Функция общих законов в истории

(К. Г. Гемпель "Логика объяснения", М.: Дом интеллектуальной книги. Русское феноменологическое общество, 1998, (240 с) - С. 16-31)

Статья "The Function of General Laws in History" впервые была опубликована в журнале "Journal of Philosophy", 1942. Перевод выполнен по изданию: "Theories of History", ed. Gardiner, N. У., 1959, с. 344-357.

1. Достаточно широко распространено мнение, что история в отличие от так называемых физических наук, занимается скорее описанием конкретных явлений прошлого, чем поиском общих законов, которые могут управлять этими событиями. Вероятно эту точку зрения нельзя отрицать в качестве характеристики того типа проблем, которым в основном интересуются некоторые историки. Но она, конечно, неприемлема в качестве утверждения о теоретической функции общих законов в научном историческом исследовании. В настоящей статье мы попытаемся обосновать эту точку зрения, подробно показав, что общие законы имеют достаточно аналогичные функции в истории и в естественных науках, что они образуют неотъемлемый инструмент исторического исследования, и что они даже составляют общее основание различных процедур, которые часто рассматриваются как специфические для социальных наук в отличие от естественных.

Под общим законом мы будем понимать утверждение универсальной условной формы, способное быть подтвержденным или опровергнутым с помощью соответствующих эмпирических данных. Термин "закон" предполагает, что данное утверждение действительно хорошо подтверждено имеющимися свидетельствами. Поскольку это уточнение во многих случаях несущественно для наших целей, мы будем часто использовать термин "гипотеза универсальной формы" или, коротко, "универсальная гипотеза" вместо термина "общий закон" и определять условие достаточного подтверждения отдельно, по мере необходимости. В контексте настоящей статьи можно допустить, что универсальная гипотеза утверждает регулярность следующего тина: в каждом случае, когда событие определенного вида П имеет место в определенном месте и в определенный момент времени, событие определенного вида С будет иметь место в том месте и в тот момент времени, которое определенным образом связано с местом и временем появления первого события. (Символы "П" и "С" выбраны потому, что они намекают на термины "причина" и "следствие" ("cause" and "effect"), которые часто, хотя и не всегда, применяются к событиям, связанным законом вышеописанного типа).[кон. С. 16]

2.1. Основной функцией общих законов в естественных науках является связь событий в структуры, обычно называемые объяснением и предсказанием.

Объяснение появления события определенного рода С в определенном месте и в определенный момент состоит, как это обычно представляется, в указании причин или детерминирующих факторов С. Так утверждение о том, что множество событий - скажем, вида П1, П2, ..., Пn - является причиной объясняемого события, равнозначно утверждению, что согласно определенным общим законам множество событий упомянутого вида регулярно сопровождается событием вида С. Таким образом, научное объяснение рассматриваемого события состоит из:

(1) множества утверждений, говорящих о появлении определенных событий П1, …, Пn в определенном месте и определенный момент времени,

(2) множества универсальных гипотез, таких что:

(а) утверждения обоих множеств достаточно хорошо подтверждаются эмпирическими данными,

(б) из обоих множество утверждений можно логически вывести предложение, утверждающее появление события С.

В физическом объяснении множество (1) описывает исходные и пограничные условия для появления заключительного события; и целом, мы должны сказать, что множество (1) утверждает определяющие условия для объясняемого события, в то время как множество (2) содержит общие законы, на которых основывается объяснение; из них следует утверждение, что всегда, когда события описанного в первом множестве вида имеют место, будет иметь место событие объясняемого вида.

Пример: пусть объясняемое событие представляет собой появление холодной ночью трещины в автомобильном радиаторе. Предложения множества (1) будут утверждать следующие исходные и пограничные условия: автомобиль был оставлен на улице на всю ночь. Его железный радиатор был заполнен водой, а крышка плотно закрыта. Температура упала в течение ночи с 39°F вечером до 25°F утром; давление воздуха было нормальным. Взрывное давление для материала радиатора такое-то. — Пусть множество (2) составляют эмпирические законы такие как: Ниже 32°F, при нормальном атмосферном давлении, вода замерзает. Ниже 39,2°F давление массы воды возрастает с понижением температуры, если объем остается постоянным или понижается; когда вода замерзает [кон. С. 17], давление опять увеличивается. И наконец, это множество должно включать количественный закон, описывающий изменение давления воды как функцию его температуры и объема.

