Хвосттрубой или приключения молодого кота 7 страница

Поняв, что наделал, он тут же пошел за малышом, схватил его за загривок и принес обратно. Потом хорошенько вылизал и прижал к себе, чтобы согревать, пока не кончится дождь.

Через несколько дней, упорно продвигаясь вперед Фритти почувствовал, что за ними кто-то следит. К середине дня это чувство не только не исчезло, но стало даже сильнее. Небрежно, чтобы не напугать своего юного друга, Фритти поведал ему о своих ощущениях.

– Но, Хвосттрубой, – возразил Шустрик, – просто в последнее время дичь редко попадается и мы почти ничего не ели. Я думаю, ты немного не в себе. Кто, кроме двух ненормальных котов, будет бродить в такую погоду?

В этом, конечно, был свой резон, но в глубине души Фритти все-таки казалось, что на его чувства влияло не только отсутствие мышей.

В ту ночь, когда наступило время самой тайной части Прощального Танца, Фритти вдруг проснулся и сел.

– Шуст! – шепотом окликнул он котенка. – Там что-то есть! Точно есть! Неужели не чувствуешь?

Шустрик явно что-то почувствовал: он проснулся и весь дрожал. Напрягая глаза, они вглядывались в окружающую тьму, но не видели ничего, кроме пустоты ночи. Усы покалывал подкрадывающийся холод, и откуда-то совсем близко пропитанный влагой воздух доносил запах крови и старых костей.

Остаток ночи оба провели совсем как Пискли, на которых они охотились, – вздрагивая при каждом звуке, – но мало-помалу ощущения уменьшились и совсем пропали. Наступил рассветный час, но спать совсем не хотелось, и, даже не позавтракав, друзья отправились в путь.

В тот день дождь лил еще сильнее, небо закрыли темные низкие тучи, а порывы северного ветра швыряли в лицо пелену дождя. Ощущение, что за ними следят, не исчезало, и теперь от Фритти передалось Шустрику. Поэтому поздним вечером, когда им попалась маленькая замызганная Пискля, они съели ее поспешно и стоя, несмотря на голод и усталость.

Не успели они прожевать последний кусок жесткого мяса, как позади, из мокрой темноты, раздался жуткий вой, превративший их в каменные изваяния, остановивший на мгновение их сердца. Другой крик – не менее пугающий – раздался чуть подальше, уже с другой стороны.

В ловушке! Эта страшная мысль пришла к ним одновременно. С той стороны, откуда раздался первый вой, донесся какой-то странный звук и что-то рванулось к ним сквозь высокую траву.

Вышедший вдруг из оцепенения Фритти повернулся и так толкнул головой Шустрика, что котенок едва не свалился.

– Беги, Шуст, беги изо всех сил! – пискнул Фритти как можно тише. Шустрик удержал равновесие, и оба рванулись вперед, словно змеи из-под перевернутого камня. Теперь шуршание и треск доносились с другой стороны. Они мчались изо всех сил, прижав уши и вытянув хвосты. Сзади раздавался шум погони.

– Это те самые! – простонал Шустрик. – С красными когтями!

– Ради Виро Вьюги, – задыхаясь крикнул Хвосттрубой, – молчи и беги!

Позади них ветер эхом разносил злые крики. Они мчались все дальше и дальше, сквозь дождь и тьму, навстречу ветру. К счастью, местность была ровной, даже без деревьев и камней, – они все равно не увидели бы, куда бегут, даже если бы хватило духу посмотреть. Хвосттрубой и Шустрик быстро теряли силы.

Наконец – им казалось, что бегут они уже целую вечность – звук погони начал затихать вдали, а потом и совсем затих. Но они упорно ковыляли все дальше и дальше, пока не почувствовали, что больше не могут сделать и шагу. Они шли спотыкаясь, прислушиваясь к каждому звуку и пытаясь за стуком собственных сердец и тяжелым дыханием расслышать звуки погони.

И тут навстречу им из травы шагнула огромная фигура.

– Вот и попались! – сказал незнакомец.

