О происхождении и деяниях гетов
{1 } Хотел я, влекомый малым своим суденышком, плыть вдоль тихого берега и – как говорит кто-то – ловить мелкую рыбешку в стоячих водах предков, а ты, брат мой Касталий, понуждаешь меня пуститься на всех парусах в открытое море, отбросив ту работенку, которая сейчас у меня в руках, а именно – сокращение хроник, Ты убеждаешь меня передать своими словами, – втиснув вот в такую малую книжку, – целых двенадцать томов Сенатора о происхождении и деяниях гетов, где изложение спускается по поколениям и королям от древнейших времен и доныне. {2 } Повеление весьма жестокое, данное человеком, который как бы и знать не желает о всей тягости подобного труда.
Не замечаешь ты того, что дыхание у меня слишком слабо, чтобы наполнить воздухом столь великолепную трубу его [Кассиодора] красноречия. Превыше же всего тягость в том, что не дано нам возможности пользоваться теми книгами, поскольку мы послушно следуем именно за его [Кассиодора] мыслью: ведь я предварительно перечел эти книги, по милости его управителя, – если не ошибаюсь, – в течение всего трех дней. Хотя я и не припоминаю самых слов этих книг, однако я уверен, что целиком удержал в памяти и их замысел, и [описанные] события. {3 } Кроме того, я добавил к ним кое-что соответственное из некоторых историй как греческих, так и латинских, перемежая и начало, и конец, и многое в середине собственным своим рассказом.
Прими поэтому то, чего ты требовал, без осуждения, но благосклонно, читай же с наивысшей благосклонностью.
Если о чем-нибудь сказано мало, а ты сам, живущий в соседстве с [описываемым] племенем, припоминаешь большее, сделай свои добавления, дорогой брат, вознося за меня молитву.
Господь с тобой. Аминь.
{4 } Предки наши, как передает Орозий[237], утверждали, что земной круг, ограниченный океаном, оказывается трехчастным[238], и назвали три его части Азией, Европой и Африкой.
Об этом трехчастном пространстве земного круга писали едва ли не бесчисленные писатели; они не только рассказывают о местоположении городов и стран, но, – что гораздо убедительнее, – измеряют количество шагов[239]и миллиариев[240]; они также определяют вмешанные в морские течения острова как большие, так и меньшие, называемые {5 } ими то Кикладами[241], то Спорадами[242]и лежащие в неизмеримых водах огромного моря.
Однако не только никто не принимался за описание недосягаемых крайних пределов океана, но никому даже не удалось доплыть туда, {6} потому что из-за сопротивления водорослей и затишья в дыхании ветров он [океан] считается непереходимым и никому не ведомым, кроме разве того, кто его создал.
Ближайший к нам берег этого моря, который мы и назвали кругом всего мира, охватывает его пределы наподобие венца, но повсюду известен тем любознательным людям, которые захотели бы писать об этих вещах, потому что круг земли заселен и многие острова того моря обитаемы. Таковы на востоке, в Индийском океане, Гиппод[243], Ямнесия[244], «Солнцем сожженный»[245], хотя и необитаемый, однако достаточно протяженный пространством своим в длину и в ширину; затем Тапробана[246], красующийся десятью сильно укрепленными городами, не считая крепостей и поместий[247]; еще один, вообще приятнейший, остров {7 } Силефантииа[248], а также Терон[249]; оба они, хотя о них и не дал пояснения ни какой писатель, вдоволь заселены местными землевладельцами[250].
На западе тот же океан имеет несколько островов, известных почти всем, потому что множество людей посещают их и возвращаются обратно. Есть неподалеку от Гадитанского пролива[251]один остров, называемый «Блаженным», и другой, именуемый «Счастливым»[252].
Несмотря на то что многие считают оба мыса – как Галиции[253], так и Лизитании[254](те, на которых до сих пор виднеются: на одном храм Геркулеса, а на другом – памятник Сципиону[255]), также островами, тем не менее, ввиду того что они составляют оконечность земли Галиции, они принадлежат скорее к большой земле Европы, чем к {8 } островам океана.
Содержит он среди волн своих еще острова, именуемые Балеарскими[256], и Меванию[257], а кроме того, острова Оркады; числом их 33 впрочем, не все из них обитаемы[258]. На крайнем же западе есть в {9 } океане еще один остров, по имени Туле, о котором Мантуанец, между прочим, сказал: «Да служит тебе крайняя Фула»[259].
