Ю. Б. Виппер. ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ 1 страница

ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

В ДЕВЯТИ ТОМАХ

ГЛАВНАЯ РЕДКОЛЛЕГИЯ

Г. П. БЕРДНИКОВ (главный редактор),
А. С. БУШМИН, Ю. Б. ВИППЕР (заместитель главного редактора),
Д. С. ЛИХАЧЕВ, Г. И. ЛОМИДЗЕ, Д. Ф. МАРКОВ,
А. Д. МИХАЙЛОВ, С. В. НИКОЛЬСКИЙ,
Б. Б. ПИОТРОВСКИЙ, Г. М. ФРИДЛЕНДЕР,
М. Б. ХРАПЧЕНКО, Е. П. ЧЕЛЫШЕВ

_________________________

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

МОСКВА 1983

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
им. А. М. ГОРЬКОГО

ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ТОМ ПЕРВЫЙ

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ ТОМА

И. С. БРАГИНСКИЙ (ответственный редактор),
Н. И. БАЛАШОВ, М. Л. ГАСПАРОВ,
П. А. ГРИНЦЕР

_________________________

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

МОСКВА 1983

ОТВЕТСТВЕННЫЕ РЕДАКТОРЫ ТОМОВ:

1 — И. С. БРАГИНСКИЙ; 2 — Х. Г. КОРОГЛЫ и А. Д. МИХАЙЛОВ;
3 — Н. И. БАЛАШОВ; 4 — Ю. Б. ВИППЕР;
5 — С. В. ТУРАЕВ; 6 — И. А. ТЕРТЕРЯН; 7 — И. А. БЕРНШТЕЙН;
8 — И. М. ФРАДКИН; 9 — Л. М. ЮРЬЕВА

Ученый секретарь издания — Л. М. ЮРЬЕВА

4603020000-288 И ———————— Подписное 042(02)-83

© Издательство «Наука», 1983 г.

5

Ю. Б. Виппер. ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Предлагаемая вниманию читателей девятитомная «История всемирной литературы», призвана охарактеризовать историческое движение литератур мира с древнейших времен, от самых истоков словесности, до 50-х годов XX в. и выявить ведущие закономерности этого движения. В марксистском литературоведении это первый труд, столь широкий по охвату обобщаемого материала. Потребность же в создании такого рода труда очевидна. Необходимость эта диктуется самой логикой развития нашей литературоведческой науки. За последнее время заметно расширились географические и исторические границы исследованных литератур и художественных памятников. Вместе с тем все более острым становится интерес к поискам путей обобщения имеющегося богатейшего историко-литературного материала. Убедительное свидетельство тому — значительные достижения советской науки в разработке методов сравнительного изучения мирового литературного процесса.

Выход в свет марксистской истории всемирной литературы отвечает насущным общественным запросам наших дней. Созданное советским литературоведением монументальное исследование, проникнутое стремлением выявить исторические закономерности мирового литературного развития, зиждется на убежденности в неразрывной, органической связи, существующей между литературным процессом и ходом общественной жизни. В основу «Истории всемирной литературы» положена идея исторического монизма, восходящая к учению Маркса, Энгельса, Ленина. При всем внимании к специфике художественного творчества как одной из форм идеологической надстройки идея эта предполагает единство социального и культурного развития. В этом отношении данный труд противостоит идеалистическим концепциям истории литературы, утверждаемым буржуазной наукой. Одна из наиболее знаменательных черт этой науки — потеря веры в существование объективных исторических закономерностей и вытекающая отсюда утрата интереса, а во многом и способности к созданию широкомасштабных, синтетического характера историко-литературных трудов. В этой же связи следует подчеркнуть и еще один принципиально важный для «Истории всемирной литературы» момент. Речь идет об отсутствии предвзятости в отборе и оценке историко-литературного материала: будь то недооценка исторической значимости так называемых «малых» литератур, представление об «избранной» роли литератур отдельных регионов, влекущее за собой пренебрежение художественными достижениями других ареалов, проявление западноцентристских или, наоборот, восточноцентристских тенденций. И в этом отношении, с точки зрения концептуальной объективности и ее отражения в структуре издания, «История всемирной литературы» отличается от целого ряда аналогичных изданий, выходивших за рубежом.