Два кота зашатались и с криком отчаяния свалились к ногам огромного черного существа.

Сознание с трудом возвращалось к Фритти. Его тошнило, во всем теле ощущалась страшная усталость. Казалось, все вокруг качается и прыгает из стороны в сторону. В голове все смешалось, было не понять, где он и что происходит.

Потом вдруг вспомнил погоню и очертания огромной черной фигуры.

Он попытался встать на ноги, но почувствовал, что его крепко держат. Загривок ему сжимали чьи-то острые зубы, а лапы болтались в воздухе. Он с трудом открыл глаза и огляделся.

Рядом с ним бесчувственный Шустрик свисал из пасти такого огромного кота, какого Фритти еще никогда не приходилось видеть. Этот чудовищных размеров кот в серо-зелено-черных полосах равнодушно взглянул на Фритти. Тот, кто держал в зубах Шустрика, шел рядом, но и у самого Фритти лапы не касались земли…

Хвосттрубой медленно повернул голову. Он не видел морды своего похитителя, зато разглядел его шагающие лапы – толстые, как дерево. Сам Фритти, раскачиваясь, свисал из пасти этого громадного кота беспомощным трехдневным котенком.

В ужасе он откинул назад голову, задергался, но тут свет снова померк у него в глазах.

Немного позже Хвосттрубой пришел в себя, но уже никаких попыток вырваться делать не стал.

Наконец эти, видимо неутомимые, твари остановились. Они бесцеремонно сбросили Фритти на землю, и он услышал, как где-то поблизости, словно мертвая Пискля, шлепнулся Шустрик. Рядом раздался чей-то голос, заговоривший на котоязе. Фритти крепко зажмурился.

– Но это же не могут быть те, кого мы ищем, – произнес явно недовольный незнакомец. Страх победил любопытство: Фритти не открыл глаз и лежал неподвижно, уткнувшись лицом в траву.

Следующим заговорил кот, который нес Фритти.

– Они вроде как исчезли, сэр, – медленно произнес он низким голосом. – Вот только что были – и сразу не стало. Очень уж странно.

– Вот тут я согласен – действительно странно. И очень настораживает, – задумчиво ответил первый голос. – А откуда взялись эти двое?

– Вылетели прямо на нас, сэр. Заверещали, как белки, и шлепнулись без чувств. Мы подумали – надо их захватить с собой. С чего это они так улепетывали?

Наступила пауза. Фритти уже достаточно пришел в себя и чуть-чуть приоткрыл глаза. Рядом с огромными пушистыми фигурами, возвышавшимися над ним и Шустриком, стояла еще одна, поменьше. Однако и она была гораздо больше самого Фритти. Беднягу пробрала дрожь.

– Ты заметил что-нибудь интересное до того, как они исчезли, Ночной Ловец? – спросил тот, что поменьше, у охранника Шустрика. Ответа Хвосттрубой не расслышал, но, видимо, он был, потому что кот поменьше заговорил снова:

– Знаю. Я просто надеялся. Хвосты и когти! Слишком много вопросов, слишком мало ответов. – На мгновение говорящий замолк и замер в неподвижности, а двое больших терпеливо дожидались. Потом он поднялся, подошел к Шустрику и обнюхал его.

– Совсем еще котенок! Странное место для ученичества. – Он повернулся к Фритти, который немедленно зажмурился снова и расслабился до кончика хвоста. Голос зазвучал у самой его морды – Фритти понадобилась вся его храбрость, чтобы не вскочить и не броситься наутек.

– А это что? Сам охотник? Может, они просто потеряли свою мать? – Говорящий наклонился еще ниже и обнюхал ухо Фритти и вдруг громко крикнул, так громко, что бедняга Хвосттрубой от неожиданности перекувыркнулся: – Я принц Сквозьзабор, и я приказываю тебе проснуться и отвечать на вопросы!

Хвосттрубой тяжело дышал, в ушах у него звенело. Он вцепился когтями в землю и замотал головой.

