Количество выданных продовольственных карточек (тысяч)

	1942 г	1943 г	1944 г	1945 г	1946 г.	1947 г
	декабрь	декабрь	декабрь	декабрь	сентябрь	декабрь	декабрь
Население, снабжаемое хлебом по карточкам	38 099	41 776	47 198	52 818	58 834	54 108	55 285
Рабочие	15 190	18 315	21 602	23 903	25 891	26 447	26 924
Повышенного снабжения			1 602	2 997	3 996	3 554	3 801
I категория снабжения	7 828	8 689	10 345	11 593	1 2541	13 306	13 315
II категория снабжения	7 187	8 839	9 655	9 313	9 354	9 587	9 808
Служащие	2 752	1 964	2 328	2 216	2 313	2 742	2 722
I категория снабжения
II категория снабжения	1 759	1 349	1 703	1 563	1 626	1 927	1 994
Иждивенцы	9 864	10 370	11 300	12 327	13 414	8 279	8 132
Дети	10 293	11 127	11 968	14 372	17 216	16 640	17 507

В-четвертых, дополнительные виды питания были установлены также для руководящих и инженерно-технических работников предприятий, для руководящих работников партийных, советских и хозяйственных организаций, а также для ответственных работников и специалистов центрального аппарата. Указанной группе работников отпускались сверх основных пайков обеды и сухие пайки по специально установленным нормам. В соответствии с приказом Наркомторга СССР № 11 от 8 января 1943 г. ответственным работникам наркоматов и центральных учреждений в пределах установленных лимитов отпускались литерные обеды по нормам литер «А» и «Б» Постановлением Совнаркома СССР № 216-75 и приказом Наркомторга СССР № 119 от 16 марта 1943 г. для руководящих работников крупных промышленных предприятий (директоров и их заместителей, главных инженеров, начальников производств и парторганизаторов ЦК ВКП(б)) был введен отпуск обедов литер «Б», который включал 0,2 кг хлеба в день. Подробнее о номенклатурном снабжении будет сказано ниже.

В-пятых, особое внимание уделялось снабжению детских и лечебных учреждений, детей, беременных женщин и кормящих матерей. Дети в городах и рабочих поселках обеспечивались хлебом с начала карточной системы по норме 400 г в день. В соответствии с постановлением СНК СССР от 15 ноября 1943 г. № 1263-379с норма хлеба детям до 15-летнего возраста и школьникам, независимо от возраста, была установлена в размере 300 г в день.

В-шестых, отдельно регламентировалось государственное снабжение интеллигенции - специалистов, работников науки и культуры, учителей и врачей. 2 июля 1942 г. приказом Наркомторга СССР № 170 контингент работников науки, литературы и искусства был расширен и уточнен. Этим приказом была введена выдача 200 г хлеба к обеду, сверх полагающейся нормы по хлебной карточке. Для обслуживания работников науки, литературы и искусства были организованы во всех крупных городах специальные магазины и столовые закрытого типа.

В-седьмых, большое внимание уделялось организации питания учащихся школ ФЗО и ремесленных училищ, для которых было предусмотрено трехразовое рационное питание. Во всех школах городов и в рабочих поселках были введены завтраки, для которых без зачета по карточкам ежедневно, включая праздничные дни и дни каникул, отпускались 50 г хлеба и в дни занятий 10 г сахара к чаю в день на каждого школьника.

В-восьмых, приказом Наркомторга СССР № 170 от 2 июля 1942 г. был введен специальный порядок снабжения членов ВКП(б) со стажем до Октября 1917 года – персональных пенсионеров. Согласно этому приказу, старые большевики повсеместно были переведены на снабжение продовольственными товарами по нормам рабочих промышленности, транспорта и связи. Кроме того, им отпускались обеды с тем же набором продуктов, без зачета талонов хлебных и продовольственных карточек. К обеду отпускалось 200 г хлеба в день. В августе 1943 г. в Москве было разрешено снабжать по приказу № 170 всех старых большевиков с дооктябрьским партстажем, независимо от того, являются они персональными пенсионерами или нет.

