Только благодаря Милосердию Господа 9 страница

Затем Амар Пури улыбнулся и сказал мне, что мантра уже посажена внутри меня подобно семени. Теперь мне нужно взращивать ее, и первым шагом к этому было запоминание слогов. Баба медленно озвучивал слог за слогом, а я пытался их повторить. Улыбка Амара Пури поблекла, потому что я продолжал совершать одну ошибку за другой. Я хотел записать звуки, но он не позволил мне этого сделать. Мантру не запрещено записывать или даже публиковать, ибо она является целительным эликсиром для всего мира, но, насколько я понял, мантра не была "книжным" знанием, поэтому Амар Пури настаивал на устной передаче, и в конце концов, мне все же удалось воспроизвести звуки правильно.

Когда я спросил докора Ратора, что я могу сделать, чтобы помочь Хари Пури, тот в ответ сокрушенно покачал головой.

- Можешь массировать ему пальцы на руках и ногах, если хочешь хоть чем-нибудь заняться, -сказал врач.

Растирая пальцы своего гуру, я повторял про себя мантру, хотя и не знал, было ли это правильно. Высшие силы поймут, подумал я.

На следующее утро Амар Пури повторил ритуал и проговорил мне в уши дополнительные семена мантры. Он объяснил, что более частое повторение мантры полнее раскрывает ее. В мантре есть сжатые элементы, которые обладают свойством самораскрытия. Поэтому мантра не для перевода, а для использования. Неважно, что мантра означает, важно, что она делает. Наименее важным элементом является перевод, непонятный без контекста и погружения в историю. Очень важным элементом является произношение мантры, соединенное с визуализацией определенного ментального образа. Ничего из этого я делать не умел. Нужно было глубже погрузиться в традицию звука, чтобы почувствовать нектар звука и познать вкус его плода.

В ночь Махашиваратри, священную ночь Шивы, которую празднуют раз в год через определенное количество дней после окончания Кумбха Мелы в Каши, Амар Пури взял меня в поездку по многочисленным шиваистским храмам в Джайпуре. За всю ночь мы съели невероятное количество бханга, съедобной конопли, выращенной в Амлода Кунд. С собой в поездку мы взяли листьев эгле и стручков дурмана для Шива-лингама, большую сумку, наполненную монетами для подаяний, и гашиш в качестве священного подношения многочисленным встреченным нами садху Мы вернулись в пансион, лишь когда взошло солнце.

Я как раз растирал Бабаджи ноги, пытаясь вдохнуть немного жизни в его тело, когда в больничную палату начали входить баба с почтительно склоненными головами и сложенными на груди руками. Первыми прибыли Серебробородый Рагунатх Пури Баба и долговязый Даршан Баба, во рту которого уцелел всего один зуб. Рагунатх Пури привез из Каши специальное аюрведиче-скоё средство, пепел "бхасму", приготовленное легендарным Трипурари Триведи. Я с безнадежностью посмотрел на лекарство, разложенное в десяток бумажных пакетиков. Дело было не в том, что средство прибыло слишком поздно, а в том, что я не мог придумать, как каждый день подмешивать его в капельницу.

После Рагунатха Пури и Даршана Баба прибыли Мангал Бхарти Баба с учениками, Капил Пури Баба, Каши Пури Баба, Рави Пури Баба и даже Лакшман Пури Баба. Туберкулезное отделение потихоньку превращалось в храм, ведь в нем появилось по меньшей мере пять могущественных и мудрых садху, к которым стали приходить пациенты больницы и их родственники, прося даршана и вибхути. Больничные повара стали нашими горячими приверженцами, и потому непрерывный поток горячего чая и разожженных чилимов был нам обеспечен. Думаю, что в курении чилима в туберкулезной палате не больше противоречия, чем в появлении средневековых садху в современном английском госпитале.

Новоприбывшие принесли новости о смерти Мадху Гири Баба, который покинул свое тело в предпоследний день мелы. Его привязали к деревянной раме так, чтобы и в смерти он сидел в той же йогической позе, что и при жизни. Огромная похоронная процессия понесла умершего баба от дхуни к сангаму Покрытый пеплом, осыпанный цветами ноготков, с малой в правой руке, Мадху Гири Баба торжественно проплывал мимо толп людей, бросающих ему цветы и монетки. Барабанщики загодя объявляли о приближении похоронной процессии. На берегу санга-ма тело баба положили в конопляный мешок и утяжелили большими камнями. Лодочник выгреб лодку туда, где белые струи воды смешивались с голубыми, и именно там закончилось последнее путешествие Мадху Гири. Его тело погрузилось в воду в месте встречи Ганги и Джаму-ны в сопровождении прощальной мантры:

Ом намах парватипате

Хара хара маха-а-а дев!