«История всемирной литературы» возникла (и не могла не возникнуть) как попытка обобщить огромный опыт, накопленный советским литературоведением как в области изучения истории отдельных литератур мира, так и в сфере теоретической, в том числе в разработке принципов сравнительного рассмотрения художественной эволюции человечества. Работа над «Историей всемирной литературы» могла развиваться только в той мере, в какой она, в частности, опиралась на принципиально весьма важные результаты, добытые нашей наукой за последнее время в осмыслении таких основополагающих теоретических и историко-литературных проблем, как, скажем, закономерности судеб гуманизма и реализма — существеннейших начал в развитии мировой художественной культуры; марксистская трактовка категорий «метод» и «стиль» или понятия «прогресс» применительно к истории литературы; уточнение принципов системного анализа и многое другое. Вместе с тем создание «Истории всемирной литературы» само дало импульс для интенсивной разработки целого ряда кардинальных вопросов сравнительного литературоведения. Достаточно в этой связи упомянуть такие проблемы, как взаимосвязи и взаимодействие национальных литератур, роль типологического метода в литературоведении, сравнительный анализ развития художественной культуры на Западе и на Востоке, содержание принципа единства мирового литературного процесса, характер взаимодействия этого принципа с другим основополагающим законом — неравномерности исторического развития. Способствуя обострению интереса к изучению только что перечисленных

проблем, работа над «Историей всемирной литературы» одновременно и обогащалась многообразными результатами этого изучения.

«История всемирной литературы» — плод работы большого отряда ученых. В создании ее в содружестве с коллективом научных сотрудников Института мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР принимали участие представители научных коллективов Института русской литературы АН СССР, Института востоковедения АН СССР, Института славяноведения и балканистики АН СССР, сотрудники других институтов АН СССР и ее филиалов, институтов литературы и языка академий наук союзных республик, Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, преподаватели высших учебных заведений и ряд других ведущих специалистов.

Подготовка столь объемного и сложного труда, каким является «История всемирной литературы», заняла немало времени, прошла разные стадии (в том числе широкое обсуждение научной общественностью проспектов и макетов отдельных томов издания), потребовала специальных научных мероприятий общесоюзного масштаба, способствовавших уточнению теоретических и историко-литературных принципов, положенных в основу труда. Перечислять все эти стадии и мероприятия нет нужды. Наш долг, однако, выразить в этой связи глубокую благодарность всем научным организациям и отдельным ученым, принимавшим участие в письменном рецензировании и устном обсуждении материалов, предварявших подготовку томов «Истории всемирной литературы», и работ, непосредственно вошедших в состав таковых.

Одновременно необходимо с чувством признательности отметить имена тех ученых, которые внесли особенно значительный вклад в руководство работой по созданию «Истории всемирной литературы» в ее целом и которых, увы, уже нет в живых. Это прежде всего Иван Иванович Анисимов. Будучи директором ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР, он выступил зачинателем этого капитального научного мероприятия. Это Николай Иосифович Конрад. Его яркие идеи стимулировали развитие сравнительного изучения нашей наукой мирового литературного процесса, одухотворяли и продолжают одухотворять содержание разных разделов выпускаемого ныне в свет труда. Это Борис Леонтьевич Сучков, в течение ряда лет деливший вместе с академиком Н. И. Конрадом обязанности главного редактора издания. Это Роман Михайлович Самарин, который, заведуя отделом зарубежных литератур ИМЛИ, также немало сделал для того, чтобы заложить фундамент здания «Истории всемирной литературы». Это Ирина Григорьевна Неупокоева. С самого начала создания «Истории всемирной литературы» она заведовала соответствующим сектором ИМЛИ (позднее превращенным в отдел) и на своих плечах, вплоть до кончины в 1977 г., несла основную тяжесть непосредственного научно-организационного руководства этим весьма сложным по своей структуре начинанием. Значителен вклад И. Г. Неупокоевой и в разработку теоретических принципов сравнительного исследования литератур.

