Но колокол уже не зазвонит никогда 3 страница

— Моника, что ты делаешь? — крикнула Таня.

— Слушай, зомби, — зашептала она мне в ухо. — Я сделаю всё, чтобы тебя отсюда вышвырнули. Я приложу все силы. И запомни раз и навсегда: притронешься к Дилану, я тебе все пальцы переломаю.

Она отпустила меня так же быстро, как схватила, и вернулась на своё место в углу. Я чувствовала странные покалывания в области всего позвоночника, ничего подобного я никогда не испытывала. Меня словно пронизывал холод. Похожие ощущения у меня были тогда, когда я находилась в большом здании, но сейчас они усилились.

— Не беспокойся, — сказала я, когда ощущение отступило. — Я не заинтересована в этом неандертальце.

* * *

Я прятался до самого обеда. Не вернулся в спальный барак для парней или в Большой Дом, чтобы увидеть, могу ли быть полезным. Сегодня было бы хорошо залечь на дно. Я остановился на окраине леса, пытаясь разобраться в своих мыслях.

Я похитил Маккензи для себя!.. Я все еще был шокирован этой мыслью.

Я видел её раньше, когда наблюдал за домами, она каждый раз была разной. Однажды, прежде чем я обшарил дом её соседей, я увидел, как она срывала дикорастущий цветок. Городские жители обычно не делали таких вещей. В другой раз я увидел, как она потягивалась, стоя на кончиках пальцев. Это было несколько месяцев назад. Честно говоря, я наблюдал за ней больше, чем мог себе позволить. И единственное этому объяснение — моя привязанность к ней. Теперь, когда я это понял, мне нужно было решить, что же делать дальше. Я решил, что у меня два варианта: открыться ей или немедленно отвезти её домой.

Колокольчики зазвенели вдалеке — время обеда. К счастью, сейчас я был спокойным и не слишком голодным, чтобы вновь присоединиться к другим. Но все же я подождал пару минут. Я хотел дать ей время поесть и уйти, если она захотела бы этого.

В главном здании, Большом Доме, царил полный беспорядок в обеденные часы. Это было единственное место, которое могло вместить шестьдесят четыре, ладно, шестьдесят пять человек одновременно. В то время, как я вошёл, практически все расселись по своим местам: семьи группами, парочки и одиночки в самом конце, а дети просто носились по залу.

Я увидел, что Моника, Таня и Алисия привели с собой Маккензи. Гейб и Эндрю сидели с ними. Я планировал взять еду и уйти. Маккензи чувствовала себя некомфортно посреди этого хаоса, а я бы только усугубил ситуацию.

В конце концов, пришлось довольствоваться остатками еды. Мяса в эту ночь добыть не получилось.

— Эй, Дилан!

Я повернулся и увидел Монику за столом, она улыбалась и махала мне, чтобы я присоединился. Она выглядела нервной. Интересно с чего бы это.

Я подошёл и сел напротив Моники, рядом с Таней. Я не знал, что сказать, поэтому просто слушал, как Гейб объяснял Маккензи, что мы вовсе не плохие люди, нам просто нужно было мыло и шампунь и тому подобное.

Ей было неинтересно. Она перевела взгляд с наших подносов на свой упакованный обед. Я понял, что она оценивала разницу и смотрела на нашу еду с нескрываемым аппетитом.

Наконец, она смирилась с тем, что никто ей не собирался предлагать кукурузный хлеб или дольки яблок, которые лежали на наших подносах, взяла вилку и начала есть. Ей попалась курица. Я даже позавидовал.

— Ну, — обратилась ко мне Моника, игнорируя всех остальных за столом. — Когда следующая вылазка? Мне уже не терпится.

— Мне кажется, я пока достаточно дел натворил, — промямлил я.

Маккензи тихо усмехнулась.

Моника пригвоздила её взглядом, после этого я предположил, что лучшими друзьями им не стать. Джесси сказал мне, что я ответственен за Маккензи, и я понял, что в первую очередь ей понадобится защита от всех, кто собрался за этим столом.