Хотя несколько баба стали моими гуру, и со многими другими баба я встречался на Кумбха Меле, только время, проведенное в больнице, сделало нас ближе и позволило баба увидеть меня в выгодном свете. Теперь все садху воспринимали меня как чела Хари Пури, выполняющего свой долг, "севу", качество которой определяет отношения учителя и ученика даже больше, чем все преподаваемые учения. Инициации имеют значение, но именно сева скрепляет союз гуру-чела. Несмотря на все мои старания, прикладываемые мною в Амлода Кунд, я не мог служить гуру так же хорошо, как другие ученики. Теперь все было иначе.

Амар Пури и я продолжили утренние ритуалы, и на этот раз нам помогала целая группа йогинов. Хари Пури продолжал сопротивляться смерти. Через некоторое время трем садху пришлось уехать, осталось пятеро, число, необходимое для того, чтобы отнести тело умершего до места упокоения.

Ровно через сорок дней после того, как был начат ритуал Махамритьюнджайя мантры, Хари Пури открыл глаза. В этот момент я растирал ему руки. Гуру рассеянно взглянул на меня, словно пытался сфокусировать взгляд, затем его губы дрогнули в попытке что-то сказать. Хари Пури сделал еще одну попытку. Я услышал его тяжелый шепот, который помню по сей день:

- Я твой маленький мучачо.

Выражение лица учителя не изменилось, но я покраснел, грудь словно обручем перехватило, и широкая улыбка от уха до уха появилась на моем лице.

"Неужели и в такой ситуации ты способен шутить?" - подумал я.

Хари Пури снова попытался что-то сказать, и я наклонился к его губам.

- Я вернулся, - сказал он.

Новость о том, что Хари Пури пришел в себя, разошлась с невероятной скоростью. Несколько минут спустя Амар Пури и Рагунатх Пури уже стояли у изножья кровати Хари Пури. Но сил у Гуру Джи было очень мало, поэтому он больше ничего не говорил, лишь лежал и рассматривал нас глазами, круглыми как у младенца, словно все еще не мог сфокусировать взгляд. Мне показалось, что он не осознает, где находится. Но я ошибался...

Пока Капил Пури Баба был в Джайпуре, я несколько раз становился свидетелем разговоров между ним и Амаром Пури, но их общение было слишком быстрым и эмоциональным, поэтому я понял немногое. То и дело в разговоре упоминалось имя Бхайрона Пури и очень часто в том же предложении встречалось слово "бахинчут", которое можно перевести как "сукин сын". Другим запомненным мною словом было "тант-рик", которое Капил Пури произносил с явным отвращением.

ГЛАВА 12

Раз мы с Амаром Пури стали друзьями, я решил расспросить его о разговоре с Капилом Пури Баба. Но Амар Пури постарался сменить тему разговора, притворился непонимающим, а затем и вовсе вышел из комнаты. Однако я был упрям, и наконец мне удалось заставить его рассказать мне, о чем говорят сейчас во всей Датт Акхаре. После смерти Сандхья Пури Махараджа в Шестнадцати Линиях Преемственности произошел раскол. Хари Пури Баба, лучший ученик Сандхья Пури, должен был стать наследником трона Датт Акхары и новым "пиром", как называли главу монастыря саньясинов. Услышав в первый раз слово "пир", я удивился, ведь оно было мусульманским титулом большого суфийского мастера, но не индуистского учителя.

Однако собравшийся вместе с последователями Датт Акхары Совет Восьмерых решил, что Хари Пури слишком молод для пира, а Гокарн Пури Баба нет, ведь он прожил в монастыре целых пятьдесять лет. Этому уважаемому баба было уже девяносто четыре года, он не мог жить вечно, поэтому Хари Пури мог подождать. Со времени выбора Гокарна Пури Баба пиром прошло уже восемнадцать лет, а престарелый баба был по-прежнему полон сил.