Такое централизованное и дифференцированное снабжение удовлетворяло далеко не всех. И основания для недовольства были. Экономист А.М. Загон в письме в ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1943 г. обращает внимание на неправильное, с его точки зрения, распределение карточек в Новосибирске, в Управлении Западно-Сибирского речного пароходства. Ряд инженеров пароходства, работавших как рядовые работники 8 часов в группе технической эксплуатации на учете работы флота и на производстве никогда не бывавших, получали карточки по 600 грамм хлеба. Тогда как работники, которые были тесно связаны c производством, работали по 18 часов в сутки и без выходных дней, получали по 400 грамм хлеба лишь только потому, что числились экономистами. Считая такие «принципиальные» установки чисто формальными и бюрократическими, автор письма полагал, что «в эту систему следует внести живой дух и предоставить право начальнику пароходства, директору завода или предприятия индивидуального подхода. Необходимо, мне кажется, установить «карточный фонд» каждому учреждению или предприятию, обязав распределять карточки в пределах этого фонда руководителя учреждения или предприятия».[407]

Помимо достаточно спорных критериев дифференцирования хлебного снабжения, на особенности нормированного снабжения влияла широкомасштабная эвакуация населения. В первые месяцы войны правительство разрешило отпускать по 500 г ежедневно на одного эвакуируемого, включая детей и иждивенцев. Но в условиях масштабной эвакуации, особенно в пути, нормы зачастую не соблюдались. Распространенными стали срывы в снабжении хлебом. С одной стороны, существовали объективные трудности. В 1941-1943 гг. в тыловых районах России было расселено 5514 тыс. человек (примерно половина эвакуированного населения СССР). Основная часть эвакуированного населения была размещена на Урале (1261,2 тыс.), в Восточной Сибири (100,6 тыс.), Западной Сибири (935,7 тыс.), Поволжье (892 тыс.), в Ленинградской (176,8 тыс.), Вологодской (168,4 тыс.) и Пензенской областях (110 тыс.), в Мордовской АССР (68,8 тыс.), Чувашской АССР (70,4 тыс.) и других регионах. В результате в Сибири уже к началу 1942 г. на централизованном снабжении состояло 6,7 млн. чел., в том числе свыше 2 млн. по повышенной рабочей группе. Массовое прибытие эвакуированных и переселенцев, резкое увеличение населения городов и промышленных центров (уже в 1942 г. на государственном нормированном снабжении хлебом находилось 61,7 млн. чел.) сильно повлияло на организацию снабжения. Развернувшаяся с весны 1942 года целенаправленная работа по развитию подсобных хозяйств предприятий, коллективных и индивидуальных огородов имела существенное значение в получении дополнительных ресурсов картофеля и других овощей, но слабо влияла на решение хлебной проблемы. Рентабельность таких предприятий была крайне низкой, и поэтому, например, ни одна область Восточной Сибири не смогла полностью обеспечить продуктами питания рабочих предприятий за счет собственной продуктовой базы, как это требовали директивы Центра. Выполняя решение СНК СССР «О соблюдении строжайшей экономии хлеба» от 11 октября 1942 г., в Красноярском крае местные органы власти вообще запретили продажу хлеба по повышенным ценам, за исключением ресторанов. Забегая вперед, стоит отметить, что во второй половине 1940-х годов подсобные хозяйства предприятий обложили натуральными налогами, а в 1946-1947 гг. собранный в них урожай зерновых, за исключением семенного фонда, был полностью изъят в государственный фонд.[408]

Но с другой стороны, в фонде Н.А. Вознесенского сохранились материалы, в частности сообщение прокурора СССР В.М. Бочкова от 29 марта 1942 г. о фактах бездушно-бюрократического отношения к нуждам эвакуированного населения.[409] Документы местных архивов свидетельствуют, что нормированное снабжение в целом не обеспечивало потребностей городского населения в продуктах питания. Выделенные фонды никогда полностью по назначению не доходили. Например, в Новосибирской области в 1945 г. розничный товарооборот в расчете на одного человека составлял 65% к уровню 1940 г., а в Алтайском крае - 48%. В Восточной Сибири в период карточной системы, несмотря на жесткое лимитирование, планируемые продукты никогда полностью не поступали. Кроме того, значительная часть их уходила в сферу теневого перераспределения.[410] В Саратове, когда были затруднения с топливом для хлебопекарен, в течение нескольких дней не пекли хлеб, а хлебные карточки отоваривали мукой. Аналогичные факты, согласно документам, имели место в Уфе и некоторых других городах. Снабжение продовольствием для большинства населения городов сводилось в основном к отовариванию хлебом, да и тот можно было приобрести с трудом. Снабжение хлебом городского населения осуществлялось с перебоями, в результате чего население вынуждено было часами выстаивать в очередях. Более того, в Татарии летом 1942 г. в 11 исполкомах районных советов отмечалась задолженность по выдаче хлеба рабочим.[411]