*

Создателям «Истории всемирной литературы», определяя контуры задуманного исследования, пришлось решать немало сложных задач. Одна из первоочередных и главных теоретических проблем, стоявших перед ними, — определение «состава» предпринятого труда. Эта проблема, в свою очередь, неразрывно связана с выяснением содержания самого понятия «всемирная литература». В знаменитом определении, данном К. Марксом и Ф. Энгельсом, термин «всемирная литература» использован для характеристики закономерного этапа в эволюции литератур мира, возникающего как объективное следствие глубоких общественных сдвигов, вызванных завершающей фазой развития капиталистических отношений. Тогда-то, как отметили К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», имея в виду современную им действительность, «плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, а из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература» (Соч. 2-е изд., т. 4, с. 428). Вместе с тем понятие «всемирная литература» не исчерпывается лишь этим исторически конкретным и локализованным значением. Сдвиг, очерченный классиками марксизма, был подготовлен всей предшествующей историей мировой литературы; он был ее своеобразным и, как уже отмечалось, закономерным итогом. Поэтому о «всемирной литературе» можно говорить и в более широком плане, а именно как о совокупности всех литератур мира с древнейших времен и до наших дней. При этом речь идет о совокупности, представляющей собой не простую механическую сумму, а изучаемой во внутренних соотношениях и взаимосвязях ее частей, в непрестанных изменениях этих соотношений и взаимосвязей, с тем чтобы выявить те основные закономерности, которые определяют суть и смысл этих изменений, этого движения, приводящего в конце

концов к качественному скачку, отмеченному Марксом и Энгельсом.

Есть, однако, и совсем другого рода концепция всемирной литературы. Согласно этой концепции, понятие «всемирная литература» включает в себя лишь крупнейшие достижения художественной культуры человечества, обладающие непреходящим мировым значением. Подобная концепция получила особенно широкое распространение в западной науке, трансформировавшись в истолкование всемирной истории литературы как явления своего рода «универсального», «сверх-» или «наднационального», абстрагированного от конкретного анализа национальных вариантов литературного развития, и обретя тем самым совершенно недвусмысленную политическую окраску. С позиций марксистской идеологии такая точка зрения, согласно которой «целое всемирной литературы оказывается выхолощенным безнациональным „целым“» (формулировка И. Г. Неупокоевой), представляется неприемлемой.

Выпускаемая в свет «История всемирной литературы» строится на иных началах. Если неприемлемость восприятия всемирной истории литературы как простой механической суммы отдельных национальных литератур очевидна, то стремление к возможно более широкому охвату вклада отдельных литератур мира на протяжении всей истории развития литературы как словесного искусства имеет принципиальное теоретическое и методологическое значение (с учетом того, естественно, что само представление о том, что именно является «литературой» как таковой и входит в ее состав, — величина переменная, претерпевающая существенные изменения в ходе веков). Думается, что только осуществление такого рода задачи (она и поставлена в «Истории всемирной литературы») позволит создать оптимальные возможности для поисков объективных закономерностей мирового литературного процесса. Так называемые «малые» литературы могут иногда выдвигать художественные ценности мирового значения и служить почвой для таких обобщений, без которых в наших представлениях об этом процессе существовали бы серьезные изъяны. Наконец, следует подчеркнуть, что такой подход помогает преодолеть одинаково односторонние и в научном отношении пагубные крайности как европоцентризма, так и востокоцентризма.

В предлагаемом вниманию читателей труде сопоставление путей литературного развития Востока и Запада играет важную роль. Решая эту сложную историко-типологическую задачу, авторы и редакторы «Истории всемирной литературы» всячески стремились избегать, с одной стороны, прямолинейного сближения Востока и Запада, механического их сведения к одному знаменателю, как правило обусловленному критериями, почерпнутыми в западноевропейской культуре, и, с другой стороны, не менее предвзятой точки зрения, согласно которой Запад и Восток будто бы исконно чужды друг другу и поэтому на Востоке все обязательно должно быть не так, как на Западе, и прежде всего должно быть архаичнее. Проводя параллель между литературами Запада и Востока, выясняя существующие между ними генетические связи и типологические соотношения, участники коллективного труда одновременно анализировали и сложившееся в ходе веков своеобразие тех закономерностей, которые определяли и тут и там развитие литературы. Так, скажем, вплоть до XIX в. бросаются в глаза более медленные темпы развития восточной культуры, более устойчивая роль в ней традиционного начала, характерная для нее смена приливов и отливов прогрессивных тенденций, нередко связанных с городской цивилизацией. Последняя черта весьма знаменательна. Она имеет, видимо, и какие-то внутренние и внешние причины (в виде, например, опустошительных и катастрофических по своим последствиям нашествий — монгольских, татарских, турецких, сметавших с лица земли на огромных территориях в различных регионах Востока и Восточной Европы плодоносные очаги высокой культуры, обрывавших ее естественное поступательное движение). Востоку присуща в целом большая протяженность, но и большая емкость средневековой культуры, способной вбирать в себя, не подвергаясь решающей ломке, очень разнородные тенденции. Вместе с тем при всем своеобразии развитие литературы как Востока, так и Запада, если рассматривать его в типологически обобщенном плане, шло от Древности через Средние века и к Новому времени в стадиальном отношении в едином направлении.