«Сквозьзабор? – подумал он. – Где же я слышал это имя?» Приоткрыв глаза, он увидел, что на него смотрит большой пушистый кот. Его золотисто-рыжий мех цветом напоминал осенние листья. Принц – а это был именно он – выглядел очень довольным, даже высунул язык. По всей видимости, ему очень понравилась реакция Фритти.

Сквозьзабор повернулся к огромному полосатому коту, который нес Фритти, а теперь смотрел на них с кривой усмешкой.

– Ничто не действует лучше строгости, – заявил принц. – Так, Дневной Охотник?

– Никак нет, сэр, – ответил великан.

Сумасшедший стук в ушах Фритти начал понемногу стихать. Теперь он вспомнил, что Толстопуз сказал: хорошо иметь при Дворе такого друга, как принц Сквозьзабор.

Глядя на смеющегося принца и двух его чудовищных спутников, Фритти подумал, а уцелеет ли он в такой дружбе?

К тому времени, когда солнце начало согревать землю, Шустрик тоже пришел в себя. Все еще измученный и напуганный, он почти не двигался и не говорил, только лежал и слушал, как Хвосттрубой рассказывает принцу об их путешествии. Принц задавал множество вопросов, особенно заинтересовала его вчерашняя погоня, а еще больше – рассказ Шустрика о существах с красными когтями в Стародавней Дубраве. Он был готов тут же приняться за малыша, вытягивая из него все до малейших подробностей, но Фритти, опасаясь за состояние своего юного спутника, сумел этому помешать. Нехотя Сквозьзабор согласился отложить расспросы.

Принц Сквозьзабор объяснил, что подобные происшествия стали нередко случаться на окраинах Двора Харара. Он и два его огромных спутника, Дневной Охотник и Ночной Ловец, близнецы из старинного, служившего при Дворе рода, решили призвать злодеев к ответу. Но пока им не везло.

– Даже странно, – проворчал Сквозьзабор, – они и тут, и там, а потом раз – и их нигде нет. Нам за ними просто не угнаться. Наверное, это хорошо, что воители ими тоже заинтересовались: лишние лапы нам не помешают.

– Но вы же принц! – удивился Хвосттрубой. – Разве вы не можете получить от Двора любую помощь?

Сквозьзабор сердито посмотрел на него.

– Как бы не так, – покачал он рыжей гривой. – Никто не принимает такие вещи всерьез. У всех находятся дела поважнее. Меня за хвост не кусает – так мне до этого и дела нет. Даже мать и принц-консорт открыто заявили: иди ищи, если нравится. Ха! Вот эти коты-барсуки – или кто они там – выскочат из-за деревьев и отжуют им уши, тогда спохватятся.

Эти слова вызвали беспокойство у Фритти. А что если он не найдет помощи и при Дворе? Как он будет искать Мягколапку? В нем с новой силой вспыхнули воспоминания о ее развевающемся хвосте и черном носике.

«Если никому больше нет дела до того, что с ней стало, – подумал он сердито, – то я тем более должен продолжать поиски».

Его размышления были прерваны – Шустрика стошнило. Здоровье малыша было еще одной серьезной проблемой. Дожди закончатся еще не скоро, и, если они как можно быстрее не найдут еду и убежище, бедняжке станет совсем плохо.

– Принц Сквозьзабор, вы сейчас возвращаетесь ко Двору? – спросил Фритти.

– Я еще не решил, – пробурчал принц. – Мы вполне могли бы напугать еще двух-трех котов. А почему ты спрашиваешь?

– Вы же сами видите, мой спутник нездоров. Если вы поможете нам добраться до королевы, мы будем очень благодарны.

Сквозьзабор задумался.

– Малявке и правда худо, сэр, – вмешался Дневной Охотник. – Его, я так думаю, хорошо бы согреть.

Сквозьзабор подошел к Шустрику, который отчаянно дрожал, лежа на мокрой траве.

– Ничего, малыш, – заговорил принц грубовато-добродушно, – мы доставим тебя туда, где тебе понравится, даже если нам придется нести тебя всю дорогу. Мы отведем тебя ко Двору.

