Оставляющий и амбивалентный стили: торжество мазохизма
Античный мир был оглашен криками новорожденных младенцев, умирающих в полях и на дорогах, где их бросали родители на съедение стаям голодных собак. Но по мере приближения христианской эры в некоторых греческих и римских городах начали несколько ограничивать право родителей убивать своих новорожденных - в одних городах требовалось согласие пяти соседей, прежде чем убивать ребенка, в других накладывались ограничения на убийство перворожденных младенцев мужского пола, а в Фивах, согласно Элиану, инфантицид запретили вообще. Те же, кто перерос инфантицидный стиль воспитания детей, образовывали первые христианские общины; как замечено в «Послании Диогнету»:
«Христиане не отличаются от остальных людей по произношению или манере одеваться, они придерживаются местных обычаев принятия пищи и жизни. Как и все, они женятся, имеют детей, но не бросают новорожденных младенцев».
Достижением оставляющего и амбивалентного стилей воспитания детей христианской эры была способность не так открыто проявлять инфантицидные желания, вместо этого отдавая нежеланных детей родственникам, в чужие семьи или в монастыри (oblation). Христианские родители были способны к более близким, более последовательным и доверительным отношениям с детьми, в меньшей степени испытывая необходимость в архаическом расщеплении и массивной проекции на подрастающего ребенка. В результате взамен «шизоидной» личности инфантицидного стиля христианская эра породила, выражаясь современными терминами, «пограничную» и «нарциссическую» личности, чья основная тревога касается оставления, а не смерти. В то время, как египтянин всю свою жизнь готовился к смерти, христианин скорее жил в страхе, что «Бог отвернет от него свое лицо». И вместо того, чтобы жить, как древние, в мире психотического сновидения, полном отколовшихся внутренних объектов, средневековый человек входил и выходил из психотических вспышек, куда его ввергала главным образом угроза оставления. В качестве защиты от этих страхов и были созданы основные институты феодализма и монастырской жизни, которые были «группами верности» со строго иерархической организацией, полной сублимированных гомосексуальных ритуалов подчинения.
Поскольку в христианской личности расщепление было менее выражено, то теперь стало возможным установление несколько более четких границ между собой и объектом. Хотя на первом месте по-прежнему стояло желание слиться с Богом или с сеньором, впервые в истории смогла установиться «личность», или целостный образ себя самого, в отличие от фрагментированных центров «я» в античности, которые не могли иметь ничего общего с организованным образом себя.
Способность к формированию грандиозного образа себя самого и идеализированного образа родителей была фактически главным историческим достижением тех христиан, которые сумели перерасти инфантицидный стиль воспитания. Ведь только при условии способности к придумыванию идеализированного, заботливого родителя (Христа) мог осуществиться христианский триумф мазохизма, поскольку лишь в присутствии воображаемого заботливого родителя человек может драматизировать свои мазохистские страдания и самоотречение. Мазохистские демонстрации всех тех аскетов и святых, что постились в пустыне или изнуряли себя цепями, самого Христа, подвешенного на плацентарном Святом Распятии, требовали присутствия некоего наблюдающего родителя, на сострадание которого можно рассчитывать.184
В христианской групповой фантазии по-прежнему присутствовали все элементы фетальной драмы, но каждый из них трансформировался под влиянием исторического достижения - мазохистской личности. Христос был, конечно, Страдающим Плодом, рыбой, жертвенным агнцем, чьи родовые испытания и смерть на Плацентарном Распятии (Дереве Жизни), а затем освобождение из могилы (чрева) являлись центральными фантазиями христианского ритуала. (Петр делает родовую символику более наглядной, когда просит распять его вниз головой, и говорит, вися на кресте вниз головой: «Положение, в котором вы меня сейчас видите, - это изображение того человека, который первым появился на свет».) Аналогичным образом и причастие повторяет все то же очищение от греха через поедание тела и выпивание крови бога. Но в чем же было отличие христианского решения от жертвенной групповой фантазии, господствовавшей в предыдущие эпохи? А в том, что Плацентарный Зверь не должен был умирать, и потому мог сливаться с плодом, и Сын, принявший свою смерть и гомосексуальный удел в экстатическом отождествлении с Богом, впервые в истории стал равным Боеу. Неудивительно, что когда Павел предложил эту новую формулировку, его сочли богохульником. Все, что надо делать, говорит Павел, это подавлять свои агрессию и сексуальность, пассивно подчиняться, объединяться с мазохистски страдающим Сыном на кресте, и тогда Бог будет сострадательным, не инфантицидным, и поможет восторжествовать над всем, даже над самой смертью. Бог как Ядовитая Плацента требовал теперь от Христа, чтобы тот умер всего один раз; человек благодаря мистическому союзу с его инфантицидной смертью и рождением вновь мог теперь жить вечно.
