Краткий обзор некоторых теоретико-методологических концепций

1.

Теория истории—область общих представлений об истории в целом общеисторическая теория) ли о тех или иных процессах и явлениях (напр., норманнская теория). В любом случае теория истории — высший, самый развитый уровень исторического познания, а не уровень конкретно-исторических представлений о событиях. В ней речь идет об общих проблемах изучения истории как реальности (онтология) и истории как познания (гносеология, эпистемология).

Методология истории— дисциплина, раздел исторической науки о методах познания. Метод — средство исторического исследования. С помощью методов историк получает новое знание или уточняет существующие представления о событиях. Таков изначальный смысл понятия «методология», который оно приобрело в практике исторического исследования в первой половине XIX в.[5] В настоящее время понятие «методология» используется не только в изначальном смысле, но и для обозначения теоретических основ исторического познания в целом, всей его проблематики. Оценивать методологию истории можно в двух измерениях: во-первых, как теорию исторического познания; во-вторых, как систему принципов, методов и понятий исторического познания. Кроме того, нельзя не отметить, что методология в исторической науке играет роль системы мировоззренческих выводов, своего рода доктринального взгляда на исторический процесс в целом. Но вряд ли стоит абсолютизировать, а тем более догматизировать вышеупомянутый уровень методологии. Подобное детерминируется тем, что сегодня в исторической науке царит методологический плюрализм, в условиях которого развивается историографический процесс.

Методология истории — теоретическое выражение практики конкретно-исторического исследования и виде методов, принципов, научных исторических понятий. Обобщая практику исследовательской работы историка, методология дает возможность осмысленно относиться к познанию, вырабатывать и сознательно применять приемы, процедуры, способы, теоретические принципы анализа общих и частных конкретно-исторических проблем. Методология истории опирается на общие логические принципы методологии науки, но из двух основных методов научного познания — наблюдения и эксперимента — история имеет возможность использовать только первый. Что касается наблюдения, то перед историком, как и перед всяким учёным, стоит задача минимизировать воздействие самого наблюдателя на изучаемый предмет. Методология и теория исторической науки определяют понимание самим историком характера, факторов и направленности исторического процесса. Различия методологических подходов, наряду с особенностями творческих индивидуальностей исследователей, приводят к разнообразию трактовок исторических сюжетов, складыванию научных школ, возникновению конкурирующих концепций, создают основу для научных дискуссий.

Методология не содержит в готовом виде ответ на любую из таких проблем, но она учит их решать, является его основой. Единой методологии историческая наука не знает. Теоретическая позиция историка — это в значительной мере дело его выбора или самостоятельной творческой разработки, хотя и то, и другое вовсе непроизвольно, а зависит от современного уровня знаний, в конечном счете, от характера окружающей его общественной среды.

Эпистемология — философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется знание как таковое, его строение, структура, функционирование и развитие. Традиционно отождествляется с теорией познания. Отсюда эпистемология истории отождествляется с философией истории и теорией истории. Термин чаще употребляется зарубежными учеными.

Философия истории. Первым данный термин употребил мыслитель французского Просвещения Вольтер (1694 – 1778). Как и современные ему ученые, он подразумевал под философией истории совокупность теоретических проблем истории как дей­ствительности, хотя, конечно, и набор этих проблем и их истол­кование в обоих случаях существенно разнятся. Синонимом термина «философии истории» иногда вступает термин «историософия», который часто употреблялся отечественными историками в конце XIX – начале XX в.

Все вышеназванные категории взаимозависимы. Они взаимно влияют друг на друга и имеют доминантное значение для существования и развития исторической науки. При этом на ход и результат работы историка оказывает неизбежное влияние определенные идеи, концепций, теорий философского, политического и социологического характера.

2.

В исторической теории особе мест занимает проблема исторического детерминизма. История в целом — сфера господства детерминизма, причинно-следственных связей неисчерпаемо различной глубины и длитель­ности действия. Фундаментальной, хотя и не единственной, сто­роной исторического действия любого уровня и масштаба являет­ся его необходимость, складывающаяся из целеполагающей дея­тельности человека и той, всегда конкретной, исторической си­туации, в которой эта деятельность проходит и игнорировать ко­торую или исключить не может никто. Существуют два варианта понимания историчес­кой необходимости: теологический и светский. Теологический: Бог правит всеми народами. Однако, как примирить божественное всемогущество с фактом человеческой свободы? Ответа нет. как примирить божественное всемогущество с фактом человеческой свободы. Светский: понятие «необходи­мость» стало отождествляться с категорией «закономерность»; в этом — традиция развития этой мысли от Нового времени до со­временности[6]. Независимо от позиции сторонников и противников представ­ления о законах истории открытыми остаются вопросы: «Суще­ствуют ли законы истории?»