Это же самое громадное море с арктической, т. е. северной стороны имеет обширный остров по названию Скандза[260]. С него-то и надлежит нам, с божьей помощью, повести нашу речь, потому что то племя, о происхождении которого ты с нетерпением хочешь узнать пришло на европейскую землю, вырвавшись подобно пчелиному рою[261]из недр именно этого острова; каким образом и как это случилось мы – даст бог – изложим в дальнейшем[262].
{10 } Теперь, насколько смогу, вкратце расскажу об острове Бриттании[263], расположенном в лоне океана, между Испаниями, Галлиями[264]и Германией. Хотя, как сообщает Ливий[265], издревле никто не объезжал всего острова целиком, у многих, тем не менее, появились различные догадки в беседах о его величине.
Бриттанию, долго недоступную оружию, открыл римлянам Юлий Цезарь[266]в сражениях, которых искал для одной лишь славы. Ставшая затем доступной для многих смертных как ради торговли, так и по иным причинам, она вполне раскрылась последующему, не лишенному пытливости, поколению.
К [описанию] ее положения мы и переходим, поскольку восприняли [сведения] о ней от греческих и латинских авторов. {11 } Большинство из них считают ее сходной с треугольником; она простирается к северо-западу и обращена большим своим углом к устьям Рейна; сжимаясь затем по ширине, она вытягивается косо назад, заканчиваясь двумя другими углами; обеими дальнейшими сторонами она тянется вдоль Галлии и Германии.
{12 } По рассказам, Бриттания там, где она шире всего, простирается на 2310 стадиев, а длина ее не превышает 7132 стадиев[267]. Покрытые то кустарником, то лесом, лежат ее равнины, местами все же вырастающие в горы; ее обтекает недвижное море, которое нелегко отступает под напором весел и не вздувается от веяния ветров; я думаю, что весьма далеко отодвинутые земли не создают причин к движению: ведь морская гладь простирается там шире, чем где бы то ни было.
Страбон[268], славный греческий писатель, рассказывает, что Бриттания испаряет такие сильные туманы, – будучи увлажнена в своей почве частыми наводнениями с океана, – что прикрытое [ими] солнце недоступно зрению в течение почти всего такого весьма сумрачного, хотя [на самом деле] и ясного дня. Ночь же, как повествует автор {13 } «Анналов» Корнелий[269], в наиболее удаленной части [Бриттании] весьма светла и чрезвычайно коротка.
Бриттания обильна множеством металлов и богата растениями, причем более всего такими, которыми питаются преимущественно овцы, а не люди.
Там много очень больших рек; они текут то в ту, то в другую сторону[270]и катят [в своих волнах] драгоценные камни и жемчужины.
У силуров лица смуглые; они рождаются по большей части с курчавыми черными волосами; у жителей же Каледонии[271]волосы рыжие, тела крупные, но вялые; они сходны либо с галлами, либо с {14 } испанцами, смотря по тому, живут ли они против тех или других[272]. Отсюда некоторые домышляют, что Бриттания из них-то [из числа галлов и испанцев] и приняла своих обитателей, призванных благодаря соседству. Эти племена вместе со своими королями[273]одинаково дики; по словам Диона[274], знаменитейшего составителя анналов, все они согласились [принять] имена каледонцев и меатов.
Живут они в хижинах из прутьев, под общей кровлей с овцами, но нередко леса служат им домом. Не знаю, ради ли украшения или {15 } по другой какой-то причине расписывают они себе тела железом[275].
Весьма часто ведут они войну между собою, то из-за стремления к власти, то ради увеличения своих владений, и не только на конях или пешими, но также на бигах и на снабженных косами колесницах, которые они в просторечии называют эсседами[276].
Вот то немногое об острове Бриттании, о чем я и рассказал; этого достаточно.
{16 } Возвратимся к положению острова Скандзии, который мы оставили выше.
О нем упомянул во второй книге своего сочинения Клавдий Птолемей[277], знаменитый описатель земного круга; он говорит, что на просторах северного океана расположен большой остров по имени Скандза[278], подобный лимонному листу, с изогнутыми краями, вытянутый в длину и закругляющийся. О нем же сообщает и Помпоний Мела[279], говоря, что Скандза расположена в Коданском заливе[280]моря и что берега ее омывает океан.
{17 } Скандза лежит против реки Вистулы[281], которая, родившись в Сарматских горах[282], впадает в северный океан тремя рукавами в виду Скандзы, разграничивая Германию и Скифию.