До какой степени Христос-плод является Богом - было предметом ожесточенных споров со стороны гностиков и других, ведь, чтобы христианская формула действовала, он должен был всегда оставаться и смертным, и божественным. Тем не менее, между божественностью Христа и божественностью фараона огромная разница. В то время, как фараон мог лишь носить плацентарную Красную Корону и получать послания от Богов, Христос сам обладал заключенной в нем могущественной плацентарной кровью, которую поклоняющиеся могли пить непосредственно из него, не испытывая необходимости убивать жертвенного зверя. Кроме того, Христос должен был погибнуть и снова родиться в историческом времени, лишь один раз, а не повторять это ежедневно, и мог сидеть с Богом одесную в качестве равного, поскольку в триумфе мазохистской покорности принял тот факт, что Бог принес его в жертву.
Стоит осознать это мазохистское решение фетальной драмы, и более понятной становится вся остальная символика христианства. Например, странную концепцию Троицы, особенно Святого Духа, легче понять, если вспомнить, что все «духи», как и египтянские «ка» - это плаценты, и Святой Дух, «которым Христос был зачат в Марии» - тоже плацента, как разъясняет Ипполит в следующем отрывке:
«Допустим, рай... - это чрево; и правильно учит Писание, когда говорит слова: «Я тот, кто вылепил тебя в чреве матери твоей»... Если же, однако. Бог лепит человека в чреве его матери - то есть, как я и утверждаю, в раю, - то пусть рай - чрево, а Эдем - плацента, а «река, текущая из Эдема ради орошения рая» - это, стало быть, пуп. Этот пуп, говорит он, разделен на четыре части; по обеим сторонам пупа расположены две артерии, каналы духа, и две вены, каналы крови. [Когда] водная оболочка, которой плод окутан, превращается в плод, формирующийся в соседстве с... пупом - эти две вены, по которым кровь течет и сообщается с Эдемом, плацента... питают плод... И таким образом дух, проникая через желудочки сердца, вызывает движение плода». С осознанием плацентарного происхождения Святого Духа в символике христианских ритуалов многое проясняется. Крещение «Святым Духом» в церемонии очищения и рождения заново мало чем отличается от ежегодных празднеств очищения в архаических группах, ведь крещение, по словам Иоанна Златоуста, «изображает смерть и похороны, жизнь и воскресение... когда мы опускаем голову в воду как в могилу, старого человека погружают и хоронят целиком; в тот момент, когда мы выходим из воды, возникает новый человек». А когда в литургии говорится, что по «воле Святого Духа» Иисус жил в трех земных жилищах: в чреве из плоти, в чреве воды для крещения, и в мрачных пещерах преисподней», в этих оригинальных жилищах проглядывает скрытая плацента.