Из утверждений этих двух типов с помощью логического рассуждения можно вывести заключение, что радиатор ночью даст трещину; объяснение рассматриваемого события получено.

2.2. Важно иметь в виду, что символы "С", "П", "П1", П2, и т. п., использованные выше, обозначают виды или свойства событий, а не то, что иногда называют индивидуальными событиями. Поскольку объектом описания и объяснения каждой области эмпирической науки всегда является появление события определенного вида (такого как понижение температуры на 14° F, затмение Луны, деление клетки, землетрясение, увеличение безработицы, политическое убийство) в данном месте и данный момент времени или в данном эмпирическом объекте (таком как радиатор конкретного автомобиля, планетарной системе, конкретной исторической личности и т. п.) в определенный момент времени.

То, что иногда называют полным описанием индивидуального события (такого как землетрясение в Сан-Франциско в 1906 году или убийство Юлия Цезаря), требует утверждений обо всех свойствах, характеризующих пространственную область или индивидуальный объект в течение всего периода времени, в который происходит рассматриваемое событие. Эта задача никогда не может быть выполнена полностью.

A fortiori (тем более), невозможно объяснить индивидуальное событие в смысле учета всех характеристик с помощью универсальных гипотез, хотя объяснение того, что произошло в определенном месте и в определенный момент времени, может постепенно становиться все более и более точным и полным.

Но в этом плане нет различия между историей и естественными науками: и история, и естественные науки могут дать отчет о предметах своего изучения только в терминах общих понятий, и история может "схватить уникальную индивидуальность" объектов своего изучения не больше, чем физика или химия.

3. Нижеследующие рассуждения представляют собой более или менее прямой результат проделанного анализа научного объяснения и являются особенно важными для обсуждаемого здесь вопроса.

3.1. Можно сказать, что множество событий является причиной объясняемого события только в том случае, если можно [кон. С. 18] указать общие законы, связывающие "причины" и "следствия" охарактеризованным выше способом.

3.2. Независимо от того, используется или нет причинно-следственная терминология, научное объяснение достигается только в том случае, если применяются эмпирические законы упомянутого в (2) в пункте 2.1. типа[1].

3.3. Использование универсальных эмпирических гипотез в качестве объяснительных принципов отличает подлинное объяснение от псевдо-объяснения, такого как, скажем, попытка дать объяснение некоторых характеристик поведения живого организма с помощью ссылки на энтелехию, для функционирования которой нет законов, или объяснение достижений определенного человека посредством его "исторической миссии", "предопределенной судьбы" или сходных понятий. Объяснения подобного рода основываются скорее на метафорах, чем на законах, они выражают образные и эмоциональные впечатления вместо проникновения в фактуальные связи; они подставляют смутные аналогии и интуитивную "приемлемость" на место дедукции из проверяемых утверждений и являются, следовательно, неприемлемыми в качестве научных объяснений.

Любое объяснение научного характера можно подвергнуть объективным проверкам, которые включают в себя:

(а) эмпирическую проверку предложений, говорящих об определяющих условиях;

(б) эмпирическую проверку универсальных гипотез, на которых основывается объяснение;

(в) исследование того, является ли объяснение логически убедительным в том смысле, что предложение, описывающее объясняемое явление, следует из утверждений множеств (1) и (2). [Кон. С. 19]

4. Теперь можно коротко описать функционирование общих законов в научном предсказании. В целом, предсказание в эмпирических науках состоит в выведении утверждения о некотором будущем событии (например, о расположении планет относительно Солнца в будущем) из: (1) утверждений, описывающих определенные известные (прошлые или настоящие) условия (например, положения и импульсов планет в прошлый или настоящий момент времени), и (2) соответствующих общих законов (например, законов небесной механики). Итак, логическая структура научного предсказания является той же, что и структура научного объяснения, описанная в 2.1. В частности, во всей эмпирической науке предсказание в не меньшей степени, чем объяснение, включает ссылку на универсальные эмпирические гипотезы.

Обычное различение объяснения и предсказания основывается, в целом, на прагматическом различии между ними: если в случае объяснения известно, что заключительное событие имело место, и должны быть найдены определяющие его условия, ситуация переворачивается в случае предсказания: здесь даны исходные условия и их "следствие", которое в обычном случае еще не имеет места и должно быть установлено.