Другой вопрос, связанный с проблемой «состава» истории всемирной литературы и имеющий также немаловажное теоретическое значение: в каком объеме должны в этой истории фигурировать факты отдельных национальных литератур? Отвергая в принципе теорию, согласно которой содержание понятия «всемирная литература» равнозначно представлению о некоем «золотом фонде» художественной культуры человечества, необходимо вместе с тем принять во внимание рациональное зерно этой теории. Очевидно, что «всемирная литература» — это понятие, обладающее наряду с синхронической также и диахронической протяженностью. Оно подразумевает не только литературную

ойкумену определенной эпохи во всех ее внутренних соотношениях, но и совокупность всех литературных традиций прошлого, которые сохраняют свою животворную силу и в настоящем, тем самым продолжая оставаться активной силой литературного развития. Основные очертания вклада великих писателей прошлого в сокровищницу мировой культуры вырисовываются в нашем труде в самой характеристике, непосредственно посвященной их творчеству. Затем к анализу отдельных аспектов этого вклада авторы возвращаются в разделах, в которых речь идет о наиболее существенных конкретных проявлениях влияния, оказанного данным писателем.

Вместе с тем — следует еще раз подчеркнуть это обстоятельство — «История всемирной литературы» не ограничивается рассмотрением творческих достижений, претендующих на мировое или, во всяком случае, на широкое международное художественное значение. Поскольку в публикуемом коллективном труде основной единицей исследования является по преимуществу — с этапа своего появления — история национальной литературы в своей целостности и внутренней диалектике (а до того периода, когда складываются современные нации, история литератур, создававшихся различными народностями), объектом внимания и характеристики (пусть и очень различной с точки зрения развернутости, от краткого упоминания до специального очерка) должен стать любой писатель, внесший заметный вклад в развитие родной литературы.

Однако проблема основной единицы исследования не решается однозначно для всего издания в целом. В решении ее есть и некоторые отклонения, диктуемые особенностями литературного процесса на отдельных его стадиях, и прежде всего своеобразием тех форм, в которых находит свое воплощение закон единства мирового литературного развития. На некоторых этапах типологическое сходство литературного развития в отдельных регионах побуждает класть в основу обобщения и классификации материала не черты национальной специфики, а другие структурообразующие категории, вроде, например, литературных жанров (для более ранних этапов) или направлений (для Новейшего времени).

Одно из исключений в данном плане составляют, скажем, Средние века. Примером может служить структура того раздела второго тома нашего издания, в котором анализируются литературы Западной Европы. Ведущую роль здесь играет чередование глав, посвященных рассмотрению отдельных жанров или «пластов» средневековой литературы: литературы на латинском языке, народно-эпической литературы архаического типа, героического эпоса, куртуазной лирики, рыцарского романа, городской сатиры и дидактической литературы и т. д. Характеристика же национальных вариантов этих жанровых разновидностей играет в данном разделе в структурном отношении вторичную роль. Естественно, что такое построение этого раздела не произвольно, а определяется особенностями социальной и духовной жизни средневекового общества, а именно, с одной стороны, недостаточной в целом расчлененностью литературного процесса, национальной, социальной, индивидуальной, а с другой стороны, показательным для средневековой культуры тяготением к универсальности; каноничностью, которой отмечено в это время художественное мировосприятие; сравнительно ограниченным кругом непосредственных литературных связей и т. д.

В тех же частях труда (а они, как уже говорилось, доминируют), где основной структурной единицей выступает история национальных литератур, этот принцип организации материала в равной мере относится и к западным и к восточным ареалам.

Кратко охарактеризованный подход к построению сравнительной истории всемирной литературы отнюдь не является общепризнанным. Так, скажем, в западноевропейском литературоведении наших дней распространена тенденция рассматривать в качестве основной структурной единицы сравнительной истории литератур отдельный художественный текст. Встречаются и труды, в которых рассмотрение состояния ведущих литератур Нового времени (а не Средневековья с его исторической спецификой) подчинено анализу тех или иных жанров. Существуют, наконец, и попытки положить в основу всемирной литературы типологию художественных стилей или направлений

Попытки возвести все здание «Истории всемирной литературы» на только что упомянутых теоретических основах представляются односторонними, ибо они дробят литературный процесс, лишая его общей перспективы и отрывая от общественной, исторической почвы, с которой он органически связан. Только стремясь воспроизвести национальный литературный процесс в его целостности, можно раскрыть внутреннюю диалектику этого процесса, обусловленную борьбой противоречивых тенденций, и осветить глубинную внутреннюю связь художественного развития с социальной и духовной жизнью страны.