Скандза имеет с востока обширнейшее, углубленное в земной круг озеро[283], откуда река Ваги[284], волнуясь, извергается, как некое порождение чрева, в океан. С запада Скандза окружена огромным морем, с севера же охватывается недоступным для плавания широчайшим {18 } океаном, из которого, будто какая-то выступающая рука[285], образуется Германское море, вытянутое вроде залива. Говорят, что там расположены также какие-то мелкие, но многочисленные острова; рассказывают еще, что если в случае замерзания моря от сильного мороза на них переходят волки, то [волки] лишаются зрения. Таким {19 } образом, эта земля не только негостеприимна для людей, но жестока даже для зверей.
Хотя на острове Скандзе, о котором идет речь, живут многие различные племена, но Птолемей упоминает названия лишь семи из них[286]. Из-за страшного холода там не найти нигде медоносного пчелиного роя[287].
В северной части [острова Скандзы] живет племя адогит; рассказывают, что в местах его [обитания] в середине лета сорок дней и сорок ночей продолжается непрерывный свет, а в зимнее время в течение того же числа дней и ночей племя это не знает ясного света. Так чередуются печаль с радостью, но это не похоже на иные [чередования] {20 } благополучия и несчастья. Почему это так? Потому что в более длинные дни люди видят, как солнце возвращается на восток по краю неба; в более же короткие дни оно у них видно не так, но по-иному, потому что оно проходит через южные знаки; нам кажется, что солнце поднимается снизу, а им, – как рассказывают, – что оно идет кругом по краю земли[288].
{21 } Есть там еще племя – скререфенны; они не требуют хлебного питания, но живут мясом диких зверей и птичьими яйцами. В болотах там рождается столько живности, что возможно и размножение породы и полное насыщение людей[289].
Другое племя, живущее там же, – суэханс; они, подобно турингам[290], держат превосходных коней. Это они-то [суэханс?] и пересылают посредством торговли через бесчисленные другие племена сапфериновые {22 } шкурки[291]для потребления римлян и потому славятся великолепной чернотой этих мехов. Племя это, живя в бедности, носит богатейшую одежду.
Следует затем целая толпа различных племен: тевсты, вагот, бергио, халлин, лиотида[292]; населенная ими местность представляет собой плодородную равнину, почему они и подвергаются там нападениям и набегам других племен.
За ними живут ахельмил, финнаиты, фервир, гаутигот, племя жестокое и в высшей степени склонное к войнам.
{23 } За ними – миксы, евагры, отингис. Все они живут по-звериному в иссеченных скалах, как бы в крепостях. С внешней стороны от них находятся остроготы, раумариции, эрагнариции, кротчайшие финны – наиболее низкорослые[293]из всех обитателей Скандзы, а также похожие на них виновилот; светиды, известные в этом племени как превосходящие остальных [величиною] тела, хотя и даны, вышедшие из того же рода, – они вытеснили герулов[294]с их собственных мест, – пользуются среди всех племен Скандии славой по причине своего {24 } исключительного роста. Однако статностью сходны с ними также граннии, аугандзы, евниксы, тэтель, руги[295], арохи, рании.
Над ними был немного лет тому назад королем Родвульф[296]. Он, презрев свое королевство, укрылся под защиту Теодериха, короля готов, и нашел там то, чего искал.
Все эти племена, превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью.
{25 } С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы[297]с королем своим по {26 } имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей[298], они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза[299]. Вскоре они продвинулись оттуда на места ульмеругов[300], которые сидели тогда по берегам океана; там они расположились лагерем, и, сразившись [с ульмеругами], вытеснили их с их собственных поселений. Тогда же они подчинили их соседей вандалов[301], присоединив и их к своим победам.
Когда там выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига[302], то он постановил, {27 } чтобы войско[303]готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум[304].
Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться.
Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое.
Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания], {28 } хотя слышно это издалека.
Та же часть готов, которая была при Филимере, перейдя реку[305], оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов[306]и, завязав сражение, добиваются победы.
Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем[307], как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий[308], выдающийся описатель {29 } готского народа, в своей достовернейшей истории. С такими предположениями согласны и многие из старших писателей; однако Иосиф[309], правдивейший рассказчик анналов, который повсюду блюдет правило истины и раскрывает происхождение вещей от самого их начала, опустил, неведомо почему, сказанное нами о началах племени готов. Упоминая лишь о корнях их от Магога[310], он уверяет, что зовутся они скифами и по племени, и по имени[311].