Весь остаток пути по Котальным Равнинам Дневной Охотник и Ночной Ловец несли Шустрика, а Фритти хватило сил идти самому. Ему понравилась компания Сквозьзабора и его спутников.

Принц оказался разговорчивым, он рассказывал охотничьи истории подробно, во всех деталях, и частенько прерывал повествование, чтобы справиться о чем-то у Дневного Охотника. А это было совсем непросто, когда наступала его очередь нести Шустрика.

– …Мне кажется, – говорил принц, – а я все-таки должен такое помнить, – что это случилось как раз на второй день после того, как мы поймали совершенно великолепную куропатку. Или это был фазан? Ты помнишь, Дневной Охотник? Это был фазан или куропатка?

– Мммфф! – отвечал тот, не выпуская изо рта загривок Шустрика.

– Что-что? Ты сказал – куропатка?

– Мммфф-мммфф.

– Или фазан? Ты уверен? – и так далее.

Принц оказался жизнерадостным существом – с чуть грубоватым юмором и склонностью к неожиданным прыжкам, порой сбивавшим с ног его спутников. Упавшего он тут же с извинениями и сочувствием поднимал, обещая никогда больше такого не делать, по крайней мере без предупреждения.

Внешне близнецов было не отличить, но запах у них был разный. Дневной Охотник был не слишком умен, но добродушен и разговорчив. Его брат. Ночной Ловец, почти не открывал рта.

Прошагав с этой троицей целый день, Фритти наконец понял, что молчание Ночного Ловца было вынужденным. Он был нем и мог общаться с другими только без звука. Сквозьзабор объяснил, что Ночной Ловец был ранен в горло, защищая принца от обезумевшей лисы, и с тех пор не может произнести ни звука.

– Он пострадал за меня, благослови его Харар, – сказал Сквозьзабор. – Это мои настоящие братья-охотники.

На морде Ночного Ловца засветилась тихая гордость.

Равнина сменилась предгорьем. Из рассказов Чутколапа Хвосттрубой знал, что они достигли края Котальных Равнин. Подъем был небольшой, но постоянный, и к концу дня у Фритти просто отваливались лапы.

Наконец они достигли берегов Примурлыки. Ее течение было гораздо спокойнее, чем у Хвостокрутки, тихое, журчащее. Ложе реки было усеяно разноцветными камешками, а над ними проплывали сверкающие рыбки.

Они остановились попить, и даже Шустрик спустился полакать прохладную чистую воду, которая оказалась вкусной, освежающей. Утолив жажду. Шустрик и Хвосттрубой полежали рядышком на берегу, и впервые за долгое время в них снова вспыхнула надежда.

«Шустрик еще совсем больной», – подумал Фритти и придвинулся поближе, стараясь согреть котенка. Тут к ним подошел Сквозьзабор:

– Ну вот мы и добрались до Примурлыки. Давай, малыш, вставай и потихоньку шагай. Видишь во-он ту линию? – Принц подбородком указал на темную полоску на горизонте, едва различимую на фоне серого неба. – Это опушка Коренного Леса – самого большого и величественного на свете. А если мы пойдем вдоль реки – и не так уж далеко, – знаешь, где мы окажемся? – Сквозьзабор посмотрел на лежащих друзей. – В Перводомье! Вот где! И уж там-то будет и тепло, и сухо, и сытно. – Он улыбнулся: – Я бы ни за что не хотел провести всю жизнь толкаясь при Дворе, но даже я признаю, что туда приятно возвращаться.

Принц дружески шлепнул Фритти лапой:

– Могу поспорить, два таких чужака, как вы, будут просто поражены. Поражены!

Для Фритти следующие дни прошли как в тумане. Шустрика била лихорадка, и он тихо висел в ласковых челюстях близнецов. Сам Хвосттрубой никогда в жизни так не уставал, но Сквозьзабор и его спутники еще ускорили шаг на подходе к дому. Фритти едва поспевал за ними.