Характеристика закономерностей развития отдельных национальных литератур, их своеобразия — одна из основных задач нашего многотомного

труда. Вместе с тем при всем внимании к целостности национального литературного процесса и его внутренней диалектике рассмотрение его в системе истории всемирной литературы обладает своей спецификой, требует особого угла зрения. Литературы эти рассматриваются в данном случае не изолированно, в себе. Они изучаются не только в своих конкретных общественно-исторических предпосылках, но и в общем контексте эволюции мировой художественной культуры. Понятие «исторический контекст» здесь является ключевым. Задача состоит в том, чтобы раскрытие внутренней логики развития национальных литератур сочеталось с определением места, которое они на том или ином историческом этапе занимают в общей динамике развития мировой литературы как некоей макросистемы. Только успешное применение такого рода метода может помочь, например, решить одну из существенных задач нашего труда — раскрыть мировое значение русской литературы. Это достигается не столько количественным способом, путем накапливания различного рода примеров, свидетельствующих о влиянии, оказанном тем или иным великим русским писателем на зарубежных литераторов, а в первую очередь посредством объективного анализа духовных ценностей, выдвинутых русской литературой, и выяснения исторических причин, обусловивших в XIX—XX вв. ведущее в мировом масштабе значение этих ценностей.

У сопоставительной перспективы, в которую включается характеристика отдельных национальных литератур, есть при этом не только синхронический, но и диахронический аспект. Причина этого заключается в неравномерности общественного развития человечества. Понятие «исторический контакт» подразумевает не только представление о современном состоянии «литературного окружения» той или иной национальной литературы. Сюда могут входить и параллели с явлениями, которые для других литератур представляют собой уже прошлое или, наоборот, еще нереализованное будущее.

Сравнительное освещение истории национальных литератур реализуется в «Истории всемирной литературы» различными путями. Национальные литературы изучаются как составная часть культурного наследия более широких территориальных и культурно-исторических комплексов (зона, регион) и, с другой стороны, в свете того, как в них преломляются эстетические тенденции и как воплощаются эстетические формы общего порядка (методы, стили, направления, жанры и т. п.). При этом понятие зоны или региона как образования более широкого типа не трактуется как обозначение чего-то застывшего, раз и навсегда данного. Наоборот, зона и регион — понятия подвижные, подверженные историческим сдвигам. Может меняться состав зоны или региона; соотношение между литературами, входящими в состав этих образований, с точки зрения ведущей роли, притягательной силы или темпов развития; сама роль факторов, способствующих формированию и сохранению зон и регионов.

Большое внимание в «Истории всемирной литературы» обращено на изучение взаимодействия отдельных национальных литератур, на так называемые контактные и генетические связи между ними, на определение уровня, системы и направленности этих связей применительно к той или иной литературной эпохе. Так, например, представление об основном направлении, в котором в ту или иную эпоху смещаются культурные центры, а тем самым и развиваются литературные влияния, определяет во многом построение — с точки зрения последовательности расположения материала — как отдельных разделов, посвященных литературам того или иного региона, так и томов в целом.

Материал первого тома «Истории всемирной литературы» убедительно свидетельствует о том, что культурные и литературные связи между народами, странами и континентами существовали изначально, какой бы фрагментарный характер ни носили следы этих контактов, дошедшие до наших дней. Это обстоятельство имеет принципиальное значение. Оно служит еще одним подтверждением правомерности распространять термин «всемирная литература», понимаемый как обозначение некоего целого, находящегося в непрерывном процессе становления и развития, на всю литературную историю человечества, начиная от ее истоков.