Ввиду структурного равенства объяснения и предсказания можно сказать, что характеристика, данная объяснению в 2.1., неполна, поскольку она также может охарактеризовать и предсказание: если заключительное событие выводимо из исходных условий и универсальных гипотез, сформулированных в объяснении, то оно также может быть предсказано до того, как оно на самом деле будет иметь место, на основании знания об исходных условиях и общих законах. Так, например, те исходные условия и общие законы, которые астроном приведет в качестве объяснения определенного затмения Солнца, могут также служить достаточным основанием для предсказания затмения до того, как оно будет иметь место.

Однако, очень редко объяснения формулируются настолько полно, что могут проявить свой предсказательный характер (о чем говорит проверка в пункте (в) в 3.3.). Чаще представляемые объяснения неполны. Например, мы можем услышать объяснение, что амбар сгорел, "потому что" в сено была брошена непотушенная сигарета, или что определенное политическое движение имеет массовый успех, "потому что" оно выступает против распространенных расовых предрассудков. Сходным образом, в случае треснувшего радиатора обычный способ формулировки объяснения будет ограничен до указания, что автомобиль был оставлен на [кон. С. 20] холоде, и что радиатор был наполнен водой. — В объяснительных утверждениях, похожих на эти, общие законы, придающие сформулированным условиям характер "причин" или "определяющих факторов", полностью опущены (иногда, возможно, "как само собой разумеющееся") и, более того, перечисление определяющих условий множества (1) неполно; это проиллюстрировано предыдущими примерами и рассмотрением первого случая треснувшего радиатора: оно показало, что даже такое, гораздо более подробное описание определяющих условий и универсальных гипотез требует расширения для того, чтобы служить достаточным основанием для вывода заключения, что радиатор треснул ночью.

В некоторых случаях неполнота объяснения может рассматриваться как несущественная. Так, например, мы видим, что объяснение в последнем случае может быть дополнено, если мы того пожелаем, поскольку есть основание для предположения о том, что мы знаем соответствующий этому контексту тип определяющих условий и общих законов.

Однако, достаточно часто мы встречаем "объяснения", неполнота которых не может быть оценена как несущественная. Методологические следствия этой ситуации будут обсуждаться ниже (в частности в 5.3. и 5.4.).

5.1. Предыдущие рассуждения применимы к объяснению как в истории, так в любой другой области эмпирических наук. Историческое объяснение также имеет целью показать, что рассматриваемое событие было не просто "делом случая", но ожидалось в силу определенных предшествующих или одновременных условий. Ожидание, на которое ссылаются, не является пророчеством или божественным предсказанием; это - рациональное научное предчувствие, основывающееся на предположении об общих законах.

Если эта точка зрения правильна, то представляется странным, что в то время как большинство историков предлагают объяснения исторических событий, многие из них отрицают возможность обращения к каким-либо общим законам в истории. Однако, это становится более понятным благодаря более внимательному изучению объяснений в истории, что станет ясным в ходе следующего анализа.

5.2. В некоторых случаях универсальные гипотезы, лежащие в основе исторического объяснения, достаточно явно сформулированы, что иллюстрируется выделенными цитатами в следующей попытке объяснить тенденцию правительственных организаций увековечить самих себя и расшириться. [Кон. С. 21]

По мере расширения деятельности правительства все больше людей проявляет обоснованный интерес к продолжению и расширению функций правительства. Люди, имеющие работу, не хотят ее потерять; те, кто обладает определенными трудовыми навыками, не хотели бы переквалифицироваться; те, кто привыкли к осуществлению каких-либо властных функций, не хотели бы потерять контроль, они хотели бы получить большую власть и соответственно больший престиж... Так, однажды созданные правительственные офисы и бюро, в силу институализации, не только защищают себя от нападений, но стремятся расширить сферу своей деятельности.[2]

Однако, большинству объяснений, предлагаемых в истории или социологии, не удается включить явные утверждения о предполагаемых ими общих закономерностях. Думается, что для этого существует, по крайней мере, две причины:

Во-первых, рассматриваемые универсальные гипотезы часто относятся к индивидуальной или социальной психологии, которая, как отчасти предполагается, знакома каждому благодаря его ежедневному опыту, т. е. косвенным образом они рассматриваются как само собой разумеющиеся. Эта ситуация достаточно похожа на ситуацию, охарактеризованную в пункте 4.