- Все, кто был в Датт Акхаре в то время, протестовали против подобного решения, но мы были слишком слабы, чтобы победить. Поэтому мы ушли и больше никогда не возвращались. Когда в Уджайне проходит Кумбха Мела, мы ставим палатки за пределами Датт Акхары! - объяснил Амар Пури.

Датт Акхара в Уджайне - это древний монастырь Джуна Акхары. "Джуна" значит "старый". До того, как акхару начали называть "Старой", она носила имя Датт Акхары, которое потом осталось за древним монастырем, а еще раньше Джуна Акхара называлась Бхайрон Акхарой в честь гневного проявления Шивы. Уджайн и Варанаси - два самых старых города мира, непрерывно населяемые людьми. Уджайну уже более тысячи лет. Барды поют о Гуру Даттрейя, который в эпоху Треты учил своих учеников на том самом месте, на котором сейчас стоит монастырь Датт Акхары, и здесь же поклонялся Махакалу Бхайро-ну Шива-лингаму поднося ему банг и крепкие напитки. Этот Шива-лингам по сей день считается одним из двенадцати "джотирлингов" или фаллосов света. Но к тому времени, когда Сандхья Пури Баба прибыл в когда-то великую Датт Акхару, от нее не осталось ничего, кроме площади с деревом удамбар со стоящими вокруг несколькими Шива-лингамами и рассохшейся деревянной скамейкой.

Сандхья Пури шел в ногу с девятнадцатым веком, в котором родился. Но помимо этого он был сиддхом, помнящим все свои прошлые жизни и Датт Акхару, какой она была столетия назад. Прибыв на место, Сандхья Пури вначале не мог поверить, что не ошибся адресом. Справа от площади располагалось мусульманское кладбище, а слева - болото. Позади были джунгли, в которых водились тигры. Сама Датт Акхара кишела змеями, скорпионами и малярийными комарами.

Сандхья Пури удалось восстановить монастырь. Он расчистил джунгли, осушил болото, а потом попросил мусульманскую общину вернуть землю, занятую кладбищем. Но их ответом было: "Наши мертвые будут лежать здесь до скончания времен!"

Отцы города, среди которых были последователи Сандхья Пури Баба, попытались убедить мудреца оставить это безнадежное дело. Зачем возмущать общественность, разжигая религиозную рознь? Но в то время между индуистами и мусульманами и так не было крепкого мира. Сандхья Пури Баба не внял советам и довел дело до суда, но как мусульмане, так и индуисты лишь посмеялись над ним. Он дошел даже до английского сборщика налогов, который сперва вежливо попросил Сандхья Пури забыть о кладбище, а потом принялся преследовать, поскольку баба отказался изменить собтвенное решение.

У Сандхья Пури не было никаких прав на Датт Акхару, за исключением личных воспоминаний о прошлых жизнях. Однако он не отступался, заявив, что, хотя собственность и называют мусульманским кладбищем, этому нет никаких доказательств. Мусульмане запростестовали, говоря, что их бесчисленные отцы, матери, братья и сестры были похоронены там, и этому есть свидетели.

- Если это так, - продолжал настаивать Сандхья Пури, - тогда никто не будет возражать против того, чтобы исследовать захоронения. Разройте одну или две могилы. Если найденные там кости будут лежать навзничь, как в мусульманском "кабре", я больше не буду предъявлять никаких прав на это кладбище. Но если тела будут находиться в йогической сидячей позиции (так хоронят саньясинов), тогда земля должна быть передана обратно Датт Акхаре!

Мусульмане, судья и английский сахиб сочли сказанное столь невероятным, если не сказать смешным, что сразу же согласились на предложение баба, надеясь наконец отделаться от него.

Каково же было их удивление, когда в первых трех могилах, а затем и в последующих, разрытых по указанию неугомонного сборщика налогов, нашли сидящие скелеты с четками в руках, у некоторых даже остались косички "джата". Это были захоронения йогинов. Шива-шакти.

После произошедшего несколько мусульманских старейшин стали горячими последователями Сандхья Пури Баба, что не противоречило их собственной религии, и с того времени их часто видели в акхаре. Другие мусульмане, проживающие в Уджайне, тоже стали его последователями, присвоив Сандхья Баба суфийский титул, которым обычно называют на урду главу суфийского ордена. Они называли его "пиром", что значит "отец". С тех пор всех Махантов Датт Акхары стали называть пирами.