Они шли вдоль северного берега реки. Фритти подумал, что когда-нибудь с удовольствием вернулся бы и хорошенько исследовал местность, по которой они шли, – когда-нибудь, когда он не будет так измучен и лапы перестанут кровоточить. На берегах спокойно текущей реки росли самые разные растения. Укромные местечки и защищенные от дождя тайные гроты манили усталого Фритти; тянули к себе голоса птиц и животных. Ему понадобилось собрать всю свою волю, чтобы следовать за остальными и не поддаваться искушениям.

Наконец они добрались до окраины Коренного Леса. Он сильно отличался от Стародавней Дубравы, и при всей своей усталости Хвосттрубой это сразу почувствовал. Этот лес выглядел совсем древним, и по сравнению с ним Стародавняя Дубрава, несмотря на свое название, казалась просто рощицей. Даже вид, запах, звуки Коренного Леса были невообразимо древние и первозданные, и представлялось невероятным, что окружающие их гигантские деревья когда-то тут выросли. Скорее уж наоборот – мир вырос вокруг их корней и стволов.

Когда Хвосттрубой рассказал о своих ощущениях Сквозьзабору, принц кивнул. Вместо того чтобы ответить со своей обычной насмешливостью, рыжий охотник лишь проронил:

– Угу. Это и вправду самый первый лес.

Фритти спросил, что это значит, но принц сказал что лучше задать этот вопрос, когда они придут ко Двору.

– Там есть те, кто может рассказать о лесе лучше, чем я, и мне бы не хотелось случайно нанести им оскорбление.

Фритти пришлось удовлетвориться этим ответом. Но когда чуть позже он спросил, какая здесь водится добыча, Сквозьзабор повел себя как обычно и дал Фритти подробное описание всего, что бегает, ползает, плавает и летает под древними деревьями.

Везде виднелись охотничьи метки чужого Племени. Теперь Хвосттрубой мечтал только об одном – дотянуть до конца путешествия. Он не принимал участия в оживленных спорах между Сквозьзабором и его спутниками, обсуждавшими, что значат эти метки: кто тут что делал, когда и с кем. Шустрик все время спал, ничего не видя и не слыша.

Весь день Хвосттрубой еле брел, спотыкаясь и хромая. Силы совсем оставили его, ноги не шли. И снова их с Шустриком рядышком несли полосатые братья.

То просыпаясь, то снова впадая в беспокойный сон, Фритти смутно слышал чьи-то голоса. Принц перекликался с какими-то другими кошками, и когда Фритти открыл глаза – кошки были везде, целые полчища кошек. Это было уже слишком; он снова закрыл глаза.

Потом он почувствовал, как его опустили на что-то мягкое. Голоса затихли вдали, и он снова провалился в глубокий сон.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Толпа, гудение, говор

Огромного города-улья…

Абрахам Каули

Крыша жгла ему лапы; дольше мгновения стоять на ней было больно. Проворно переступая, он посмотрел через край крыши на клубящийся внизу дым. Он знал, что нужно прыгать. Нужно спасаться. Позади него ОГОНЬ. Дым раздражал нос. Он слышал, как сзади ревело пламя. Почему он не может прыгнуть?

Его семья! Где-то позади мать с котятами, и им угрожает огонь. Они в опасности! Теперь он вспомнил.

Впереди, скрытый пеленой дыма, кто-то звал его. Он пытался что-то увидеть сквозь серые клубы, но ничего не было видно. Изнутри жилища Мурчелов до него снова донеслись голоса его близких.

Голос за дымом звал его по имени, велел прыгать вниз, спасаться. Голос был похож на голос Грозы Тараканов, а может, на голос Жесткоуса. Он попытался рассказать голосу о своей семье – о том, что они попали в ловушку и им угрожает огонь, – но голос все повторял, настаивал: прыгай, забудь о семье, беги, спасайся, беги!