— Но нам нужна одежда для малышей, Дилан, — пожаловалась Моника. — Близнецы почти всё износили.

Немного помедлив, Маккензи спросила:

— У вас тут и дети есть?

Все сидящие за столом уставились на неё. Я предположил, что она думала, что мы не способны иметь детей.

— Да, жирная ты корова, — завелась Моника. — И дети у нас есть, и доктор, и всё, что пожелаешь.

Маккензи нахмурилась и съела ещё одну ложку картофельного пюре.

— Я не толстая, — сказала она тихо, при этом её голос казался смущённым, а не сердитым.

Моника вздохнула и зашептала в мою сторону:

— Можешь себе представить, каково это жить вот с этим? — она встала и пошла туда, где сидели её родители. Моника была единственной несовершеннолетней из нас, и при этом она не жила со своей семьёй. У всех остальных просто не было семьи, и мы сплачивались в свои собственные группы. Что я мог сказать о Монике? Она всегда была независимой девушкой.

Эндрю поднялся, чтобы уйти, и через несколько секунд за ним проследовала Таня. Чем меньше за столом оставалось людей, тем больше я начинал нервничать в присутствии Маккензи, но она вела себя вполне спокойно.

Она ещё немного поела, а потом посмотрела на меня.

— Спасибо, что не убил меня, — её слова прозвучали почти комично.

— Всегда пожалуйста, — я улыбнулся. Может, завоевать её будет не так уж и трудно.

Она съела всё, что было на её тарелке, и сидела тихо, пока люди вставали и уходили. Иногда она закрывала глаза и просто слушала. Готов поспорить, она никогда ещё не была в таком шумном месте, как это.

Затем я понял, что было бы нечестно с моей стороны добиваться её расположения ко мне, когда она была в таком состоянии. Я слишком торопился оправдать свои надежды.

* * *

Я проснулась бодрой, как и всегда, после хорошего сна. В какой-то момент я поняла, что я лежу не под своим фиолетовым одеялом, не в своей фиолетовой комнате. Я взглянула на деревянные перекладины над моей головой, и меня охватил ужас.

— Папа? — выдохнула я, моё сердце сильно колотилось. — Папа?

— А? — спросил кто-то. Я еле расслышала этот голос из-за собственного прерывистого дыхания.

— О, нет! — закричал кто-то, подходя к постели. Я не могла разглядеть лицо. Кто это был? — Ей срочно нужна помощь! Быстро!

— Моника, иди! Мы присмотрим за ней.

Я услышала, как хлопнула дверь, когда двое злоумышленников нависли надо мной. Они хотели меня забрать. Нет! Нет, как же так, меня же уже похитили. Значит, они хотели причинить мне боль? Или уже причинили?

Перед глазами всё расплывалось, и я стала звать ещё громче.

— ПАПА!

— Что здесь происходит? — сказал кто-то еще, на сей раз парень.

— Она проснулась уже в таком состоянии. Моника сейчас принесёт ей еду, — ответила девушка.

Еда? Мне не нужна еда. Мне нужен мой папа. Если бы только я перестала трястись, я бы сбежала от этих людей, я бы его нашла.

Две сильные руки нежно обхватили моё лицо, пытаясь меня успокоить.

— Маккензи, ты меня слышишь?

Я резко вдохнула воздух. Чьи-то пальцы вытерли слезы с моих щёк. Я наконец-то поняла, чьё это было лицо. Это был он. Дилан.

— Маккензи, просто кивни головой. Ты слышишь меня?

Я кивнула.

— Все в порядке. Ты напугана и не знаешь почему, верно?

— Ты похитил меня! Я хочу к отцу! — выкрикнула я.

— Я знаю, я знаю, — сказал он, пытаясь успокоить меня. — Черт, она неважно выглядит.

— Я принесла сок! И маффин! — кто-то сказал взволнованно, торопливо входя в комнату.

— Слава богу, — сказал Дилан. — Только сок.

Он на секунду замешкался и плеснул сок мне прямо в лицо.