Любое историческое событие детерми­нировано, т.е. вызвано действием какой-то причины или их сово­купностью. Событий, не обусловленных определенными причи­нами, не существует. Объяснить явление — значит в любом случае раскрыть его причины. Разумеется, при анализе событий историк сталкивается с многообразием причин, которое характе­ризуется их различием по степени значимости, по масштабам, диапазону и глубине действия в каждом конкретном случае. Лишь одно свойство объединяет это многообразие — конкретность причины в любой исторической ситуации: причин вообще, вне кон­кретной обстановки не бывает. Такова природа причинно-следственных связей в истории: они являются единством конкретного, самобытного, индивидуально­го и повторяющегося, сходного, общего. Уровень мышления историка в данном случае предполагает обобщения, абстрак­ции, связанные не только с пониманием данного события, но и в значительной степени истории в целом. В таких случаях мышление исследователя отходит от конкретной действительности, но не порывает с ней, а выраба­тывает на ее основе обобщения, абстракции, приводящие к по­ниманию скрытой от поверхностного наблюдения сути явле­ний.

Высшим, предельным уровнем такого обобщения являются законы. Причем, нет исторических законов, ко­торые бы не были вместе с тем демографическими, экономичес­кими, психологическими и т.д. Их единство заключается в том, что они являются законами определенных исторических ситуа­ций; конкретные исторические факторы — экономика, духов­ные явления, демография и др. — никогда не действуют обо­собленно и не определяют сами по себе закономерности исто­рического развития. Закон стоимости шотландского экономиста и философа А.Смита (1723 – 1790). Ученый устано­вил, что источником стоимости является всякий труд, независи­мо от его производственного характера. При этом А. Смит выска­зывал мысль о том, что капиталистическая прибыль и земельная рента представляют собой вычет из продукта, созданного трудом рабочих. Тем самым он приблизился к пониманию источника при­бавочной стоимости, который был позже определен К. Марксом. Закон классовой борьбы. Фор­мы социального протеста (по марксистской терминологии — клас­совая борьба) сопровождают развитие истории от древности до современности. Будучи насильственными (восстания, революции и т.д.) или мирными (забастовки, акции гражданского непови­новения и др.), они имеют одну общую объективную основу, про­являющуюся, однако, в каждое время в своей особой конкретной исторической форме и сути (имущественное, правовое, кастовое и иное неравенство). Законов эволюции форм брака и семьи[7] от групповых к инди­видуальным, представления о роде как универсальной истори­ческой основе первобытного общества, о развитии собственности от коллективных форм к частной. Законы диалектики, открытые Г. Гегелем, — закон единства и борьбы противополож­ностей, закон отрицания.[8]

Принципиально важное значение имеет вопрос о соот­ношении законов истории и законов природы. Сходство между ними состоит в том, что в обоих случаях речь идет о законах объективной реальности. Но законы истории, как и все, что ее состав­ляет, — это продукт человеческой деятельности. Законов, кото­рые бы находились «вне» людей, «над» ними, в истории не суще­ствует. Законы природы проявляются вне сферы сознания, воли и деятельности людей. Люди творят историю, исходя из тех усло­вий, которые каждое поколение получает в качестве продукта де­ятельности предшествующих поколений. «Выпрыгнуть» из этих ус­ловий, как исходного пункта деятельности, встать над ними или пренебречь ими они не могут. Эта обусловленность человеческой деятельности предшествующим ходом исторического развития и есть одно из проявлений реализации исторической необходимости, выра­жение закономерного характера исторического развития. Между тем, человеческая деятельность всегда конкретна и пред­метна. В этой ситуации законы истории действуют не как некое общее правило, в одинаковых степени и форме проявляющееся во всех конкретных случаях, а в качестве некой тенденции, т. е. в разной мере в отношении различных конкретных исторических обстоятельств и условий.

