бесконечности Бога. И дело в том, что всякая встреча с конкретным Человеком Иисусом в каждый раз уникальном следовании за Ним, следовании, которое не есть подражание, но каждый раз уникальный призыв, исходящий из Его конкретной жизни, представляет собой посвящение всегда и повсюду одновременно в смерть и воскресение Иисуса с участием в таинстве Его жизни от Его рождения до Его смерти. Все конечное входит в бесконеч­ность Бога, в непосредственном опыте встречи с которым это конечное не исчезает в Иисусе и в нас, но восходит к своему совершенству.

4427}-

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

Здесь уже невозможно говорить подробнее о понятом в этом смысле следовании за Иисусом, об участии в таинстве жизни Иисуса и (прежде всего) в Его смерти в непосред­ственном единстве любви к Богу и любви к этому совер­шенно определенному Человеку. Но сказанное по меньшей мере заставляет обратить внимание на то, что христианская жизнь есть не просто исполнение общих норм, которые проповедуются официальной церковью, но в этой проповеди и за ее пределами эта жизнь представляет собой всякий раз уникальный Божий призыв, который, однако, опосредуется исполненной конкретной любви встречей с Иисусом в мистике любви, всегда совершенно уникальной и невыво­димой, но, тем не менее, осуществляемой в обществе верующих и любящих, именуемом церковью, потому что Иисус как Христос, а в Нем - Бог, непосредственно отдают себя в ней, в ее Евангелии, в ее керигме, по ту сторону всякого учения устремляемой к незаменимому сердцу отдельного человека, в таинствах и торжестве смерти Господа, но также и в уединенной молитве и в последнем решении совести.

Этим, конечно, не оспаривается, но позитивно имплици­руется, что человек, которому Христос еще не встретился в эксплицитном историческом и приходящем из истории свидетельстве, тем не менее, может найти Его в своем брате и в любви к нему, где Иисус Христос как бы анонимно позволяет найти себя, ведь сам Он сказал: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40) - Ему, проживающему свою жизнь в бедных, голодающих, заключенных и умирающих.