Раньше чем перейти к другому предмету, необходимо рассказать о том, где расположены пределы вышеназванной земли.
{30 } Скифия погранична с землей Германии вплоть до того места, где рождается река Истр[312] и простирается Мурсианское озеро[313]; она [Скифия] тянется до рек Тиры[314], Данастра и Вагосолы[315], а также великого того Данапра[316]и до горы Тавра[317]– не той, что в Азии, а собственной, т. е. скифской, – по всей прилегающей к Мэотиде[318]местности и за Мэотиду, через Босфорские проливы[319]до Кавказских гор и реки Аракса; затем она [Скифия], загнувшись в левую сторону, за Каспийское море (а это последнее возникает на крайних границах Азии, от северо-восточного океана, в виде гриба[320], сначала тонкого, потом – широчайшей круглой формы), склоняется к области гуннов {31 } и отступает до албанов[321]и серов[322].
Эта, повторяю, страна, а именно Скифия, вытягиваясь в длину и развертываясь в ширину, имеет с востока серов, живущих у самого ее начала на берегу Каспийского моря; с запада – германцев и реку Вистулу; с севера она охватывается океаном, с юга – Персией, Албанией, Иберией[323], Понтом и нижним течением Истра, который называется {32 } также Данубием[324]от устья своего до истока.
С той своей стороны, которой Скифия достигает Понтийского побережья, она охвачена небезызвестными городами; это – Борисфенида[325], Ольвия[326], Каллиполида[327], Херсона[328], Феодосия[329], Кареон[330], Мирмикий[331]и Трапезунта[332], основать которые дозволили грекам непокоренные скифские племена, с тем, чтобы греки поддерживали с ними торговлю[333].
Посередине Скифии есть место, которое разделяет Азию и Европу одну от другой; это – Рифейские горы[334], которые изливают широчайший {33 } Танаис[335], впадающий в Мэотиду. Окружность этого озера равна 144 тысячам шагов[336], причем оно нигде не опускается глубже чем на 8 локтей[337].
В Скифии первым с запада живет племя гепидов[338], окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе [по его области] протекает Тизия[339]; с юга же [эту область] отсекает сам великий Данубий, а с востока Флютавзий[340]; стремительный и полный {34 } водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра. Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы[341]. У левого их склона[342], спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов[343]. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами.
{35 } Склавены[344]живут от города Новиетуна[345]и озера, именуемого Мурсианским[346], до Данастра, и на север – до Висклы[347]; вместо городов у них болота и леса[348]. Анты же[349]– сильнейшие из обоих [племен] – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов.
{36 } На побережье океана, там, где через три гирла поглощаются воды реки Вистулы, живут видиварии[350], собравшиеся из различных племен; за ними берег океана держат эсты[351], вполне мирный народ. {37 } К югу соседит с ними сильнейшее племя акациров[352], не ведающее злаков, но питающееся от скота и охоты.
Далее за ними тянутся над Понтийским морем места расселения булгар[353], которых весьма прославили несчастья, [совершившиеся] по грехам нашим.
А там и гунны, как плодовитейшая поросль из всех самых сильных племен, закишели надвое разветвившейся свирепостью к народам[354]. Ибо одни из них зовутся альциагирами[355], другие – савирами[356], но места их поселений разделены: альциагиры – около Херсоны, куда жадный купец ввозит богатства Азии; летом они бродят по степям, раскидывая свои становища в зависимости от того, куда привлечет их корм для скота; зимой же переходят к Понтийскому морю. Хунугуры[357]же известны тем, что от них идет торговля шкурками грызунов[358]; их устрашила отвага столь многочисленных мужей[359].
{38 } Мы читали, что первое расселение [готов] было в Скифской земле, около Мэотийского болота; второе – в Мизии, Фракии и Дакии; третье – на Понтийском море, снова в Скифии; однако мы нигде не обнаружили записей тех их басен, в которых говорится, что они были обращены в рабство в Бриттании или на каком-то из островов, а затем освобождены кем-то ценою одного коня.
Но, конечно, если кто-нибудь сказал бы, что они появились на нашей земле иначе, чем мы об этом рассказали, то он окажется в некотором противоречии с нами; ибо мы больше верны прочитанному, чем старушечьим россказням[360].
