Зрелая историческая реальность и историческое понятие

Уровень конкретно-исторического исследования в значительной степени зависит от того, насколько развит и совершенен логический аппарат мышления, насколько сознательно историк подходит к использованию, а также к разработке и обогащению имеющихся в его распоряжении логических средств познания. Первостепенное значение в качестве средств познания - по степени опоры на него мышления историка - имеют исторические понятия. Обновление или замена категориального аппарата мышления историка изменяют характер и содержание его представлений об изучаемом в той же мере, в какой происходят указанные перемены в области логического.

Научные исторические понятия имеют в чисто количественном отношении значительно меньший удельный вес в языке историка, чем литературная разговорная речь его эпохи, хотя это не самое важное. Более существенно то, что понятия не являются в такой степени, как литературный язык, продуктом органического развития, их содержание — результат научного исследования, поэтому они обладают преимуществом большей четкости, причем, речь может идти о наборе признаков явлений, фиксируемых в определённый мыслительный образ. В этом смысле исторические понятия отличаются большей строгостью содержания, чем лексика литературного языка. Тем не менее, строгость эта — языковая, и к содержанию понятий не следует предъявлять больше требований, чем они могут дать по своей природе. Математическая точность не является критерием степени соответствия понятия действительности: такое соответствие никак не может быть выражено количественно. Четкий набор признаков, включаемых в определение понятия, также не решает проблему его точности, поскольку определение - не обязательная форма существования понятий. Известно, что многие понятия не сформулированы в качестве определений. Это не является упущением историков, поскольку наталкивает на природу понятия: оно — не только слово, термин, но и обобщение признаков класса однопорядковых явлений. Однопорядковых - значит повторяющихся, а так как повторяемость в истории никогда не бывает буквальной, то и однопорядковые явления отличаются по набору признаков, причём, не только количественно, но и качественно.

Обычно за этим стоит степень развития того или иного явления в конкретных исторических условиях. Понятия рабство, полис, феодализм, община, собственность и т.д. являются обобщениями однопорядковых явлений, однако хорошо известно, что каждое из них обладало своими отличительными и порой очень существенными особенностями (признаками), которых не было в других случаях. Считать ли обязательным признаком абсолютизма отсутствие органа сословного представительства? Очевидно, нет, хотя именно таким был абсолютизм во Франции. Является ли феодальная иерархия необходимым условием феодальной собственности на землю в средние века? Тоже нет, в средневековых поземельных отношениях на Руси этого не было, хотя расщеплённый характер собственности на землю был чётко выражен в странах западной Европы. Возникает вопрос: как составить представление о том, что такое абсолютизм, собственность на землю в средние века? За этими частными случаями стоит теоретическая проблема общего значения - происхождения, природы исторических понятий. Изучить её — значит, прежде всего, дать ответ на вопрос о том, каково соотношение понятия и действительности.

В развитии исторического исследования и философско-исторического мышления ответ на этот вопрос дан в двоякой форме, в каждом случае с разницей, более или менее существенной, в оттенках представлений. Образ прошлого, резюмируется в языке историка, в том числе и в структуре научных понятий, хотя последние далеко не сразу стали предметом теоретического мышления и логики, должен соответствовать изучаемому предмету. Так думали многие представители философско-исторической мысли и исторической науки XVIII - XIX в., причем, в этом весьма часто не усматривалось какой-либо теоретической проблемы, поскольку это представлялось в некоторой степени чем-то само собой разумеющимся. За этим стоит в общей форме требование истины, как результаты познания.

Другой взгляд является вариантом отхода от этой позиции. В области исторического познания его родоначальником был немецкий историк ХIХ в. И.Г. Дройзен. В XX столетии отказ от требования истины, как соответствия образа изучаемого самому изучаемому, находил все больше сторонников, что в области логического выразилось в оценке языка в целом (разговорной речи), языка историка и исторических понятий, как составной части последнего, в качестве структур мышления, не дающих адекватного представления об окружающем мире и изучаемых явлениях прошлого. Крайним вариантом этих представлений, весьма распространенных сегодня в философско-исторической мысли стран Запада, стал постмодернизм. В постмодернизме несовпадение изучаемого с представлением о нём возводится в абсолют, вследствие чего язык в целом и научные исторические понятия лишены какой-нибудь привязки к окружающему миру и к изучаемым явлениям прошлого.