Говорят, что во дворе кладбища стояла древняя дарга, похожая на маленький мавзолей. Никто не знал, кто был похоронен там. На мавзолее не было никаких надписей, и его называли просто даргой старого пира. Когда Сандхья Пури получил в свое владение землю кладбища, он нашел способ открыть даргу. Внутри не обнаружилось ничего, кроме маленького черного каменного трона с двумя лежащими на нем предметами, в которых с трудом можно было узнать пару маленьких деревянных сандалий с перемычкой между первым и вторым пальцами. Сандхья Пури Баба нашел магические сандалии "падуки".

Всего за ночь там, где раньше кишели змеи, появился величественный монастырь: залы и комнаты, отдельно стоящий храм, главное здание и коровник на тысячу коров. Датт Акхару снова омывал Океан Молока.

Тысячи садху наводнили Датт Акхару, и каждого из них ждало там не только удобное жилье, но и новые дхоти, одеяла, изготовленные в Бхуд-же медные камандалы, сто одна рупия в качестве дакшины и несколько больших "гото" самого лучшего кашмирского гашиша. Богатство появилось словно из ниоткуда. Хотя Сандхья Пури никогда не заглядывал в книги, у него был журнал бухгалтерского баланса, и в конце каждого дня в нем ставился ноль. Если он раздавал по тысяче галлонов молока бедным, надой молока удваивался.

Сандхья Пури Баба сидел обнаженным на шкуре оленя, куря старую трубку-чилим, и держал суд. Садху, домовладельцы, индуисты, мусульмане, попрошайки и короли приходили к нему со своими проблемами и мечтами. И каждый покидал Датт Акхару, что-то унося с собой. Некоторые получали что-то чудесное.

Люди спорили о том, откуда взялось богатство. Многие верили, что причиной была Мать Скота, которую также знали под именем Коровы, Выполняющей Желания. Лишь некоторые знали, что это древние сандалии-падуки даровали Датт Акхаре процветание.

Были также и те, кто считал, что нельзя разбазаривать все деньги и часть их следует оставлять в сокровищнице для "великих дел". Поэтому, когда Сандхья Пури оставил свое тело, совет испугался, что Хари Пури будет поступать так же, как и его почивший гуру, и выбрал пиром Гокарна Пури, который был известным скрягой.

Но падуки исчезли...

- Бхайрон Пури был против кандидатуры твоего Гуру Джи с самого начала выборов нового пира, и с тех пор между ними двоими не было мира. Бхайрону Пури нужен трон Датт Акхары. Он плохой садху тантрик, - сказал Амар Пури.

Вовсе не все тантрики плохие. В противоположность тому, что сейчас называют Тантрой на западе, то есть практики, связанные с сексом и сексуальными энергиями, в традиционной Индии тантриком называют человека, занимающегося магией, в особенности черной ее разновидностью. Нельзя сказать, что большинство тантриков не стремятся к тому, что называется Освобождением или Просветлением. Дело в выборе пути. Тантра различает путь левой руки и путь правой руки. Бхайрон Пури Баба, так любящий красные одежды, следовал пути левой руки с великим усердием и искусством.

- Он отравил Хари Пури! - сказал Амар Пури.

ГЛАВА 13

И днем, и ночью я продолжал массировать пальцы лог и рук своего гуру, повторяя мантру, побеждающую смерть. Дыхание Хари Пури изменилось, стало глубже и в то же время несколько неравномернее в то время, пока он спал. Всякий раз, когда учитель просыпался, он казался все более осознающим окружающее.

- Твоя махамритьюнджайя мантра будет не полной, если ты не совершишь "ятру", то есть паломничество, - сказал Хари Пури неделю спустя после своего возвращения в сознание. - Может быть, Амарнат-Ятру.

Он имел в виду особо благоприятное паломничество к пещере, называемой Амарнат Гуфа, находящейся на высоте более четырех километров над уровнем моря в кашмирских Гималаях, там, где Шива передал учение о бессмертии своей супруге Парвати. Голос Хари Пури все еще дрожал.

- Ты думал, я не знаю, какую мантру ты использовал, пока я летал то тут, то там? Не должен был Амар Пури давать тебе эту мантру, еще слишком рано. Прежде тебе нужно узнать другие вещи, выучить другие мантры, две других мантры, которые я дам тебе.