Основной формой снабжения населения в годы войны стала система закрытого распределения. По решению советского правительства 19 февраля 1942 г. на предприятиях и на транспорте были образованы отделы рабочего снабжения (ОРСы) при заводоуправлениях, чья деятельность также существенно повлияла на функционирование системы нормированного снабжения. В 1942 г. в стране насчитывалось около 2000 ОРСов, в распоряжение которых были переданы многие магазины, столовые, различные сельскохозяйственные подсобные предприятия, в том числе более 550 совхозов и ферм. На 1 августа 1945 г. численность ОРСов достигла 7,6 тысяч, через которые снабжалось 48% всех лиц, находившихся на централизованном снабжении. С 15 апреля 1944 г. была открыта коммерческая торговля, но за 1945 г. ее удельный вес в розничной торговле страны составил всего 9,6%, а продуктов - еще меньше.[412]

Все функции по выдаче карточек, учету снабжаемых контингентов, контролю за отовариванием карточек и расходованием нормированных товаров были сосредоточены в Наркомторге СССР и его местных органах. Конечно, сложился аппарат, связанный с нормированным снабжением, не сразу. Раньше всего в начале войны были созданы бюро продовольственных и промышленных карточек, организованные при совнаркомах республик и исполкомах советов депутатов трудящихся. В состав городских и районных бюро включались 2 группы служащих: по выдаче карточек предприятиям, учреждениям, учебным заведениям, домоуправлениям и населению и группа контроля и проверки правильности выдачи карточки на предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях и домоуправлениях. Позднее, согласно распоряжению СНК СССР № 372 от 14 августа 1943 г., эти бюро были переданы наркомторгам республик, краевым, областным, городским и районным отделам республик. При этом организация работы по учету контингентов, представлению планов снабжения, организация печатания карточек и их рассылка нам места возлагались на республиканские (не имеющие областного деления), краевые, областные, а также на городские карточные бюро крупнейших городов (Москва, Ленинград, Свердловск и др.). На 1 января 1946 г. в 3100 бюро разных уровней работало свыше 14 тыс. человек, а по состоянию на 1 октября 1947 г. по союзу ССР насчитывалось 3203 карточных бюро с общей численностью 15663 чел. Непосредственно выдачей карточек населению на предприятиях, в учреждениях, домоуправлениях и организациях занималось около 400 тыс. человек. Примерно 20% этих уполномоченных занимались исключительно этой работой.

Хлебные карточки выдавались населению ежемесячно, а продажа хлеба по ним производилась по соответствующим талонам на каждый день в пределах установленной нормы. Разрешалась продажа хлеба на один день вперед, но по просроченным талонам хлеб не отпускался. Поскольку большинство пользовавшихся услугами столовых брало хлеб, то в хлебных карточках (как и для карточек на мясо, рыбу, жиры и крупу) вводились дробные талоны. Так, при норме отпуска на день 600 г хлеба имелось три талона: на 300, 200 и 100 грамм.

Для строжайшего контроля за контингентами, принимаемыми на снабжение, за правильностью выдачи карточек и их отовариванием, при наркоматах республик, краевых, областных, городских и районных отделах торговли, кроме бюро по выдаче карточек, в июле 1942 г. были организованы контрольно-учетные бюро (КУБы), также, как и бюро продовольственных и промышленных карточек, возглавляемые заместителями наркомов и заведующих отделами торговли. В 1946 г. в КУБах разных уровней работало около 12 тыс. человек. На городские и районные КУБы был возложен прием талонов и купонов продовольственных и промтоварных карточек от торговых предприятий. В свою очередь, в первые месяцы функционирования карточной системы примерно треть рабочего времени продавцов уходила на отрыв талонов, их наклейку и подсчет.