— Держите её, — приказал сердитый голос.

Я пыталась сопротивляться, но кто-то зажал мне нос, и мне пришлось открыть рот. Я кашляла и давилась, глотая этот безвкусный сок, а потом... потом...

Я разжала руки, которыми вцепилась в запястья Дилана. Я даже не осознавала, что я делала. Я всё ещё дрожала, но дрожь утихала, и хотя я только недавно проснулась, я чувствовала себя истощённой.

Я огляделась и начала узнавать лица. Тут были Таня и Алисия, растрёпанные и взволнованные. Моника держала в руках маффин, упакованный в пластик, а Гейб просто стоял без дела. И Дилан. Дилан сидел на моей кровати, его руки всё ещё держали моё лицо. Медленно, он отпустил меня.

— Прости, — сказала я. — Я ударила тебя?

Он подавил смех.

— Нет, — он посмотрел на Монику. — С этой секунды в комнате всегда должен быть сок. Или что-нибудь из питья. Я скоро раздобуду ещё.

Звучало это так, словно я собираюсь остаться здесь на немыслимо долгое время. Наверное, я тут состарюсь и умру.

— Что с моим отцом? — прошептала я.

Дилан посмотрел на меня с симпатией в глазах. Не сказав ни слова, он встал и ушел.

Мне всё ещё хотелось выплакаться, но безуспешно. Вместо этого я повернулась и почувствовала, что засыпаю.

* * *

Я отправился в мастерскую и попытался найти полезное применение своему гневу. Близняшки Додсоны доросли до того возраста, когда им уже нужны стульчики для кормления, и я решил попытаться их смастерить. Раньше я ничего не делал кроме столов и лавок, а ещё мы все строили домами. У меня не было никаких инструкций, поэтому работа могла затянуться.

Мне нужно было хорошенько сосредоточиться, чтобы всё сделать правильно, как раз то, что сейчас и нужно. Маккензи выглядела такой потерянной утром, что мне было больно на неё смотреть. Мои мысли путались, пытаясь решить, что было правильно, а что нет, до такой степени, что у меня разболелась голова.

С одной стороны, я спас её от безрадостной однообразной жизни, такой, какой она стала с Регуляторами. Я был убежден, что она смогла бы быть счастливой здесь. Она смогла бы понять каково это: по-настоящему быть счастливой. В этом свете я ощущал себя героем.

Но она никого не просила забирать её из того мира. Она даже не понимала, что с ним было что-то не так. Ей просто был нужен её отец. И если я буду удерживать её от желаемого, как я смогу думать, что поступил верно?

Я пытался убедить себя. Если бы только у меня было время... Я встряхнул головой и сосредоточился на досках. Их нужно было отшлифовать. Я начал работать, чтобы заглушить поток мыслей.

Чуть позже, ближе к полудню, в дверь мастерской постучали. Не дожидаясь ответа, Моника зашла внутрь.

— Ты в порядке? — спросила она. — Ты казался таким напряжённым сегодня утром.

— Естественно, — сказал я, замеряя деревяшку. — Нельзя, чтобы она теряла контроль над собой. Она могла кого-нибудь покалечить.

— Это не моя вина! — она повысила голос.

— Я не говорил, что твоя.

Моника начала ворчать и ходить по комнате. Было видно, как в лучах света пыль поднималась столбом вокруг неё, словно пытаясь не упасть на то место, куда она собиралась наступить.

Определенно в Монике что-то было. Если бы мне предложили выбрать себе в пару любую из наших девушек, я бы выбрал её. Я думаю, она чувствовала то же самое по отношению ко мне. У нас были свои причины для ненависти к миру, и мы понимали эти чувства друг в друге. Мы оба были быстрыми и сильными, самыми смелыми среди всех. Без сомнения, она была бы прекрасным выбором. Но, по правде говоря, был ли это выбор? Если ты живешь в пустыне, что ты выберешь: песок или воду?