Все в огне! Он метался по крыше – его гнал отчаянный крик братьев и сестер; Жесткоус – или Гроза Тараканов? – приказывал прыгать, спасаться, бежать, бежать. Но он никак не мог решиться бежать, о Харар! Бежать, бежать, бежать…

Резко задергав лапами, Хвосттрубой вернулся в реальный мир. Свет был очень яркий. Он резал глаза Вокруг сплошным забором стояли гигантские стволы деревьев. Они тянулись на много прыжков вверх и ветви переплетались, словно огромная, спрятанная под корой паутина. Но морду обдавало теплом. Сквозь разрыв высоко в ветвях падал широкий луч солнца превращая короткую нежную травку, на которой лежал Фритти, в островок лета среди прохладного древнего леса.

С трудом поднявшись, Хвосттрубой ощутил, до какой степени изранены у него лапы. Он шлепнулся обратно и хорошенько осмотрел их, осторожно трогая языком стертые места.

Кожа на подушечках потрескалась и, похоже, кровоточила. Но сейчас она была тщательно вылизана, и он не нашел ни одной занозы или колючки, – а на последнем отрезке пути к Перводомью в него воткнулось их немало – но у него не было ни сил, ни времени их выдернуть. Кто-то это сделал за него.

Сквозьзабор. Это Сквозьзабор оставил его здесь, и он же наверняка проследил, чтобы кто-нибудь занялся его лапами. А где сам Сквозьзабор?

Чувствуя себя немного странно и растерянно, Хвосттрубой огляделся вокруг. Понемногу сердце стало успокаиваться после кошмарного сна. Никого из Племени поблизости не было. Поляна среди огромных деревьев была пуста… но Фритти слышал звук голосов. Ветерок доносил до него голоса множества котов, а расстояние придавало звукам некоторую нереальность.

Медленно и осторожно ступая израненными лапами, Хвосттрубой пошел с залитой солнцем поляны навстречу голосам.

Проходя под древними деревьями Коренного Леса, поглядывая наверх, видел толстые, как канаты, пряди лишайника, тянувшиеся с ветки на ветку, – кое-где они образовывали настоящую крышу. Петляющие между корней дорожки казались коридорами с высокими сводами; проникавшее сквозь крону солнце ложилось на землю яркими пятнами и превращало дневной свет в мягкое сияние. Он уже видел кое-кого из тех, чьи голоса эхом отдавались от стволов старых деревьев и утоптанной земли.

Лес кишел кошками… их было столько, сколько он не видел за всю свою жизнь, – и все в одном месте. Всех размеров и видов: они гуляли, пели, спали, ссорились – целый кошачий мир у подножия могучих древних деревьев.

Он с изумлением уставился на это невероятное разнообразие… но на него никто не обращал внимания. Его как будто совсем не замечали. Да сколько же их! Вот толстый полосатый кот гоняется за фелой с кривым хвостом; а вот толпа окружила двух борющихся котов. Многие просто лежали и спали.

Хвосттрубой вышел на широкую тропу, настоящую колею, протоптанную в упругой, покрытой листьями земле бесчисленными лапами. По тропе сновало множество котов и кошек. Те, с кем Фритти встречался глазами, снисходили до короткого кивка, весьма неопределенного. Верно, это было какое-то приветствие, принятое в Перводомье. Некоторые пробегавшие мимо коты нетерпеливо отпихивали его в сторону. Поскольку никто, видимо, не обижался на такое обращение, он решил тоже не обращать на это внимания.

Ну и ну – сколько же этих котов и какие они все разные!

«Как же они умудряются ладить между собой?» – недоумевал Фритти.

Все это выглядело как-то неестественно. Просто муравейник какой-то. Или жилище Мурчелов .

– Хвосттрубой! Эй! Хвосттрубой!

Фритти обернулся и увидел, что к нему спешит Маркиз Тонкая Кость. Во всяком случае, очень похожий на него кот… Но когда тот подошел поближе стало ясно, что он крупнее, чем его приятель со Стены Сборищ, да и блестит побольше. Но раскраска точно такая же. С насмешливым удивлением Хвосттрубой осознал, что на мгновение ему показалось самым обычным делом встретить Маркиза здесь, в Перводомье, за много миль от их дома.

«Мое путешествие приучило меня к самым разным сюрпризам», – подумал он.