В мире природных явлений одна и та же причина имеет в одинаковых условиях одни и те же последствия, в мире же общественных явлений этого не бывает. Причина этого кроется в абстрактном выражении, т.е. в формулировке. В реаль­ности причина всегда конкретна — будет всегда и с неизбежнос­тью иметь в той или иной мере разные последствия, поскольку она никогда не действует в совершенно одинаковых обстоятель­ствах. Особенности действия законов общественной исторической реальности определяют особенности их познания. 1. Они не могут быть познаны и сформулированы в качестве абст­ракций, обобщений вне времени и пространства. Они всегда яв­ляются обобщениями по поводу конкретных исторических усло­вий и ситуаций. 2. Эти законы могут быть открыты и сформулированы лишь в условиях более богатого конкретного содержания. Так, закон стоимости действовал уже в эпоху Антич­ности, хотя открытие его А. Смитом стало возможным на том уров­не развития общества и производства, когда равенство рабочих сил и видов трудовой деятельности стало фактом. Равным обра­зом, закон классовой борьбы в марксистском варианте был от­крыт, когда акты социального протеста приобрели наиболее ясную и четко различимую форму, связанную с возникновением производства с присущим ему противоречием между капиталом и наемным трудом. Следовательно, сама возможность открытия за­кона истории зависит от степени и уровня развития общества, а не только от развития научного познания; законы природы суще­ствовали задолго до их открытия, но само это открытие зависимо только от уровня развития науки.

Таким образом, социальный детерминизм, действие причин­но-следственных связей самого разного уровня — от элементар­ных до фундаментальных, отражающих глубинные, закономер­ные свойства исторических явлений, — пронизывает весь истори­ческий процесс. Однако детерминизм не исчерпывает сути этого процесса по той простой причине, что поступки и поведение людей детерминированы не исчерпывающим образом: в рамках необхо­димости существует выбор поведения, свобода. Жизнь, история постоянно ставит человека перед выбором варианта поведения, что в равной мере относится как к личной, частной жизни, так и к общественным явлениям и процессам[9].

Не существует абстрактной необходимости, как и свободы: в рамках конкретной ситуации индивид или общество свободны в выборе столь же конкретного варианта поведения или действий. Создается впечатление: сначала необходимость, а потом свобода выбора. Это было бы верным, если бы необходимость представля­ла собой некий надличный, а по отношению к объективной дей­ствительности — надысторический фактор. Но это не так, исто­рическая необходимость в любом случае реализует себя через де­ятельность людей. В начале любой деятельности лежат человече­ский интерес, выбор решения, воля и действие. Человеческий фак­тор с неизбежностью порождает различие интересов, но также и их сходство в определенных исторических ситуациях. Сходство ста­новится источником формирования вариантов поведения людей при решении тех или иных общественных проблем. Для обозначе­ния этих вариантов историки пользуются понятием альтернати­ва. Понятие альтернативности и исторической необходимости внутренне взаимосвязаны и отражают природу исторического дей­ствия по отношению к самым разным его уровням и масштабам, в том числе и по отношению к развитию истории в целом. Фактор свободы воли приводит к тому, что в ходе реализации исторической необходи­мости формируется, как правило, несколько альтернативных ва­риантов решения назревшей проблемы. Происходит столкнове­ние альтернатив — мирного или насильственного решения про­блемы. Результат столкновения и есть окончательный продукт ре­ализации исторической необходимости, название которого — ис­тория. В ходе борьбы альтернатив история выбирает свой путь, тот ее ход, который в качестве однозначного (инвариантного) про­цесса развития и должен изучать историк. Заявление историка о том, что история пошла не так, выглядит столь же непрофессио­нально, как если бы, предположим, биолог стал жаловаться на примитивизм, несовершенство амебы. По отношению к реализо­ванному варианту развития событий задача историка двояка: по­казать, как произошли эти события, объяснить, почему они произошли именно так, а не иначе. Объяснение будет убедитель­ным, если историк изложит суть и тех вариантов (варианта), ко­торые оказались нереализованными. Это помогает понять, что из­бранный ходом событий путь в любом случае не был предопреде­лен, запрограммирован, а был выбран в ходе развития события в конкретной ситуации. Причем, здесь перед историком встает проблема выбора отношения к прошлому, а не выбора самого прошлого: прошлое выбрать невозможно, оно одно у всех, прошлое безальтернативно — так пошла история.