Тело Хари Пури было по-прежнему неподвижным, а лицо оставалось безжизненной маской. Учитель стал настоящей говорящей головой. Как только Гуру Джи окреп, успокоилось дрожание его голоса, он начал всерьез заниматься со мной. Хари Пури рассказывал мне о великих йогинах, особо выделяя Шиву, Даттатрейю, Равана, Патанджали и Панини. Меня очень удивило его настойчивое повторение того, что эти йогины были также известны как самые великие индийские грамматисты.

- В человеческом теле есть ровно семьдесят два лаха и семьдесят две тысячи триста одиннадцать "нади", тонких каналов энергий*. Настоящим йогином считается тот, кто может сосчитать их все, - объяснял Хари Пури.

Уже к середине шестидесятых годов я проглотил все, что только издавалось на английском языке относительно нади, чакр, кундалини и ауры. Поэтому я сразу же вспомнил о книгах Ледбит-тера, принадлежавшего к сомнамбулическому Теософскому Обществу. Я знал, что нади содержат пять протекающих в теле пран, жизненных видов энергии: прану отвечающую за сжигание-дыхание-глотание, апану, отвечающую за выделительную систему, вьяну отвечающую за распределение-циркуляцию, удану - за реакцию-силу и саману - за планирование-специализацию. Йоги знают, как контролировать потоки энергий в теле так, чтобы пересечения нади, называемые чакрами (они похожи на колеса со спицами, но обычно их изображают в виде лотосов), смогли открыться и позволили жизненным силам природы, представленным в виде змеиной богини Кундалини, подняться вверх и смешаться с ЧИСТОЙ осознанностью, удалив все неведение и реализовав бессмертие души. Но сейчас Хари Пури говорил вовсе не об этом.

- Как же вы считаете каналы нади?

- Сначала надо научиться распознавать канал и точно знать, где он находится. Затем надо суметь отличить один канал от другого, чтобы не сосчитать один и тот же канал дважды, - продолжил Хари Пури. - Карта сокровищ - это еще не сами сокровища, даже если карта настоящая. -Он искоса посмотрел на меня и слегка нахмурился. - Хотя большинство из них подделки. Эти карты отправляют человека к местам, отмеченным на земле, которые указывают, сколько шагов надо пройти оттуда сюда, куда повернуть потом и где, наконец, зарыто сокровище. Но карты не могут быть абсолютно точными, и если нарисовать картинку, в которой отсутствует одна из отмеченных точек, как точно бы ты ни следовал карте, все равно будешь двигаться от одного придуманного, нереального места к другому.

Мир же содержит в себе все вещи, и хотя они не известны людям, все они определенным образом отмечены и формируют такую цепь, которую нельзя нарушить. Я покажу тебе, как покрывать огромные расстояния, не делая ни одного движения! Даже лежа с закрытыми глазами и летая где-то вдалеке, когда я слышу твой голос в этом месте умирания, то знаю, что ты здесь и знаю даже, в каком именно месте ты сидишь. Звук твоего голоса отмечает твое присутствие. Звуки могут быть признаками как видимых, так и невидимых вещей. Разве гром вдалеке не является признаком приближающейся грозы? Разве пукание не признак того, что у человека плохое пищеварение, а также того, что в комнате скоро будет плохо пахнуть? Разве смех не признак удовольствия ребенка?

Каждый нади вибрирует на своей особой частоте, и, так как звук передается вибрацией, у каждого нади есть свой собственный звук. Пересчитывание это вовсе не упражнение по развитию воли. Когда ты считаешь пропеваемые мантры, используя сто восемь бусин рудракши на твоих четках, то связываешь одну мантру с другой мантрой, и вместе они соединяются сутрой в единую последовательность. Подобным образом связаны между собою и звуки, поэтому звук каждого из 7 272 311 нади связан как со следующим за ним звуком, так и со всеми остальными. Законы грамматики описывают, но не предопределяют то, как звуки соединяются, чтобы сформировать мир. На земном шаре существует много языков, но есть один, великий, и я говорю сейчас не о санскрите, но о великой грамматике, отражающей творение, жизнь и разрушение Вселенной. Знающий подобную грамматику является йогином.

Затем гуру пропел слабым голосом:

Джнянамртам самарасам

Гаганопамохам

- Этой грамматике я тебя и учу. Времени осталось мало, поэтому я обучаю тебя сейчас словам Гуру Даттатрейя, ставшими моими словами. Когда-нибудь они станут принадлежать и тебе тоже.