Любой вариант представлений о природе исторических понятий не может не считаться с тем, что понятие не является и не может быть копией действительности. Несовпадение понятия и действительности, тем не менее, не исчерпывает всей его сути и не является некой особенностью мыслительного образа только в области исторического познания - это имеет дело во всех без исключения областях науки. Абсолютизация несовпадения понятия и действительности в постмодернизме, по существу, выводит историческое познание за ранг научного и не может дать научно обоснованный ответ на вопрос о соотношении понятия и действительности. Признание действительности в качестве источника понятий является единственной предпосылкой научно обоснованного понимания их природы, однако это лишь исходный пункт в движении к такому пониманию.

Прежде всего, каков необходимый состав признаков однопорядковых явлений, включаемых историком в содержание понятия? Речь идёт об отборе отдельных признаков или об исчерпывающем их перечне? Попытка решения каждого из этих вопросов наталкивается на препятствие, которое заключается в историческом своеобразии любого из явлений, относимых историком к классу однопорядковых. Своеобразие означает, что различные признаки этих явлений по-разному выражены в них или даже могут отсутствовать вовсе. Возможности равнозначного отбора таких признаков не существует - ни в количественном смысле, ни по их содержанию. Остается еще вариант исчерпывающего их включения в содержания понятия. Однако это также нереализуемо по той причине, что включение в структуру понятия неограниченного числа признаков, важных, как и несущественных, размывает понятие, его суть; содержание понятия перестает быть теоретическим обобщением действительности и становится разновидностью эмпирического ее описания.

В этом заключается одно из отличий образования абстракций в языке историка от абстракций формализованного характера. В математике исходным пунктом такого образования всегда является точный количественный перечень необходимых условий, положений. Результат будет верен только тогда, если эти положения соблюдены, выполнены. Теорема Пифагора о соотношении между длиной гипотенузы и длиной катетов верна для любых прямоугольных треугольников евклидовой плоскости. Но если рассматривать треугольники на иной поверхности, например, выпуклой, то эта теорема будет не верна.

Математическая точность заключается здесь, помимо прочего, в учёте всех необходимых условий, в которых только и будет обеспечена верность результата. В этом также обязательное условие точности практически любого формализованного языка в различных областях естественно-научного познания. Ясно, благодаря чему это возможно: такая скрупулезная точность в перечислении исходных условий мышления — теорем, формул, уравнений — обеспечивается самой областью изучаемых явлений, их предметом, вследствие чего возможен и набор первоначальных условий, и их тождество во всех ситуациях одного порядка.

Для историка предмет его исследования не может дать ни того, ни другого. Разные исторические условия исключают тождество однопорядковых явлений, не только их конкретно-историческая форма, но в известной мере и глубокая, скрытая от поверхностного наблюдения сущность в каждом случае отличаются с неизбежностью своеобразием. Преодолеть его, т.е. сделать несущественным для познания характера этих явлений мышление не в состоянии, что, однако, не является признаком его слабости: таков предмет исследования.

Широко известным вариантом решения проблемы происхождения научных исторических понятий является теория идеальных типов М. Вебера (1864-1920). Понятие, писал он, «...создаётся посредствам одностороннего усиления одной или нескольких точек зрения и соединения множества рассеянных и разрозненных, имеющих в большей или меньшей степени, порой даже отсутствующих индивидуальных явлений, которые соединяются в соответствии с этими односторонними точками зрения в целостную аналитическую конструкцию. В своей понятийной чистоте эта конструкция не может быть обнаружена где-либо в действительности; она - утопия, и историческое исследование сталкивается с задачей определить в каждом отдельном случае степень сходства этой конструкции с действительностью» [253]. Эта утопия создаётся, писал Вебер, «...посредством мысленного (подч. Вебером - Н.С.) усиления определённых элементов действительности» [254]. Конечно, вся полнота взглядов Вебера на понятия, как идеально-типические конструкции, не укладывается в эту формулировку. Тем не менее, существо позиции учёного здесь выражено: понятие - некий собирательный образ действительности, формируемый историком путём отбора и группировки признаков явлений в соответствии с его точкой зрения; понятие не имеет аналога, прообраза в действительности, в каковом отношении оно — утопия; сходство содержания понятия с действительностью не отрицается.