Во-вторых, часто бывает очень трудно сформулировать лежащие в основе предположения явным образом с достаточной точностью и в то же время так, чтобы они согласовывались со всеми имеющимися соответствующими эмпирическими данными. Было бы поучительным, исследуя адекватность какого-либо предлагаемого объяснения, попытаться реконструировать лежащие в его основе универсальные гипотезы. В частности, такие термины, как "следовательно", "поэтому", "таким образом", "потому что", "естественно", "очевидно" и т. п., часто являются указателями скрытых предположений некоторых общих законов: они используются для связи исходных условий с объясняемым событием; но утверждение о том, что последнее "естественно" ожидалось как "следствие" определенных условий, выводимо только в том случае, если предполагаются соответствующие общие законы. Рассмотрим, например, утверждение, что фермеры Даст Боул переехали в Калифорнию, "потому что" постоянные засухи и песчаные бури делали их жизнь очень опасной, и потому что им казалось, что в Калифорнии гораздо лучшие условия жизни. Это объяснение основывается на той универсальной гипотезе, что люди стремятся переехать в [кон. С. 22] регионы с лучшими условиями жизни. Но очевидно, что трудно точно сформулировать эту гипотезу в форме общего закона, который был бы разумным образом хорошо подтвержден всеми имеющимися соответствующими эмпирическими данными. Сходным образом, если конкретная революция объясняется с помощью ссылки на возрастающее недовольство со стороны большей части населения определенными доминирующими условиями жизни, ясно, что в этом объяснении предполагается общая регулярность, но мы с трудом можем сформулировать то, какая степень и какая форма недовольства предполагается, и какими должны быть условия жизни, чтобы произошла революция. Аналогичные замечания применимы ко всем историческим объяснениям в терминах классовой борьбы, экономических или географических условий, интересов определенных групп населения, тенденций к росту потребления и т. п. Все они основываются на предположении универсальных гипотез[2], связывающих определенные характеристики индивидуальной жизни или жизни группы людей с другими, но в большинстве случаев содержание гипотез, скрыто предполагаемых в конкретных объяснениях, можно реконструировать только весьма приблизительно.

5.3. Можно было бы сказать, что явления, подпадающие под только что описанный тип объяснения, носят статистический характер и что, следовательно, в основе объяснений должны лежать только вероятностные гипотезы, поэтому, вопрос о "лежащих в основе общих законах" основан на ложной предпосылке; Действительно, представляется возможным и оправданным рассматривать некоторые объяснения, предлагаемые в истории, как основанные на предположении скорее вероятностных гипотез, чем на общих "детерминистических" законах, т. е. законах в форме универсальных условий. Это утверждение можно распространить также и на многие объяснения, предлагаемые в различных областях эмпирических наук. Так, например, если Томми заболел корью на две недели позже своего брата, и если он за это время не контактировал с [кон. С. 23] другими людьми, болеющими корью, то мы можем принять объяснение, что он заразился от своего брата. В основе этого объяснения лежит общая гипотеза; однако трудно назвать общим законом утверждение, что любой человек, не болевший корью, заразится ею, если будет находиться в компании кого-либо, болеющего корью; то, что он может заразиться, можно утверждать только с высокой вероятностью.

Думается, что многие объяснения; предлагаемые в истории, подпадают под такого рода анализ: полностью и явным образом сформулированные, они утверждают определенные исходные условия и некоторые вероятностные гипотезы, такие что появление объясняемого события становится высоко вероятным при исходных условиях в свете вероятностных гипотез. Независимо от того, рассматриваются объяснения в истории как "причинные" или "вероятностные" по своему характеру, остается истинным, что в общем используемые исходные условия и универсальные гипотезы не указаны ясно и не могут быть точно дополнены. (В случае вероятностных гипотез, например, значения вероятности в лучшем случае будут известны весьма приблизительно.)

5.4. Таким образом, объяснительный анализ исторических событий в большинстве случаев предлагает не объяснение в одном из вышеуказанных смыслов, а нечто, что может быть названо наброском объяснения. Этот набросок состоит из более или менее смутного указания законов и исходных условий, рассматриваемых как важные, и должен быть "дополнен" для того, чтобы стать законченным объяснением. Это дополнение требует дальнейшего эмпирического исследования, для которого набросок указывает направление. (Наброски объяснения широко используются также вне истории; многие объяснения в психоанализе, например, иллюстрируют это утверждение.)