15 мая 1942 г. СНК СССР принял решение об организации в составе центрального аппарата Наркомторга СССР Отдела учета и контроля контингентов населения, снабжаемого нормированными товарами, который состоял из трех секторов: учета и контроля контингентов, карточной системы и контрольно-учетных бюро. 11 июля 1943 г. советское правительство своим распоряжением за № 13283р разрешило НКТ СССР реорганизовать Отдел контингентов в Управление по нормированному снабжению, структура которого состояла из трех Отделов (контингентов, карточной системы и контрольно-учетных бюро) с секторами и Секретариата. К концу 1947 г. Управление нормированного снабжения включало в себя уже 4 Отдела: контингентов, карточной системы, контрольно-учетных бюро и дополнительных видов снабжения.

Активное участие в работе по проверке правильности выдачи и учета карточек принимали постоянно действующие торговые комиссии местных советов депутатов, профсоюзный актив предприятий и учреждений, лавочные и столовые комиссии. В составе Наркомторга СССР было образовано Главное управление Госторгинспекции, а в республиках, краях и областях были учреждены должности главных государственных инспекторов по торговле. С 1942 г. при фабзавкомах предприятий, имевших ОРСы, стали организовываться комиссии по рабочему снабжению, которые избирались на общезаводских конференциях, а на цеховых или сменных собраниях выбирали общественных контролеров. Всего на предприятиях страны было избрано около 600 тыс. общественных контролеров.

Но, как говорится, «у семи нянек дитя без глаза». Очевидно влияние войны на эволюцию советской экономической системы, связанную с появлением «второй экономики»: полулегальной (использование полулегальных методов в интересах промышленного производства и т.п.), нелегальной экономики для себя (воровство у государства, взятки, самогоноварение) и нелегальной коммерческой экономики (подпольное производство, спекуляция, валютные операции и пр.). Вполне понятно, что сфера хлебного снабжения стала одной из наиболее привлекательных для нечистоплотных чиновников и работников торговли.

Сибирский историк А.В. Шалак вполне справедливо отмечает, что характер распределительных отношений общества определяют различные факторы, но, прежде всего, сложившаяся система экономических отношений и предпочтения политического режима. При этом чем меньше связь между производством и потреблением, тем сильнее влияние субъективного фактора, то есть предпочтений политического режима, на распределительные отношения. В такой системе объем власти и место в системе распределительных отношений начинают определять социальный статус различных групп населения. Еще в конце 1930-х гг., когда в очередной раз возникли трудности со снабжением населения продовольствием и товарами первой необходимости, правительство было вынуждено пойти на снижение норм продажи товаров в одни руки одновременно. Одновременно широко распространяются закрытые магазины, столовые и буфеты для местных руководящих кадров с превышением для них установленных норм продажи. Если перед войной закрытой торговлей был охвачен только самый верхний слой региональной номенклатуры, то вынужденный переход с началом войны к нормированному снабжению поставил руководящих работников всех уровней в чрезвычайно выгодные условия. В это время реальный жизненный уровень определялся не размером зарплаты, а нормой снабжения по карточкам. Распределением карточек и выделением по ним товаров и продуктов занимались местные органы власти, что резко повышало статус представителей властных структур.[413]

Уже с самого начала войны различные привилегии для номенклатурных работников быстро разрастаются. Это и второе горячее питание, обеды для руководящих работников по постановлению СНК СССР от 17 сентября 1942 г., литерные обеды (категорий «А», «Б» и «В») и сухие пайки по постановлению СНК СССР от 27 февраля 1943 г., усиленное диетическое питание, карточки на ужины и пр. Официальное установление СНК СССР 12 июля 1943 г. особого статуса руководящих работников в распределительных отношениях просто стало еще одним этапом процесса расширения номенклатурных привилегий. С 1 февраля 1944 г. для руководящих партийных работников вводились бесплатные завтраки, а по распоряжению СНК СССР от 27 февраля 1946 г. были введены карточки дополнительного горячего питания (литер «Б»).