В чём рациональные и уязвимые или несостоятельные стороны теории идеальных типов?

Прежде всего, бесспорно, конечно, то, что понятие не является копией, слепком действительности или даже не содержит всего набора признаков класса изучаемых явлений, тем более, их индивидуальных черт. Такое воспроизведение действительности не только невозможно, но и бессмысленно – Вебер прав. Однако, проблема не в том, что понятие не совпадает с действительностью, это и не требует особого доказательства, а в том, как понимать упомянутое несовпадение, его причины и значение. Вебер считает, что понятие не имеет прообраза в действительности, следовательно, возникает вопрос: откуда мышление берёт критерии для тех односторонних точек зрения, в соответствии с которыми множество индивидуальных явлений «соединяется» в идеальный тип? Ответ Вебера: из позиции исследователя. С этим следует, безусловно, согласиться, причём, позиция историка имеет общее значение в качестве исходного пункта познания, а не только в связи с проблемой происхождения исторических понятий. Однако этот вывод не вскрывает всю суть проблемы. Точка зрения исследователя не является ни единственной, ни решающей предпосылкой формирования научных исторических понятий. Во-первых, «точку зрения», т.е. исходную теоретическую, методологическую позицию историк заимствует не из изучаемого прошлого, а из современного ему состояния науки, т.е. в конечном итоге из окружающей его действительности. Следовательно, в этой ситуации говорить о соответствии и несоответствии не приходится. Во-вторых, и это главное: как сделать так, чтобы в результате познания «сходство конструкции с действительностью», необходимость чего Вебер признаёт, имело место, а ещё лучше — чтобы оно было максимальным? Ответа на этот вопрос теория идеальных типов не даёт и ясно, почему: решающее значение она отводит позиции исследователя, который в соответствии с ней формирует образ исторического понятия из разрозненных фрагментов прошлого. В таком случае прошлое является не основой познания, не ушедшей в небытие реальностью, а всего лишь мыслительным материалом, из признаков которого выборочным путём историк «лепит» идеальный тип. Вот почему Вебер пишет — в связи с требованием сходства понятия и действительности — о приближении действительности к понятию [255], тогда как на самом деле речь идёт о приближении содержания понятия к действительности.

Между тем и другим разница очень велика, это не просто словесная перестановка: ведь речь идёт о том, что первично — изучаемый предмет, реальность или мышление историка. Мышление в любой области научного познания — и историческая наука не исключение — лишь даёт образ, картину изучаемого предмета, причём, не произвольно, а в соответствии с его характером и особенностями.

Понятие — логическая форма отображения действительности; неустранимым и неизбежным свойством этого отображения является несовпадение понятия и действительности. Несовпадение понятия и действительности порождается особенностями соотношения общего и единичного в исторической действительности и в познании, в частности, тем, что общее, повторяющееся не в одинаковой мере выражено в единичных явлениях. Речь идёт о неравномерности исторического развития, которая в конкретных условиях может приобретать самые разные формы, что связано с особенностями повторяемости в истории. Важно отметить, что различные варианты исторической реальности будучи «равноценными» для исследователя в качестве однопорядковых, имели неодинаковое значение в реальной действительности по своей роли и последствиям.

Источником несовпадения исторического понятия и действительности является, далее, то, что событий и процессов в чистом виде не бывает. В каждом случае в них можно обнаружить пережитки прошлого, существующие нередко наряду с зачатками новых отношений. Понятие не может вобрать всю сложность исторической реальности, её пестроту и многообразие.

Существенной чертой исторического процесса является его асинхронность, что так же служит источником несовпадения понятия и действительности. Одни и те же или сходные стадии исторического развития различные народы или целые регионы проходят в разное время, в разных условиях и потому неизбежно с известными вариациями. Процесс взаимных влияний в разной форме дополняет и усложняет эту картину многообразия, сосуществования в пределах одной и той же эпохи различных общественных явлений и процессов.

Важной предпосылкой несовпадения исторического и логического является разная степень развития, уровня зрелости однопорядковых явлений и процессов. Повторяемость вариантов исторической реальности разной степени зрелости имеет место как в пределах одной эпохи (варианты феодализма в странах западной Европы, разновидности абсолютизма и т.д.), так и в пространственно-временном развитии исторических явлений и процессов (гражданство античного полиса и гражданское общество, возникшие при переходе от средних веков к новому времени и т.д.)