— Слушай, Дилан, — сказала она, вздыхая. — Доктор Сара уже использовала ту малость, что ты смог раздобыть для семьи Масенс. Гомеопатия медленно помогает, она просто старается, чтобы они себя чувствовали комфортно. А так как корову нужно кормить по три раза в день, нам потребуется больше еды. Намного больше.

Я вздохнул. На самом деле я не хотел идти в еще один рейд. Я не хотел оставлять здесь Маккензи одну.

— Или, быть может, ты вернёшь её обратно, — предложила Моника.

— Нет, — выпалил я слишком поспешно. Моника изучала моё лицо, которому я пытался придать безразличный вид. Но она увидела мою тревогу, моё смущение и, возможно, мою надежду.

Её губы скривились от злобы, она повернулась и направилась к выходу.

— Идём сегодня.

Она хлопнула дверью. Я снова вздохнул и продолжил замеры.

* * *

Алисия перебирала мои волосы, и это меня успокаивало. Я не знала, как самостоятельно заплести себе французскую косу, и мой отец, конечно же, этого тоже не знал. Её руки воскрешали воспоминания о руках моей матери, о том, как она гладила меня по голове.

— Мне кажется, ты нравишься Гейбу, — прошептала она, пока плела мне косу. — Только не говори ничего Тане. Она по-моему на него планы строит.

— Дилан, Гейб. Кого еще я должна избегать? — спросила я сонным голосом. — Эндрю твой или нет?

Она громко рассмеялась над моими словами.

— Нет. Эндрю — ничей. Когда-то я посматривала на этого взрослого парня, но он меня не замечает. Но все в порядке. Здесь всегда так.

Всегда так? Алисия родилась здесь?

— В любом случае, как я и говорила, ни слова Тане.

— Не беспокойся, — заверила ее я. — Мне не интересен Гейб. На самом деле, я не чувствую ничего такого ни к кому.

Было похоже, что сценарий: девочка любит мальчика, который любит другую девочку, тут в порядке вещей. У себя дома я никогда не сталкивалась с подобными чувствами. Никто из моих друзей тоже. Может, это была одна из очередных новых программ установленных тут? Служба знакомств, которая заставляла людей быть более активными, отключаться на время от тяжёлой ежедневной работы... Некоторым людям нравилось выплёскивать свои эмоции таким образом. Но не мне.

— Ни к кому? — скептически спросила она.

— Я училась и работала, — я пожала плечами. — У меня не было времени на парня.

У меня были друзья. Достаточное количество, чтобы не быть одинокой. Кимми уже, наверное, знала, что я пропала. Надеюсь, она не сильно волновалась. Я представила, насколько я отстану в школе, когда вернусь. Наверное, придется нагонять целый год, а я и так многое забыла. Спасибо тебе большое, Дилан.

Дилан. Я не могла понять его. Иногда мне казалось, что я должна быть расстроена из-за него, но потом мне начинало казаться, что он того не стоил. И что он такого важного получил, когда похитил меня? Я пыталась понять причины. Наверное, он хотел денег. Если бы у них были деньги, им бы больше не пришлось воровать.

— Алисия, ты пришла сюда сама? — спросила я, удивившись своему вопросу.

Ее руки замерли на мгновение, но затем она продолжила.

— Да, это так.

— Почему? Разве ты не скучаешь по комфортным домам, еде и свободе?

К моему удивлению она рассмеялась.

— Я скучала по свободе. Поэтому и сбежала.

Я сморщила лоб и задумалась, пытаясь понять. Как можно было назвать жизнь в маленькой комнатушке среди лесов свободой?

Вдали прозвенел колокольчик.

— Время обеда! — закричала Алисия и быстро завершила мою прическу, чтобы мы могли уйти.

Всю дорогу до столовой она почти что бежала и тянула меня за руку, но я была склонна идти неторопливым шагом. Тем не менее, мы прибыли одними из первых и заняли место в очереди за едой. По крайней мере, мне очень хотелось попробовать клубнику, которую выложили на прилавок. Она выглядела такой сочной и вкусной.