Я - свод небес,

который, пребывая в совершенном покое,

и есть амрита, знание о бессмертии.

- В произносимых тобою звуках сокрыты знаки, которые отражены в этом "своде небес".

Йоги не различают разницу между вокальным сводом и сводом небес, поэтому они способны со здавать, поддерживать и разрушать Вселенную.

Имей в виду, что разрушение Вселенной это вовсе не акт насилия, сопровождающийся огнем и взрывами, а просто исчезновение паутины иллюзий.

В хатха-йоге тело принимает различные позы, называемые "асанами". Верно? Мы можем делать подобные асаны губами, используя дыхание и язык. В результате получатся звуки мантры. Яма-нияма-асана! - громко сказал учитель, и я про себя перевел сказанное, как "дисцилина, предписание и сидение". - Четвертым, конечно же, является пранаяма, которая учит тебя производить звук вместе с дыханием.

- Важно не то, что ты делаешь, но что ты говоришь, - прошептал Хари Пури. - Исходящее изо рта нельзя изменить или вернуть обратно. Твоим инструментом познания является язык, потому что его границы создают возможности мира.

- Как мне это практиковать? - спросил я. Сотни вопросов бурлили у меня в голове, но мой утомленный гуру уже погрузился в сон. Я почувствовал себя так, будто учитель только что доверил мне бесценную жемчужину, поэтому тихонько вышел из больницы и направился к дхармасале, чтобы доверить эти знания страницам дневника.

На следующий день я приготовил яблочное пюре, отжав очищенные от кожуры кусочки яблок сквозь ткань, но Хари Пури сказал, что капельницы с глюкозой ему вполне хватает. Я настаивал на обратном и в конце концов заставил съесть его немного пюре. Я кормил Гуру Джи ложкой, вспоминая о том моменте во время моей инициации в ученики, когда мы кормили друг друга коричневым сахаром. Теперь он кормил мой ум, а я кормил его тело. После целого раунда переговоров Хари Пури согласился принять аюрведических средств Амара Пури, но он хотел знать каждый ингридиент и в каждом находил какой-нибудь недостаток.

- Неужели ты думаешь, что я хочу тебя отравить? - спрашивал его в этом случае Амар Пури. Новость о чудесном возвращении Хари Пури в сознание быстро распространилась, и его стали навещать последователи, садху, йогины, политики и даже члены королевской семьи. Туберкулезное отделение доктора Ратора было переполнено цветами больше, чем бомбейский цветочный рынок. Бледно-зеленые стены больницы стали фоном для ярких оранжевых, желтых и красных ноготков и роз.

- Раздайте розы тем, кто болен, - сказал Харри Пури. - И оставьте только желтые цветы!

В изножье кровати Хари Пури поставили скамейку для Амара Пури и прочих важных садху, посещавших гуру. Менестрели окружили кровать Хари Пури, звоня в колокольчики и распевая хвалы ему, Амару Пури и баба былых времен. Надо сказать, что хвалебные песни часто были подозрительно похожи на песни из популярных индийских кинофильмов. Последователи Хари Пури покрыли пол палаты коврами от стены до стены, густой дым от чилимов наполнял комнату и проникал в коридоры и на лестницы.

- Вы должны думать обо мне, как о бестелесном демоне! - сказал однажды Хари Пури доктору Ратору, который во время обхода тщетно пытался не замечать творившегося в палате беспредела. На щеках молодого врача заиграли желваки, а затем он постарался превратить нахмуренную гримасу в улыбку. Доктор Ратор был очень умным и добрым молодым человеком. Он мечтал превратить больницу в некую модель современной медицины, но проходил один день, за ним другой, а выполнение мечты все отдалялось.

- Это больница! - выговорил он наконец, заполнив очередную страницу в истории болезни Хари Пури. - А не... Не храм! - Бедный врач понимал, что полностью потерял контроль над ситуацией.

Толпы посетителей не оставляли нам много свободного времени, но два часа перед каждым восходом солнца были посвящены учению. Большего, наверно, мои мозги не смогли бы выдержать. Гуру старался научить меня непознаваемому, и многое из сказанного влетало мне в одно ухо, а в другое тут же вылетало.

