Первая метафора: организм и развитие

Социология возникла в ответ на требования теории и практи­ки. Она старалась осмыслить те колоссальные социальные сдви­ги, которые происходили в Европе на волне революций: процессы индустриализации, урбанизации, становления капиталистического общества и разрушения традиционного, аграрного, общинного уклада жизни. Сталкиваясь с новой, сложной и ускользающей от понимания реальностью, философски ориентированные социо­логи XIX в. искали эвристические аналогии или метафорические модели в областях знаний, которые были лучше разработаны. Первая метафора, объясняющая общество и его изменения, была найдена в биологии — она уподобляла общество организму.

Вначале данная аналогия использовалась только как эвристи­ческое средство, полезный инструмент для интеллектуальной ра­боты. Речь шла лишь о некотором общем сходстве между орга­низмом и обществом, и при этом вполне отчетливо осознавалось различие между ними. Значительно позднее такое сравнение ста­ло восприниматься буквально: общество начали рассматривать Как реальный организм. И если ограниченное, эвристическое использование данной аналогии оказалось достаточно плодотвор­ным (31), то ее извращение, типичное для школы «органицизма» "на закате XIX столетия (270; 78, 81), завело социологические ис­следования в тупик.

Упомянутая аналогия касается в первую очередь внутреннего устройства общества. Считалось, что, подобно живым организ­мам, оно состоит из различных элементов («клеток» — индиви­дов), собранных в более сложные единицы («органы» — институ­ты), которые объединены детерминирующей сетью взаимосвязей («органическая анатомия» — социальные связи). Короче говоря, предполагалось, что и организм, и общество обладают структу­рой. Но при этом четко осознавалось, что тип структурной ин­теграции в обоих случаях различен: сильная и тесная интеграция в организме, ни одна часть которого не может существовать от-

дельно от целого, и гораздо более свободная в обществе, где и индивиды, и институты обладают некоторой автономией и само­достаточностью. Аналогия с организмом применялась и к «физиологии», т. е. к процессам, происходящим внутри общест­ва, причем элементы организма и общества рассматривались как выполняющие специфические роли или определенные функции внутри тех целостностей (организма или общества), к которым они относятся, и тем самым способствующие их срхранению и воспроизводству (жизнь организма или общества). Иными слова­ми, акцентировалось внимание на сходстве функций. Но при этом опять-таки отчетливо осознавались различия: узкоспециальные, однофункциональные органы в организме и многофункциональ­ные, взаимодополняемые элементы или подсистемы в обществе.

При динамических трансформациях общества и организма в них существует постоянная взаимосвязь преемственности и из­менений. Несмотря на постоянное пополнение, восстановление элементов (клеток, тканей в организме; людей, групп в общест­ве), целое сохраняется значительно дольше, чем его части. И для жизни организма, и для истории общества характерен рост, по­этому понятие роста имеет решающее значение для уяснения из­менений. Это — наиболее важное, до сих пор широко распро­страненное понятие как в социологической теории социальных изменений, так и в обыденном сознании.

«Рост» означает расширение, распространение, усложнение и дифференциацию. Это процесс, который (1) раскрывает опреде­ленные внутренние потенциальные возможности, присущие изу­чаемому объекту с самого начала (т. е. обнаруживает свойства, закодированные в семени или эмбрионе); (2) идет в одном на­правлении и имеет необратимый характер (от зрелости к юности нет возврата); (3) продолжается непрестанно и не может быть остановлен (нельзя оставаться вечно молодым); (4) развивается постепенно, кумулятивно, шаг за шагом; (5) проходит различные стадии, или фазы (например, юность, зрелость, старость).

Концепция роста стала основой социологической идеи эво­люции, фундаментом для влиятельной теоретической школы, изу­чающей социальные изменения и известной как «социологичес­кий эволюционизм». Необходимо сказать, что эта ориентация в социологии предшествовала по времени и существенно отлича­лась от «биологического эволюционизма» (дарвинизма). Во-пер­вых, это была теория онтогенеза, в которой человеческое сооб­щество рассматривал ось как единственное уникальное целое, тогда как дарвинизм был теорией филогенеза, в рамках которой иссле­довалось происхождение особей или видов. Во-вторых, социоло-

ги исследовали механизм раскрытия внутренне присущих, по­тенциальных возможностей, а дарвинисты акцентировали вни­мание на случайных мутациях, борьбе за существование, на вы­живании наиболее приспособленных особей и естественном от­боре наиболее адаптированной части популяции. Первый про­цесс представлялся ровным, гладким, и факторы, влияющие на изменения, толковались как эндогенные, имманентные, второй — напряженным, и изменения зависели от экзогенного давления окружающей среды. В-третьих, социологический эволюционизм постулировал неуклонный процесс, а биологический эволюцио­низм предполагал лишь наличие вероятных стохастических свя­зей. Обе ветви эволюционизма отличались друг от друга. На про­тяжении большей части своей долгой истории социологический эволюционизм игнорировал и даже отрицал достижения в биоло­гическом эволюционизме. Лишь недавно некоторые авторы по­няли, что можно черпать вдохновение и в биологическом эволю­ционизме, и стали развивать «эволюционную» (но не «эволюцио­нистскую») теорию социальных и культурных изменений, исполь­зуя некоторые результаты современной биологии (229; 245; 69).