— А это тебе, — сказала пожилая женщина, вручая мне уже упакованный поднос с едой.

Я взяла его, но была сбита с толку.

— Почему я не могу есть то же, что и другие? Я не съем много. Обещаю.

— Не сегодня, — женщина любезно покачала головой.

Разочаровавшись, я взяла поднос и отнесла его на то место, где мы обедали вчера, и стала ждать остальных. Алисия спешила присоединиться ко мне, Гейб и Таня шли позади недалеко от неё. Я сняла полиэтиленовую пленку с подноса и грустно посмотрела на него. Не то чтобы еда была невкусной. Просто свежие фрукты были слишком соблазнительными, и я хотела бы, чтобы со мной поделились ими.

— Привет, Маккензи, — сказал Гейб, усаживаясь рядом со мной. Я украдкой взглянула на Таню, она и вправду выглядела расстроенной из-за того, что он сел ко мне, а не к ней.

— Где Моника? — к счастью, Алисия решила начать разговор, когда Эндрю сел к нам. — Кто-нибудь знает?

— Да, я знаю, — сказал Гейб, отправляя в рот вкусную ягоду. — Она ушла с Диланом. Сказали, что вернутся поздно. А мы должны присматривать за ней, — сказал он, кивая в мою сторону.

Дилан ушёл? Буря эмоций охватила меня. Я не могла различить, были ли они позитивными или негативными. Я знала, что у меня появилась надежда. Если он ушёл, значит, он, должно быть, сейчас предъявлял требования моему отцу. Значит, я скоро выберусь отсюда. Но, он был там с Моникой, и мне почему-то это не нравилось.

— Ты в порядке? — спросила Таня.

Я отошла от потрясения и увидела, что все четверо смотрели на меня.

— Да, — просто ответила я. И чтобы это доказать, я поднесла вилку с рисом ко рту. Через секунду мне уже было совершенно всё равно, что Дилан ушёл.

* * *

— Черт побери тебя, Дилан, — прошептала Моника.

Мы тихо сидели на автобусной остановке, обдумывая наши действия. Мы планировали обшарить несколько домов, пока люди были на работе или в школе. Это было просто. Возьмём только еду. И сразу домой.

Проблема заключалась в объявлениях. Лицо Маккензи было расклеено на автобусной остановке, на информационной доске около библиотеки, почти на каждом телефонном столбе, всюду. Я впервые почувствовал, что Регуляторы подобрались совсем близко.

Не было возгласов возмущения, дети не спешили домой раньше, чем обычно. Но люди знали, что она пропала. Когда они проходили мимо её фотографии они бормотали что-то вроде: "Ох, какой кошмар".

— Просто веди себя спокойно, — сказал я Монике. — Никто не станет нас подозревать, если мы не будем высовываться. Иди налево, а я направо. Встретимся через час?

— Неплохо звучит, — сказала она. Прежде чем уйти, она откинулась назад и прошептала: — Только больше никого не подбирай, хорошо?

Я знал, что она, должно быть, пошутила, но мне это не понравилось.

После её ухода я тоже пошёл прочь. Я остановился всего один раз, чтобы поднять с земли флаер, и запихнул его себе в карман.

Мы действовали обдуманно и слаженно, и через час у нас уже была провизия как минимум на две недели. Мы встретились в нашем тайном месте, там, где начинался городской сад, и притворялись, что восхищаемся цветами, пока шли по нему, а затем мы растворились в лесах.

Мы разделили ношу, поэтому было не очень тяжело, но при таком тусклом свете нам всё равно приходилось внимательно смотреть под ноги. Я думал, что мы будем молчать, пока Моника не начала покашливать.

Я хотел прервать её, не интересуясь тем, что она хотела мне сказать, поэтому заговорил первым:

— Ты хорошо поработала сегодня. Только никому не говори, но мне кажется, ты лучше меня.

— Конечно, я лучше, чем ты, — Моника улыбнулась. — Никто не станет подозревать беззащитную девушку, — ответила она, хлопая ресницами.

Я улыбнулся в ответ и сконцентрировался на дороге.