Однако еще большее значение для обоснования такого рода теоретической позиции имеют сопоставления типологического плана. Оба понятия — литературные влияния и типологические схождения и соотношения — диалектически между собой связаны. Это факт общепризнанный в советской литературоведческой науке. Значение его, впрочем, осознавалось и подчеркивалось еще А. Н. Веселовским. И все же историко-типологический подход занимает особое место в сравнительном изучении литератур. Перспективы, открываемые этим подходом, — один из основных источников превосходства марксистской науки над буржуазной компаративистикой со всей ее унаследованной от позитивизма односторонностью и узостью. Именно он и позволяет, в частности, нашему литературоведению преодолеть то искусственное разграничение между так называемой «всеобщей

историей литературы» и «сравнительной историей литературы», которое в глазах буржуазной компаративистики принимает характер подлинной антиномии.

Поиски закономерностей, характеризующих эволюцию всемирной литературы, взятой в ее целом, во всей ее полноте, должны опираться на сопоставление путей развития отдельных национальных литератур или, как уже отмечалось, — на более ранних этапах — литератур, создававшихся различными народностями. Сопоставлять можно лишь явления, между которыми существует внутренняя связь. Явления, абсолютно чужеродные, несопоставимы. Ф. Энгельсу принадлежит знаменитое определение: «Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 39, с. 176). Учитывая всю относительную самостоятельность эволюции отдельных сфер идеологической надстройки и придавая осмыслению этого феномена важнейшее значение, марксистское литературоведение исходит вместе с тем из убеждения, что сходные по своей социальной природе стадии общественного развития порождают сходные во многом типы художественного ви́дения мира. Проявления этой закономерности в истории мировой литературы обусловлены в конечном итоге единством общего хода социально-исторического развития человечества и обозначаются в нашей науке, как правило, термином «историческо-типологические схождения» или «историко-типологические аналогии».

При этом анализ подобных схождений и аналогий подразумевает, естественно, наряду с определением черт сходства и установление различий между сравниваемыми явлениями. В «Истории всемирной литературы» делаются такого рода сопоставления и обобщения. Они касаются темпов и характера развития литератур разных регионов, географических и хронологических границ существования той или иной литературной эпохи, а также закономерностей становления жанров, стилей и направлений, изменений, происходящих в природе и системе литературных связей. При этом авторы и редакторы «Истории всемирной литературы» не упускают из виду первостепенную роль другого важнейшего исторического фактора, а именно неравномерности развития мировой литературы. Характеристика тех конкретных форм, которые взаимодействие этих двух законов — единства и неравномерности — принимает на различных исторических стадиях и в различных культурных ареалах, — одна из первоочередных задач, стоявших перед участниками «Истории всемирной литературы». Только стремление к ее реализации и может позволить избегнуть опасностей упрощения, схематизации реальной картины движения историко-литературного процесса и воспроизвести его со всей присущей ему сложностью, динамикой и внутренними противоречиями.

*

Предлагаемая вниманию читателей «История всемирной литературы» строится и делится на тома на основе историко-хронологического принципа. Этот принцип включает в себя возможность типологического подхода к членению историко-литературного материала, но не сводится к последнему. Такая композиция многотомного издания обусловлена необходимостью считаться с действием уже упоминавшегося закона неравномерности темпов общественного развития человечества. Применительно к первым двум томам можно говорить о стадиальном единстве основных литератур мира (в I томе речь идет о Древности, во II томе — о распространении в мировом масштабе средневековых форм художественного сознания). Однако постепенно положение вещей осложняется — неравномерность мирового литературного процесса особенно ощутимо дает себя знать в период с XV в. по середину XIX в. (затем, но уже на качественно совершенно ином уровне, тенденция к синхронизации литературного развития вновь отчетливо обозначается). В этот же период, начальный этап которого отмечен на Западе расцветом культуры Возрождения, ход развития здесь протекает заметно быстрее, чем на Востоке. Отсюда — и большая расчлененность эволюции европейских литератур этого времени на этапы и большая четкость этих этапов. Так, скажем, в большинстве европейских литератур XVII и XVIII века представляют собой две различные самостоятельные эпохи (пусть и с не совсем одинаковыми в силу национальной специфики хронологическими гранями). Значение этих эпох для судеб художественной культуры побуждает уделить рассмотрению каждой из них отдельные тома (IV и V). Применительно же к подавляющему большинству восточных литератур эти века — понятие по преимуществу календарное. Оно обозначает определенный хронологический отрезок некоей значительно более широкой по своей протяженности эпохи, которую можно обозначить как Позднее Средневековье. Это обстоятельство и побуждает материал большинства восточных литератур этого времени распределять между только что указанными томами, руководствуясь