Таким образом побуждения, мотивы, интересы, потребности людей становятся причинами их поведения, деятельности; дей­ствие причинно-следственных связей создает необходимость. Но понятие необходимости не исчерпывает всей сути деятельности людей, в ней с неизбежностью присутствует то, что относится к категории случайность. Следует признать, что как необходимость, так и случайность являются столь же реальными объективными свойствами истории, как и сама история в целом. Случайность — состояние истории, а не продукт мышления, которое лишь по ошибке выводит ее за рамки истории. Другой и столь же очевид­ной ошибкой мышления является отождествление категорий «слу­чайность» и «необходимость», что выражается в оценке законо­мерности в качестве простой арифметической суммы случайностей. При таком подходе один из терминов оказывается лишним, что свидетельствует об отрицании разницы между необходи­мостью любого уровня и случайностью. Но она существу­ет, хотя и не может быть сформулирована однозначно.

Прежде всего она заключается не в том, что в основе необхо­димости действуют причинно-следственные связи, а в том, что случайность этого лишена — в реальной действительности все про­исходящее чем-то обусловлено, детерминировано. Множество пе­реплетающихся причинно-следственных связей дает результат — событие, что имеет равную значимость для событий любого мас­штаба по их пространственно-временному измерению. Очевидно и другое: причины любого события бывают важными, не очень важными и несущественными[10]. В таких ситуациях мышление историка делает вполне обоснованный вывод: случайность — это то, что не оказало сколь­ко-нибудь заметного влияния на ход событий, чем можно пре­небречь, добиваясь понимания и объяснения изучаемого. В этом смысле необходимость и случайность являются противоположно­стями. Можно сказать: необходимость — это то, что произошло и в данной ситуации не могло не произойти, случайность — это то, что имело место, но чего в данной ситуации могло и не быть. Однако вывод, что все малозначащее — случайность, не имею­щая никакого значения в ходе реализации необходимости, оши­бочен. Случайность причастна к реализации исторической необходи­мости или даже имеет принципиальное значение в ходе ее реали­зации, но этого никогда не происходит, так сказать, с железной, неуклонной необходимостью явлений природной среды. Наконец, к случайности можно относиться, как к тому, что в конкретной ситуации внезапно вторгается в данный ход событий и что с точки зрения участников этих событий является неожи­данным, что невозможно предвидеть или предусмотреть. Случай­ность в этом смысле — это вмешательство одних причинно-след­ственных связей в другие. Без такого пересечения истории не бы­вает.

Какова динамика исторического развития? В философско-исторической мысли существуют три основ­ных варианта постановки и решения проблемы динамики исторического развития: теория циклично­сти; теория прогресса; теория упадка (регресса).

Теория цикличности. Суть: движение истории рассматривается как смена циклов[11]. С развитием исторического познания идея обратимости исто­рического процесса в буквальном ее понимании все больше теря­ла свою привлекательность. Это лишь подтверждает ущербность циклической теории в свете современ­ного уровня научных представлений.

Теория прогресса. Прогресс — движение общества от низших форм общества к высшим. Например, марксистский вариант историософии, напротив, не­разрывно связывает идею прогресса со сменой стадий — форм собственности и соответствующих им производственных отноше­ний как закономерных ступеней экономического развития. Это представление, по мысли К. Маркса, применимо, хотя и в разной степени, ко всем областям человеческой деятельности. Одной из самых фундаментальных предпосылок прогресса в марксистской историософии выступает область материальных отноше­ний: прогресс обусловлен прежде всего переходом к более высо­ким формам общественного производства, основанным на росте производительной силы труда. Этот рост приводит к тому, что результаты материальной трудовой деятельности используются очень широко, но не в целях поддержания самой рабочей силы. Очевидно, что без изменения этого показателя жизнедеятельно­сти, господствовавшего на ранних этапах эволюции общества, ни о каком прогрессе говорить нельзя. Вместе с тем прогресс в марксистском его понимании не сво­дится лишь к материальному фактору как единственной своей основе. Он рассматривается в качестве продукта взаимодействия различных факторов — экономического, политического, духов­ного и т.д., при основополагающем значении области материаль­ных отношений. Идею прогресса включает в себя современная теория модерни­зации. Она истолковывает разви­тие истории в течение последних столетий как совокупность про­цессов роста, повышающих способность социальной системы к саморегулированию, обретению ею все большей устойчивости, нового качества и ценностей в самых разных сферах жизни — эко­номической, политической, социально-психической. Самым значимым результатом исследований представителей теории модернизации является вывод о необратимости истори­ческого развития, в чем нельзя не заметить проявления скрытой или явной полемики со сторонниками циклического развития истории, и признание поступательного характера этого развития.