— Она тебе нравится?

Я попытался увильнуть от вопроса.

— Нравится кто?

— Маккензи, — ее тон прояснил: она знала, что я намеренно разыгрывал из себя идиота. — Ты, кажется, ужасно волнуешься за нее.

— Она такая беспомощная. — Я пожал плечами. — Да и Джесси сказал, что она под моей ответственностью.

— И всё же, — сказала она. — Зачем же ты её похитил?

— Я думал, она может знать что-то, — сказал я. — Она же дочь мэра.

— Ты этого не знал, пока я тебе не сказала.

— Нет, я знал, — солгал я. — Я просто не хотел поднимать шумиху из-за этого. Вдруг я ошибся, и она ничего не знает. Не хотел обнадёживать людей.

Монику, казалось, успокоил мой ответ. Но я был уверен, что она не очень поверила во всю эту историю, она видела меня насквозь.

Затем мы пробрались сквозь пещеру и выбрались на поляну прямо перед закатом, когда поле, усеянное домиками, начало погружаться в тень. Я и Моника направились в Большой Дом, чтобы скинуть нашу добычу, но наткнулись на Таню, которая несла запакованный поднос с едой.

— Таня, это не для тебя, — отчитал её я.

— Конечно, не для меня, идиот, — парировала она. — Маккензи потеряла сознание днём около двух часов и не проснулась на обед. Я несу еду для неё, чтобы она поела, когда окончательно проснётся.

Я приблизился, взял поднос и развернул его.

— Иди, возьми другой. И скажи тому, кто тебе его дал, чтобы научился читать. — Таня покосилась на меня. — Посмотри на надпись на дне подноса. Это обеденная порция. — Я указал на маленький текст на подносе, и лицо Тани озарилось догадкой. — Она будет спать ещё долго.

— Тьфу! — начала жаловаться Моника. — Не хочу просыпаться посреди ночи из-за неё.

— Прекрасно, — сказал я, скинул сумку с едой и схватил поднос. Я был сыт по горло отношением Моники к Маккензи.

— Куда ты собрался? — крикнула она мне вслед.

Не останавливаясь, я ответил:

— Не хочешь быть рядом с ней, значит, я буду. Я отведу её к Доктору Саре.

* * *

Сны в голубых тонах… Зелено-голубых… Словно трава и небо слились воедино. И я плыла сквозь, словно это была ощутимая вода, я работала каждой мышцей, чтобы двигаться дальше. Мои усилия оправдывали себя, но цвета были такими резкими, и я боялась, что всё это было ненастоящим.

Когда я с трудом открыла глаза и поняла, что мои страхи воплотились в жизнь, моё сердце замерло. Я так хотела, чтобы хоть что-то было настоящим. Я оглядела комнату и обнаружила, что я больше не была в комнате девушек, я лежала на раскладушке в каком-то другом помещении. Я приподнялась и увидела Дилана. Он смотрел в окно.

— Я думала, ты ушёл, — пробормотала я. Голос хрипел после сна. Тело затекло.

Дилан поспешил ко мне.

— Я вернулся. Как себя чувствуешь? — спросил он, снимая обертку с подноса с едой. — Почему бы тебе не поесть?

— Сколько времени? — спросила я. За окном разлился жемчужно-голубой свет. Наверное, было почти время обеда.

— Около пяти утра. Ты должно быть голодна.

— Пять утра? Но как же так получилось? Я помню, как навалилась усталость... — я стала копаться в своих мыслях, пытаясь вытащить что-нибудь ещё, но это было всё. Я действительно устала, поэтому забралась обратно в постель.

— Почему бы тебе просто не поесть?

— Я не хочу. Не голодна, — запротестовала я.

— А я уверен, что голодна.

— Можешь хоть на минуту успокоиться? — резкость моего голоса, казалось, заставила его нервничать. — Я могу немного прогуляться? Всё тело болит.

Дилан посмотрел на часы.

— Хорошо, но я пойду с тобой. И не забудь, что нужно будет ещё поесть.