Очевидно, что набросок объяснения не поддается эмпирической проверке в той же мере, что и полное объяснение; и к тому же, существует различие между научно приемлемым наброском [кон. С. 24] объяснения и псевдо-объяснением (или наброском псевдо-объяснения). Научно приемлемый набросок объяснения должен быть дополнен более конкретными утверждениями; но он указывает направление, в котором эти утверждения должны быть найдены; и конкретные исследования могут подтвердить или опровергнуть эти указания; т. е. можно показать, что предполагаемый тип исходный условий действительно важен, или что для того, чтобы получить удовлетворительное объяснение, а расчет должны быть приняты факторы иной природы. — Процесс дополнения, требуемый наброском объяснения, в целом предполагает форму постепенно растущего уточнения используемых формулировок; но на любом этапе этого процесса такие формулировки должны иметь некоторое эмпирическое значение: должна существовать возможность указать, по крайней мере приблизительно, какого типа эмпирические данные подходят для их проверки, и какого типа эмпирические данные могут их подтвердить. С другой стороны, в случае неэмпирических объяснений или набросков объяснений, скажем, с помощью ссылок на историческое предназначение определенной нации или на принцип исторической справедливости, использование терминов, не имеющих эмпирического значения, делает невозможным указать, даже приблизительно, тип исследования, имеющего отношение к этим формулировкам и могущего привести к эмпирическим данным, подтверждающим или опровергающим предлагаемое объяснение.

5.5. Пытаясь оценить правильность данного объяснения, нужно сначала попытаться реконструировать так полно, насколько это возможно, рассуждение, представляющее объяснение или набросок объяснения. Особенно важно осознать, каковы лежащие в его основе объяснительные гипотезы, и оценить их область и эмпирическую базу. Воскрешение допущений, похороненных под надгробными плитами "следовательно", "потому что", "поэтому" и т. п., часто показывает, что предлагаемые объяснения слабо обоснованны или вовсе неприемлемы. Во многих случаях эта процедура выявляет ошибку утверждения, что объяснено большое количество деталей события, в то время как, даже в весьма свободной интерпретации, ему была дана только некоторая общая характеристика. Так, например, географические или экономические условия жизни группы людей можно принять в расчет при объяснении некоторых общих черт, скажем, их искусства или моральных кодексе”; но это не означает, что таким образом мы подробно объяснили художественные достижения этой группы людей или систему их морального кодекса; поскольку это означало бы, что только из описания [кон. С. 25] широко распространенных географических или экономических условий с помощью специфических общих законов можно вывести подробное объяснение определенных аспектов культурной жизни группы людей.

Сходная ошибка состоит в обособлении одной из нескольких важных групп факторов, которые должны быть указаны в исходных условиях, и утверждении того, что рассматриваемое событие "детерминируется" и, следовательно, должно объясняться в терминах только этой группы факторов.

Иногда сторонники отдельных школ объяснения или интерпретации в истории указывают в качестве аргумента в пользу их подхода на успешное историческое предсказание, сделанное представителем их школы. Но хотя успех теории в предсказании безусловно подтверждает ее правильность, важно удостовериться в том, что успешное предсказание на самом деле было получено с помощью рассматриваемой теории. Иногда случается, что предсказание на самом деле является гениальной догадкой, сделанной под влиянием теоретической эрудиции автора, но которую невозможно осуществить с помощью одной только теории. Так, сторонник достаточно метафизической "теории" истории может иметь правильное представление об историческом развитии и способен высказать правильные предсказания, даже выраженные в терминологии его теории, несмотря на то, что их нельзя получить с помощью этой теории. Принятие мер предосторожности против таких псевдо-подтверждающих случаев является одной из функций проверки (в) в пункте 3.3.

6. Мы попытались показать, что в истории в неменьшей степени, чем в любой другой области эмпирического исследования, научное объяснение может быть получено только с помощью соответствующих общих гипотез или теорий, представляющих собой совокупности систематически связанных гипотез. Этот тезис очевидным образом контрастирует с известной точкой зрения, что настоящее объяснение в истории достигается с помощью метода; специфически отличающего социальные науки от естественных, а именно, метод эмпатического понимания. Историк, как говорят, представляет себя на месте людей, включенных в события, которые он хочет объяснить; он пытается как можно более полно осознать обстоятельства, в которых они действовали, и мотивы, руководившие их действиями; и с помощью воображаемого самоотождествления с его героями он приходит к пониманию, а, следовательно, и к адекватному объяснению интересующих его событий [кон. С. 26].