Степень зрелости исторических явлений и процессов является наиболее концентрированным выражением влияния на их формирование условий времени, места, географической среды и других факторов, соотношения их с предшествующим этапом исторического развития и т.д. Следовательно, эта степень может быть выяснена только путем конкретно-исторического анализа, с опорой на результаты которого логическое находит свой предмет - проблему происхождения и природы исторических понятий.

Историческое исследование не может устранить источники и причины несовпадения понятия и действительности: логическое не в состоянии ни преодолеть, ни игнорировать историческое, не утрачивая при этом своего объективного характера и не переходя в разряд вымысла. Научно плодотворным для историка является то несовпадение понятия и реальности, которое возникает в процессе развития и углубления исторического знания. Установление факта несоответствия нового достигнутого уровня исторического знания содержанию исторических понятий - основной показатель, свидетельствующий о необходимости уточнения расширения, обогащения этого содержания, хотя не всякое вообще несоответствие вызывает подобную необходимость. Однако это проблема развития, обогащения содержания исторических понятий, а не их происхождения, природы. Какое значение в познании сущности однопорядковых явлений имеет то, что она выражена в них в разной степени уровня развития, зрелости? В чём заключается опора познания в поисках понимания сущности исторического - в выявлении совокупности признаков повторяемости для формулировки некоего обобщающего вывода, или в опоре мышления на один из вариантов однопорядковых явлений, в котором исследователь усматривает наиболее выраженную их сущность? В каком смысле для решения данной проблемы применим прием обобщения и о каком именно характере обобщения идет речь? Наличие этих проблем с попыткой их решения нашло своё выражение в различных вариантах теоретического мышления.

Историографическая практика, писал западно-германский историк Т. Шидер, «оперирует общими понятиями, постулирует закономерности, которые лишь вылеплены по образу особо выдающихся единичных исторических событий, и последние затем возвышаются до степени типа. Можно сказать, что большинство применяемых в исторической науке понятий возникли именно таким путём, а не путем методических исследований» [256].

Подобной нормативностью характеризуется также представление А. Тойнби о развитии цивилизаций в истории. «По крайней мере, один законченный образчик истории цивилизации, – писал он, - является необходимым первым материальным свидетельством для изучения вида» [257]; «история эллинской цивилизации и была той историей - образчиком, которую я искал» [258].

Выбор эллинской цивилизации Тойнби объяснял тем, что она представлялась ему наиболее завершённой, имеющей четкие хронологические рамки, а также и наиболее изученной. Сравнительное изучение общественных явлений намеренно сводится Тойнби к выяснению того, «существует или нет стандартный тип, которому они соответствуют, несмотря на их индивидуальные особенности» [259].

Изложенные взгляды, различаясь терминологически и по смыслу, содержат подход к важной проблеме логического: каковы предпосылки и условия познания сущности однопорядковых явлений и какое значение это имеет для выяснения природы исторических понятий? Однако, речь в данном случае идёт именно о подходе к проблеме, который также в свою очередь остается проблемой. Что значит, что понятия формируются по образцу особо выдающихся единичных событий и каким образом и почему единичное явление доводится до уровня типа? Почему в этом усматривается способ образования понятий? Почему, далее, «законченный образчик», или « стандартный тип» является условием или основой понимания «вида», т.е. однопорядковых явлений?

Во всём этом выражено отношение к понятию, как к некоему шаблону, что несовместимо с научным пониманием его природы. В процессе исследования историк должен учитывать и подвергать анализу определённую совокупность вариантов, т.е. однопорядковых явлений, без чего он не сможет определить и «особо выдающиеся» из них. Логическое, далее, не может стереть разницу разновидностей одного и того же варианта исторического или сделать ее несущественной. Поиск «стандартного типа» несовместим с неустранимым многообразием исторического, назначение и роль в познании логического заключается совсем не в этом. Более определённая и научно обоснованная позиция по рассматриваемой проблеме выражена в марксистском варианте исторического мышления.