Я закатила глаза, сбросила одеяло и встала. Я не стала надевать туфли и просто толкнула дверь. Я немного потерялась в пространстве. Я ещё не видела поселение с такого ракурса. Я огляделась и увидела то, что можно было бы назвать маленьким озером или большим прудом, и направилась к причалу. Я подошла к краю и, не дожидаясь Дилана, села, и окунула ноги в воду.

Это была совсем не та зелёно-голубая вода из моего сна. Это была водная гладь, окутанная серой дымкой раннего утра.

— Ты выставил требования для выкупа моему отцу? — спросила я, до боли желая знать, когда всё это кончилось бы.

— Выкуп? Нет, — ответил он, пораженный.

— У него есть деньги, связи. Он даст тебе все, что пожелаешь, — предложила я.

— Сомневаюсь, — тихо сказал Дилан. В нём чувствовалась печаль, которая вовсе не сочеталась с образом уверенного, опасного, необузданного человека, таким, каким я его себе представляла. Меня это совсем запутало.

— Я не понимаю, что происходит, — сказала я. У меня перехватило дыхание, я поняла, что сейчас заплачу. Впервые за многие года я ощущала такую... безнадёжность

Дилан покачивал головой, словно пытаясь что-то решить. Он взглянул на часы, затем на еду, потом на меня.

— Маккензи, ты странно себя чувствуешь с тех пор как попала сюда, верно? Это не потому, что ты в новом месте, а потому, что ты снова начинаешь становиться нормальной. Затем всё ускользает и внезапно снова возвращается, верно? — Я кивнула. Он передал суть лучше, чем я бы смогла. — Ты заметила, что обычно чувствуешь себя лучше после того, как поешь? — сказал он.

Я пыталась припомнить. Я не связывала это с едой, но я вспомнила, что раньше я волновалась, что он ушёл, а затем перестала, как раз после еды, больше ничего.

— В еду подмешаны опиаты, — сказал он медленно. — Наркотики.

— Что? — Я покачала головой. — Это просто смешно.

— Уверен, что это чертовски смешно. Но это ещё и правда. И ситуация ухудшается, я подозреваю, что где-то через полчаса ты можешь начать кричать, если не поешь.

— Я не верю тебе, — Я рассмотрела поднос. — Ты пытаешься запугать меня.

— А ты напугана? Подумай о том, как ты вчера себя чувствовала, когда проснулась. Часто ты чувствуешь подобное?

Я почти выкрикнула в ответ: "никогда".

— Подумай о том мире, к которому ты привыкла, Маккензи. Нет больше преступлений, потому что все слишком размякли, чтобы пытаться их совершить. Вы даже двери на замок не закрываете. У всех есть работа, верно? — Я кивнула. — Это потому что трое отупевших людей выполняют работу, которую бы сделал всего один человек. Я готов поспорить, что ты никогда никого не целовала и даже не думала об этом.

Я стала смотреть в пол, чувствуя слабость и непривычный жар, и стыд.

— Откуда ты узнал?

— Вы все слишком напичканы наркотой, чтобы о чём-то беспокоиться.

Я обдумывала то, что он сказал. Может быть, для этого и создали новую службу знакомств, чтобы подтолкнуть нас к тому, что мы сами не могли сделать. И еда. Я помню, как папа однажды рассказывал мне, пока мы ели сочные яблоки в соусе из корицы, что он вырос рядом с фермой и часто срывал яблоки прямо с дерева и ел их по пути домой из школы. Сейчас ничего подобного не было.

Мы ели три раза в день через чёткие промежутки времени, иногда перекусывали чем-нибудь. Я никогда не видела, чтобы свежие продукты росли где-нибудь. Всё производилось вдали от глаз, чтобы нас не беспокоил шум, запах или оборудование. По крайней мере, нам так говорили.

— Я всё ещё думаю, что ты лжешь, — сказала я ему, взяла выпечку с подноса и откусила кусочек.

Он кивнул.