Серо-желтый кот подлетел к нему, совершенно запыхавшись.

– Мягкого мяса , – поздоровался Хвосттрубой. – А мы знакомы?

– Од… од… одну… минутку, – задыхался незнакомец; он состроил, смешную гримаску, изо всех сил стараясь выровнять дыхание.

– Прошу прощения, – сказал он минуту спустя, – но я был уж-жасно высоко на дереве, когда ты ушел с лечебного места, и, чтобы догнать тебя, мне пришлось мчаться, как покойный дядюшка Вьюга. Ох! – Он оглянулся вокруг: – Надеюсь, меня не слышал никто из друзей и родственников принца Пушли Воспарилла. Это было крайне непочтительно с моей стороны. – Он посмотрел на Фритти и улыбнулся ему такой хитрой и довольной улыбкой, что ничего не понимавший Фритти невольно улыбнулся в ответ…

– Хммм, ты сказал, тебя зовут?… – начал Хвосттрубой.

Незнакомец чихнул и потер лапой нос.

– Прости, – сказал он. – Иногда я бываю ужасно рассеянным. Я Завывайт-Запевайт. Принц Сквозьзабор попросил, чтобы за тобой не то чтобы следили, а… – Завывайт задумался, наморщив нос.

– А присматривали? – подсказал Хвосттрубой.

– Присматривали! Вот именно! Как раз то самое! Да… так что вот он я.

– Принц Сквозьзабор очень добр, что не забыл про меня.

– Он, спору нет, хороший малый. Любит, правда, сбивать с ног – ты меня понимаешь, – но кот надежный. Как мы говорим, когти крепко в коре. А вот принц-консорт… – Завывайт многозначительно умолк. Хвосттрубой, не зная, что сказать, многозначительно кивнул.

– Ну так вот, – произнес вдруг Завывайт-Запевайт и хорошенько потянулся. – Ну так вот, – повторил он, – давай-ка пройдемся, посмотрим Перводомье. То, что ты еще не видел. Я слышал, это твой первый визит? Перводомье очень-очень большое и впечатляет – особенно Двор. Но чтобы увидеть его, тебе придется подождать, пока Сквозьзабор все устроит. Ты правда пришел с той стороны Котальных Равнин?

– С той стороны Стародавней Дубравы, – ответил Фритти. – Это гораздо дальше.

– Невероятно! Просто потрясающе! – отозвался Завывайт. – А там, где ты живешь, тоже есть деревья? Наверное, есть, правда?

Они отошли совсем недалеко, когда Хвосттрубой вспомнил про Шустрика. Обеспокоенный, он поинтересовался о нем у своего спутника.

– Его отправили в самое теплое лечебное место, потому что ему было еще хуже, чем тебе. Дали сладкой травы и кусочек мыши. Сейчас ему уже гораздо лучше, – заверил Завывайт. – Потом я тебя к нему отведу.

Они продолжали путь. Завывайт, казалось, был просто набит анекдотами и разными историями. Он объяснил Фритти, что учится на мяузингера , но его учитель очень занят – сегодня вечером он должен быть на каком-то сборище, вот потому-то сам Запевайт оказался не у дел и может сопровождать Фритти. Что его «компашка» – Хвосттрубой решил, что это, видимо, обозначает какую-то группу молодых котов – считает Сквозьзабора «отличным малым», хотя «чуток шумным». Завывайт объяснил также, что принц-консорт, принц Пушли Воспарилл, считается «ужасно серьезным» и «почти скучным». Королева Солнечная Спинка – «конечно прелестнейшая из кошек». Фритти был слегка ошеломлен той фамильярностью, с которой Завывайт описывал потомственных вождей Племени, словно они были бродячими охотниками в жилищах Мурчелов !

Похоже, обычаи в Перводомье были несколько иными и ему еще придется привыкать к ним. Однако многое казалось совершенно непостижимым.

– Здесь всегда так много кошек? – поинтересовался он.

– Нет, клянусь усами Дымчара! – засмеялся Завывайт. – Обычно их вполовину меньше. Они собрались на тот самый праздник, о котором я тебе говорил.