Но все это только видимая часть айсберга, а внизу активно осуществлялось теневое перераспределение продуктов и товаров. Жизненные шансы определенных групп руководителей зависели не только от нахождения на той или иной ступени вертикальной иерархии, но и от профессиональной близости к непосредственным каналам распределения или к производству продуктов и товаров. А ближе всего к этому «животворному источнику» были категории работников, отнесенные к третьей группе номенклатурного списка. Поэтому никого не должны вводить в заблуждение невысокие официальные нормы снабжения данной категории руководящих кадров. Анализ архивных материалов показывает, что теневое перераспределение играло значительно большую роль, чем официальные льготы. Здесь в наиболее предпочтительном положении находились руководящие кадры торговли и общепита, руководители предприятий, имевших подсобные хозяйства и другие, кто имел отношение к остродефицитным товарам (топливо, билеты и т.п.).

Этому способствовало то обстоятельство, что в первый период войны была слабо отработана система контроля над отовариванием карточек, расходованием хлеба и других продуктов. В результате в 1941 г. в ряде регионов имелись случаи представления преувеличенных заявок на хлеб и другие продукты, а также прямого нарушения норм. Так, нормированная система торговли в районах Хабаровского края была введена с 15 ноября 1941 г. Первое время торговля по карточкам осуществлялась формально и породила ряд ошибок и нарушений правительственных инструкций. Карточные бюро иногда неправильно относили отдельных граждан к той или иной категории, выдавали карточки по спискам предприятий без утвержденных стандартных справок. Некоторые лица получали по две карточки и более. Все это приводило к перерасходу продовольствия. Поэтому вопрос о состоянии нормированного снабжения на Крайнем Севере был специально рассмотрен 9 ноября 1942 г. СНК СССР, что заставило Наркомторг СССР 20 ноября 1942 г. издать приказ об упорядочении нормированного снабжения населения в районах Крайнего Севера начиная с 1 декабря 1942 г. [414]

По распоряжению СНК СССР от 25 апреля 1944 г. за № 886-р союзным Наркомторгом в июне была проведена сплошная проверка карточного контингента в 54 областях, краях и республиках, для чего были мобилизованы 61200 человек советско-партийного актива. В результате проверки было отобрано 80355 хлебных и продуктовых карточек у лиц, незаконно их получивших и 67866 «липовых» стандартных справок. В результате проверки было обнаружено завышение контингентов на 20115 человек, а у 36879 человек выявлено получение карточек с повышенными нормами снабжения. В суд за незаконное получение стандартных справок и карточек было передано 2408 дел, и на 1103 человек были наложены административные взыскания.[415]

Руководящие работники партийных и советских органов областного и городского звена свое материальное благополучие обеспечивали через фонды госбюджетных организаций (детские учреждения, больницы, школы и пр.), а также за счет предприятий, имевших более богатые фонды. Широкую практику получило прикрепление номенклатурных работников и членов их семей к столовым, предназначенным для других слоев населения, нередко сразу к нескольким одновременно. В докладной записке инструктора Якуниной на имя Н. М. Шверника от 29 мая 1943 г. указывалось, что при проверке текстильной фабрики и механического завода в Калинине обнаружилось, что норма хлеба для рабочих, служащих, детей и иждивенцев была меньше установленной, а другие продукты не выдавались вообще. Из-за истощения ежедневно не выходили на работу 10-15% рабочих этих заводов, а за 4 месяца от истощения умерли 41 человек на текстильном комбинате и 29 на мехзаводе. В то время как в общественных столовых отпускалось только первой блюдо – «очень низкого качества и жидкое», в столовой ответственных работников за счет рабочих питались прокурор района и работник Калининского текстильного института.[416]

Руководство предприятий обеспечивалось за счет использования фондов предприятий, устанавливая себе более высокие нормы снабжения, а также используя продукцию подсобных хозяйств в спекулятивных целях. При проверке весной 1943 г. обнаружилось, что, например, на фабрике имени Ленина в Московской области незаконно талоны на второе горячее питание получали юрисконсульт фабрики, заведующий отделом кадров, заместитель начальника ОРСа, завхоз и другие «приближенные» лица.[417]

Повседневной практикой стали случаи отпуска продуктов по различным запискам, прямо со складов, минуя торговую сеть. Но наибольшее распространение получило самообеспечение руководящих кадров за счет продукции колхозов: если мелкие руководители брали в долг или частично оплачивали (хотя и не по рыночным ценам) продукты, то первые лица просто брали, требуя списывать поборы.