— Я тоже так думал, но сейчас это уже не важно, — сказал он, вставая.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, Джесси приведет некоторых из своих друзей. Они будут здесь завтра, — ответил он.

— И что?

— А то, что завтра ты впервые увидишь, каково это жить без всего этого, — сказал он, указывая на поднос.

Дилан ушёл, оставив меня одну с моей едой. Я пыталась задуматься о том, что он сказал, но у меня не получалось.

* * *

Джесси годами твердил о своём друге Ароне. Он всегда говорил, что Арон хотел выбраться. Но когда у Джесси появилась возможность сбежать, а это совпало с арестом моих родителей, у него не оставалось времени на спасение своего друга Арона.

Он не переставал искать его с тех пор. Прошло много времени, и в итоге он нашел его, и, не смотря на то, что Джесси предпочитал не покидать своего безопасного жилища, он сделал это для Арона. Несколько вылазок, пара наблюдений, одна долгая поездка — и вот, он вернулся, вместе со своим другом. Стоит отметить, что Арон был не один. У него была семья. Его дочери, которую он нёс, пока они шли по поляне к нам, было около десяти лет. Я был рад, что был приблизительно того же возраста, что и его сын. Мне бы не хотелось смотреть на то, как ребёнок отходит от наркотиков. Жена Арона уже дрожала.

Я и Эндрю направились к ним, чтобы помочь с вещами. Мы подготовили для семьи место в домике Доннелли всего за пару дней, после того, как узнали, что их нашли. Они бы там жили, пока мы не построили бы новый дом.

— Это Дилан, моя правая рука, — Джесси представил меня им, когда мы пригласили их войти.

Я улыбнулся. Я был рад узнать, что даже после того как я напортачил, когда привёл сюда Маккензи, он всё ещё не потерял ко мне доверия.

— Дилан, мы собираемся отвести их сразу к Доктору Саре. Они уже пропустили приём пищи, и мы должны довести процесс до конца. Я хочу, чтобы ты остался с Остином, — сказал он, указывая на сына Арона.

Я кивнул, уже ощущая себя уставшим. Он не был таким большим, как Гейб или я, но он явно мог оказать сопротивление.

— Что вы делаете с ними?

Я обернулся и увидел Маккензи рядом, на её лице застыло выражение озабоченности.

— Не беспокойся, — сказал Джесси. — Они мои друзья. Они хотят быть здесь.

— Я не знаю, как отблагодарить тебя, — Арон повернулся к Джесси. — Мы знали, что что-то было не так, но мы никак не могли ухватить суть. Спасибо тебе. Большое спасибо.

Джесси покачал головой.

— Когда пройдет три дня, тогда и отблагодаришь. Пошли. Отведу тебя к Доктору Саре.

Они пошли вперёд, и пока я смотрел им вслед, я нерешительно заговорил с Маккензи.

— Я знаю, ты думаешь, что я лжец. И я понимаю тебя, но если ты хочешь убедиться, что внутри тебя есть то, что дурманит твой разум, ты должна пойти посмотреть. Думаю, стоило найти кого-то помладше, чтобы помочь девочке. — Я смотрел на неё, умоляя её пойти. Мне нужно было, чтобы она поняла, что это было правдой.

Она словно собиралась уйти, но затем вздохнула.

— Ну ладно, но только потому, что я и так знаю, что ты не прав. — Она пошла впереди меня, а я почувствовал облегчение и грусть одновременно. Я вовсе не испытывал восторга от того, что она должна была сейчас увидеть.

* * *

Это было ужасно. Я никогда не видела, что бы люди вели себя так. Маленькая девочка, Элейн, лежала в кровати и рыдала, пока мы с Алисией были с ней рядом. У неё, казалось, не было сил на большее. Время от времени она поднималась, когда чувствовала рвотные позывы и склонялась над ведром. Алисия поила её водой, и она снова засыпала. По крайней мере, я не была в соседней комнате, где её брат выкрикивал матерные слова. Я чувствовала, как его или чьё-то тело со всей силы периодически ударялось об стену. Определённо, ему было нелегко.