– Но даже если их всего четвертая часть – это же так много! Как вы находите пищу? В лесу уже, верно, нет ни одной Пискли на много миль вокруг.

– Да, это так. Иногда нам приходится забираться довольно далеко, – признал ученик мяузингера , – но Коренной Лес огромен, если возникают трудности с едой – мы посылаем охотников, и они пригоняют дичь поближе ко Двору. Конечно, иногда это бывает немного утомительно – лишняя охота и все такое, но ради того, чтобы жить здесь… Никогда нигде больше не жил и жить не хочу. Никогда.

Они беседовали по дороге, и время от времени Завывайт прерывал разговор, чтобы показать очередную достопримечательность: особенно роскошный кустик мышиного горошка, замечательное дерево, о которое так удобно точить когти, или кота, которого Завывайт-Запевайт считал гадким, храбрым, умным или еще каким-то образом заслуживающим особого внимания. Многие из них тоже знали Завывайта, и он в свою очередь весело отвечал на их приветствия. Хвосттрубой решил, что Перводомье больше похоже на полное птиц дерево, чем на муравейник, который оно напомнило ему сначала.

Посетив еще несколько интересных мест и послушав, как две юные фелы поют нежную печальную песню (мои исключительно близкие подруги, заметил Завывайт), наша парочка наконец добралась до того места, где был Шустрик. Он лежал на широкой – во много прыжков – полосе солнечного света. Котенок не спал, он разговаривал с грациозной серой кошкой. У нее были темно-зеленые глаза и короткий мех.

– Хвосттрубой! – закричал, увидев их, Шустрик. – Я так рад видеть тебя! Я уже думал, что ты проспишь весь день и пропустишь все самое интересное. Здесь так много кошек, правда?

Фритти подошел к нему и обнюхал мягкий котеночий мех. Запах болезни, похоже, исчез.

– Я тоже рад видеть тебя, Шуст. Я о тебе беспокоился.

– Я отлично себя чувствую! – засмеялся котенок. – Все так добры ко мне. У меня уже есть друзья! Да, кстати, я не назвал ваши имена лица. Это – Хвосттрубой, а это – Мимолетка. – Он кивком указал на серую кошку, скромно наклонившую голову. – Она здесь тоже в гостях, как и мы, – важно объяснил Шустрик.

– Мягкого мяса , – поздоровался Фритти. – Приятной пляски .

– И тебе того же, – ответила фела .

Вежливо кивнув в ответ, Хвосттрубой снова повернулся к своему маленькому другу. Шустрик действительно выглядел гораздо лучше, хотя и был еще слишком худ. Во время болезни он почти не ел.

При мысли о еде рот Фритти наполнился слюной. Он вдруг понял, что со вчерашнего дня ничего не ел. Он был голоден! Это надо же – проходить весь день, ни разу не подумав о еде. Да, он действительно сильно изменился с тех пор, как ушел из дома.

– Шустрик, Запевайт сказал, что тебе принесли какую-то мышку… – начал он.

– Да, и не одну, а целую кучу. Они вон там. Их убили только сегодня утром. Угощайся.

Хвосттрубой двинулся было к еде, но заколебался и посмотрел на Мимолетку и Запевайта.

Тот рассмеялся:

– Ешь, дружок. Не обращай на меня внимания.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Мимолетка. – Может, ты проводишь меня, Завывайт? Я еще плохо здесь ориентируюсь.

– С огромным удовольствием, – отозвался кот. – Я скоро вернусь, – повернулся он к Фритти и Шустрику, – отведу вас на праздник в конце Часа Подкрадывающейся Тьмы.

– Я навещу тебя попозже, Шустрик, – добавила Мимолетка.

Они оба пошли прочь, помахивая хвостами. Запевайт оживленно рассказывал юной феле о каких-то дворцовых интригах.

Хвосттрубой не стал даже ждать, пока они уйдут, он сразу зарылся в мышей до самого подбородка, а Шустрик весело повизгивал, глядя на то, как он с ними расправляется.