{39 } Все же вернемся к нашей основной теме. Когда вышеназванные племена, о которых мы сейчас ведем речь, жили на первом месте своего расселения, в Скифии у Мэотиды, то имели, как известно, королем Филимера; на втором месте, т. е. в Дакии, Фракии и Мизии, – Залмоксеса[361], о котором свидетельствуют многие летописцы, что он обладал замечательными познаниями в философии. Но и до того был у них ученый Зевта[362], а после него Дикиней[363], третьим же был Залмоксес, о котором мы говорили выше. К тому же не было недостатка в людях, которые обучили бы их премудрости. Поэтому {40 } среди всех варваров[364]готы всегда были едва ли не самыми образованными, чуть ли не равными грекам, как передает Дион[365], составивший их историю и анналы по-гречески. Он говорит, что тарабостезеи, впоследствии именовавшиеся «пиллеатами»[366], были среди них [готов] благородными; из их числа поставлялись и короли, и жрецы. По вышесказанной причине геты были восхвалены до такой степени, что говорилось, будто бы некогда Марс, провозглашенный в вымыслах {41 } поэтов богом войны, появился именно у них. Отсюда и Вергилий: «Как Градива отца, полей покровителя гетских»[367].
Этого Марса готы постоянно ублажали жесточайшим культом, (жертвою ему было умерщвление пленных), полагая, что возглавителя войн пристойно умилостивлять пролитием человеческой крови[368]. Ему посвящалась первая добыча, в его честь подвешивали на стволах деревьев трофеи. Готы более, чем другие, проникнуты были религиозным к нему горением, и казалось, что поклонение их воздается родителю.
{42 } В третьей области на Понтийском море, став уже более человечными и, как говорили мы выше, более просвещенными, они разделились между двумя родами своего племени: везеготы служили роду Балтов, остроготы – преславным Амалам[369].
{43 } Первой их страстью, [выделяющей их] среди других соседних племен, было натягивание лука тетивою. Лукан[370], более историк, чем поэт, свидетельствует: «Армянские луки натягивайте гетскими тетивами».
Перед [этим племенем] воспевали в песнях с припевами и [в сопровождении] кифар деяния предков – Этерпамары, Ханалы, Фридигерна, Видигойи и других; о них у этого племени высокое мнение, и едва ли сама достойная восхищения древность может похвалиться, что были у нее подобные герои[371].
{44 } Тогда, как рассказывают, Весозис[372]начал плачевную для себя войну со скифами, теми самыми, которых древние авторы называют мужьями амазонок. Как с полной ясностью свидетельствует Орозий[373]в первом томе, у них [скифов] и женщины – воительницы.
Мы с очевидностью доказали, что с готами воевал тогда именно тот, о котором мы знаем достоверно, что он сражался с мужьями амазонок[374], жившими в те времена от реки Борисфена – местные жители называют его Данапром[375]– до реки Танаиса, вокруг залива {45 } Мэотийского болота. Это тот, говорю, Танаис, который, срываясь с Рифейских гор[376], низвергается настолько круто, что, когда соседние реки, а также Мэотида и Босфор затвердевают от мороза, он единственный из всех рек, согретый испарениями в скалистых горах, никогда не замерзает от скифской стужи[377].
Этот именно Танаис[378]считается знаменитым рубежом Азии и Европы, потому что есть еще и другой, который, возникая в Хриннских горах[379], впадает в Каспийское море.
{46 } Данапр рождается великим болотом, источаясь как бы из материнской утробы. Отсюда и до середины он пресен и годен для питья и порождает рыб отменного вкуса, лишенных костей, но имеющих только хрящи в строении своего тела[380]. Однако, приближаясь к Понту, он принимает в себя небольшой поток по прозванию Экзамфей[381], до того горький, что – хотя он [Данапр] судоходен на длину целых 40 дней пути – он так изменяется благодаря [притоку] этих малых вод, что впадает в море между греческими городами Каллипидами[382]и Гипаннисом[383]уже зараженный и сам на себя непохожий. Близ его [Данапра] устий, против них, есть остров по имени Ахиллов[384], а между ними лежит обширнейшая земля, заросшая лесами и страшная болотами[385].