Однако наследием плацентарной символики античности является больше Святое Распятие, чем Святой Дух. В Библии даже говорится о том, как Христа «подвесили на дерево» (Деяния 5, 30) и «сняли с дерева» (Деяния 13, 9), и до пятого века изображали не Святое Распятие, а Дерево Жизни. Даже потом Распятие часто рисовали в форме египетского плацентарного анкха (крест с кругом на вершине) или с языческим Деревом Жизни, наложенным на центр, а в византийской литургии Святое Распятие еще называли «деревом жизни, посаженным на Голгофе». Однако как бы ни изображалось Плацентарное Распятие, оно преобладало в христианских ритуалах, помещалось ли в доме для поклонения с ниткой пуповинных четок в руках либо на жертвенном алтаре базилики или кафедрального собора - в самом пупе Земли, в Небесном Иерусалиме, где под темными, похожими на чрево сводами, увенчанным плацентарным диском пылающей Розы, разыгрывается фетальная драма принесения в жертву и рождения вновь Христа.
Стоит ли говорить, что жизнь христианина, пусть лишь относительно чистая и свободная от греха - то есть лишенная сексуальности и агрессии - требует куда большего самоконтроля и отречения от инстинктов, чем импульсивная и периодически очищаемая жизнь античного человека. Поэтому мазохистского идеала христианского аскетизма сумели достичь лишь единицы, даже среди духовенства. Однако мазохистская, гомосексуальная покорность Христу, священнику и сеньору с целью впитать их фаллическую силу могла быть стилем жизни любого. Модель, заложенная в детстве, дополнительно укреплялась в юности. В средневековье были обычны скитающиеся шайки «юношей», которые практиковали гомосексуальное подчинение старшему в группе и предпринимали по ночам коллективные нападения для изнасилования беззащитных женщин. Эти гомосексуальные банды насильников, бывало, «взламывали двери дома, где жила женщина. и. не скрывая своей личности, смешивая жестокость с уговорами, угрозами и оскорблениями, насиловали жертву на месте, часто в присутствии двух-трех запуганных свидетельниц, иногда они тащили жертву по улицам, в конце концов затаскивая в дом, принадлежавший соучастнику, и там могли делать с ней все, что заблагорассудится. целую ночь». Молодежи, и в том числе сыновьям именитых родителей, редко была свойственна утонченность, и жертву жестокого изнасилования, обесчещенную, по всеобщему мнению, и вышвырнутую мужем, часто заставляли становиться проституткой. Историки обнаружили города, где в эти банды входило большинство молодежи, и где они совершали 80% всех сексуальных насилий; они пришли к выводу, что эти жестокие групповые изнасилования «представляли собой настоящий обряд инициации или вирилизации» для значительной части средневековой молодежи.
Всепобеждающее впитывание фаллического могущества через мазохистское гомосексуальное подчинение грандиозному лидеру наделяет средневековый период характерной смесью смиренной набожности и психопатического насилия. Когда приказывали и священник, и король, вся Европа могла выступить в крестовый поход под плацентарными знаменами с крестами и змеями и принести в жертву некоторое количество мусульман или евреев, в награду получив очищение от грехов. Это очищение часто исходило, по ощущениям людей, от божественного сердца и обычно изображалось как выливание крови, текущей из вагинальных ран Иисуса, а позднее из раны в плацентарном Священном Сердце Иисуса, которое на изображениях пылало жизнью и божественной любовью.
В период позднего средневековья, когда оставляющий стиль воспитания начал перерастать в амбивалентный стиль, а нормальные до того параноидно-шизоидные стили жизни стали неприемлемы, открыто параноидные эпизоды стали все чаще получать название «сумасшествия» или «безумия» вместо того, чтобы вписываться в нормальную религиозную ритуальную деятельность. Например, кататоник, «который считал, что мертв и лежит в гробу», мог участвовать в египетских погребальных ритуалах, а теперь получал от врачей диагноз «меланхолика». «Святого человека» эпохи раннего христианства, который постоянно наносил себе раны, теперь называли, как правило, просто «сумасшедшим». Причина обнаруженного учеными факта, что «параноидная шизофрения была основной формой сумасшествия в течение этих нескольких столетий»193 состоит в том, что наиболее продвинутые психоклассы, воспитанные взрослыми, уже вышедшими за пределы инфантицидного стиля воспитания, теперь разделяли такие групповые фантазии и создавали такие групповые ритуалы, которые уже не предназначались для того, чтобы справляться с защитными потребностями шизоидных личностей. Менее продвинутые шизоидные психоклассы, лишенные групповой защиты, часто были вынуждены «болеть» с идиосинкразическими параноидными симптомами, похожими на те, которые в античности разделялись всеми членами группы. Это лишь одна из иллюстраций общего принципа, согласно которому с наступлением каждого исторического периода менее продвинутые психоклассы лишаются групповой защиты, и в «сумасшествие» впадают люди, которые перед этим считались «нормальными», поскольку для предотвращения регрессии могли использовать групповые защитные механизмы.