Большую роль в укреплении контрольной работы сыграло постановление ГКО от 23 января 1943 г. об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров. Однако и после этого злоупотребления не прекращались. В письме Р.С. Землячке от 12 августа 1943 г. работница московского завода «Молния» Семенова сообщала «о творимых безобразиях» на предприятии, где директор завода, получая литерную карточку, «не гнушается брать ежедневно по два талона на дополнительные обеды из рабочего пайка, не имея на то никакого права». Равняясь на ближайшее начальство, главный инженер, начальник отдела снабжения, председатель завкома и парторг также, не стесняясь, брали по 2-3 талона из дополнительных рабочих обедов, «жирея на рабочем пайке и оголаживая рабочих».[418]

Однако анализ стенограмм заседаний бюро обкомов партии выявляет удивительно лояльное отношение к проворовавшимся и явно зарвавшимся руководителям. Обращает на себя внимание удивительная мягкость принятых постановлений, где меры наказания ограничиваются решениями типа «указать на…» или предупреждениями «не нарушать». Архивные материалы свидетельствуют, что, несмотря на постановление ГКО от 22 января 1943 г. «Об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров», ограничившее разбирательство 10-ти дневным сроком, разбор дел о расхищении и разбазаривании товаров в прокуратуре постоянно затягивался. Более того, в большинстве случаев к уголовной ответственности привлекли и осуждали только низовых работников торговли (продавцов, кладовщиков), реже заведующих магазинами. Да и то, как правило, за мелкие хищения. Тогда как за крупное разбазаривание и самоснабжение руководителей ОРСов и директоров предприятий зачастую органы прокурорского надзора ограничивались административными взысканиями. Это и неудивительно. Справка ВЦСПС о задержках в разборе и прекращении прокуратурой дел на лиц, виновных в расхищении и разбазаривании продовольственных и промышленных товаров за 1943 г. содержала сведения не только о покрывании прокуратурой случаев расхищения хлеба и других продуктов, но и об активном участие самих работников прокуратуры в «кормлении». Например, прокурор Красноуральска полгода разбирал дело о систематическом разбазаривании управляющим красноуральской конторы Медьпродснаба Большагиным продуктов по запискам, а затем отнюдь не бескорыстно прекратил дело «за отсутствием оснований». И этот пример отнюдь не единичен.[419] Впрочем, были и примеры другого плана, демонстрирующие, в условиях катастрофической нехватки рабочих рук, заботу руководства о сохранении квалифицированной рабочей силы на предприятии. Например, в 1947 г. на заводе «Вторчермет» (Горький) дирекция завода с целью завышения категорий выделило из жилищно-коммунального отдела ремонтно-строительную бригаду в количестве 48 человек и оформило ее как самостоятельный цех. В результате группа рабочих, работающих по ремонту жилья, вместо 500 г хлеба получала карточки на хлеб по группе рабочих особого списка с нормой 700 г.[420]

Кроме того, с самого начала войны стремительно увеличивается количество краж и хищений в системе торговли. Несмотря на контроль над нормативной торговлей, нарушения карточной системы существовали и в областных центрах, и на периферии. Часть наиболее дефицитных товаров нередко продавалась из-под полы, попадала в руки рвачей и спекулянтов. Наблюдались случаи обвешивания и обмеривания покупателей. Например, в Иркутской области за 1941 г. они достигли 5 253 тыс. руб. Причем, рост краж в третьем квартале 1941 г. по сравнению с аналогичным периодом 1940 г. составил 137,5% по системе потребкооперации, 139% по продторгу, 167,6% по леспродторгу и 171,5% по трансторгпиту.[421] Как видно, цифры вполне сопоставимые и типичные. Причем рост хищений продолжался и в дальнейшем. Особенно эта проблема касалась вновь создаваемых структур в системе распределения, прежде всего ОРСов и подсобных хозяйств. Отсутствие опыта, запутанность учета и ведомственный подход создавали благоприятную основу для келейного распределения, да и просто разбазаривания и разворовывания выделяемых продуктов.