Несомненно, что этот метод эмпатии часто применяется и профессионалами и непрофессионалами в истории. Но сам по себе он не составляет объяснения. Скорее, это по сути эвристический метод. Его функция состоит в предложении некоторых психологических гипотез, которые могут служить в качестве объяснительных принципов в рассматриваемом случае. Грубо говоря, идея, лежащая в основе этой функции, такова: историк пытается осознать, каким образом он сам действовал бы в данных условиях и под влиянием определенных мотивов своего героя; он на время обобщает свои чувства в общее правило и использует последнее в качестве объяснительного принципа для истолкования действий рассматриваемых людей. Эта процедура в некоторых случаях может оказаться эвристически полезной, но ее использование не гарантирует правильность полученного таким образом исторического объяснения. Последнее, скорее, зависит от фактической правильности эмпирических обобщений, которые может предложить метод понимания.

Использование этого метода не является необходимым для исторического объяснения. Историк может, например, быть неспособным почувствовать себя в роли исторической личности, которая больна паранойей, но, тем не менее, быть вполне способным четко объяснить ее действия; в частности, с помощью ссылки на принципы психологии девиантного поведения. Таким образом, находится или нет историк в позиции отождествления себя со своим историческим героем не имеет отношения к правильности его объяснения. В расчет принимается только правильность используемых общих гипотез, независимо от того, были они предложены с помощью эмпатии или с помощью строго бихевиористского подхода. Многое в обращении к "методу понимания" представляется обусловленным тем фактом, что он стремится представить изучаемое явление как нечто "правдоподобное" или "естественное" для нас; часто это делается с помощью красивых метафор. Но достигаемый таким образом вид "понимания" должен быть четко отличен от научного понимания. В истории, как и везде в эмпирических науках, объяснение явления состоит в подведении его под общие эмпирические законы. И критерием его правильности является не то, обращается ли оно к нашему воображению, представлено ли оно в наводящих на мысль аналогиях или каким-то иным [кон. С. 27] образом сделано правдоподобным - все это может проянляться также и в псевдо-объяснениях, а исключительно то, основывается ли оно на эмпирически хорошо подтверждаемых допущениях, касающихся исходных условий и общих законов.

7.1. До сих пор мы обсуждали важность общих законов для объяснения и предсказания и для так называемого понимания в история. Теперь кратко рассмотрим некоторые другие процедуры исторического исследования, включающие допущение универсальных гипотез.

Тесно связана с объяснением и пониманием процедура так называемой интерпретации исторических событий в терминах какого-то определенного подхода или теории. Интерпретации, реально предлагаемые в истории, представляют собой или подведение изучаемых явлений под научное объяснение или набросок объяснения, или попытку подвести их под некоторую общую идею, недоступную эмпирической проверке. Ясно, что в первом случае интерпретация является объяснением посредством универсальных гипотез; во втором случае она является псевдо-объяснением, обращенным к эмоциям и вызывающим живые зрительные ассоциации, но не углубляющим наше теоретическое понимание рассматриваемого события.

7.2. Аналогичные замечания применимы к процедуре приписывания "значения" конкретным историческим событиям; их научный смысл состоит в определении того, какие другие события существенно связаны - в качестве "причин" или "следствий" - с изучаемым событием; а утверждение соответствующих связей опять-таки предполагает форму объяснения или наброска объяснения, включающего универсальные гипотезы; это будет видно более четко в последующих разделах.

7.3. В историческом объяснении определенных социальных учреждений большое внимание уделяется анализу развития института до изучаемого состояния. Критики этого подхода говорят, что простое описание такого рода не является подлинным объяснением. Это рассуждение указывает на некоторый иной аспект предыдущих размышлений: очевидным образом, описание развития учреждения не является простым описанием всех событий, предшествовавших ему во времени, включаются только те события, которые "важны" для формирования этого учреждения. Имеет событие или нет отношение к этому развитию - это не вопрос мировоззрения историка, а объективный вопрос, зависящий от того, что иногда называется причинным анализом возникновения [кон. С. 28] данного учреждения. Причинный анализ события состоит к установлении объяснения этого события, а поскольку для этого необходима ссылка на общие гипотезы, то на них и ссылаются допущения о важности тех или иных событий, следовательно, и адекватный анализ исторического развития учреждения.