{47 } И вот, когда готы жили там, ринулся на них войною Весозис, царь египетский; у готов был тогда королем Танаузис. На реке Фазисе[386], откуда в изобилии происходят фазийские птицы для пиров владык во всем мире[387], Танаузис, готский король, встретился с Весозисом, царем египетским, и, жестоко его поражая, преследовал до Египта; если бы не воспрепятствовало течение непереходимой реки Нила и укрепления, которые Весозис приказал некогда воздвигнуть для себя по причине набегов эфиопов, то Танаузис прикончил бы его там же, в его стране. Когда же он, не имея никакой возможности нанести ему, засевшему там, вред, возвращался обратно, то покорил себе чуть ли не всю Азию, принудив покоренных платить дань {48 } Сорну, царю мидян, который тогда был дорогим ему другом. Многие победители из его войска, обозрев подчиненные провинции во всем их могучем плодородии, покинули боевые отряды своего племени и по собственному желанию поселились в разных областях Азии. Помпей Трог[388]говорит, что от их имени и рода произошли поколения парфян. Потому-то и до сего дня их называют на скифском языке беглецами, т. е. парфянами. Они, соответственно своему происхождению, являются единственными стрелками среди племен почти всей Азии и отважнейшими воинами. Некоторые выводили такую этимологию из их имени (о котором мы сказали, что парфяне означает «беглецы»); те зовутся парфянами потому, что бежали от своих родичей. Готского же того короля Танаузиса после его смерти они стали почитать в числе богов своего племени.
{49 } После его кончины, когда войско при его преемниках совершало походы в других странах, некое соседнее племя попыталось захватить готских женщин как добычу. Они же, наученные мужьями, сильно сопротивлялись и прогнали наступавших на них врагов с большим позором. Достигнув такой победы и полагаясь на еще большую свою отвагу, они, возбуждая друг друга, спешно вооружились и избрали двух храбрейших жен, Лампето и Марпезию, которых и поставили во главе государства. Обе они в заботе о том, чтобы и свои владения {50 } защищать и чужие опустошать, бросили жребий, причем Лампето осталась охранять родные границы, а Марпезия, собрав ополчение из женщин, повела такой новый род войска в Азию. Она покорила войной различные племена, а иные присоединила, заключая мир, и таким образом дошла до Кавказа; пробыв там некоторое время, она дала тому месту название «Утес Марпезии», почему и Вергилий говорит: «Точно твердый кремень иль недвижный Марпезии камень»[389].
{51 } Впоследствии Александр Великий поставил здесь ворота, назвав их Каспийские Пилы[390]; это место и ныне стережет племя лазов[391]ради защиты Римской империи.
Итак, задержавшись тут на известное время, амазонки[392]набрались сил; выйдя же оттуда и перейдя реку Алис[393], протекающую у города Гаргары[394], они с одинаковым успехом покорили Армению[395], Сирию[396]и Киликию[397], Галатию[398], Писидию[399]и все области Азии[400]. Обратившись затем в сторону Ионии[401]с Эолией[402], они сделали их подчиненными себе по договору провинциями. Долгое время господствуя там, они назвали своим именем и города[403], и укрепления. А в Эфесе[404], расточив [большие] богатства, они воздвигли храм дивной красоты в честь Дианы по причине рвения своего к стрельбе и охоте, каковым искусствам они предавались. Таким вот образом женщины {52 } родом из Скифии овладели царствами Азии, которые и держали почти сто лет; наконец, возвратились они к своим подругам в Марпезийские скалы, о которых мы упоминали выше[405], т. е. в горы Кавказа[406].
Я полагаю, что не будет излишним описать и направление и положение этих гор, потому что это уже вторичное о них упоминание; ведь они, как известно, обходят непрерывной цепью большую часть земного {53} круга. Кавказский хребет поднимается от Индийского моря, и там, где он обращен на юг, он пламенеет, исходя парами на солнце; там же, где он открыт к северу, он покорствует студеным ветрам и обледенению. Вскоре после этого он заворачивает, изогнувшись углом, в Сирию[407]и, высылая множество [всяких] рек, в Васианской области[408]он, по наиболее распространенному мнению, изливает судоходный Евфрат и Тигр из изобильных сосцов неиссякаемых источников. Эти реки, охватывая землю сиров[409], придают ей и название, и вид Месопотамии[410]; они несут течение свое в залив Красного моря[411].