Материалы отраслевых профсоюзов о выполнении постановления ВЦСПС от 1 февраля 1943 г. «Об усилении борьбы профорганизаций с разбазариванием и расхищением продовольственных товаров» демонстрируют следующие итоги проверки общественными контролерами работы столовых и магазинов ОРСа: неисправность весов и отсутствие мелких гирь для разновеса (вместо них обычные монеты); расхождение в весах на 5 г и в весе гирь одного веса до 20 г; наличие недоброкачественного хлеба и его недостачу. Если на Интернациональной фабрике Московской области был обнаружен хлеб с примесями, то при проверке магазина на фабрике имени Свердлова (Московская область) был обнаружен сырой хлеб с запахом керосина, так как в тесто пошло отпущенное райпотребсоюзом для смазки машинное техническое масло. Судя по материалам проверок, воровали на всех этапах – от пекарей (фабрика «Пролетарская победа» Мытищинского района) и водителей (московская фабрика имени П. Алексеева и Арамильская суконная фабрика Свердловская области) до общественных контролеров.[422]

Одним из дополнительных каналов перераспределения в условиях войны являлись кражи, а также подделка хлебных и иных карточек. Работниками карточных бюро и домоуправлений присваивались карточки отъезжающих, выписывались на вымышленных лиц и на несуществующих рабочих и иждивенцев. Так, уполномоченная по выдаче карточек треста Леспродторга (Рязань) Требухина получила путем приписки вымышленных лиц 10 детских и 2 иждивенческие карточки. По домоуправлению 41-го участка было установлено, что домуправ Морозов получал карточки на нескольких, не проживающих в квартирах лиц.[423]

Также весьма прост был механизм хищения по магазинам, когда составлялся фиктивный акт на уничтожение талонов на хлеб и другие продукты. Затем вносились деньги по государственной цене, и по количеству якобы уничтоженных талонов выбирались продукты, а затем перепродавались по спекулятивным ценам. Или же хлебные карточки не уничтожались, а составлялся акт об их уничтожении. Впоследствии эти карточки наклеивались, а хлеб просто забирали себе. В отчете заместителя наркома торговли РСФСР И. Лукашева, направленного на имя наркома торговли СССР А. В. Любимова 30 апреля 1945 г. отмечены многочисленнее факты злоупотреблений среди работников, так или иначе связанных с распределением карточек - 294 случая и, прежде всего, хищение талонов работниками бухгалтерий, кассирами и контролерами. Этому способствовало низкое качество карточек, которые, из-за недостатка узорной бумаги нередко печатали на писчей и даже газетной бумаге. По результатам проверок было выявлено за 1944 г. 76287 случаев нарушения законов и правил карточной системы. Карточные бюро передали в судебно-следственные органы 5239 дел, осуждено на разные сроки было 1543 человека, на 4236 человек наложены административные взыскания и 1078 снято с работы.[424] Причем масштабы злоупотреблений росли из года в год. За 1947 г. в результате проверки было установлено 81359 случаев неправильной выдачи карточек по категориям, 13263 случая хищения карточек, 32720 случаев неправильного хранения, 4620 случаев выдачи карточек не проживающим и 59458 других нарушений.[425]

Вот наиболее характерные примеры злоупотреблений внутри карточных бюро. В Краснодаре кассир Сукач, похитив 16783 карточки и 5179 рублей, просто сбежал. В Новосибирском карточном бюро была арестована кассир Ляшко, похитившая 15277 рублей. Кроме того, у нее обнаружилась недостача 309878 карточек и талонов. В Ново-Шахтинском карточном бюро бывшим кассиром Селезневым, призванным в армию, было растрачено 12900 рублей. Кассир Чердынского промкомбината (Молотовская область) был осужден на 3 года за мошенничество с карточками, которые обменивались на ценные вещи. Например, хлебная карточка - на ручные часы. Иногда масштабы воровства впечатляли. Например, в июне 1947 г. кладовщик-кассир областного картбюро Кемеровской области Науменко похитила хлебных талонов на 1800 кг и денег в сумме 44 тысяч рублей. Правда и наказание было весьма суровым - 25 лет тюремного заключения с конфискацией имущества. Нередко в аферы с карточками вовлекалось само руководство бюро. Так, кассир и контролеры Ворошиловского карточного бюро, руководимые заместителем начальника Деревянченко, присваивали карточки, подлежащие сожжению или выписывали карточки по фиктивным документам на несуществующих лиц. Начальник спецбюро Омского гарнизона Садкова не только расхищала продкарточки в больших масштабах (путем подделки документов было незаконно получено карточек на стоимость продуктов по рыночной цене на 2 млн. руб.), но и создала целую сеть «агентов». По данному делу было арестовано 19 человек: 1 приговорен к расстрелу, Садкова - к 10 годам, а остальные получили по 5-8 лет тюремного заключения.[426]