7.4. Сходным образом, использование понятий "детерминация" и "зависимость" в эмпирических науках, в том числе и в истории, включает ссылку на общие законы[3]. Так, например, мы можем сказать, что давление газа зависит от его температуры и объема, или что, согласно закону Бойля, температура и объем определяет давление. Но несмотря на то, что лежащие в основе законы четко сформулированы, утверждение отношения зависимости или детерминации между определенными величинами или характеристиками, в лучшем случае, говорит о том, что они связаны некоторым неопределенным эмпирическим законом. Это на самом деле очень скудное утверждение: если, например, мы знаем только, что существует эмпирический закон, связывающий две метрические величины (такие как длина и температура-металлического бруска), мы не можем быть уверены даже в том, что изменение одной из двух величин будет сопровождаться изменением другой (поскольку закон может связывать одно и то же значение "зависимой" или "детерминированной" величины с различными величинами другой), мы можем лишь сказать, что с любым определенным значением одной из переменных всегда будет связано одно и то же значение другой. Это, конечно, гораздо меньше того, что имеет [кон. С. 29] в виду большинство авторов, рассуждающих о детерминации или зависимости в историческом анализе.

Итак, расплывчатое утверждение о том, что экономические (географические или любые другие) условия "детерминируют" развитие и изменение всех других аспектов человеческого общества, имеет объяснительное значение только постольку, поскольку его можно обосновать с помощью явных законов, четко говорящих о том, какого рода изменения в человеческой культуре регулярно следуют за определенными изменениями в экономических (географических и т. п.) условиях. Только установление конкретных законов может наполнить общий тезис научным содержанием, сделать его доступным эмпирической проверке и обеспечить его объяснительной функцией. В выработке с наибольшей точностью таких законов видится необходимое направление развития научного объяснения и понимания.

8. Размышления, представленные в настоящей статье, не имеют никакого отношения к проблеме "специфических законов истории": они не предполагают ни конкретного способа отличения законов истории от социологических и других законов, не влекут и не отрицают допущения, что могут быть найдены эмпирические законы, являющиеся в определенном смысле историческими и хорошо подтвержденные эмпирическими данными.

Но было бы лучше упомянуть здесь, что те универсальные гипотезы, на которые явно или неявно ссылаются историки при выработке объяснений, предсказаний, интерпретаций, оценок значимости и т. п., взяты из различных областей научного исследования, поскольку они не являются донаучными обобщениями повседневного опыта. Многие из универсальных гипотез, лежащие в основе исторического объяснения, например, могут в целом быть классифицированы как психологические, экономические, социологические и, может быть частично, как Исторические законы. Кроме того, историческое исследование часто использует общие законы, установленные в физике, химии и биологии. Так, например, объяснение поражения армии с помощью ссылки на отсутствие пищи, изменение погоды, болезни и т. п., основано на обычно неявном предположении о таких законах. Использование годичных колец деревьев для определения дат в истории основывается на применении определенных биологических закономерностей. Различные методы эмпирической проверки подлинности документов, картин, монет и т. п., используют физические и химические теории.

Последние два примера иллюстрируют еще один важный момент: даже если историк стремится ограничить свое исследование [кон. С. 30] до "чистого описания" прошлого, не пытаясь дать объяснений, утверждений о значимости или детерминации и т. п., он постоянно будет использовать общие законы, поскольку объектом его исследований будет прошлое, никогда недоступное прямому изучению. Он должен вырабатывать свое знание косвенными методами: посредством использования универсальных гипотез, связывающих его настоящие данные с событиями прошлого. Этот факт трудно заметить отчасти потому, что некоторые из используемых закономерностей настолько знакомы, что вообще не считается нужным упоминать о них; отчасти потому, что в истории существует привычка ссылаться на различные гипотезы и теории, используемые для выработки знания о событиях прошлого, как на "вспомогательные науки". Вполне вероятно, что некоторые из историков, стремящихся, если не отрицать, то преуменьшить важность общих законов для истории, движимы чувством, что историю должны интересовать только "подлинно исторические законы". Но если мы осознали, что открытие исторических законов (в некотором специфическом смысле этого весьма расплывчатого понятия) не сделает историю методологически автономной и независимой от других областей научного исследования, то проблема существования исторических законов отчасти теряет свою значимость.