Тот же конфликт психоклассов можно назвать в качестве первопричины резкого всплеска и упадка охоты на ведьм в шестнадцатом-семнадцатом веках - предмета оживленной полемики. Обвинения против ведьм были вызваны теми же старыми фетальными страхами перед Ядовитой Плацентой, которые обсуждались в данном очерке. Ведьмы делали в точности то же, что и все чудовищные богини и менструирующие женщины во все времена, не более того; как утверждается в печально известной булле папы Иннокентия VIII 1488 года, ведьмы «убивают младенцев еще в чреве матери, равно как и потомство скота, портят плоды земли, винные гроздья, фрукты на деревьях и мешают мужчинам совершать половой акт, а женщинам - зачинать от них...» То, что Сатана, в общении с которым обвиняли ведьм, тоже являлся Ядовитой Плацентой, видно по его звериным рогам, красному цвету и змеевидному пуповинному хвосту. А то, что христианство, как и любая групповая фантазия, было задействовано в нескончаемой борьбе с плацентарным Сатаной, вряд ли является чем-то новым для этих столетий. Действительно новым для Реформации был прогресс в воспитании детей, достигнутый меньшинством и породивший настолько мощный конфликт психоклассов, что он «перевернул мир с ног на голову» и лишил европейское психе многих важнейших защитных групповых фантазий и ритуалов. Этот коллапс христианской групповой фантазии, произведенный в шестнадцатом веке более продвинутыми психоклассами, вверг менее продвинутые психоклассы в ужасную тревогу по поводу репрессированных желаний, до сих пор связываемых средневековыми христианскими поверьями и ритуалами. Как пишет психоисторик Уильям Сэффэди: «Отказ от религиозных церемоний... мог породить опасность для личности христианского человека, превращая его в зверя», способного к вспышке массовых инцестуальных и патрицидальных актов, стоило традиционным ритуалам прекратиться или измениться. Например, стоило начать подвергать сомнениям пресуществление (наглядную реальность поедания тела Христова и выпивания его крови во время причащения), как из этой групповой фантазии стали высвобождаться оральные каннибальские желания, которые необходимо было спроецировать на ведьм-«каниибалов», которые, по поверьям, поедали маленьких детей на ночных сборищах - пародиях на причащение. Аналогичным образом благодаря меньшинству из христианских ритуалов и поверий исчезали многие другие связанные с групповой фантазией защитные механизмы - против фетального, орального, анального или фаллического материала; это приводило к ужасной тревожности и регрессивному поведению большинства.
Таким образом, то, что Тревор-Ропер называет «общим кризисом семнадцатого века»,197 с его религиозными и политическими войнами, преследованием ведьм и т. д., есть результат тяжелого конфликта психоклассов. Новые стили воспитания детей, примененные меньшинством, породили типы личности нового времени, которые изменили традиционные групповые фантазии и создали для менее продвинутых психоклассов, составлявших большинство, угрозу возобладания страхов и желаний, которые теперь нельзя было просто спроецировать на еретиков, революционеров и ведьм. Лишь с изобретением новой групповой фантазии - «национального суверенитета», нового «чревного окружения», что помогло связать конфликты личности, смогли, наконец, завершиться религиозные войны и охоты на ведьм начала нового времени. Доказать, что групповая фантазия национализма, которую, несомненно, разделяет в настоящее время большинство групп, основана на современной версии фетальной драмы - в этом и будет заключаться задача следующего раздела.