Теория упадка (регресса). В XX в. появляется негативное отношение к прогрессу, пессимизм становится основной особенностью мыш­ления[12]. Это следствие развития научного познания и в конечном счете развития самого общества, тех изменений, которые произошли в XXв. Что же касается мотивов песси­мизма, неверия в общеисторический прогресс, то это связано почти исключительно с постановкой вопроса о судьбе, грядущем западной цивилизации. В самых мрачных тонах ее будущее пред­ставлялось О.Шпенглеру, менее трагичным и безысходным — А.Хейзинге, А.Тойнби. Катаклизмы XX в., крушение старых порядков, проявления зла и насилия, достиже­ния научно-технического прогресса, сделавшие реальной перс­пективу прекращения жизни на земле, не способствовали росту оптимизма в обществе, хотя еще и не было доказано, что челове­ческий разум в борьбе со злом бессилен и победа зла фатально предопределена. Это уже не история как реальность, даже самая плохая, это плод пораженного пессимизмом воображения. И по­том прогресс не состоит в том, чтобы, так сказать, изъять зло из истории, такой история никогда не была и, можно утверждать, — никогда не будет, все дело в соотношении добра и зла, а это всегда зависит от разума и воли людей.

Русская философия истории конца XIX – первых десятилетий XX в. Один из е видных представителей — А.С.Лаппо-Данилевский, разработавший свою концепцию исторического познания. Определенное влияние на его воззрения оказали учения позитивизма (в первую очередь О.Конта) и неокантианства. В своей методологии исторического познания он отстаивал идею рациональности гуманитарного знания, разрабатывал принципы научного гуманитарного исследования. В его историко-методологических исследованиях существенное место занимала проблема типологических различий естественнонаучных и гуманитарных методов, выделения и характеристики естественнонаучного и гуманитарного типов рациональности. Лаппо-Данилевским были поставлены коренные вопросы исторического познания, по сей день сохраняющие свою актуальность: принципы историче­ского знания, критерии оценки, познавательные цели и объект исторической науки, специфика исторического факта, методология источниковедения и т. п. Лаппо-Данилевский подчерки вал тесную связь между теорией исторического зна­ния (определяющей исходные принципы исторического познания), методологией источниковедения (уста­навливающей принципы и приемы, на основании и при помощи которых историк, пользуясь известными ему источниками, ут­верждает, что интересующий его факт действительно сущестгво-вал) и, наконец, методологией исторического построения (с ее принципами и приемами, при помощи которых историк объясняет этот факт).

В концепции, всеобщей, системной истории выдающегося русского историка и религиозного философа Л. П.Карсавина отвергалось противопостав­ление индивидуализирующего и генерализирующего подходов к изучению истории человечества, поскольку всякая индивиду­альность воспринималась как абсолютное выражение опреде­ленной целостности. Карсавин считал, что идея прогресса не учитывает противоречивость процесса развития и, закрывая путь к подлинному пониманию как прошлого, так и настоящего, обесценивает историю. Предмет истории он определял как чело­вечество в его социальном (т. е. общественном, политическом, материально- и духовно-культурном) развитии, в едином и не­прерывном процессе, ни одна из сторон которого не может быть признана причиной, однозначно определяющей остальные.

«Школа Анналов» Л. Февра и М. Блока положила начало становлению новой концепции исторической науки, охватывающей все стороны жизни человека. ее представители обращаются к иному, нежели прежде, объекту изучения и ставит в центр не деятельность “великих” людей, не описание событий, в первую очередь политических, а исследование всего общества в его целостности, вскрытие глубинных структур, существовавших в течение больших временных отрезков. Такой подход требовал привлечения данных смежных наук — социологии, этнологии, географии — и смены взглядов на исторические источники. В «Школе Анналов» с момента возникновения сосуществуют и переплетаются два направления. Одно из них, условно называемое “линией Блока”, более направлено на изучение социальной истории, другое — “линия Февра” — связывает себя с исследованием цивилизаций.

Лекция 2

ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ ИСТОРИИ: ТЕРМИНЫ, ПОНЯТИЯ, КАТЕГОРИИ, СМЫСЛЫ

Учебные вопросы