Мы удалялись в пещеру, сооруженную из оранжевого дхоти, и там Хари Пури учил меня основным асанам. Он прошептал в мои уши мантру, которая, по его утверждению, содержала в себе всю Вселенную:

Ом какхагагханга

Цацхаджаджхана

Татхададхана

Татхададхана

Папхабабхама

Яралаващашасаха!

- Но я уже это знаю, Гуру Джи! - обиженно запротестовал я. - Неужели? - удивился он. Понять не могу, неужели учитель снова шутит?

- Это индийский алфавит... - начал я, но Хари Пури перебил меня:

- Альфа, бета, гамма и а, бе, ве это совсем другое. Они всего лишь названия знаков, называемых "буквами", которые используются для письма. Эти знаки примерно представляют звуки, которые обозначают, но мы-то занимаемся асанами. Каждый слог точно описывает месторасположение позы. Мы двигаемся по дуге, начиная от звука "у-у-

Ух", который находится глубоко в груди до звука "у", который формируется губами. Или от звука "ка" в горле до звука "ма", производимого движением губ. Эта дуга отражает свод небес. Это и есть священная география.

Услышанное заставило меня понять, что звук действительно привязан к конкретному месту, и что практика мантр является не столько повторением формул, сколько йогой произношения.

Когда Хари Пури ощутил себя готовым провести мою инициацию в Махешвара сутру, в больницу пришел пандит и перед восходом солнца выполнил священный ритуал пуджи. Он повязал вокруг моего запястья и запястья Гуру Джи по красному шнурку.

Шива Натарадж, проявленный как Господин Танца, танцует под ритмичные удары собственного барабана. Танец не похож на ходьбу или бег, потому что, двигаясь в танце, ты никуда не приходишь, и в конце оказываешься там же, где был в начале. Шива никуда не идет и ничего не создает. Он не поддерживает ни в чем жизнь и ничего не разрушает. Разрушение Вселенной это всего лишь гибель иллюзии. Танец Шивы это чистое движение, игра сознания, но из звуков его барабана рождаются семена языка, начинающиеся с пятислоговой мантры:

Ом наша шивайя!

Именно из этих слогов берет начало Махешвара сутра мантра Шивы. Все знание человечества проистекает из нее. Так сказал мне учитель, а потом прошептал мне священные слоги.

Из самого первого звука ребенка, пробного и несформированного "а", похожего на тот, который звучит в слове "раз", происходят все звуки его последующей жизни. Я снова стал ребенком, но теперь, вместо того, чтобы подражать маме, я произносил нечто несвязное, пытаясь разобраться с новым миром, где звук был еще и конкретным местом. Хари Пури провел меня сквозь дугу небес (или все же эта была моя вокальная дуга?), останавливаясь на всех станциях, изучая название каждой из них и слушая звук, исходящий из моего рта.

Я принес тетрадь, но гуру не разрешил ее использовать.

- Я просто хочу выучить и запомнить систему, - попытался объяснить я.

- Здесь нечего учить, - ответил он, - здесь даже не во что верить. Нужно лишь найти нужную точку в теле, проконтролировать дыхание и взаимодействие органов тела, и тогда все получится. То, что ты получил, само раскроет себя. Никакой системы в этом нет.

Мне пришлось расстаться с идеей о буквах и звуках, которые они представляют. В мире Сверхъестественного существовали только звуки слогов, которые были двойными так же, как и их названия. В этом мире не было места для ошибки, каждый слог нужно было произносить с максимальной точностью.

В те дни, когда у Хари Пури портилось настроение, он становился таким же кислым, как приносимые мне последователями-мирянами яблоки.

- Что? Ты думал, Риши Патанджали и Риши Панини сидели в каком-то английском университете, читали лекции и писали книги, которые публиковались за счет университета? Ты думал, что у них откуда ни возьмись появились какие-то идеи, по поводу которых они решили провести ислледования? - спросил однажды меня гуру. - Ес

ли ты так действительно думаешь, тебе не удастся понять самого главного: эти люди не учились в университете, они были великими садху живущими подле своих дхуни. Они были окружены учениками, которые не записывали их высказывания, а беззаветно служили своим учителям. А те, в свою очередь, передавали ученикам то, что получили от собственных гуру. Не учения или какие-то инструкции, но собственную природу передавали они так, чтобы сама сущность гуру перешла к ученику. Имея подобную основу, семена знания, которые ты называешь "учениями", наследовались от учителя к ученику, приносили плоды, а те, в свою очередь рождали новые семена. Такова традиция.