{54 } Затем вышеупомянутая горная цепь, поворачивая на север, проходит крупными изгибами по скифским землям и там изливает в Каспийское море славнейшие реки Аракс, Киз[412]и Камбиз[413]; продолжаясь, она тянется вплоть до Рифейских гор[414]. Далее, составляя хребтом своим предел для скифских племен, она спускается до Понта, а затем, сплошными холмами, примыкает к течению Истра. Рассеченная {55 } этой рекой и [как бы] расколовшись, называется она в Скифии уже Тавром[415]. Кавказский хребет, огромный и обширный, едва ли не величайший из всех, вознося высокие свои вершины, предоставляет народам неодолимые укрепления, воздвигнутые природой. Местами пересеченный – там, где, прорвав горы, открывается зиянием своим долина, – он образует здесь Каспийские ворота, далее – Армянские, а там – Киликийские[416]или еще какие-либо другие, [называемые] соответственно месту. Но едва ли он проходим для повозки, так как с обеих сторон обладает обрывистыми сверху до низу склонами. По многоразличию племен зовется он разными именами. Индус называет его здесь Ламмом, а далее Пропаниссом; парфянин – сначала Кастрой, затем – Нифатом; сириец и армянин – Тавром; скиф – Кавказом и Рифеем, а на конце снова именует его Тавром; да и другие названия дают этому хребту многочисленные племена[417].
Коснувшись несколько протяжения этих гор, вернемся снова к амазонкам, от которых мы отвлеклись[418].
{56 } Опасаясь, как бы не поредело их потомство, они искали сожительства с соседними племенами; единожды в год устраивалось сборище с тем, чтобы на будущее время, когда все вновь придут в тот самый день для того же дела, отцам отдавали то, что дарует рождение мужского пола; матери же должны были приучать к воинскому оружию рожденное женского пола. Иногда же, если некоторым так хочется, в случае рождения мальчика они, исполненные ненавистью мачехи, прерывали жизнь несчастного младенца: до того было им ненавистно рождение мальчика, которое повсюду, как известно, являлось {57 }вожделенным! Эта жестокость умножала в общем мнении величайший страх перед ними. Ибо, спрашиваю, какая могла быть надежда для пленника там, где быть милостивым даже к сыну считалось богопротивным делом?
С амазонками, как рассказывают, воевал Геркулес, подчинивший себе Меланию[419]больше, пожалуй, хитростью, чем доблестью. Тезей же захватил как военную добычу Ипполиту, от которой и родил Ипполита[420]. У этих амазонок была потом царица по имени Пентесилея[421], о которой существуют достославные свидетельства времен Троянской войны. Эти женщины, как говорят, держали свое царство вплоть до Александра Великого.
{58 } Однако, чтобы ты не сказал: «начал, мол, речь свою о готских мужах, так чего же столь долго останавливаться на женах?» – послушай и о славной, похвалы достойной храбрости мужей. Дион, историк и прилежнейший исследователь древности, давший произведению своему заглавие «Гетика»[422](а геты эти, как мы уже показали выше, то же, что и готы, по словам Павла Орозия[423]), – этот самый Дион упоминает спустя много времени об их короле по имени Телеф[424]. А чтобы кто-либо не сказал, что имя это вовсе чуждо готскому языку, [напомню]: ведь все знают и обращали внимание, насколько в обычае у племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, {59 } у греков – римские, у сарматов[425]– германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские[426].
Этот самый Телеф, сын Геркулеса, рожденный от Авги и сочетанный браком с сестрой Приама[427], был высок телом, но еще более ужасен силою. Равняясь собственной доблестью с отцовской мощью, он проявлял сходство с Геркулесом как умом, так и внешним подобием[428]. Царство его предки называли Мезией[429]. Эта провинция имеет с востока устья реки Данубия, с юга – Македонию, с запада – Истрию, с севера – {60 } Данубий[430]. Вышеупомянутый царь вел войну с данайцами, в сражении с которыми он убил Тесандра[431], вождя Греции; когда он враждебно напал на Аякса и преследовал Улисса, лошадь его упала, [запутавшись] в виноградных лозах, и он рухнул, раненный в бедро Ахилловым копьем, отчего долго не мог вылечиться; тем не менее, хотя и раненый, он вытеснил греков из пределов своих владений. Когда Телеф умер, ему наследовал на троне сын его, Еврифил, рожденный от сестры Приама, царя фригов. [Еврифил] участвовал в Троянской войне из-за любви к Касандре[432]и, стремясь оказать помощь родичам и зятю, вскоре по своем появлении там погиб.