Выделяя развитые формы отношений в истории и обозначая их нередко термином «классические», Маркс и Энгельс рассматривали их в качестве высших пунктов единого процесса. Известно, что ряд положений, имеющих важное значение для уяснения соотношения понятия и исторической действительности, Маркс сформулировал в связи с анализом капитализма как формации. «Физик, — писал он, наблюдает процессы природы тем, где они проявляются в наиболее отчётливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде. Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов» [260]. Логика рассуждений Маркса свидетельствует о её полной и всесторонней зависимости от предмета исследования, ничто в ней не возвышается «до степени типа», а лишь выявляет тот вариант реальности, который становится основой понимания других её вариантов: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего» [261]. Выявление «классического» варианта событий может быть результатом только конкретно-исторического исследования, т.е., по существу, «методических исследований», при всей неясности точного смысла этого выражения Т. Шидера. Но и переход от исторического к логическому в мышлении с не меньшей очевидностью является не продуктом выведения абстракций, оторванных от реальности, а опорой мышления на логическое, как отображение сущности исторического. «С чего начинается история, – писал Энгельс, – с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отображение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые даёт сам действительный исторический процесс, причем, каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы» [262]. В этом смысле не случайно то, что классовая борьба была открыта французскими историками периода Реставрации и во многом на материале истории Франции. «Франция, - писал Ф. Энгельс, — та страна, в которой исторически классовая борьба больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца.

Во Франции в наиболее резких очертаниях выковывались те меняющиеся политические формы, внутри которых находили свое выражение ее результаты. Средоточие феодализма в средние века, образцовая страна единообразной сословной монархии во времена Ренессанса, Франция разгромила во время великой революции феодализм и основала чистое господство буржуазии с такой классической ясностью, как ни одна другая европейская страна» [263]263.

Изложенные взгляды представителей двух теоретических позиций - немарксистской (Шидер, Тойнби) и марксистской - по-своему (в первом случае с существенным отрывом мышления от реальности, в другом — в неразрывной связи с ней) приводят к взаимосвязанным выводам: 1) зрелая форма исторической реальности является ключом к пониманию всех других вариантов однопорядковых явлений, и 2) зрелая форма исторической реальности выступает в качестве основы исторического понятия. Отсюда с очевидностью следует, что историческое понятие не является результатом обобщения, как простой совокупности признаков явлений одного класса. Эти явления объединяются в один класс не средством и силой мышления, а являются в этом качестве неустранимым и неизбежным результатом хода исторического развития. Следовательно, в совокупности однопорядковых явлений не может быть ни набора одинаковых по своей сути (т.е. в отношении логического) признаков, ни одного и того же их набора в количественном плане. В этом смысле Энгельс писал, что понятие феодализма нигде не соответствовало своей реальности, хотя его представление о том, где именно феодализм достиг степени своей зрелости [264]264, не соответствуют современным научным взглядам.

Таким образом, зрелая историческая реальность выступает на определённом этапе исторического исследования в качестве основы исторического понятия. Понятие зрелой исторической реальности связано с таким этапом развития познания, когда в его ходе исследователь находит наиболее развитую форму исторических явлений и приходит на этой основе к пониманию единства исторического и логического, эмпирического исследования и обобщения. Благодаря этому нет единичных, уникальных исторических понятий. Повторяемость в истории на более высоком уровне развития её явлений и процессов образует зрелую форму исторической реальности как основу исторического понятия.

Понятие создаётся, таким образом, не «посредством мысленного усиления определённых элементов действительности» (по Веберу), поскольку такое усиление представляет собой ничто иное, как одну из форм отрыва мышления от действительности и ничего общего с научным мышлением не имеет. Понятие опирается на тот вариант однопорядковых явлений, который не нуждается в мыслительном усилении, являясь самой развитой, зрелой формой исторической реальности. С вариантом усиления по Веберу можно спорить; с данным вариантом усиления никому и ничего поделать невозможно: автором, творцом этого усиления является сама жизнь, история.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Логическое является способом постижения исторического, что означает выявление реального содержания и смысла исторических событий и процессов, а не придание смысла бессмысленному. Вне познания объекта любая разновидность мышления, в том числе исторического, не обладает внутренней логикой, ибо для этого пришлось бы признать некий врожденный характер рассматриваемого свойства мышления. Если беспорядок в предмете, то он будет и в голове, хотя не так уже редко бывает наоборот.