На какие только ухищрения не шли нечистые на руку сотрудники бюро, пытаясь урвать для себя из далеко не резиновых продуктовых фондов. Например, в Сковородинском райкартбюро начальник бюро Новикова и кассир-контролер Леонтьева, похитив карточки и талоны на 1070 кг хлеба и 14696 руб. деньгами, пытались имитировать ограбление бюро, за что были приговорены к 10 годам лишения свободы. Начальник городского карточного бюро Комсомольска (Хабаровский край) Лазыко незаконно получал продовольственные карточки в Амурлаге Дальстроя по нормам Крайнего Севера на себя и своих двух иждивенцев, помимо своих основных карточек и дополнительных видов питания. Вполне понятно, что такое «самоснабжение» шло за счет других контингентов населения. Например, в Дагестанской АССР в феврале-марте 1944 г. в городах Дербент, Буйнакс, Хасав-Юрт и Махачкала вообще не выдавались карточки детям от 8-летнего возраста, не учащимся в школе, членам семей и женам военнослужащих, не работающим и имеющим малолетних детей и детей старше 8 лет, престарелым, инвалидам Отечественной войны 3-й группы и др. Зато из 25 тыс. жителей Махачкалы систематически получали карточки 899 человек, проживающих без прописки, и 216 «мертвых душ».[427]

Понятно, что неравенство в нормах обеспечения и многочисленные злоупотребления в сфере снабжения хлебом и продуктами питания устанавливало в обществе определенные психологические барьеры, способствовало делению военного (а в большей степени послевоенного) социума на «мы» и «они», что не могло не выливаться в различные формы социального протеста. Некий рабочий Михайлов в письме М.И. Калинину 10 декабря 1945 г. заметил, что «русский народ за время войны достаточно поголодал, поизорвался, поизносился. На первое время требуется увеличение хлебного пайка до нормы для здорового человека с отпуском жиров и других продуктов для поддержания здоровья рабочих, служащих и колхозников, которые за время войны честно выполнили свой долг перед родиной на фронте и в тылу. … Михаил Иванович! Окажите содействие, чтобы победивший народ был одет, обут и снабжен питанием не в последнюю, а в первую очередь. Пусть теперь иностранцы подождут, а не русский народ, который ждал счастливой жизни свыше 25 лет».[428]

Первые симптомы продовольственного кризиса, последствия которого пришлось пережить как городским, так и сельским жителям, заявили о себе в сентябре 1946 г., когда были несколько повышены пайковые цены на ряд продовольственных товаров, в том числе и на хлеб. Согласно официальным сообщениям, основная масса населения страны встретила известие о повышении цен «с пониманием». Но если судить по характерным высказываниям на этот счет, «понимание» народа основывалось даже не столько на осознании реальных причин реформы пайковых цен, сколько на вере и убеждении, что «партия и товарищ Сталин не желают зла народу». Судить о степени распространенности подобных суждений довольно трудно, поскольку высказывались они, как правило, в официальной обстановке, на собраниях и, возможно, были заранее подготовлены. Однако есть сведения, что сходные мнения звучали и в приватных разговорах. Вместе с тем убеждение в том, что «другого пути нет», не являлось всеобщим. Напротив, высказывались мнения, в том числе и публично, что «правительство идет по неправильному пути».[429]

Не разрешила этих противоречий и проведенная в декабре 1947 г. отмена карточек. В целях пресечения спекуляции были разработаны предельные нормы отпуска ряда продовольственных и промышленных товаров одному покупателю. На первое время были введены ежедневные лимиты продажи хлеба, сахара и ряда других товаров. Особого внимания потребовало обеспечение нормальной продажи хлеба: были введены в действие резервные мощности хлебопекарной промышленности, к первому дню торговли без карточек по торговым предприятиям завезли хлеб в размерах двухсуточной его продажи, были созданы резервные передвижные автомашины фургоны.[430] Но, несмотря на все эти меры и снижение цен на хлеб, в 1947-1948 гг. и даже в начале 1950-х гг. во многих городах России наблюдались перебои в снабжении хлебом, что, в свою очередь, нередко приводило к эксцессам вплоть до стычек с милицией.