{61 } Тогда Кир[433], царь персов, после большого промежутка, почти после 630 лет, во времена (по свидетельству Помпея Трога) царицы гетов Томиры[434], пошел на нее гибельной войной. Возгордившись победами в Азии, он стремился подчинить себе гетов, у которых, как мы сказали, царицей была Томира. Хотя она и могла бы запереть путь Киру рекою Араксом[435], но допустила его переправу, предпочитая победить его оружием, чем теснить его, [пользуясь] благоприятными {62 } свойствами местности. Так и произошло. Когда Кир пришел, то первая удача далась парфянам[436]и настолько, что они убили и сына Томиры, и большую часть ее войска. Но война возобновилась, и геты со своей царицей покорили и истребили побежденных парфян, а также захватили у них богатую добычу; тогда-то готское племя впервые увидало шелковые шатры.
Тогда царица Томира, усилившись благодаря победе и огромной, захваченной у врагов добыче, пошла в ту часть Мезии, которая, восприняв имя от Великой Скифии, ныне называется Малой Скифией[437], и там на мезийском берегу Понта построила город Томы[438], [назвав его] по своему имени.
{63 } Затем Дарий[439], царь персов, сын Гистаспа, пожелал сочетаться браком с дочерью Антира[440], короля готов; просил он этого и в то же время опасался, как бы не отклонили они его пожелания. Готы, презрев родство с ним, оставили его посольство ни с чем. Отвергнутый, он воспламенился обидой и выставил против готов войско из 700 тысяч вооруженных воинов; он стремился отомстить за свой позор общественным бедствием. Чуть ли не от Халкедона[441]до самого Византия[442]он поставил рядами свои корабли подобно мостам и, тесно сдвинув их, перешел во Фракию и Мезию; тем же способом он опять построил мост на Данубии и, [проведя] два полных месяца в утомительной войне, потерял в Тапах[443]восемь тысяч воинов; тогда, опасаясь, как бы мост через Данубий не оказался занятым его противником, он быстрым бегом отступил во Фракию, полагая, что для него не было бы безопасно помедлить хоть немного даже в Мизии.
{64 } После смерти Дария снова сын его Ксеркс[444], считая себя [обязанным] отомстить за нанесенные отцу оскорбления, пошел на готов войной с 700 тысячами своих и 300 тысячами союзных воинов, с 200 ростральными кораблями и 3 тысячами грузовых судов. Но он {65 } не посмел даже попробовать сразиться, уже побежденный их [готов] 65 мужеством и твердостью. Как пришел, так и ушел он со всей своей силой без всякого сражения. Филипп[445]же, отец Александра Великого, связав себя дружбой с готами, принял в жены Медопу[446], дочь короля Гудилы[447], с целью укрепления Македонского царства через такое родство.
В то время, как сообщает историк Дион[448], Филипп страдал от недостатка денег и решил при помощи строевого войска опустошить город Одисс[449]в Мезии, который, будучи в соседстве с городом Томы[450], подчинился готам. Поэтому готские жрецы – те самые, которые назывались праведными, – сразу же распахнув врата, вышли навстречу с кифарами и в светлых одеждах, [обращаясь] с пением молящими голосами к богам отцов, чтобы они были к ним милостивы и отогнали македонян.
Македоняне, увидев их, так уверенно к ним приближающихся, остолбенели, и тогда, если можно так сказать, – безоружные привели в ужас вооруженных. Немедленно распустив войско, которое они построили для нападения, [македоняне] не только воздержались от разрушения города, но вернули и тех людей, которые, находясь вне [города], были захвачены в порядке войны; затем они заключили союз и возвратились в свою землю.
Вспомнив это вероломство спустя много времени, славный вождь {66 } готов Ситалк[451]собрал 150 тысяч мужей и напал войною на афинян, [двинувшись] против Пердикки[452], царя македонян, которого Александр, после того как благодаря козням прислужника испил в Вавилонии свою гибель[453], оставил своим преемником на основе наследственного права в государстве Афинском. Завязав большое сражение с этим [царем], готы оказались победителями. Так за вред, который македоняне некогда нанесли в Мезии, готы, распространившись по Греции, опустошили всю Македонию.
{67 } Затем, в царствование у готов Бурвисты[454], пришел в Готию Дикиней[455]в те времена, когда верховенством в Риме завладел Сулла[456]. Бурвиста принял этого Дикинея и дал ему чуть ли не царскую власть; по его совету готы разорили земли германцев, те самые земли, {68 } которые ныне занимают франки. Цезарь[457]же, первый из всех присвоивший себе [императорскую] власть над Римом, подчинивший