Предельным вариантом логического в том случае, когда речь идёт об истории в целом, является общеисторическая теория. Составной частью исторического познания было развитие тех представлений, которые в той или иной мере являлись пониманием истории в целом. В этом смысле они выступали в качестве общеисторических, или общеисторической теории, хотя далеко не всегда они соответствовали рангу теории, т.е., являлись целостной, всесторонней и непротиворечивой системой обобщенных представлений о фундаментальных свойствах истории, как единства и целостности. Историческое мышление не может обойтись без опоры на общеисторическую теорию, как на свою основу в конкретно-историческом исследовании самого разного уровня, в том числе на уровне частной исторической теории. Практика общественных преобразований и перемен также не может обойтись без обращения к тем или иным представлениям об истории в целом, хотя руководящей нитью здесь является не поиск истины, а господствующий социальный интерес.

Основой общеисторической теории как предельного варианта логического в понимании истории является её единство. О единой логике общеисторической эволюции можно говорить лишь постольку, поскольку признается доказанным единство самой этой эволюции в форме идеи единства мировой истории. Идея единства - сфера исторического, включающая в себя многообразие аргументов, свидетельствующих о единстве в разной мере его доказательности в зависимости и от того, о каком уровне представлений об истории в целом идёт речь - об элементах общеисторических представлений (просветители, Сен-Симон, позитивизм и т.д.), или о более или менее сложившемся варианте общеисторической теории (марксистский вариант теории, философско-историческая концепция К. Ясперса и экзистенциализма в целом и т.д.).

Однако в любом случае в современном состоянии исторического познания и философско-исторической мысли идея единства не является исчерпывающей основой совокупности существующих представлений об истории в целом. Другая разновидность этих представлений – понимание истории как простой арифметической суммы культур, цивилизаций и т.д. Степень научной обоснованности названных вариантов представления об истории столь же различна, как и их содержание. Концепция цивилизаций, культур в её разновидностях до сих пор не стала научно обоснованной структурой общеисторических представлений. Дело не только в том, что в ней нет доказательства несостоятельности идеи единства истории, хотя эта задача и не была в ней сколько-нибудь значимой. Ещё более уязвимым признаком этих представлений является отсутствие достаточно обоснованного и убедительного доказательства понимания истории как простой арифметической суммы общностей под разными названиями, хотя дело не столько в названиях, сколько в их содержании. Его слабость состоит в отсутствии интегрирующего признака для понимания того, что такое цивилизация, культура и т.д., вследствие чего их количество в каждом случае, в сущности, произвольно. Следовательно, обозначения культура, цивилизация являются терминами, а не научными понятиями, более или менее определённый смысл логического в них отсутствует. Итог дискуссии по проблемам цивилизационного подхода в российской историографии 90-х гг. XX в. был примерно таким же. Но логическое без опоры на понятия, категории мышления невозможно. Далее, представление о культурах, культурно-исторических типах, цивилизациях, как замкнутых общностях, плохо согласуется с реальным ходом истории: не изолированность, а нарастающее с развитием истории взаимодействие, взаимовлияние стран, народов, континентов является тем свойством общественных структур, без учета которого их невозможно понять и объяснить.

Очевидно, что отказ от представления об истории как целостности означает с неизбежностью и отсутствие какого-либо варианта её периодизации, если, конечно, не иметь ввиду стадий развития культур, цивилизаций, поскольку в этом случае речь идёт, по существу, не о периодах истории, а о неких биологических циклах, ничего не дающих для понимания реальной динамики исторического развития и её стадий.

Таким образом, идея единства истории – безальтернативная, по существу, научная основа представлений об истории в целом в том числе, в ранге общеисторической теории. Не будучи аксиомой, она требует обоснования и является в этом смысле проблемой исторического в двояком отношении и смысле: её обоснование зависит, во-первых, от конкретно исторического исследования и его развития с получением новых аргументов в пользу идеи единства и, во-вторых, от развития самой действительности, обнажающего новые формы взаимосвязи явлений и процессов. Конечно, облик меняющегося мира и его единства понять без опоры на логическое невозможно и, тем не менее, это, прежде всего область конкретно-исторического анализа.

Признание единства истории как некоего общего потока развития с неизбежностью ставит вопросы о его направленности, динамике, его стадиях и факторах, движущих силах перехода от одного состояния к другому. В развитии философско-исторической мысли и исторического познания начиная в основном с XVIII в. эти проблемы стали постоянной составляющей теоретических поисков. Вовсе не надуманной является проблема цели и смысла истории в различных вариантах его решения. Столь же очевидны попытки обозначить стадии, ступени общего потока движения истории, что выражено во взглядах историков-гуманистов, просветителей, представителей позитивизма, марксистского варианта теории, концепции индустриального и постиндустриального общества. Обращение к идее единства столь разных представителей философско-исторической мысли свидетельствует о научной значимости этой идеи, а степень различия их подходов к её обоснованию не говорит о ее непродуктивности.

Идея единства истории не является одной из составляющих концепции универсального эволюционизма, означающей некий синтез признаков общества и природы, ибо достоверных свидетельств этого синтеза до сих пор не обнаружено. Идея единства в рассматриваемом в данном случае варианте опирается исключительно на сферу исторического, признаки и свойства которого обладают качественным своеобразием по сравнению с природой. Фундаментальное значение имеет, прежде всего, то, что единство истории - это не единообразие, а многообразие: инвариантность истории — история в свершившемся варианте только одна - включает в себя неисчислимое и неисчерпаемое в любом акте познания многообразие явлений и процессов, неповторимых не только по их конкретно-исторической форме (историческое), но и в существенной мере по их скрытой в ней сущности (логическое). Неисчерпаемость многообразия - в различных пространственно-временных рамках явлений и процессов, темпах их развития, уровне и степени их зрелости и т.д.

История как единство многообразия означает неразрывную связь исторического и логического в её познании. Но здесь же кроется и неизбежность несовпадения того и другого: неисчерпаемость исторического означает, что логическое не является и не может быть его простой арифметической суммой. Многообразие, выраженное в разнице не только конкретно-исторической формы событий и процессов, но и их сущности, препятствует, далее, выделению признаков тождества, общности изучаемого, сущности логического, в том числе в ранге общеисторической теории: выделенное в качестве сходного с неизбежностью обладает различиями, пренебрежение которыми в ходе познания означает искажённое понимание его сущности.

Неизбежность несовпадения исторического и логического не размывает тем не менее сути логического, не делает её неопределенной на любом его уровне. Основой определённости является логика общественной эволюции, как направленно-стадиального процесса перемен. Направленно-стадиальной характер общественной эволюции означает не некую изначальную её заданность, а внутреннюю взаимосвязь и взаимообусловленность событий и процессов, формирующих её динамику и вектор. В свою очередь, эти свойства общеисторической эволюции далеко не в равной мере выражены в каждой составляющей мировой целостности, но лишь, так сказать, избирательно - в масштабах региона, группы стран или даже одной из них. Ведущим признаком этом избирательности является степень, уровень развития, зрелости этих составляющих мировой целостности, в результате чего они выглядят как наиболее продвинутые, оптимальные по масштабам и меркам своего времени.

Тенденция к оптимизации - один из фундаментальных признаков поступательного характера логики общеисторической эволюции. В разной мере эта тенденция проявляется практически во всех сферах общественной динамики — переход от собирательных форм хозяйства к производительным, от аграрного общества к индустриальному, от сословного общества к гражданскому, от правового государства к социальному и т.д. В наиболее выраженной форме она проявляется в области хозяйственных распорядков и материальных отношений. Общеисторическая теория может быть выражением не всего вообще многообразия исторического, но лишь тех, его вариантов однопорядковых явлений и процессов, которые выступают в качестве оптимально продвинутых, зрелых. Зрелые варианты исторической реальности имеют ключевое значение для понимания содержания и характера стадий общеисторической эволюции, определения их территориально-временных границ и рамок. Эти формы исторической реальности содержат в наиболее выраженной степени породившие их причины, движущие силы.

В развитии философско-исторической мысли попытки понять историю в целом сопровождались, как правило, постановкой вопроса о её движущих силах, результатом чего стало формирование различных вариантов детерминизма — концепции идеальных движущих сил, экономического, географического, психологического и других видов детерминизма. Многообразие и неравномерность исторического способствовали формированию двух крайних вариантов мышления — моноказуальности и плюрализм